Эрастов Г. - Отступление

сь огромная, трехсаженная вывѣска - "Парикмахеръ Russia!", которая могла бы сдѣлать честь главной улицѣ любого губернскаго города. Поговаривали о превращен³и кладбища у башни Байтасы въ "Ляоянск³й городской садъ", бредили театромъ, ожидали прибыт³я оперетки; домики, съ надписью: "Нижнимъ чинамъ входъ воспрещается", росли, какъ грибы, и среди воинственнаго населен³я русскаго поселка и боевой обстановки все чаще и чаще мелькали женск³я лица съ подведенными глазами, ярк³я шляпки моднаго фасона и шелковые зонтики...

   Привозили съ сѣвера дорого обходивш³йся ледъ и строили ледники для хранен³я болѣе нѣжныхъ припасовъ и винъ.

   Интендантство сосредоточило въ Ляоянѣ громадное количество запасовъ продовольств³я и около станц³и соорудило складъ въ видѣ многоэтажной, высившейся надъ станц³онною крышей, башни, и этотъ "монументъ" являлся новымъ доказательствомъ радужныхъ ожидан³й. Казалось, что война была чѣмъ-то побочнымъ, какимъ-то случайнымъ, временнымъ недоразумѣн³емъ, и что "все обстояло благополучно". Въ канцеляр³яхъ главной квартиры ежедневно фабриковались самыя успокоительныя извѣщен³я для всего цивилизованнаго м³ра и для верховнаго вождя арм³и.

   Стоило какому-либо казаку отбить китайскую арбу съ рисомъ или чумидзой у старика-китайца,- реминггоны изготовляли донесен³е о захватѣ обоза хунхузовъ.

   Чуть не каждый день телеграфная проволока передавала въ Росс³ю разсказы о подвигахъ, о которыхъ и не подозрѣвали совершивш³е ихъ герои. Классическ³е кутежи, обѣды съ иностранными агентами, присутств³е женщинъ - все это поддерживало иллюз³ю, создавало непроницаемуго стѣну, отдѣлявшую бредъ отъ суровой дѣйствительности, а легко добываемое золото успокаивало наиболѣе тревожные и пытливые умы. Проститутки, создавш³я цѣлую колон³ю, едва успѣвали принимать дорогихъ гостей и въ изобил³и загребали золото, притекавшее къ нимъ изъ кармановъ бригадныхъ, полковыхъ и ротныхъ командировъ, изъ продовольственныхъ суммъ, изъ капиталовъ Краснаго Креста, изъ пожертвован³й, ассигновокъ на насущныя нужды многотысячной "сѣрой скотинки" -

   Прибывавш³е изъ Артура на рыбацкихъ джонкахъ греки и армяне привозили вмѣстѣ съ деньгами фантастическ³е, на первый взглядъ, разсказы объ изобил³и земныхъ благъ въ осажденной крѣпости, о блестящихъ банкетахъ у коменданта, о танцовальныхъ вечерахъ и орг³яхъ.

   Эготъ угаръ продолжался недолго, и окоро въ жизнерадостномъ хорѣ ляоянской жизни зазвучали тревожныя нотки.

   Непр³ятель, ставш³й необыкновенно осторожнымъ, продолжалъ медленно, но упорно двигаться на сѣверъ. Онъ появлялся внезапно тамъ, гдѣ его менѣе всего ожидали; онъ, несмотря на почти полное бездѣйств³е его кавалер³и, оказывался превосходно освѣдомленнымъ о расположен³и и количествѣ русскихъ войскъ, и, подъ шумъ ляоянскаго разгула, русск³е этапы одинъ за другимъ снимались и отходили, тѣснимые японцами.

   Однажды, въ одинъ изъ первыхъ дней августа, когда яяоянск³й станц³онный буфетъ гудѣлъ, какъ улей, вдругъ распространилось извѣст³е, что на валу, окружавшемъ раскиданные близъ города биваки, появился японск³й офицеръ, верхомъ, въ полной формѣ, преспокойно дѣлавш³й какую-то съемку... Какъ ни невѣроятно было это извѣст³е, но нашлись очевидцы, и скоро все заволновалось и загалдѣло. Въ буфетѣ происходила чуть не свалка. Всѣ были взбудоражены, кричали и спорили, и всевозможные напитки поглощались въ усиленномъ количествѣ. Среди сѣрыхъ и желтыхъ рубахъ и загорѣлыхъ лицъ строевыхъ армейцевъ рѣзко бросались въ глаза бѣлоснѣжные кителя и элегантные мундиры штабной аристократ³и, и крикливыя шляпы "перворазрядныхъ" проститутокъ, пользовавшихся исключительными правами.

   - Помилуйте! - толковали сѣрыя рубахи: - этакъ насъ безъ выстрѣла живьёмъ заберутъ! Среди бѣла дня прямо на носу японцы планы снимаютъ! Гдѣ же развѣдочная служба? Чего смотритъ главная квартира? Это скандалъ! Позоръ!

   - Пустяки, вздоръ! - доказывали въ компан³и Габена и Налимова, между которыми важно возсѣдала передъ бокаломъ шампанскаго пресловутая миссъ Ноодъ.

   - Да-да, господа! - говорилъ баронъ съ налившимся кровью лицомъ.- Повѣрьте мнѣ,- все кто глупые страхи! Всѣ эти японск³я побѣды и удачи - Dummheiten! Maленьк³я игрушки! Ляоянъ имъ не взять! И наши дамы могутъ не безпокоиться! Мы еще будемъ хорошенько покутить въ Ляоянѣ!

   Однако, съ этого дня словно эпидем³я охватила Ляоянъ: всѣ помѣшались на шп³онахъ. Ихъ яскали повсюду и находили самымъ неожиданнымъ образомъ. Десятки корейцевъ, имѣвшихъ пекарни и поставлявшихъ папиросы, оказались шп³овами. Въ папиросахъ были найдены как³я-то загадочныя записочки. Станц³онный служащ³й-китаецъ оказался шп³ономъ, въ течен³е цѣлаго года сообщавшимъ японцамъ всевозможныя свѣдѣн³я...

   Въ Ляоянѣ открыли цѣлый заговоръ съ цѣлью отравить воду въ колодцахъ. Въ нестроевыхъ командахъ начали таинственно исчезать винтовки и патроны...

