Эрастов Г. - Отступление

наго отдыха, въ которомъ, однако, сильно нуждался утомленный тяжелымъ походомъ отрядъ, штабъ отряда расположился въ большой деревнѣ, и офицеры размѣстились въ довольно просторныхъ и чистыхъ фанзахъ. Незадолго передъ закатомъ солнца меня разыскалъ Сафоновъ, пр³ѣхавш³й въ штабъ съ донесен³емъ.

   Онъ выглядѣлъ значительно бодрѣе, глаза были оживлены, и запыленное, обвѣтренное лицо скрашивалось дегкой улыбкой. Съ наслажден³емъ растянувшись на канѣ, онъ разсказывалъ мнѣ свои походныя впечатлѣн³я и немного напоминалъ того прежняго Тиму Сафонова, съ которымъ я провелъ тих³й вечеръ на высокомъ берегу свѣтло-синяго Ляодуна.

   - Походъ въ тысячу разъ лучше сидѣн³я на бивакѣ! - говорилъ Сафоновъ.- Особенно хорошо одному! Я еще со вчерашняго вечера отбился отъ нашихъ! Донесен³е не спѣшное, одинъ крестъ на конвертѣ, я и сдѣлалъ порядочный крюкъ! Зато как³я мѣста, как³е уголки попадались! Даже краски и холстъ вспомнилъ! А главное, приволье, просторъ! Нынче утромъ просыпаюсь - чудеса въ рѣшетѣ! Смотрю - боги позолоченные вокругъ, Сак³а-Муни на меня мѣднымъ лицомъ смотритъ, надъ головой птички чирикаютъ... Въ кумирнѣ я ночевалъ, въ брошенной кумирнѣ... Люблю я эти покинутыя кумирни! Тихо въ нихъ удивительно, и чудесно все кажется, какъ въ сказкѣ! Даже уходить не хотѣлось. "Сѣрякъ" мой, слышу, что-то пожевываетъ... Вышелъ, а вокругъ море - бѣлое, молочное! Все въ туманѣ, чуть-чуть солнце золотомъ проглядываетъ! Ѣдешь въ этомъ морѣ, словно въ облакѣ, и даже смѣешься отъ удовольств³я, ни о чемъ думать не хочется! Проѣхалъ верстъ пять - опять чудеса! Понимаешь - двѣ каменныя наковальни, такъ саженей въ полтораста высоты, а можетъ, и больше, одна противъ другой стоятъ и краями почти сходятся... Не вытерпѣлъ! Оставилъ "Сѣряка" и полѣзъ! Вспотѣлъ, а все-таки взлѣзъ! Просторъ! Такъ бы вотъ и полетѣлъ, кажется! Вокругъ эти горы толпятся, рощи краснѣютъ, гдѣ-то вода блеститъ въ туманѣ, словно ртуть на ватѣ. Подошелъ ко краю, легъ на животъ, глянулъ внизъ - духъ захватило! Внизу желтой полоской дорога змѣится, а по ней, какъ козявки, наши транспорты ползутъ! Такъ бы и остался на этой кручѣ! Къ полудню до рѣки доѣхалъ, ѣсть захотѣлъ! Значитъ, привалъ! Побродилъ по берегу, насобиралъ всякой всячины, сухихъ водорослей, терновнику, съ сухого дерева сукъ шашкой срубилъ - дымитъ костеръ да потрескиваетъ! Разогрѣлъ жестянку консервовъ, поѣлъ, потомъ въ рѣкѣ жестянку вымылъ и въ ней чаю вскипятилъ! Наѣлся, напился, трубку выкурилъ, да тутъ же, на берегу, растянувшись, и заснулъ! Еще какъ заснулъ! Ни на какомъ пуховикѣ такъ не заснешь! Да! Просыпаюсь, "Сѣрякъ" мой - умница! - мордой меня въ грудь тычетъ! Вставай, значитъ! Оглядываюсь: шагахъ въ десяти - китайченокъ! Разставилъ босыя ноги, изъ отцовской курмы голое пузо выглядываетъ, черныя космы вѣникомъ торчатъ, на плечѣ косичка, словно хвостикъ чернѣетъ! А рожа? Препотѣшная! Ротъ разинулъ, одинъ палецъ въ носу, а другой лапой животъ чешетъ; глазенки черные, какъ у звѣрька, свѣтятся и страхомъ, и удивлен³емъ! Потомъ растерялся, видно: не знаетъ - улепетывать или нѣтъ! Я ему сахару далъ... "Хао-пухао"? {Ладно или неладно?} спрашиваю.- Хао! - говоритъ, а палецъ-то еще въ носу, и говоритъ какъ - важно, съ достоинствомъ!.. А въ одномъ мѣстѣ на пустую фанзу наткнулся; ни живой души вокругъ, только передъ фанзой дик³я розы да астры въ полномъ цвѣту, высок³я, махровыя астры, такихъ я еще не видывалъ! И для кого эти астры? Одну сорвалъ и...

   Онъ не договорилъ. Въ фанзу вошелъ штабный переводчикъ, полурусск³й, полумонголъ, и ввелъ за руку согбеннаго старика-китайца.

   - Вотъ не угодно ли! - заговорилъ переводчикъ,- рекомендую послушать, такъ сказать, китайск³й рапсодъ, лирникъ! Но, собственно, важно не это: онъ импровизаторъ! Такъ сказать, бродяч³й поэтъ и музыкантъ вмѣстѣ! Экземпляръ любопытный...

   При видѣ старика, который, высоко поднявъ голову, смотрѣлъ передъ собою потухшими глазами, Сафоновъ вскочилъ, сдѣлалъ было движен³е къ двери, но потомъ снова сѣлъ.

   Переводчикъ обмѣнялся со старикомъ нѣсколькими фразами и сталъ свертывать папиросу.

   - Вы слушайте, я вамъ переводить буду! Это, такъ сказать, на злобу дня!

