Эрастов Г. - Отступление

23;, смутно различалъ десятки человѣческихъ фигуръ, которыя лежали, сидѣли и шевелились на землѣ. Я перепрыгивалъ черезъ нихъ, спотыкался, наступалъ на живыхъ людей; ко мнѣ тянулись чьи-то руки, мнѣ что-то кричали... Я невольно жмурилъ глаза отъ необычайно сильной здѣсь трескотни; надъ головой что-то шипѣло и словно проносился вихрь, по камнямъ раздавались звонк³е щелчки, и вокругъ, казалось, звенѣло безчисленное множество туго натянутыхъ и мелодично-пѣвучихъ струнъ.

   Не видя ничего подъ ногами, я съ разбѣга упалъ въ какую-то глубокую канаву и сильно ударился ногой обо что-то твердое. Около меня торчала винтовка, и рядомъ съ ней сидѣлъ на корточкахъ солдатъ безъ фуражки. Колѣни солдата были въ уровень съ подбородкомъ, онъ упирался головой и плечами въ стѣнку канавы, прижималъ къ груди руки съ растопыренными пальцами и, какъ-то безобразно глупо разинувъ ротъ, съ удивлен³емъ пялилъ глаза въ небо. "Траншея!" мелькнула у меня мысль. Я вспомнилъ о стрѣлкахъ и, ставъ ногами на колѣни солдата, выбрался изъ траншеи и устремился впередъ. Навстрѣчу бѣжали люди; они не разъ толкали, опрокидывали меня, я подымался и снова бѣжалъ, и уже не сознавалъ, какимъ образомъ очутился въ новой траншеѣ, которая гудѣла, трещала и кишѣла сѣрыми солдатскими рубахами. Меня дернули за рукавъ, я повернулся и увидѣлъ Тиму Сафонова; тотъ указывалъ рукой внизъ и что-то говорилъ. Я отвѣчалъ ему, но не понималъ ни Сафонова, ни самого себя. Машинально повинуясь жесту Тимы и слѣдуя его примѣру, я взобрался на брустверъ и заглянулъ внизъ. Сперва мнѣ почудилось, что крутой желтоватый скатъ горы шевелится и медленно "осѣдаетъ", но не внизъ, а вверхъ. Но скоро въ этой желтой движущейся массѣ я сталъ различать человѣческ³я лица, широк³е сверкающ³е штыки... А лава всѣ ползла и ползла. Я видѣлъ исхудалыя желтыя лица, плоск³я, широконосыя, видѣлъ оскаленные зубы, множество рукъ, которыя судорожно цѣплялись за землю, за камни... Въ наиболѣе близкихъ рядахъ я замѣтилъ офицера съ небольшой черной бородкой. На его лицѣ была только страшная усталость и страдан³е, и въ черныхъ маленькихъ глазкахъ свѣтилось что-то похожее на мольбу. Офицеръ поймалъ мой взглядъ, какъ-то криво улыбнулся, сдѣлалъ какой-то жестъ рукой и сталъ жевать губами. Казалось, онъ былъ голоденъ и просилъ ѣсть или пить... И я безсознательно, не спуская глазъ съ офицера продѣлалъ то же самое. Офицеръ снова оскалилъ зубы, кивнулъ головой и протянулъ впередъ обѣ руки, но въ этотъ моментъ его голова отдернулась назадъ, по лицу разлилось кровавое пятно, и онъ исчезъ въ массѣ желтыхъ фигуръ; однѣ изъ нихъ выскакивали и, взмахнувъ руками, опрокидывались, скатывались по тѣламъ другихъ; нѣкоторыя, словно подгоняемыя кѣмъ-то сзади, бросались впередъ, роняли винтовки и, протягивая руки врагу, кричали что-то. Кое-кого солдаты хватали за воротъ, втаскивали въ траншею и оглушали ударами прикладовъ, въ иныхъ стрѣляли въ упоръ... "Банзай!" неслось снизу, и на мѣсто павшихъ появлялись новыя фигуры.

   - Сто-ой, ребята! - прокатился по траншеѣ изступленный голосъ фельдфебеля.- Не изводи зря патроны! Бей его прикладомъ! Камнями бей! По мордѣ! Скидавай внизъ! Коли штыкомъ!

   Люди выскочили изъ траншеи, и замелькали приклады, засверкали штыки. Трескотня ослабѣла, и теперь явственно слышалось рычан³е озвѣрѣвшихъ людей, глух³е удары прикладовъ по головамъ, хрустѣнье раздробляемой кости, клокотан³е, скрежетъ и вопли. Опьяненные кровью солдаты, тяжело сопя и покрикивая, работали винтовками, какъ топоромъ или дубиной, и, уже ничего не разбирая, дробили черепа убитыхъ, брызгая мозгами и кровью, прокалывали десятки разъ одно и то же тѣло, сбрасывали внизъ обезображенные трупы и швыряли вслѣдъ камнями.