   Появились многочисленныя шайки хунхузовъ, скрывающихся въ гаолянѣ... Произведено было нѣсколько арестовъ среди солдатъ на ляоянскомъ "головномъ этапѣ"...

   Какой-то призракъ надвигался на главную квартиру, и кошмаръ началъ овладѣвать умами. Никто ничего не зналъ опредѣленно, никто никому не вѣрилъ, всѣ боялись, косились другъ на друга и подозрительно оглядывали всякаго "шпака".

   Главную квартиру оцѣпили войсками, не довѣряли даже строевымъ офицерамъ.

   Тревога росла съ каждымъ днемъ и незримо распространялась среди арм³и, начиная отъ сѣрыхъ домиковъ главной квартиры и кончая палатками биваковъ...

   Рано утромъ шестнадцатаго августа, переночевавъ въ палаткѣ капитана Агѣева, я вмѣстѣ съ нимъ собрался въ Ляоянъ, чтобы сдать письма на почту.

   - Петровичъ! - кричалъ Агѣеву поручикъ Дорнъ, закручивая съ ожесточен³емъ рыж³е усы:- новостей привозите побольше! Узнайте, не ожидается ли наступлен³е? Да скажите тамъ всѣмъ этимъ фазанамъ, чего они мямлятъ, чортъ бы ихъ всѣхъ подралъ!

   Съ самаго прибыт³я въ Ляоянъ батарея полковника Свѣтлова ни разу не побывала въ бою. Ее переводили съ мѣста на мѣсто, и я засталъ ее верстахъ въ трехъ къ сѣверу отъ Ляояна. Офицеры скучали, нервничали и открыто возмущались начальствомъ, обрекшимъ ихъ на долгое бездѣйств³е. Дорнъ мрачно ругался съ утра до вечера и съ горя все чаще и чаще напивался. Штабсъ-капитанъ Николаевъ, завѣдывавш³й хозяйствомъ, до одурѣн³я раскладывалъ безконечные пасьянсы. Агѣевъ похудѣлъ, сталъ молчаливѣе и мрачнѣе и уже окончательно увѣровалъ въ мучившее его предчувств³е. По ночамъ и нерѣдко днемъ онъ украдкою и подолгу молился, и часто его заставали съ влажными, затуманенными глазами...

   Въ маленькой деревушкѣ, лежавшей на нашемъ пути, все ея населен³е спѣшно грузило свои пожитки на запряженныя мулами арбы и собиралось покинуть деревушку.

   - Плохая примѣта! - проговорилъ Агѣевъ.- Китайцы всегда раньше насъ узнаютъ о положен³и дѣлъ и никогда не ошибаются. Вотъ увидите, что стрясется какая-либо неожиданность!

   Въ самомъ городѣ мы застали необычайное оживлен³е. главная и боковыя улицы были запружены проходившими частями пѣхоты, обозами, зарядными ящиками, среди которыхъ попадались застрявш³я среди давки китайск³я арбы и крытыя "фудутунки" съ женщинами и дѣтьми. Въ воздухѣ звонко щелкали длинные бичи погонщиковъ, стоялъ несмолкающимъ стономъ гомонъ и крикъ толпы, дико ревѣли мулы, пронзительно и жалобно взвизгивали вьючные ослики.

   Торговая и рабочая жизнь прекратилась, и передъ лавками и воротами фанзъ и дворовъ стояли группы оживленно толковавшихъ и видимо, озабоченныхъ китайцевъ.

   Около главной квартиры десятка два солдатъ разгружали складъ зерна и муки, сбрасывая на землю мѣшки, которые толпа полуголыхъ кули перетаскивала на арбы.

   - Это что же значитъ? - обратился Агѣевъ къ наблюдавшему за работой интенданту.

   - А чортъ его знаетъ! Приказано спѣшно увозить на сѣверъ! Да! А завтра, можетъ быть, опять прикажутъ въ Ляоянъ везти! У насъ ужъ такъ заведено! - равнодушно отвѣчалъ интендантъ.

   На станц³и была обычная толчея. Въ буфетѣ засѣдали баронъ Габенъ и Налимовъ и посвящали прибывшихъ изъ Росс³и офицеровъ во всѣ тайны японской тактики и стратег³и. Тутъ же находился и "свѣтлѣйш³й" князь Тринкензейнъ, въ сильномъ подпит³и. Сдвинувъ фуражку на затылокъ, онъ несвязно и безтолково повѣствовалъ какому-то прапорщику запаса о своихъ подвигахъ подъ Вафангоо. Прапорщикъ смотрѣлъ на князя въ упоръ влюбленными и пьяными глазами и безпрестанно повторялъ:

   - Князь! Ваша свѣтлость! Давай выпьемъ на "ты!"

   Высок³й, смуглый полковникъ, комендантъ станц³и, метался, какъ затравленный звѣрь, по всѣмъ направлен³ямъ, преслѣдуемый начальниками эшелоновъ, транспортовъ, представителями Краснаго Креста, военными корреспондентами. Станц³я уже нѣсколько дней была, по выражен³ю агентовъ, "закупорена", всѣ пути загромождены вагонами, ожидавшими разгрузки. Поѣзда, не имѣя возможности подойти къ станц³и, тянулись длиннымъ хвостомъ версты на двѣ къ сѣверу.

   Саперный офицеръ, поймавъ коменданта въ буфетѣ, наступалъ на него, отчаянно размахивая какимъ-то бланкомъ, и кричалъ во все горло:

   - Это чортъ знаетъ! Это верхъ безобраз³я! Что вы съ нами дѣлаете? У насъ срочный грузъ, саперные инструменты и приспособлен³я для взрывовъ! Насъ ждутъ на фортахъ! А вы держите насъ третьи сутки и не даете разгрузиться? Вѣдь за это подъ судъ отдадутъ!

   - Боже мой! Да что я подѣлаю? Я послалъ бумагу завѣдывающему генералу, но еще не получилъ отвѣта. А безъ генерала я не могу! Это не въ моей власти...

   - Наплевать намъ на вашего генерала! Тутъ каждый часъ дорогъ! Давайте людей, давайте мѣсто, а не бумаги! Вѣдь японцы не будутъ ждать вашего генерала? Поймите вы это!

   - Жалуйтесь сами! Я напишу вторую бумагу!..