   Старикъ присѣлъ у порога, снялъ съ плеча незатѣйливый инструментъ вродѣ малоросс³йской бандуры и, низко опустивъ голову, сталъ тихо перебирать струны. Сыгравъ мелодичную интродукц³ю, навѣявшую грусть, онъ вдругъ поднялъ сѣдую, обнаженную голову, вперилъ передъ собою подернутыя туманомъ глаза и запѣлъ дрожавшимъ, какъ струны его инструмента, голосомъ:

  

   "Близъ дороги въ Шэн-цзинъ *) стояла фанза,

   А передъ фанзой цвѣли макъ и шиповникъ...

   Каждое утро и на закатѣ въ ней пылалъ очагъ,

   И она оглашалась звонкимъ смѣхомъ дѣтей...

   Все это правда, все это было -

   Старый И-тай не станетъ лгать!..

   И каждый вечеръ заботливая женская рука

   Зажигада свѣчу передъ изображен³емъ Фо **).

   Старому И-таю давали "чифанъ",

   А онъ разсказывалъ о чудныхъ дѣлахъ прошлаго.

   Все это правда, все кто было -

   Старый И-тай не станетъ лгать!..

   Но вотъ пришли воины съ бѣлыми лицаии

   Изъ далекой и холодной страны.

   Они стали рыть долины и высок³я горы,

   Чтобы укрыть себя и свое оруж³е.

   Изъ-за теплаго моря на нихъ двинулись желтолицые "ипэнъ".

   Воины съ сѣвера пошли въ бой, прославляя въ пѣсняхъ своихъ героевъ.

   А враги устремлялись на нихъ съ воинственнымъ кличемъ.

   Все это правда, все это было -

   Старый И-тай не станеть лгать!

   Долины и горы задрожали отъ громовъ и покрылись кровью,

   Заплакали наши жены и дѣти, и опустѣли фанзы и деревни.

   Наши нивы и огороды истоптаны пришельцами,

   Въ густомъ гаолянѣ валяются трупы нашихъ дѣтей и братьевъ.

   Они напрасно ждутъ погребен³я - никто не положитъ ихъ въ гробъ.

   Мы не хотѣли зла обоимъ противникамъ.

   За что льется наша кровь и страдаетъ наша земля?!

   Все это правда, все это было -

   Старый И-тай не станетъ лгать!

   На пути къ Шэн-цзину, гдѣ стояла фанза,

   Теперь груда развалинъ, не цвѣтутъ шиповникъ и макъ!

   Передъ закатомъ не пылаетъ больше очагъ,

   Не раздается звонк³й дѣтск³й смѣхъ,

   Никто не зажигаетъ свѣчи передъ изображен³емъ Фо,

   И некому накормить стараго, слѣпаго И-тая!..

   *) Китайское назван³е Мукдена.

   **) "Фо" - искаженное китайское вмя Будды.

   Старикъ кончилъ и снова поникъ головой. Въ фанзѣ наступило молчан³е.

   - Ну, ходя, хао! Тын-хао! {Хорошо, очень хорошо.} - проговорилъ, наконецъ, переводчикъ и протянулъ старику деньги. Сафоновъ всталъ, завозился въ карманахъ, сунулъ въ руки старика кошелекъ и, не простившись, стремительно вышелъ изъ фанзы.

   Бормоча благодарности и ощупывая костылемъ путь, ушелъ и старый пѣвецъ...

   Рано утромъ, когда надъ лощинами еще стлался сѣдой туманъ, небольшой отрядъ съ командиромъ корпуса выѣхалъ на рекогносцировку. Съ нимъ отправились всѣ офицеры штаба, ординарцы, а позади скакала конвойная сотня казаковъ со значками.

   - Ну, теперь раньше вечера изъ сѣдла не выберешься! - ворчали "старики".- И насъ, и лошадей заморитъ! Ужъ больно энергиченъ!

   Чѣмъ дальше на югъ, тѣмъ живописнѣе становилась мѣстность.

   Толпивш³яся вокругъ сопки, отъ подошвы до вершины поросш³я кустами боярышника, шиповника, дикимъ виноградомъ и молодымъ дубяякомъ, пышныя въ золотисто-румяномъ осеннемъ нарядѣ, постепенно переходили въ каменистыя высоты и заканчивались величавыми синевато-лиловыми гребнями.

   Часто на склонахъ, въ лощинахъ, и "корридорахъ" попадались красивыя въ своей простотѣ, просивш³яся на полотно художника, маленьк³я деревушки и одинок³я фанзы.

   Невдалекѣ, гдѣ работали саперы, раздавались гулк³е взрывы динамита.

   Иногда, повернувъ въ расщелину, кавалькада попадала въ небольшую рощу, которую тѣснили со всѣхъ сторонъ скалистые отроги горъ, и передъ взорами, словно въ сказкѣ, вдругъ выростала обнесенная зубчатой каменной стѣной "импань" - крошечная китайская крѣпость, отъ которой вѣяло не то сказками Шехерезады, не то средневѣковой балладой.

   Но, вмѣсто чернолицыхъ тѣлохранителей какого-нибудь калифа или закованныхъ въ стальныя кольчуги рыцарей, изъ узкихъ крѣпкихъ воротъ игрушечной твердыни неуклюже вылѣзалъ встрепанный, лохматый казакъ, съ вялымъ, заспаннымъ лицомъ и, вмѣсто воинственнаго оклика, раздавалось хриплое "такъ точно!" или же традиц³онное "не могу знать!"

   Оставивъ внизу лошадей и конвой, маленьк³й отрядъ взобрался на ближайшую высоту. Появились карты, бинокли и компасы. Одинъ изъ "прикомандированныхъ въ распоряжен³е", маленьк³й, на тоненькихъ ножкахъ, обвѣшанный цѣлымъ арсеналомъ, состоявшимъ изъ револьвера, штуцера, огромной кавказской шашки и длиннаго кинжала, въ громадной папахѣ, съ пенснэ на прыщеподобномъ носу,- съ озабоченнымъ видомъ оглянулся во всѣ стороны и, ни къ кому не обращаясь, задалъ вопросъ:

   - А гдѣ же, собственно говоря, югъ?