   - Молодцы! Съ нами Богъ! Ур-ра! - дико кричалъ фельдфебель.

   - Га-га! А-а! - ревѣли солдаты, съ новой яростью обрушивались прикладами, а когда по склону горы стали сбѣгать и скатываться живые и раненые японцы, солдаты повернули окровавленные приклады и стали разстрѣливать отступавшихъ залпами.

   Аттака была отбита.

   Наступили сумерки, по небу поползли свинцовыя тучи, и грохотавшая и вздрагивавшая отъ канонады окрестность быстро погрузилась во мракъ. Внизу и на склонахъ сопки сверкали огоньки оруд³й, въ сумрачной выси ярко вспыхивали рвавш³еся снаряды. Вдругъ вся долина озарилась кровавымъ отблескомъ: за лин³ей желѣзной дороги пылала охваченная огнемъ деревушка.

   Канонада, казалось, охватила кольцомъ весь горизонтъ и раздалась теперь прямо надъ головами. Сверху брызнуло нѣсколько дождевыхъ капель, и затѣмъ грянулъ небосный громъ и слился съ грохотомъ оруд³й. Недолго длилась эта борьба. Сразу хлынулъ сильный ливень, быстро замолкли оруд³я, затихла ружейная трескотня, и раскаты небеснаго грома одни гнѣвно перекликались надъ окутанной глубокимъ мракомъ Ляоянской долиной.

   Только пламя пожара вливало въ этотъ мракъ полосу кроваваго полусвѣта, печально трепетало подъ налетавшимъ вѣтромъ, и, среди громаднаго поля затихшей бойни, оно казалось погребальнымъ факеломъ.

   Непр³ятель занялъ южныя позиц³и и съ трехъ часовъ ночи открылъ сильный ружейный огонь.

   Рано утромъ, едва только разсвѣло, на западѣ показались отходивш³я къ Ляояну пѣхотныя части и кавалер³я, сильно тѣснимыя непр³ятелемъ. Въ течен³е ночи, несмотря на дождь и непроглядную тьму, японцы переправили на правый берегъ Тай-цзы-хэ дивиз³ю пѣхоты съ артиллер³ей и конвицей, подъ прикрыт³емъ которыхъ на зарѣ стали переправляться остальныя части. На сѣверѣ непр³ятель, послѣ отчаянной борьбы, отбросилъ кавалер³йск³й отрядъ генерала С. и продвивулся къ Янтайскимъ копямъ. Единственнымъ прикрыт³емъ Ляояна оставалась лин³я фортовъ, гдѣ и сосредоточились русск³я войска въ ожидан³и послѣдней и рѣшительной схватки.

   Такими извѣст³ями начался сѣрый, пасмурный день послѣ ненастной ночи.

   Со всѣхъ сторонъ - изъ палатокъ, изъ товарныхъ вагоновъ, изъ-подъ фургоновъ и двуколокъ, вылѣзали разбитые физически, утомленные нравственно, промокш³е и продрогш³е люди, съ осунувшимися, землистыми лицами, облѣпленные грязью, и расшатанной походкой брели къ станц³и. Вялые, апатичные, они равнодушно относились къ тревожнымъ извѣст³ямъ, приходившимъ со всѣхъ сторонъ. На путяхъ передъ станц³ей стояли переполненные ранеными санитарные поѣзда и готовились уйти на сѣверъ.

   Въ станц³онномъ буфетѣ пестрая толпа голодныхъ офицеровъ штурмовала буфетную стойку и брала съ бою полусырой хлѣбъ, прогорклые консервы, остатки вонючей колбасы, платя за нихъ бѣшеныя деньги. Обманувъ кое-какъ пустой желудокъ, офицеры набрасывались на напитки, которые имѣлись въ громадномъ запасѣ, быстро хмѣлѣли, приходили въ возбужденное соотоян³е и, подъ вл³ян³емъ алкоголя, начинали грозить врагу и вѣрить въ побѣду...