   Саперъ отчаянно затрясъ кулаками и, ни къ кому не обращаясь, зарычалъ:- у-у! Сволочи! Буквоѣды проклятые! Чортъ бы васъ всѣхъ побралъ! Ну и пропадайте! Я не могу больше! Плевать на все! - а спустя нѣкоторое время, онъ сидѣлъ уже съ мутнымъ взглядомъ передъ бутылкой рому и, стуча кулакомѣ по столу, посылалъ въ пространство "мерзавцевъ и предателей"... Въ одномъ концѣ платформы собралась кучка праздныхъ нестроевыхъ офицеровъ и съ интересомъ наблюдала за даровымъ зрѣлищемъ, героями котораго были: толстый, усатый жандармъ, старый китаецъ и двѣ станц³онныя собаки. Жандармъ отличался умѣньемъ дрессировать этихъ псовъ и натравлять ихъ на китайцевъ. Псы были велики ростомъ, лохматы и злы. Китаецъ же, приходивш³й ежедневно подметать станц³ю и убирать мусоръ и получавш³й за это как³е-то гроши, былъ старъ, глуховатъ и плохо видѣлъ. Жандармъ, вздумавш³й, шутки ради, только пугнуть старика собаками, замѣтилъ, что эта шутка понравилась господамъ офицерамъ и, чтобы еще болѣе угодить начальству,- устроилъ цѣлую облаву.

   - Чернякъ! Смирна-а! - командовалъ жандармъ.- Глазастый! Гдѣ манза? Манза гдѣ? - глазастый скалилъ зубы и съ глухимъ рычан³емъ направлялся къ китайцу. Старикъ со страхомъ жался къ барьеру и умоляюще смотрѣлъ на жандарма и офицеровъ, выставляя вмѣсто щита старое лукошко, куда онъ собиралъ окурки папиросъ.

   - Назадъ! Чернякъ, налѣво, Глазастый, направо - ма-аршъ! - псы отходили "на фланги", какъ объяснялъ жандармъ.

   - Замѣчательно! - восхищались офицеры.- Какая дрессировка! Какъ понимаютъ команду!

   - Равня-яйсь! Въ аттаку - бѣгомъ! Ура! Банзай!

   Псы съ громкимъ лаемъ бросились на обезумѣвшаго старика, который съ жалкими воплями, подпрыгивая и размахивая лукошкомъ, бѣгалъ по образовавшемуся кругу.

   - Вотъ это такъ балетъ! Совсѣмъ лезгинка! - раздавались одобрительные голоса.

   Но полное торжество жандарма настало тогда, когда Глазастый, по свисту своего учителя, схватилъ конецъ косы китайца, а Чернякъ поймалъ зубами полу его старенькаго ватнаго халата.

   Пола затрещала, и изъ нея полѣзла вата, а лицо старика превратилось въ маску неописуемаго ужаса.

   - Ха-ха-ха! Рожа-это! Рожа какова?! - заливались смѣхомъ офицеры.

   - Смирна-а! Назадъ! - рявкнулъ с³явш³й довольствомъ жандармъ.- Ну, старый чортъ, цуба! Проваливай отсюда!..

   Дрожавш³й отъ страха старикъ, поддерживая разорванный халатъ, задомъ попятился съ платформы, невдалекѣ отъ которой стояла группа оборванныхъ китайскихъ кули. Они молча и невозмутимо наблюдали за разыгравшейся сценой, и только въ маленькихъ глазахъ ихъ свѣтились ненависть и глубокое презрѣн³е.

   Вдругъ въ юго-западномъ направлен³и охнулъ отдаленный оруд³йный залпъ, за нимъ другой, трет³й, и началась канонада. Буфетъ опустѣлъ, все всполошилось и хлынуло на платформу. Дымъ не показывался,- очевидно, стрѣляли гдѣ-то далеко.

   - Это наши или японцы?

   - Гдѣ это? Наступаютъ?

   - Должно быть, за Ванбатаемъ! Въ той сторонѣ!

   - Началось!..

   Подъ вечеръ южнѣе Ляояна поднялся воздушный шаръ. Онъ долго парилъ въ вечернемъ воздухѣ, плавно передвигаясь съ мѣста на мѣсто. Часу въ восьмомъ вечера канонада смолкла. Появились слухи, что непр³ятель обстрѣливалъ Янтайск³я копи, что онъ двинулся въ обходъ нашего праваго фланга, что около рѣки Шахэ обнаружены больш³е биваки японцевъ. Въ охватившемъ всѣхъ волнен³и сквозило нетерпѣн³е, тревога. Всѣ сознавали, что наступилъ рѣшительный моментъ, отъ котораго зависѣла судьба Ляояна, арм³и и, быть можетъ, всей войны.

   - Отбросимъ! На-голову разобьемъ!

   - Вокругъ долина.. Пустимъ кавалер³ю, которой до сихъ поръ нечего было дѣлать... Казаки себя покажутъ!

   - У насъ громадная артиллер³я! Осадныя оруд³я!

   - Осадныя? Да вѣдь они стоятъ еще на платформахъ? Пока ихъ двинутъ на позиц³и?

   - Не можетъ быть! А форты? Цѣлая лин³я фортовъ?!

   - Ну, допустить ихъ до фортовъ - это уже послѣднее дѣло!

   - Самъ Куроки идетъ... Съ нимъ шутки плохи...

   Вечеромъ мы съ Агѣевымъ сидѣли за столикомъ командира батареи, среди офицеровъ, и пили чай, заправленный превосходнымъ ромомъ.

   Полковникъ Свѣтловъ, грузный и сѣдоволосый, съ нѣсколько грубоватымъ, но добродушнымъ лицомъ типичнаго "отца-командира",- говорилъ мало и больше слушалъ своихъ офицеровъ, съ которыми у него были самыя дружеск³я и чисто товарищеск³я отношен³я. Особенно часто раздавался сиплый голосъ Дорна, успѣвшаго основательно "зарядиться"... Его что-то подмывало и подергивало, больш³е, син³е глаза сверкали, брови мрачно двигались, и онъ ежеминутно отчаянно закручивалъ жестк³е, рыж³е усы. Въ курткѣ изъ солдатскаго сукна, безъ погонъ и пуговицъ, въ солдатской фуражкѣ, лихо сдвинутой на правое ухо,- онъ рѣзко выдѣлялся среди товарищей и какъ будто гордился, когда тѣ называли его "суконнымъ поручикомъ". - Эхъ, чортъ побери! - говорилъ онъ, доливая ромомъ добрую половиву кружки.- Молодцы, что наступаютъ! Ей-Богу, за это молодцы! Ужъ и натѣшусь я надъ макаками!.. У-ухъ! Одна пыль пойдетъ!