   Кто-то не выдержалъ и фыркнулъ.

   - Да вѣдь у васъ компасъ въ рукахъ?

   - Да, но... чортъ его знаетъ, онъ китайской работы и, вѣроятно, вретъ!

   - Ну, знаете, по этой части китайцы намъ съ вами двадцать очковъ впередъ дадутъ!

   - Господа! Японск³й флагъ! - закричалъ кто-то взволнованно.

   - Это сигнальная мачта, съемку производятъ!

   - Чортъ знаетъ, прямо у насъ подъ носомъ!

   - А вонъ видать облако пыли!

   - Пѣхота идетъ! Полка два будетъ!

   Въ бинокль была видна двигавшаяся по лощинѣ колонна.

   - Надо спѣшить назадъ! - рѣшилъ генералъ, отмѣчая что-то на картѣ.- Кто знаетъ кратчайшую дорогу въ деревню?

   - Я, ваше превосходительство! - вызвался франтоватый начальникъ конвоя, недавно переведенный изъ гвард³и.- Самый кратчайш³й путь!

   "Кратчайш³й путь" привелъ весь отрядъ въ непроходимую горную трущобу, густо-поросшую какимъ-то ягоднымъ кустарникомъ.

   Проѣхавъ съ трудомъ версты двѣ, мы выбрались на болѣе ровное мѣсто; вдругъ, ѣхавш³й впереди всѣхъ, генералъ покачнулся въ сѣдлѣ и едва не свалился съ лошади, которая передвими ногами провалилась въ землю.

   Отрядъ наскочилъ на превосходно замаскированную засѣку.

   - Да вѣдь тутъ японцы уже были! Это ихъ работа! - сердито говорилъ генералъ, слѣзая съ лошади.- Чего же смотрятъ наши охотники? Казаки? Хороша ваша "кратчайшая дорога"! Нечего сказать! Что же вы дѣлали на развѣдкахъ? - генералъ сурово взглянулъ на франтоватаго начальника конвоя.

   - Ваше превосходительство, это такъ неожиданно...- бормоталъ тотъ, взявъ подъ козырекъ.

   - У насъ все неожиданно! Все сюрпризы! Вѣчные немогузнайки! - оборвалъ его генералъ.- Конвой впередъ! Маршъ!

   Отрядъ тронулся дальше, но не успѣлъ выбраться изъ кустарника, какъ освѣдомлявш³йся относительно "юга" офицеръ, котораго за глаза называли "блохой въ папахѣ", кубаремъ полетѣлъ изъ сѣдла, а лошадь его съ испугомъ забилась на одномъ мѣстѣ.

   Всѣ спѣшились и окружили злополучнаго офицера. Вѣстовые бросились къ лошади.

   - Да тутъ, вашскорол³е, нагорожено!

   Въ чащѣ кустарника оказались вбитые въ землю заостренные колышки, перетянутые колючей проволокой, въ которой и застряла нога лошади.

   - Везетъ намъ сегодня! - ворчалъ генералъ.- А надо отдать справедливость - чистая работа! Психологи они хорош³е! Все съ разсчетомъ!

   Поздно вечеромъ вернулся отрядъ въ деревню. Люди были заморены и смущены...

  

   Въ шесть часовъ утра двадцать шестого сентября, когда штабъ и головная часть отряда стали подходить къ намѣченнымъ позиц³ямъ, въ юго-восточномъ направлен³и, вдругъ послышались оруд³йные выстрѣлы.

   Штабъ остановился.

   - Что это? У кого это можетъ быть? - спрашивалъ генералъ, вынимая карту.

   - Это на лѣвомъ флангѣ, ваше превосходительство! - отвѣчалъ начальникъ штаба:- по всей вѣроятности, у генерала Ризендамфа!

   - Рано же завязался бой! Надо спѣшить къ нему!

   Штабъ сдѣлалъ поворотъ и поскакалъ то крупной рысью, то карьеромъ. Выстрѣлы становились громче и чаще. Навстрѣчу попался скакавш³й во весь опоръ казакъ. Его остановили.

   - Отъ кого и куда?

   - Отъ генерала Ризендамфа въ первый корпусъ.

   - Бой идетъ?

   - Такъ точно! Они ночью батарею выкатили и первые начали! Сейчасъ наши отвѣчаютъ!..

   Разсыпнымъ строемъ штабъ помчался дальше. Переправившись черезъ изгибавшуюся зигзагами рѣчку, онъ остановился у подошвы поросшей молоднякомъ сопки, спѣшился и сталъ взбираться наверхъ, гдѣ находился наблюдавш³й за боемъ генералъ.

   - Съ наступлен³емъ и боемъ! - поздравилъ его корпусный командиръ.- Раненько же вы начали!

   Приземистый и молодцоватый, съ нѣсколько помятымъ лицомъ широко пожившаго барина-самодура, генералъ Ризендамфъ, бывш³й замѣтно навеселѣ, встрѣтилъ корпуснаго съ изысканной любезностью. Около него на землѣ лежала развернутая закуска и бутылка коньяку. Послѣ краткаго совѣщан³я было рѣшено выслать на сосѣднюю высоту горную батарею.

   - Хорошосъ, но вотъ на томъ гребнѣ они сильно укрѣпились! У нихъ даже основательные блиндажи понастроены! Горная - сама по себѣ хороша, чтобы вредить ихъ полевой батареѣ, но съ этими блиндажами она ничего не подѣлаетъ!

   - Да, тутъ бы хороши были мортирныя бомбы!- отозвался корпусный, отходя отъ подзорной трубы.- Подошла къ вамъ мортирная батарея?