   - А вы, я вижу, здорово-таки зарядились! - замѣтилъ, усмѣхаясь, Свѣтловъ.- Смотрите, какъ бы не вышло "преждевременнаго разрыва"...

   - Не безпокойтесь, полковникъ. У меня дистанц³онная трубка установлена основательно! А вотъ какъ я заряжу моихъ "бабушекъ", да начнутъ они покашливать, такъ тогда увидите! - отвѣчалъ Дорнъ. "Бабушками" онъ называлъ оруд³я своего взвода.

   - А если васъ убьютъ? - подзадоривалъ его командиръ.

   - Убьють? Эка важность! И чортъ съ ними! Валяй! А только, прежде чѣмъ они меня ухлопаютъ, я ихъ столько наворочаю, что до новыхъ вѣниковъ не забудутъ! Попомните мое слово, отецъ!

   - Вамъ, значитъ, жизни нисколько не жаль? - спросилъ Агѣевъ.

   - Жизни-то? На кой чортъ она мнѣ далась, коли мнѣ дѣлать въ ней нечего? Вотъ тутъ - тутъ жизнь! Если завтра будетъ бой, я вамъ покажу жизнь! Да что тутъ таить... Я вамъ вотъ что скажу! - съ этими словами Дорнъ всталъ. Красное лицо его подергивалось, ноздри затрепетали, углы рта запрыгали, въ глазахъ свѣтилось что-то дикое, необузданное, рвавшееся наружу, и въ дрожавшемъ теперь голосѣ слышались звенящ³я нотки.

   - Я только такъ жить и могу! Походъ! Выѣзжай на позиц³ю, снимайся съ передковъ! Установилъ прицѣлъ, наладилъ трубку, по колоннѣ баттареею р-разъ! Что, попало? Ага! Второй - р-разъ! Команда гремитъ, бабушки мои охаютъ, снаряды гудятъ и ревутъ, въ воздухѣ стонъ стоитъ. Просторъ-то какой?! Размахъ? Тутъ развернешься во всю мочь! Красота вѣдь, чортъ возьми, какая! Жизнь! Вотъ она жизнь-то настоящая! А вы толкуете... Эхъ, братцы мои! Жизнь... Да я не знаю... Посади меня теперь въ казарму или пусти куда-либо на улицу... да... я... я бы на людей сталъ бросаться! Да! Душить бы началъ! Кипитъ во мнѣ, претъ наружу! Скорѣй бы они нагрянули только! Ужъ буду я ихъ катать! Накипѣло во мнѣ - во какъ!

   Онъ задыхался и вздрагивалъ.

   - Ты смотри меня ночью не придуши,- замѣтилъ адьютантъ, маленьк³й, тощ³й поручикъ.

   - Дур-ракъ! Развѣ блоху душатъ? Сопля! - грубо отвѣтилъ Дорнъ и исчезъ во тьмѣ.

   - Пошелъ къ своему взводу душу отводить. Развезло его нынче,- сказалъ Агѣевъ.

   - Охъ, будетъ мнѣ съ нимъ возня во время боя!- вздыхалъ Свѣтловъ.

   - Звѣрь - не человѣкъ!

   - Вотъ вамъ бы, Петенька, у него жару призанять не мѣшало,- шутя сказалъ Свѣтловъ Агѣеву, вставая и подавая на прощанье руку.- Ну, дѣти, спать! Богъ вѣсть, что завтра еще будетъ.

   И старикъ, кряхтя и переваливаясь, пошелъ къ себѣ въ палатку.

   Я улегся въ просторной палаткѣ Агѣева, который долго разспрашивалъ меня о боѣ подъ Вафангоо и, главнымъ образомъ, интересовался ощущен³ями подъ огнемъ, видомъ умирающихъ, убитыхъ...

   Угадывая тайныя мысли капитана, я старался перемѣнить разговоръ.

   - Получали письма изъ дому?

   - Какъ же! Какъ же! - печально отвѣчалъ капитанъ, подавляя вадохъ.

   - Дочка растетъ, красавица... каракули свои прислала - "папѣ письмо". Ахъ, лучше не говорить!..

   - А васъ все еще предчувств³е изводитъ, я вижу?

   - Не смѣйтесь надъ этимъ! Чуетъ душа! Я вотъ чуть не каждую ночь дочку во снѣ вижу, на колѣняхъ держу, золотистые волосенки перебираю... Какъ живая! Да и не только предчувств³е!.. Еслибъ вы знали, какая тутъ жизнь безъ васъ была! Ужасъ - ужасъ! Какой-то сумбуръ... отвратительный! Повсюду эти дѣвки разряженныя... Офицеры пр³ѣзж³е подъ открытымъ небомъ, на платформѣ, въ товарныхъ вагонахъ ночуютъ, а всѣ фанзы и номера дѣвками переполнены. Игра какая идетъ! Пропиваютъ здравый смыслъ, проигрываютъ послѣдн³й грошъ. Скандалы... Одинъ чиновникъ, въ пьяномъ видѣ, среди бѣла дня, когда иностранные агенты въ буфетѣ обѣдали, въѣхалъ верхомъ на лошади въ буфетъ, проѣхалъ среди столовъ и въ другую дверь выскочилъ. Фазаны эти глаза мозолятъ... Тоска! Страшная тоска! Такъ это пошло все, такъ безтолково и безобразно, что иной разъ даже не вѣришь: неужто это война? Мы, русск³е, пришли кровь проливать? Я вотъ не пью ничего, а знаю зато такихъ, которые здѣсь пить начали отъ всего этого и спились на нѣтъ! Никакого подъема нѣтъ, руки опускаются! Опротивѣло все это до тошноты...

   - А какъ вы думаете, будетъ завтра бой? - спросилъ послѣ долгаго молчан³я Агѣевъ и самъ себѣ отвѣтилъ:

   - Надо полагать... Вѣдь сегодня они обстрѣливали передовыя позиц³и.

   Онъ глубоко вздохнулъ и чуть слышно пожелалъ мнѣ "спокойной ночи".