   - Мунтянова? Какъ же, недавно прибыла!

   - Такъ прикажите ей немедленно двинуться на вершину!

   Расположенная у поднож³я сопки полевая батарея энергично обстрѣливала непр³ятеля, который, противъ обыкновен³я, стрѣлялъ неторопясь, но успѣлъ взять вѣрный прицѣлъ. Впрочемъ, разстоян³е, раздѣлявшее противниковъ, было настолько невелико, что въ бинокль были видны торчавш³я на гребнѣ колеса японскихъ оруд³й, частью замаскированныхъ кустарникомъ. Спустя нѣкоторое время, горная батарея, съ навьюченными на вороныхъ лошадей оруд³ями и зарядными "конвертами", стала взбираться на высоту, вытянувшись караваномъ.

   - Эта батарея первый разъ въ дѣлѣ? - спросилъ корпусный.

   - Первый, ваше превосходителызтво, и будетъ работать молодецки!

   - Да-да! И будетъ, какъ водится, пороть горячку!

   - Чаю съ коньякомъ не угодно ли? Или закусить?- предлагалъ Ризендамфъ, наливая себѣ чарку коньяку.

   - Нѣтъ, спасибо, надо торопиться! - сухо отвѣчалъ корпусный.- Я вотъ къ горнякамъ отправлюсь!

   - Просто нѣтъ на него угомону! Опять на этакую крутизну переть придется! - ворчали штабные офицеры, спускаясь внизъ къ лошадямъ.

   Вершина, на которую была двинута горная батарея, скоро огласилась рѣзкими, особенно трескучими выстрѣлами. Непр³ятель, очевидно, не ожидалъ появлен³я артиллер³и на этой высотѣ и часть огня направилъ на горную батарею. Полевые артиллеристы внизу, въ долинѣ, могли немного отдохнуть и оправиться отъ мѣткаго огня непр³ятеля. Но это продолжалось недолго. Не прошло и получаса, какъ японцы оставили въ покоѣ горняковъ и снова сосредоточили все свое вниман³е на полевой батареѣ. Стало ясно, что огонь горной батареи не причинялъ никакого вреда.

   - Ну вотъ, я зналъ, что вы станете горячиться! Въ первомъ бою, положимъ, всегда такъ начинаютъ!- говорилъ батарейному командиру корпусный, который по спец³альности былъ самъ артиллеристъ.

   Бой продолжался весь день съ короткими перерывами. Часовъ около пяти была двинѵта пѣхотная колонна, чтобы атаковать непр³ятеля. Она пробиралась вдоль сопокъ, укрываясь отъ снарядовъ, дѣлала перебѣжки и медленно приближалась къ японскимъ позиц³ямъ. Несмотря на то, что непр³ятель имѣлъ въ своемъ распоряжен³и всего только одну батарею, онъ успѣлъ вывести изъ строя одно оруд³е въ нашей полевой батареѣ, гдѣ было уже трое убитыхъ и нѣсколько ранвныхъ, и подбить одну горную пушку. Когда атакующая колонна подошла къ непр³ятелю на близкое раастоян³е и остановилась въ ожидан³и сигнала броситься впередъ, на небольшомъ холмикѣ вдругъ появилось нѣсколько черныхъ фигуръ.

   - Смотрите, смотрите! Японцы! Японск³е офицеры!- закричали на горной батареѣ, которая превратилась въ наблюдательный пунктъ.

   - Это нахальство лѣзть такимъ образомъ! - возмущался генералъ Шпэкъ, носивш³й форму генеральнаго штаба и случайно прибывш³й изъ сосѣдняго небольшого отряда, которымъ онъ командовалъ.

   Невооруженнымъ глазомъ можно было хорошо видѣть пятерыхъ японскихъ офицеровъ, въ черныхъ плащахъ съ капюшонами. Одинъ, повидимому, старш³й, спокойно сталъ искать что-то на бѣлѣвшей въ рукахъ картѣ. Около него еще двое разсматривали въ бинокль нашу позиц³ю и переговаривались. Шагахъ въ двадцати четвертый офицеръ, сидя на землѣ, то пригибался, то оборачивался къ начальнику. Можно было догадаться по его движен³ямъ, что онъ переговаривался по телефону съ батареей. Пятый стоялъ на самой вершинѣ холма и отъ поры до времени сигнализировалъ двумя бѣлыми флагами, и такими же сигналами ему отвѣчали съ гребня, гдѣ явственно копошилась длинной черной цѣпью пѣхота. Все это дѣлалось спокойно, на виду у насъ; казалось, что эти пятеро офицеровъ совершенно не замѣчали нашего присутств³я и не слышали нашихъ выстрѣловъ.

   - Полковникъ! - закричалъ чуть не въ бѣшенствѣ генералъ Шпэкъ батарейному командиру:- развѣ вы не видите? Уберите этихъ нахаловъ! Наведите на нихъ одно оруд³е! Что за выскочки!

   Оруд³е было наведено, и четыре онаряда разорвались передъ холмикомъ. Японцы продолжали оставаться на своихъ мѣстахъ.

   Еще четыре снаряда было выпущено по кучкѣ храбрецовъ. Они разорвались надъ склонами холма, и изъ-подъ земли показалось деоятка три солдатъ, которые стали убѣгать изъ-подъ огня.

   - Да тамъ траншея! Пѣхота! Чортъ возьми! Почему наши не атакуютъ ихъ? Вѣдь это прямо подъ носомъ! - кричали офицеры на батареѣ. Но наша пѣхота не двигалась, а ожидаемаго сигнала не подавали.

   - Гдѣ же генералъ Ризендамфъ? Почему онъ медлитъ? Дайте ему знать! Пошлите ординарца! Живо!- распоряжался корпусный.