   Спустя нѣкоторое время, я услыхалъ шорохъ и открылъ глаза.

   Агѣевъ осторожно пробрался къ выходу, распахнулъ край палатки и сталъ прислушиваться. Холодный лунный свѣтъ очертилъ тонк³й, правильный профиль блѣднаго лица и худыя, сложенныя на груди, руки капитана. Онъ долго прислушивался, затѣмъ опустился на колѣни и, осѣняя себя широкимъ крестомъ, сталъ молиться.

   Я снова закрылъ глаза и скоро заснулъ, убаюканный долетавшимъ до меня страстнымъ молитвеннымъ шопотомъ.

   Около четырехъ часовъ утра Ляоянъ былъ разбуженъ оруд³йными выстрѣлами.

   Непр³ятель началъ обстрѣливать южныя позиц³и. Въ городѣ, въ русскомъ поселкѣ и на станц³и поднялась суматоха. Китайцы толпами собирались на городской стѣнѣ и тревожно вглядывались въ очертан³я сопокъ, закрывавшихъ съ юга Ляоянскую равнину. Торговцы, проклиная и русскихъ, и японцевъ, суетились передъ лавками и заколачивали ящики съ товаромъ. Какой-то татаринъ спѣшно распродавалъ свой "галантерейный магазинъ" и, размахивая парою лакированныхъ сапогъ, заявлялъ на всю улицу, что "по случаю японцевъ" отдаетъ ихъ за тридцать рублей... На задворкахъ фанзъ съ заколоченными окнами метались и плаксиво визжали простоволосыя, полуголыя проститутки... Промчался куда-то плюгавый армянинъ, имѣя на поводу двухъ кавалер³йскихъ лошадей... Изъ досчатыхъ бараковъ, гдѣ помѣщались нестроевыя команды, стали группами выбѣгать солдаты, неряшливо одѣтые, неуклюж³е, съ наглыми лицами. Они разбрелись по всему поселку, заглядывали въ фанзы, грубо приставали къ торговцамъ и растаскивали, что попадало подъ руку... Нѣкоторые изъ нихъ, пользуясь суматохой, успѣли раздобыть вина и распивали его тутъ же, на улицѣ... Появился небольшой отрядъ китайскихъ полицейскихъ въ черныхъ кафтанахъ съ краснымъ шитьемъ. Они проходили по улицѣ и приказывали китайцамъ закрывать лавки.

   Публичные дома быстро опустѣли и казались мрачными гробами. У входа въ одну изъ пекаренъ сидѣлъ на землѣ хлѣбопекъ-кореецъ и жалобно всхлипывалъ, утирая полою халата залитое кровью лицо, а изъ пекарни неслась перебранка забравшихся въ нее солдатъ.

   Обнаженный до пояса, коричневый отъ загара и грязи дженерикша тащилъ на себѣ скрипѣвшую коляску, въ которой возсѣдала, съ огромнымъ узломъ въ рукахъ, толстая, заплывшая жиромъ проститутка. Тонк³я босыя ноги китайца, на которыхъ неуклюже болтались коротк³е, широк³е холщевые штаны, скользили въ липкой грязи, узкая, костлявая грудь страшно выпячивалась и упиралась въ перекладину дышла, ребра лѣзли изъ-подъ кожи, съ обнаженной бритой головы, вокругъ которой была обмотана коса, катился, смывая грязь, обильный потъ; вся тощая, недоразвившаяся фигурка дженерикши, казалось, была готова расколоться и разсыпаться отъ напряжен³я, и въ покраснѣвшихъ отъ прилива крови маленькихъ глазкахъ трепетало что-то тревожное и печальное, словно туго натянутая, готовая лопнуть струна. Проститутка, съ помятымъ, жирнымъ лицомъ, съ растрепанными рыжеватыми волосами, надъ которыми колыхалась огромная, съѣхавшая на бокъ шляпа съ перомъ, пронзительно взвизгивала послѣ каждаго залпа и подгоняла дженерикшу, изо всей мочи колотя его по костлявымъ плечамъ краснымъ шелковымъ зонтикомъ. Скакавш³й навстрѣчу казакъ, съ полупьянымъ, безсмысленно улыбавшимся лицомъ, на скаку стегнулъ плетью по жирной спинѣ проститутки и, крикнувъ ей: "Что, стерва?" умчался...

   На станц³и раздавались свистки паровозовъ, шипѣвшихъ парами, звенѣли и громыхали передвигаемые вагоны, кричалъ охрипш³й комендантъ, гудѣла пестрая толпа штабныхъ и нестроевыхъ офицеровъ, лаяли встревоженныя станц³онныя собаки - и все это вмѣстѣ съ громомъ оруд³й, отъ котораго дребезжали окна, сливалось въ оглушительный, ошеломляющ³й хоръ.

   - Господинъ полковникъ! - приставалъ къ коменданту гвардейск³й офицеръ съ адьютантскими эксельбантами.- Генералъ проситъ сейчасъ же поставить его вагонъ на первый путь!

   - Не могу! Ничего не могу! - отвѣчалъ раздраженно комендантъ, не глядя на адьютанта и махая кому-то рукой.- Тутъ надо патроны двинуть за семафоръ... Понимаете? Патроны... Не могу...

   - Ахъ ты, Господи, да не патроны, а вагонъ генерала! Генералъ сердится!

   - Ну и чортъ съ нимъ! Съ вашимъ генераломъ!- разсвирѣпѣлъ комендантъ и побѣжалъ дальше.

   - Вы за это отвѣтите! Я доложу! Такъ и доложу генералу! - кричалъ ему вслѣдъ адьютантъ.

   Въ узкомъ проходѣ станц³оннаго здан³я, около цѣлой пирамиды заколоченныхъ ящиковъ съ надписью "осторожно," стоялъ съ растеряннымъ видомъ упитанный торговецъ въ черкескѣ и, размахивая руками, говорилъ, злобно поглядывая на окружающихъ:

   - И что же это такое за безобраз³е? Позвольте! Когда ему деньги надо, я говорю: бери, сдѣлай милость! У насъ есть деньги! - а теперь мнѣ вагонъ надо, товаръ нагрузить,- не даетъ вагонъ! За что я деньги ему давалъ? Ма-ашенники! Скажи, пожалуйста!

   На платформѣ появился офицеръ съ забинтованной головой. Это былъ первый раненый. Его обступили, засыпали вопросами.

   - И самъ не знаю, какъ это случилось! - растерянно озираясь, говорилъ раненый:- съ разъѣздомъ я былъ... три охотника со мной... Только къ деревушкѣ подъѣхали, что за гел³ографной сопкой, еще нынче ночью наши фуражиры тамъ ночевали, вдругъ - залпъ! Чортъ знаетъ, что! Одинъ охотникъ наповалъ, другой раненъ, а я вотъ... По отдѣльнымъ людямъ залпами жарятъ! Этого раньше не было!

   N-ск³й полкъ, попавш³й со всей дивиз³ей въ резервъ, стоялъ въ верстѣ отъ Ляояна, у небольшой деревушки, гдѣ расположился штабъ бригады. Дождь загналъ меня въ фанзу, занятую штабомъ. Бригадный генералъ, высок³й, коренастый и краснолицый, съ широкой и длинной рыжеватой бородой, сидѣлъ за столикомъ въ старомъ китайскомъ креслѣ и прихлебывалъ съ блюдечка чай. Онъ былъ въ засаленной сѣрой тужуркѣ безъ погонъ, накинутой на богатырск³я плечи; изъ разстегнутой грязной рубахи выглядывала волосатая грудь, на босыхъ ногахъ красовались обрѣзки старыхъ сапогъ, замѣнявш³е туфли. Поддерживая растопыренными волосатыми пальцами блюдечко, генералъ съ шумомъ дулъ на горяч³й чай, пыхтѣлъ и пошевеливалъ густыми, сросшимися бровями, которыя при втягиван³и воздуха высоко поднимались и опускались снова при выдыхан³и.

   Изъ угла въ уголъ расхаживалъ мѣрно, какъ маятникъ, начальникъ штаба бригады - еще молодой, но совершенно лысый подполковникъ. Засунувъ руки въ кармавы потертой и заплатанной кожаной куртки, онъ разговаривалъ съ генераломъ и методически, въ тактъ къ словамъ, покачивалъ головой. Тутъ же, на запыленномъ канѣ, поручикъ-ординарецъ генерала, снявъ съ себя сорочку, сидѣлъ, поджавъ ноги и скрючившись, и, злорадно кряхтя, охотился за насѣкомыми. Онъ, видимо, велъ своимъ жертвамъ правильный счетъ и то и дѣло торжествующимъ тономъ заявлялъ: "двадцать первая!.. Двадцать вторая!.."

   На утоптанномъ земляномъ полу валялись сѣдла, переметныя сумы, легк³е вьюки, резиновые плащи, и покрывавшая все это грязь говорила о недавнемъ прибыт³и штаба.

   - По-моему,- говорилъ подполковникъ медленно, какъ бы опасаясь проронить лишнее слово,- надо одно изъ двухъ: или предоставить больше свободы дѣятельности, больше иниц³ативы и самостоятельности отдѣльнымъ начальникамъ, или... или уничтожить всяк³я охотничьи команды!

   - Вотъ тебѣ и разъ! Какъ же это безъ охотничьихъ командъ? - протодьяконскимъ басомъ прогудѣлъ генералъ, высоко вскинувъ брови.

   - А такъ... у насъ самые лучш³е, способные офицеры, да и рядовые, идутъ въ охотники, и въ строю остается только балластъ! И пропадаютъ они чаще! Вонъ у васъ въ N-скомъ полку Завадск³й - дѣльный, боевой офицеръ былъ - пропалъ! У енисейцевъ - Дмитренко! Да во всѣхъ полкахъ не мало найдется! Говорятъ, я виноватъ, что Андреевъ мертвую запилъ! Это же вздоръ! Если такъ судить, такъ прежде всего вы виноваты, ваше превосходительство!

   - Ну-ну? Вотъ тебѣ и здравствуйте?! - удивился генералъ и усмѣхнулся въ бороду.

   - Разумѣется! Вѣдь вы начальникъ бригады, вы могли разрѣшить ему напасть на транспортъ!

   - Ну, скажите! Онъ же мнѣ отсовѣтовалъ и теперь меня же попрекаетъ?! Не угодно ли?

   - Да вѣдь я только говорилъ, что у насъ есть циркуляръ быть осторожными по части ночныхъ нападен³й, и что безъ вѣдома дивиз³оннаго было бы неблагоразумно разрѣшать... Но вѣдь это было только мое мнѣн³е, а вы могли бы...

   - Ну, а если бы я разрѣшилъ?

   - Тогда... Андреевъ либо отбилъ бы транспортъ, получилъ бы благодарность и не запилъ мертвую, либо поплатился бы жизнью или попалъ въ плѣнъ.

   - Что же лучше?

   - Не знаю... хотя возможно, что если бы вы разрѣшили, то намъ влетѣло бы отъ дивиз³оннаго!

   - Фу ты!.. Значитъ, выходитъ - тащи и не пущай?!

   - Выходитъ "тащи и не пущай", ваше превосходительство!

   - А ну ее къ чорту, всю эту дипломат³ю! Терпѣть не могу! Дадимъ Андрееву отпускъ на лечен³е - и дѣло съ концомъ! А ты мнѣ лучше вотъ что скажи: побьютъ насъ япошки подъ Ляояномъ, или мы ихъ побьемъ? По-моему, мы ихъ расколошматимъ!

   Подполковникъ пожалъ плечами и усмѣхнулся.

   - Странное дѣло! Я не могу поручиться или утверждать, но если разобрать логически, то выйдетъ, пожалуй, не по-вашему, ваше превосходительство!

   - Да ты мнѣ не превосходительствуй, а растолкуй, какъ это выйдетъ логически!

   - Гмъ! По-моему, мы уже проиграли Ляоянъ!

   - Ого! Это какъ же такъ?

   - А такъ! Лучш³я позиц³и, гдѣ мы могли превосходно защищаться, вродѣ Айсандзяна, Хайчена, мы чуть не даромъ отдали японцамъ! Какъ же мы будемъ обороняться въ Ляоянѣ? Вѣдь это открытая со всѣхъ сторонъ тарелка, обставленная высотами! Какая же это оборонительная позиц³я? Это разъ. Дальше! Когда мы имѣли всѣ шансы бить японцевъ по частямъ, мы отступали, и японцы насъ били! А теперь мы дали возможность соединиться Оку, Нодзу и Куроки, что имъ и требовалось,- и хотимъ обороняться на открытой ладони! Гдѣ же тутъ логика, гдѣ же тактика и стратег³я?