   Послали ординарца. Пока онъ ѣздилъ, пятеро японскихъ офицеровъ переходили съ мѣста на мѣсто, спокойно сообразуясь съ направленнымъ на нихъ огнемъ одного оруд³я, но не покидали холма. Вся публика на горной батареѣ была возбуждена. Возмущен³е "нахальствомъ" мало-по-малу уступало мѣсто чувству невольнаго изумлен³я и уважен³я.

   - Это как³е-то дьяволы, а не люди! Лѣзть прямо на вѣрную смерть! И вѣдь какое дьявольское спокойств³е! - говорили офицеры.

   - Шпарьте по нимъ взводомъ! - предложилъ генералъ Шпэкъ.- Неужели мы ихъ не заставимъ убраться?

   Два оруд³я открыли бѣглый огонь по храбрецамъ. Скоро одинъ изъ нихъ былъ раненъ. Къ нему подбѣжалъ товарищъ и сталъ перевязывать. Начальникъ не покидалъ своего поста, а сигналистъ невозмутимо продолжалъ дѣлать свое дѣло. Вернувш³йся ординарецъ сообщилъ, что генералъ Ризендамфъ куда-то уѣхалъ.

   - Странно! Какъ можно теперь покидать бой? - злился корпусный. - Надо атаковать, надо распорядиться резервами, а его нѣтъ!

   Сумерки быстро сгущались, и японцы на холмѣ казались уже смутными силуэтами.

   - Залпомъ по нимъ! Дайте залпъ!

   Батарейный командиръ, самолюб³е котораго было сильно задѣто, отдалъ команду.

   Загрохоталъ залпъ.

   Весь штабъ, лежавш³й на землѣ, вскочилъ на ноги и устремилъ взглядъ на холмъ. Японцы задвигались, но не покинули холма.

   - Молодцы! Герои! Ей-Богу, герои! Ура! Браво! - крикнулъ кто-то, не выдержавъ, и цѣльный хоръ голосовъ подхватилъ - "ура!" Замахали платками, фуражками...

   - Отвѣчаютъ! Замѣтили! Ура-а! Бр-раво-о!

   Въ бинокль было видно, какъ на холмикѣ также махали платками и кэпи.

   - Остановить огонь! - раздался голосъ корпуснаго.- Довольно! Такихъ нельзя разстрѣливать залпами!

   Аттака не состоялась, а съ наступлен³емъ темноты замолкли и оруд³я.

   - Пропалъ день! Въ ничью разыграли! - говорили офицеры, возвращаясь съ позиц³и.

   Часамъ къ десяти мы добрались до деревни, гдѣ остановился шгабъ отряда. Начальникъ артиллер³и и ординарцы размѣстились въ одной фанзѣ. Комарикъ, который не былъ на позиц³и, распоряжался ужиномъ. Офицеры много толковали о пятерыхъ японцахъ и нѣсколько разъ возвращались къ этому эпизоду.

   - Такъ и не ушли съ холма? - спросилъ Комарикъ.

   - Такъ и не ушли! Понимаешь? Залпами шпарили! Да! Это были офицеры, чортъ возьми! Вотъ, братъ, Комарикъ, как³е люди бываютъ на свѣтѣ! Не то, что ты!

   Въ ожидан³и завтрашняго боя легли опать рано. Около полуночи полковникъ былъ вызванъ къ корпусному и вернулся озабоченный. Офицеры проснулись и съ нетерпѣн³емъ поглядывали на ходившаго по фанзѣ начальника.

   - Завтра начнемъ обстрѣливать японск³я позиц³и. Генеральный бой и аттака назначены на послѣзавтра! Поручикъ Соколовъ будетъ наблюдать на правомъ флангѣ. Да! Сейчасъ-же необходимо дать знать капитану Гертелю, чтобы онъ со своимъ паркомъ немедленно выступилъ и къ утру былъ здѣсь! Иначе мы останемся безъ снарядовъ! Господа, надо кому-нибудь ѣхать! Я сейчасъ напишу Гертелю записку!

   Офицеры были утомлены безпокойнымъ днемъ и недавнимъ походомъ; нѣкоторымъ изъ нихъ въ течен³е сутокъ не удалось сомкнуть глазъ.

   - Кто же ѣдетъ? - спросилъ полковникъ, заклеивая конвертъ, на которомъ онъ поставилъ три креста,- самый скорый аллюръ.

   - Комарику ѣхать, г. полковникъ!.. Помилуйте, мы со вчерашняго дня на ногахъ, а онъ весь день тутъ въ фанзѣ провалялся! - раздались голоса.

   - Ну, что-жъ, придется вамъ ѣхать, Комаровъ... одѣвайтесь живо! Понимаете? Вопросъ важный! Передайте капитану Гертелю, чтобы форсированнымъ маршемъ шелъ! Онъ копаться любитъ, я знаю! Скажите, что мы начнемъ бой съ пяти часовъ утра! Вы дорогу-то знаете? Онъ въ Ходягоу стоитъ.

   Комарикъ надѣлъ шинель, оруж³е, взялъ конвертикъ и вышелъ.

   Минуту спустя, раздался удаляющ³йся конск³й топотъ.

   Была еще ночь, и сквозь продыравленное бумажное окно виднѣлись мигающ³я звѣзды, когда скрипнула дверь и кто-то вошелъ въ фанзу,

   - Кто здѣсь? - спросилъ полковникъ, опавш³й необычайно чутко.

   - Это я!

   - Комаровъ? Ну вотъ и отлично! Скоро же вы... я думалъ, что вы отдохнете тамъ немного или придете съ паркомъ.

   - Господинъ полковвикъ,- виноватымъ голосомъ началъ Комарикъ,- я... я не нашелъ парка...

   - Что? Не нашли? Какъ? Почему? Что вы говорите?

   Полковникъ засуетился и зажегъ свѣчу. Комарикъ стоялъ передъ нимъ блѣдный, съ опущенной головой и смущенно мялъ фуражку. Изъ-подъ толстой, солдатскаго сукна шинели какъ-то жалко выглядывали его тоненьк³я, "комариныя" ножки, обтянутыя японскими гетрами, добытыми отъ какого-то казака.