   - Постой, погоди! А форты? Забылъ о фортахъ?- спохватился генералъ, хлопнувъ себя по колѣнкѣ.- Ага? Что?

   - Да что же изъ этихъ фортовъ толку, ваше превосходительство, если ихъ можно обстрѣливать со всѣхъ сторонъ! Только ужаснѣе бойня будетъ, да пушечнаго мяса прибавится!

   Генералъ въ замѣшательствѣ почесывалъ въ бородѣ и пыхтѣлъ.

   - Теперь наши осадныя оруд³я! Великолѣпная вещь при оборонѣ, а они у насъ, сами посмотрите, либо на товарныхъ вагонахъ стоятъ, либо на ляоянской площади красуются! А японцы, вонъ, на носу сидятъ! Вообще, артиллер³я... Вонъ послѣдн³й приказъ - съ точнымъ указан³емъ, сколько каждая батарея можетъ тратить патроновъ! Порц³ями выдавать будутъ! Это значитъ, что у насъ нѣтъ снарядовъ, и что всѣ запасы артиллер³йскаго вѣдомства значились только на бумагѣ! Пѣхоты, правда, толика порядочная, а только, строго говоря, это уже не та пѣхота, что была раньше! Духа прежняго нѣтъ! А это тоже козырь неважный! Затѣмъ, мы стоимъ сейчасъ на двухъ берегахъ глубокой рѣки, и это тоже отрицательная сторона! На кавалер³ю смѣшно и разсчитывать! Да и много ли у насъ этой кавалер³и? Гдѣ она? Я вотъ какъ-то подсчитывалъ и убѣдился, что добрая половина кавалер³и на конвои да на ординарцы разобрана и, какъ нарочно, лучш³е ея элементы! Да-съ, ваше превосходительство! А за всѣмъ тѣмъ, есть и еще одно обстоятельство довольно печальнаго свойства! Вы не замѣтили за эти пять мѣсяцевъ, какая любопытная вещь наблюдается: когда въ бою рота имѣетъ дѣло съ ротой - мы ихъ бьемъ на голову. Когда полкъ на полкъ приходится - мы только отбиваемъ нападен³е! Бригада на бригаду - бой въ ничью разыгрывается, а какъ только большое дѣло - дивиз³я, корпусъ,- такъ насъ бьютъ по всѣмъ пунктамъ, и мы уходимъ во всѣ лопатки! Вотъ это-то, ваше превосходительство, по-моему, самое скверное, самая дурная примѣта! Маленьк³е начальники - хоть куда, а какъ только покрупнѣе начальство, такъ играй отбой! Такъ вотъ ежели этакъ разсудить, ваше превосходительство, такъ ничего хорошаго намъ подъ Ляояномъ не дождаться! Таково, по крайней мѣрѣ, мое личное мнѣн³е...

   - А ну тебя съ твоей логикой и мнѣн³ями! - разсердился генералъ и всталъ.- И всегда онъ мнѣ настроен³е испортитъ! Какъ начнетъ разсуждать да свою стратег³ю выкладывать, такъ обязательно одна только пакость выйдетъ!

   - Да развѣ я тому виноватъ, ваше превосходительство?

   - Сидорчукъ! - загремѣлъ генералъ.- Давай намъ поѣсть чего-либо, да гони сюда водки! Да! Я, батенька мой, вашихъ премудростей не изучалъ, ни логики, ни стратег³и! Да! Я - простой солдатъ! Пономарь за куль пшеницы да за трешницу грамотѣ обучилъ - вотъ и все мое образован³е. Я вѣдь и писать-то умѣю только то, что по долгу службы отъ меня требуется! Да! А вотъ Богъ далъ - до генерала дослужился, бригадой командую! Такъ и тутъ! Какъ бы тамъ по вашимъ логикамъ и стратег³ямъ ни выходило, а я говорю,- не отдадимъ япошкамъ Ляояна - и баста!

   Генералъ хлопнулъ по столу широкой ладонью и сѣлъ.

   - Ну, а теперь давайте водку пить да закусывать! Поручикъ,- обратился онъ черезъ плечо къ ординарцу,- бросьте вшей бить! Все равно всѣхъ не перебьете!

   Стали ужинать.

  

   На слѣдующ³й день непр³ятель первый началъ бой оруд³йнымъ выстрѣломъ, а затѣмъ загрохотали и русск³я батареи. Но оруд³йный огонь въ этотъ день былъ только поддержкой для пѣхоты, которая почти на всемъ протяжен³и громаднаго фронта двинулась въ аттаку на передовыя позиц³и русскихъ.

   Напившись изъ котелка мутнаго чаю, я поскакалъ разыскивать батарею Свѣтлова. На разстоян³и нѣсколышхъ верстъ мѣстность была совершенно безлюдна, войска были всѣ на позиц³яхъ, и только изрѣдка попадались скакавш³е во весь опоръ казаки и ординарцы и спѣшивш³я къ мѣсту боя лазаретныя линейки. Проскакавъ верстъ восемь, я добрался до лѣваго фланга. Впереди, на склонахъ небольшихъ сопокъ, уже показались резервы, ожидавш³е очереди, и по узкой лощинѣ, въ которую я въѣхалъ, тянулся навстрѣчу длинный караванъ раненыхъ. Я соскочилъ съ коня и пошелъ пѣшкомъ, опрашивая по пути санитаровъ и одинокихъ раненыхъ.

   - Воронежцамъ досталось! - слышались голоса.- Командиръ перваго батальона раненъ...

   - Моршанцевъ выкосило шибко!

   - У орловцевъ снарядомъ батальоннаго въ шматки разнесло!

   - Совсѣмъ очертѣлъ японецъ! На штыкъ претъ!

   Раненый въ голову фельдфебель, котораго несли четверо санитаровъ, вдругъ приподнялся и слабымъ голосомъ обратился къ шедшимъ позади пятерымъ солдатамъ:

   - Вы это что, ребята, ранены, что ли? Куда идете?

   - Мы на перевязочный... въ случаѣ санитары пр³устанутъ, пособить нести!

   - Что-о? Пособить? Назадъ! Безъ васъ донесутъ. Ступай въ свою часть! - гнѣвно закричалъ фельдфебель, собравъ силы.- Ступай назадъ, а то съ носилокъ слѣзу.

   - Да мы, господинъ фельдфебель, для подмоги, значитъ...

   - Молчать! Въ цѣпь назадъ! А то, какъ въ собакъ, стрѣлять буду! Сволочь! Трусы проклятые! Налѣво! Крутомъ, маршъ!

   Солдаты неохотно повернули назадъ и лѣниво поплелись къ позиц³ямъ.

   Пронесли парт³ю убитыхъ, съ головы до ногъ укрытыхъ шинелями. Проковылялъ офицеръ, съ разутой ногой, перевязанной около колѣна. Неподалеку отъ стрѣлковой цѣпи, откуда неслась безпрерывная, частая трескотня "пачекъ", интендантъ и парковый офицеръ были заняты разгрузкой двуколокъ съ хлѣбомъ и съ патронами. Хлѣбъ тутъ же раздавался проголодавшимся солдатамъ, патроны же подносились въ цѣпь. Надъ этой группой отъ поры до времени съ шипѣн³емъ проносились шальные снаряды, но, благодаря "перелету", рвались въ сторонѣ надъ длинной полосой гаоляна. Какой-то стрѣлковый солдатикъ, съ наскоро перевязанными головой и кистью лѣвой руки, подошелъ къ интенданту.

   - Хлѣбушка-бы, вашброд³е...

   - Ты бы лучше на перевязочный пунктъ шелъ,- тамъ тебѣ и горячей пищи дадутъ и перевяжутъ, какъ слѣдуетъ!

   - А далече это будетъ?

   - Версты двѣ-три.

   - А-а! Нѣтъ, ужъ вы, вашброд³е, хлѣбушка-то дайте, я лучше въ цѣпь къ своимъ ворочусь.

   - На-на, мнѣ не жалко! Только что же ты въ цѣпи дѣлать будешь съ одной рукой?

   - А патроны подносить! Оно веселѣй со своими, вашброд³е! - и, получивъ ломоть полугнилого, зеленоватаго хлѣба, стрѣлокъ побрелъ обратно.

   Я снова сѣлъ на лошадъ и рысью поскакалъ вдоль гаоляна, за которымъ сверкали огоньки оруд³й и вздымались голубоватыя полоски дыма. Скоро показались передки и вороныя лошади въ гаолянѣ. Это была батарея Свѣтлова, занимавшая узкую зеленую прогалину между двумя участками гаоляна. Едва я успѣлъ сдать ѣздовому свою лошадь и дойти до оруд³й, какъ уже былъ оглушенъ безпрерывной канонадой. Свѣтловъ, тяжело отдуваясь, сидѣлъ на землѣ и вытиралъ потное и закоптѣлое лицо. Онъ уже давно охрипъ отъ команды и выбился изъ силъ. Хотя старшимъ офицеромъ на батареѣ былъ Агѣевъ, но теперь команда перешла къ Дорну.

   - А гдѣ Петръ Петровичъ? - прокричалъ я въ ухо Свѣтлову.

   Полковникъ молча указалъ на ближайшую сопку. Тамъ, въ нѣсколькихъ шагахъ отъ ея вершины, виднѣлась фягура Агѣева съ биноклемъ передъ глазами, и рядомъ съ нимъ - сигнальщикъ съ двумя красными флагами.

   - Тамъ ему все-таки легче! - услышалъ я хриплый крикъ Свѣтлова.

   Батарея подъ командован³емъ Дорна, казалось, сошла съ ума.

   Скинувъ съ себя куртку, въ рубахѣ съ разорваннымъ воротомъ, съ шапкой на затылкѣ, весь въ поту, съ побагровѣвшимъ лицомъ и сверкающимъ взглядомъ, онъ въ какомъ-то опьянен³и носился по батареѣ, отдавалъ команду, бросался отъ взвода ко взводу, помогалъ наводчикамъ, руководилъ окапыван³емъ, давалъ затрещины и подгонялъ подносчиковъ снарядовъ; его зычный голосъ звучалъ властно и гнѣвно, и весь онъ казался живымъ воплощен³емъ какой-то разрушающей стих³и.

   - Сто-ой! - ревѣлъ онъ, вскидывая руками. - Прицѣлъ сто двадцать! Трубка девяносто! По гребню сопки! Баттареею!

   И люди, прислуга и офицеры, казалось, были охвачены этимъ боевымъ пыломъ и увлечен³емъ одного человѣка и, какъ послушные рабы, исполняли его приказан³я съ лихорадочнымъ азартомъ.

   Въ коротк³е промежутки между залпами, пока наведенныя уже оруд³я заряжались, и тогда Дорнъ не могъ оставаться безъ дѣла. Онъ подпрыгивалъ передъ оруд³емъ, похлопывая его по нагрѣтому дулу, гоготалъ и выкрикивалъ:

   - Эхъ ты, моя бабушка! Шпарь, голубушка! Знай, покрякивай! Го-го-го, родимая! Ходи веселѣе!

   Полчаса спустя, онъ подскочилъ къ Свѣтлову со сжатыми кулаками и гнѣвнымъ лицомъ.

   - Отецъ! Что за безобраз³е?! Эта сволочь не отвѣчаетъ?! Что-жъ они, издѣваются надъ нами?! Зря патроны изводить?! И что эта баба тамъ смотритъ! - ткнулъ онъ въ сторону сопки, гдѣ наблюдалъ Агѣевъ.

   - Приказано все время поддерживать сильный огонь! - отвѣчалъ, поднимаясь съ земли, Свѣтловъ.

   Вскорѣ батарея замолкла, такъ какъ были разстрѣляны всѣ патроны.

   - Двѣ тысячи снарядовъ какъ въ ж - - у всадили!- ругался Дорнъ.- Дураковъ сваляли!

   Когда Агѣевъ спустился съ сопки и явился на батарею, онъ отвелъ меня въ сторону и опустился въ изнеможен³я на землю. Онъ былъ очень блѣденъ и разстроенъ.

   - Ну, чего вы, въ самомъ дѣлѣ? Слава Богу, они не отвѣчали, все благополучно...

   - Ахъ, не то!... Не отвѣчали! Но если бы вы только видѣли, сколько ихъ тамъ полегло?! Вѣдь они упорно посылали роту за ротой, колонну за колонной вонъ на эти позиц³и! И т