   - Кого ни спрашивалъ, никто не знаетъ дороги въ Ходягоу! Въ одномъ мѣстѣ штабъ какой-то бригады разбудилъ, по картѣ смотрѣли, нашли дорогу, поѣхалъ, а потомъ оказалось, что не та деревыя на картѣ обозначена или назван³е невѣрное! Путался - путался... не могъ ничего добиться...

   - Что же теперь дѣлать? Ахъ ты, Господи! Вѣдь какъ нарочно... Ну что-жъ... теперь все равно не успѣть! Видно, утро вечера мудренѣе... Ахъ вы, Комарикъ, Комарикъ! Удивительно вамъ не везетъ!

   Комарикъ снялъ оруж³е и тихонько вышелъ изъ фанзы...

   Съ восходомъ солнца по всему фронту загрохотали оруд³я, и тысячи снарядовъ помчались на "Орлиное гнѣздо", какъ уже успѣли прозвать главную позиц³ю непр³ятеля.

   Почти отвѣсные склоны, зубчатыя очертан³я гребня, ряды природныхъ террасъ и брустверовъ дѣлали ее похожей на чудовищную средневѣковую крѣпость. Грозно высилась эта горная твердыня надъ толпою тѣснившихся вокругъ желтовато-бурыхъ сопокъ и, казалось, давила своимъ суровымъ велич³емъ живописную окрестность. Груды камней и обломковъ скалъ устилали скловы и отроги горы. Чѣмъ выше, тѣмъ неприступнѣе становилась ея сѣрая громада, подернутая глубокими тѣнями въ расщелинахъ, выдыхавшихъ по утрамъ сѣдые туманы...

   - Много поляжетъ тутъ нашего брата! - говорили передъ фанзой глазѣвш³е ординарцы и вѣстовые.- Ты пока до половины долѣзешь, такъ онъ тебя сверху сколько выкоси³ъ!

   - А нешто придется лѣзть нашимъ? Тутъ пушками надо!

   - Прикажутъ - полѣзешь! А только обходомъ ее взять много легче! Зайти бы съ двухъ сторонъ, такъ подальше, давдарить по немъ, какъ слѣдоваетъ...

   - Какъ-жа! Вдарить! Станутъ насъ съ тобой спрашивать!

   Весь день безпрерывно гремѣла канонада, мрачная твердыня вся клокотала отъ снарядовъ, воздухъ шипѣлъ и гудѣлъ; но непр³ятель хранилъ глубокое молчан³е и не отвѣчалъ ни однимъ выстрѣломъ

   Артиллеристы отупѣли и оглохли на батареяхъ; парки не успѣвали доставлять снаряды, тративш³еся еще въ небываломъ количествѣ; дистанц³онныя трубки, вслѣдств³е лихорадочной спѣшки, не устанавливались надлежащимъ образомъ, и на батареяхъ сплошь и рядомъ происходили преждевременные разрывы снарядовъ, нерѣдко наносивш³е вредъ оруд³йной прислугѣ.

   На наблюдательномъ пунктѣ, гдѣ находился корпусный генералъ со своимъ штабомъ, съ напряженнымъ вниман³емъ слѣдили за боемъ.

   - Вѣдь это сплошной дождь снарядовъ! - говорили офицеры:- и на этой горѣ должно, чортъ знаетъ, что твориться! Адъ настоящ³й! Мудрено, чтобы кто-нибудь уцѣлѣлъ.

   Упорное молчан³е непр³ятеля поражало всѣхъ и вызывало всевозможныя предположен³я.

   - Странно! Не можетъ быть, чтобы у нихъ не было артиллер³и! - говорилъ корпусный.

   Спустя нѣкоторое время, ближайшая къ наблюдательному пункту батарея получила по телефону приказан³е перемѣнить прицѣлъ и открыть огонь по кустамъ, которые тянулись по гребню "Орлинаго гнѣзда".

   Батарея, однако, огня не открыла и отвѣтила, что никакихъ кустовъ на гребнѣ она не видитъ.

   На наблюдательномъ пунктѣ всѣ ухватились за бинокли. Однако, кусты, которые всѣ видѣли часа три тому назадъ, куда-то исчезли!

   - Куда же дѣвались кусты? - говорили штабные,- своими глазами видѣли!

   Такъ кусты и не нашлись

   - Сигналы на лѣвомъ флангѣ! - раздались вдругъ голоса.- Наши сигналы! Укоротить прицѣлъ!

   Два красные флага замелькали на склонѣ "Орлинаго гнѣзда".

   - Что за чортъ! - недоумѣвали на "пунктѣ",- да тамъ никого нѣтъ! Тамъ нашихъ быть не можетъ! Это японск³е фокусы!

   Сигналы были правильные, по русской семафорной азбукѣ и сообщали дистанц³ю, отдѣляющую непр³ятеля, съ большой точностью.

   - Ну, этимъ насъ не проведешь! - говорилъ корпусный командиръ,- на кустахъ имъ удалось смошенничать, ну а на сигналахъ не выгоритъ!

   Сигналы повторялись съ удивительной настойчивостью, но на нихъ не обращали вниман³я, а одна изъ батарей, по приказан³ю корпуснаго командира, дала нѣсколько залповъ по краснымъ флагамъ, послѣ чего сигналы прекратились.

   Вечеромъ, по обыкновен³ю, у начальника артиллер³и собрались къ ужину офицеры.

   Говорили о стрѣльбѣ, высчитывали количество истраченныхъ снарядовъ и строили предположен³я о предстоявшей аттакѣ.

   - А гдѣ же нашъ Комарикъ? - спросилъ полковникъ уже подъ конецъ ужина. Тогда только спохватились, что Комарика нѣтъ.

   - Должно быть, переконфузился бѣдеяга! - рѣшилъ полковникъ.- Не везетъ ему положительно!

   Офицеры уже расходились изъ-за стола, когда вошелъ Сафоновъ. Онъ кивнулъ мнѣ головой и, представившись полковнику, подалъ ему смятый сѣрый "полевой конвертъ".

   - Что это? Отъ кого?- спросилъ полковникъ.- Позвольте, это не мнѣ... Капитану Гертелю... командиру...

   Полковникъ вдругъ нахмурился и съ испугомъ отстранилъ отъ себя конвергь.

   - Это, г. полковникъ, мои охотники нашли! - объяснялъ Сафоновъ.- Вечеромъ насъ на развѣдку отправили подъ самое "Орлиное гнѣздо". На восточномъ склонѣ наткнулись на офицера нашего! Убитъ наповалъ! Лица не видать, черепъ раздробленъ и весь кровьго облитъ! Сперва думали - японецъ, потому что бѣлыя гетры у него на ногахъ были, а потомъ узнали, что свой. Только удивительно, какъ онъ такъ далеко забрался! Мы, спѣшившись, на животѣ ползли, и то насъ японцы подмѣтили, стрѣлять стали. Вотъ конвертъ у него нашли, да еще два сигнальныхъ флага! Оба пробиты! Судя по флагамъ и конверту, я рѣшилъ, что офицеръ, должно быть, вамъ извѣстенъ и...

   - Комарикъ! - перебилъ полковникъ.- Гетры... конвертъ... Боже мой... Да вѣдь это значитъ...

   - Это онъ сигнализировалъ! - подхватилъ кто-то изъ офицеровъ.

   - А у насъ не вѣрили! Комарикъ! Да какъ же это онъ? Кто его посылалъ? Убитъ!

   Наступило тяжелое молчан³е.

   - Вотъ, господа...- грустно произнесъ полковникъ,- всё смѣялись надъ нимъ... а вѣдь это, это... ахъ, бѣдняга, бѣдняга! То-есть какъ ему не везло!.. Царств³е ему небесное!..

   Офицеры перекрестились, и въ эту минуту, казалось, всѣ одинаково чувствовали, какъ близокъ и дорогъ имъ былъ несчастный Комарикъ.

   Сафоновъ остался у насъ ночевать. Онъ снова былъ мраченъ и говорилъ отрывисто, съ плохо скрываемымъ и раздражен³емъ.

   - Довольно! Побаловался съ охотниками, и хватитъ! Завтра съ полкомъ пойду!

   - Ну что японцы? - спросилъ его полковникъ, укладываясь спать.

   - Да что японцы! Юмористы они большой руки! Вчера ночью, вѣрнѣе, на разсвѣтѣ, водевиль съ нами разыграли... Отрядили насъ на развѣдку! Ну, поѣхали! До сопки добрались, спѣшились, котелки, скатки - все это побросали и полѣзли наверхъ. Больше половины одолѣли, рѣшили отдохнуть. На разсвѣтѣ туманъ поднялся вокругъ; я думаю,- надо имъ воспользоваться! Поползли дальше. Въ одномъ мѣстѣ передышку сдѣлали. Понимаете, всѣ мѣры осторожности приняли, не курили, не разговаривали, просто ползли, какъ ящерицы! Только это вѣтерокъ утренн³й повѣялъ, началъ туманъ расходиться, вдругъ, понимаете, сверху, слышимъ, кричатъ намъ: "Здорово, охотники! Здорово, молодцы N-цы!" Понимаете? По-русски, какъ слѣдуетъ! Мои охотники со смѣху покатились! Не выдержали! "Здорово, молодцы японцы!" - отвѣчаютъ! А тѣ сверху опять: "Рады стараться,молодцы охотники!" Да! Что-жъ, плюнули на это дѣло и стали внизъ спускаться! Японцы хоть бы одинъ патронъ выпустили! Этимъ вся развѣдка и кончилась!

   На слѣдующ³й день насъ разбудилъ торопливый рокотъ пулеметовъ.

   Аттака была назначена ровно въ часъ дня, и съ самаго утра пѣхота съ трехъ сторонъ начала осторожно подбираться къ подошвѣ "Орлинаго гнѣзда".

   N-ск³й полкъ я разыскалъ въ верстѣ отъ деревни, готовымъ тронуться.

   Офицеры стояли передъ фронтомъ, поджидая полкового командира.

   - Не ожидалъ я, что доживу до такого дня! - говорилъ мнѣ капитанъ Заленск³й, крѣпко пожимая руку.- Вѣдь это сознательное уб³йство тысячъ людей! Так³я позиц³и не берутъ штыками! Если ужъ непремѣнно надо брать, такъ брать осадой, изморомъ, отрѣзать ихъ кругомъ, а не идти разбивать себѣ лобъ о стѣнку! Я не боюсь умереть! Хотя и жалко семьи! Я старикъ уже, свое отжилъ, да и смерть, слава Богу, видѣлъ, а только за солдата душа болитъ! О немъ у насъ не думаютъ, какой-то сѣрой скотиной считаютъ! Пушечное мясо - и больше ничего! Это заблужден³е! Огромное заблужден³е! Не мы, офицеры, побѣждаемъ - побѣждаютъ они, солдаты! И солдатъ все видитъ! Онъ все понимаетъ, только сказать не умѣетъ, да не можетъ, и вотъ эта-то беззавѣтная, молчаливая жертва и, главное, ненужная, напрасная жертва, она-то меня изъ себя выводитъ! Наступлен³е затѣяли! Попомните мое слово: это похороны будутъ, гробъ для всей арм³и, а не наступлен³е! Я предчувствую это!

   Нѣсколько въ сторонѣ отъ стоявшаго подъ ружьемъ полка я завидѣлъ Дубенку.

   Онъ вылѣзалъ изъ-за кустовъ и дрожащими руками тщетно пытался привести въ порядокъ свои необъятныя шаровары. Лицо подполковника было желтовато-зеленое, глаза пугливо бѣгали, поблѣднѣвш³я губы тряслись, но онъ хорохорился, пытался улыбаться и, въ общемъ, строилъ довольно жалкую гримасу.

   - А-а! Родной мой! Вотъ, знаете, можно сказать, историческая минута! А у меня, чортъ его батька вѣдаетъ, какъ нарочно, вдругъ дизентер³я сегодня ночью открылась!

   - Ну? Такъ вы бы къ доктору, въ госпиталь...

   - Да что! Былъ я у нашего доктора, у дурака этого, къ старшему ходилъ! Никакого вниман³я! Еще смѣются, подлецы этак³е! Да что! Развѣ наши военные врачи понимаютъ медицину? Я вотъ, можетъ быть, околѣю на полдорогѣ!

   - Чѣмъ это вы такъ нагрузились? - спросилъ я, обративъ вняман³е на топырившуюся, брюхатую холщевую сумку, которая висѣла наДубенкѣ.

   - А-а! Это я, знаете, на случай чего, перекусить захватилъ! Кто-либо изъ офицеровъ проголодается, ослабнетъ... Да и для себя пригодится! - скромно объяснилъ Дубенко. - Знаете - ѣдешь на день, а хлѣба бери на недѣлю! Вѣдь вы знаете,- насъ на пустое брюхо въ аттаку посылаютъ! Возмутительно!

   Дубенко лгалъ; для всѣхъ пѣхотныхъ частей, назначенныхъ въ аттаку, въ течен³е ночи готовилась горячая пища.

   Около половины перваго пѣхота подошла на выстрѣлъ къ непр³ятельскимъ позиц³ямъ.

   На наблюдательномъ пунктѣ волновались. Телефонъ, соединявш³й пунктъ съ батареями, лихорадочно работалъ.

   - Передай на батареи,- приказывалъ лежавшему да землѣ телефонисту начальникъ артиллер³и,- что какъ только на склонѣ "гнѣзда" появится бѣлый флагъ, моментально прекратить огонь по всей лин³и! Это сигналъ къ аттакѣ.

   На вышку взобрался на взмыленномъ конѣ запыхавш³йся офицеръ-ординарецъ.

   - Ради Бога! Полковникъ! Просятъ укоротить прицѣлъ на лѣвомъ флангѣ! Тамъ съ правой стороны красноярцы заходятъ! Снаряды перелетаютъ черезъ сѣдловину и рвутся прямо надъ нашей пѣхотой! Пожалуйста, полковникъ! Уже трое убито, человѣкъ двадцать ранено! Весь полкъ взбудораженъ, ни взадъ, ни впередъ!

   Телефонъ заработалъ, отдавая новое приказан³е.

   - Остается десять минутъ! Прикажите усилить огонь по всей лин³и! - распорядился корпусный командиръ.

   Послѣ короткаго перерыва воздухъ затрепеталъ отъ новыхъ громовъ, и надъ "Орлинымъ гнѣздомъ" скоро образовалось большое бѣлое облако.

   - Сигналъ! Сигналъ! - закричали на вышкѣ.

   Еще минута, другая, и оглушительная увертюра передъ аттакой закончилась.

   Настала глубокая тишина, полная тревоги и напряженнаго ожидан³я.

   Я спустился съ наблюдательнаго пункта, вскочилъ на лошадь и поскакалъ къ сопкѣ, соединявшейся небольшой сѣдловиной съ "Орлинымъ гнѣздомъ".

   Спустя около часу, на гребнѣ главнаго горнаго кряжа, гдѣ недавно были таинственно исчезнувш³е кустарники, появилась длинная цѣпь японской пѣхоты, открывшей бѣглый ружейный огонь. Часть двадцать перваго стрѣлковаго полка уже взобралась на вершину и бросилась впередъ. За стрѣлками карабкался батальонъ красноярцевъ. Толстый, приземистый командиръ, опираясь на палку, лѣзъ впереди солдатъ. Цѣпляясь за выступы, за камни, за рѣдк³й, колюч³й кустарникъ, люди работали ногами, плечами и грудью, тащили другъ друга за руки, подталкивали... Мног³е сбрасывали съ себя мундиры.

   Вдругъ градъ камней обрушился на подползавш³й къ вершинѣ батальонъ. Десятка полтора солдатъ сорвалось и покатилось внизъ, опрокидывая и увлекая за собою другихъ. Наконецъ, одной ротѣ удалось взобраться наверхъ, и она съ крикомъ "ура!" ринулась впередъ.

   Аттака была въ полномъ разгарѣ.

   Напирающ³е ряды пѣхоты подошли шаговъ на восемьдесятъ къ японцамъ, стрѣлявшимъ въ упоръ, и бросились въ штыки. Непр³ятель встрѣтилъ атакующихъ залпами и цѣлымъ градомъ небольшихъ ручныхъ бомбъ, производившихъ страшные ожоги. Въ черныхъ рядахъ нашей пѣхоты образовались прогалины, которыя тотчасъ же смыкались... Выстрѣлы постепенно рѣдѣли, наконецъ, замолкли совсѣмъ, и начался рукопашный бой штыками и прикладами.

   Скоро японцы дрогнули и бросились назадъ, а атакующ³е заняли первую непр³ятельскую траншею. Насталъ минутный отдыхъ съ обѣихъ сторонъ. Японцы изъ сосѣдней траншеи выглядывали и снова прятались. Красноярцы напяливали на винтовки фуражки, высовывали ихъ, и по нимъ гремѣли залпы непр³ятеля. Разстоян³е между траншеями было такъ невелико, что обѣ стороны перекликались и грозили другъ другу кулаками.

   - Эй вы! Оборванцы! Чего засѣли? вылѣзай. . . !- кричали по-русски японцы.

   "Оборванцы" приходили въ восторгъ отъ э