   Около полудня, когда выглянуло солнце, буфетъ принялъ свой обычный видъ, загудѣлъ голосами и огласился полупьянымъ смѣхомъ. Въ то же время на станц³ю стали прибывать съ разныхъ сторонъ раненые. Тѣ, которые были еще въ силахъ идти, сбрасывали посреди платформы амуниц³ю и располагались тутъ же или бродили около буфетной кухни, прося ѣсть или пить. Тяжело раненыхъ санитары переносили на носилкахъ и клали ихъ въ рядъ въ концѣ платформы. Между ними было съ десятокъ японцевъ, тощихъ, заморенныхъ, съ безпокойными взглядами. У многихъ изъ нихъ грязное форменное "хаки" было надѣто прямо на голое тѣло,- на нихъ не было ни бѣлья, ни гетръ. Русск³е офицеры съ любопытствомъ наклонялись надъ ними, угощали ихъ папиросами, а нестроевые солдаты и санитары, усиленно работая мимикой и жестами, вступали съ японцами въ дружеск³е разговоры, причемъ коверкали русск³я слова на китайск³й ладъ, полагая, очевидно, что такой фантастическ³й языкъ можетъ быть болѣе понятенъ японцамъ. Впрочемъ, со стороны казалось, что обѣ стороны превосходно поннмали другъ друга и сходились во взаимной симпат³и.

   - Ей-Богу, эти самые макаки - какъ есть настоящ³е человѣки! Все одно, что нашъ братъ, только скуловатъ, желтоглазъ да ростомъ не вышелъ! - радостно недоумѣвалъ безбородый пѣхотинецъ, которому маленък³й, безусый японецъ, казавш³йся ребенкомъ, сказалъ въ видѣ комплимента, со своеобразнымъ тембромъ въ голосѣ: "маладецъ, ребята".

   - Этак³й-то лядащ³й плюгавецъ... все одно, что цыпленокъ... а вѣдь какъ дерется!

   - Прытокъ да увертливъ больно! - разсуждали солдаты.

   Куча солдатскихъ шинелей, окровавленныхъ рубахъ, подсумковъ и мѣшковъ быстро росла на платформѣ. Все чаще и чаще появлялись раненые и перевязанные офицеры. Одни - потрясенные, растерявш³еся, бродили, какъ во снѣ, пугливо озираясь, или сидѣли, какъ въ столбнякѣ. Друг³е - раздраженные, съ хмурыми лицами, со злобой во взглядѣ, ворчали и разражались бранью.

   Общее вниман³е привлекалъ раненый въ голову капитанъ одного изъ сибирскихъ пѣхотныхъ полковъ. Высок³й, богатырски-сложенный, съ залитыми кровью плечами и грудью, съ негодован³емъ на блѣдномъ отъ возбужден³я, мужественномъ лицѣ,- онъ казался живымъ воплощен³емъ кровавой бойни, и его голосъ властно и сильно звучалъ среди окружающаго говора и смѣха.

   - Это позоръ! Это преступлен³е! - говорилъ онъ кучкѣ офицеровъ. - Чего смотрѣли? О чемъ думали? Отдать "сопку съ соскомъ!" главная позиц³я! Дверь къ лѣвому флангу! Столько времени занимали и не подумали укрѣпить! Вчера утромъ отдали! Сколько людей выкосило! Еще бы! Хоть бы разъ вздумали землю копнуть! Все ждали чего-то, на авось надѣялись! Хорошо! Отдали сопку... Вечеромъ, значитъ, спохватились! Получаемъ приказан³е - взять сопку обратно! Легко сказать! Люди заморены, подавлены огромными потерями, все перепуталось, перемѣшалось, мног³е безъ винтовокъ... Ладно! Приказано взять обратно,- значитъ, надо брать! Ждемъ распоряжен³й. Проходитъ часъ, другой, люди изнываютъ, томятся - никакого дыхан³я! Кому брать, кто руководитель, когда назначено идти въ аттаку - ничего не извѣстно. Полковой къ генералу сунулся; тотъ открещивается и руками, и ногами. "Я, говоритъ, не могу своей властью, нѣтъ компетенц³и! Я подчиненъ командиру семнадцатаго корпуса и безъ его приказан³я не могу ничего рѣшить!" Командиръ корпуса тоже ни взадъ, ни впередъ! "Здѣсь, говоритъ, самъ командующ³й арм³ей находится... если бы еще его не было - другой дѣло... а то, говоритъ, неудобно, можетъ усмотрѣть превышен³е власти, не тактично будетъ"... и прочее... Понимаете? Все ³ерарх³я, чинопочитан³е и мѣстничество!... А время идетъ, непр³ятель укрѣпляется, люди нервничаютъ... Да! Что-жъ? Ждали-ждали, да такъ никакого толку отъ генераловъ и не дождались.

   Капитанъ залпомъ осушилъ стаканъ пива, вытеръ рукавомъ усы и продолжалъ.

   - Да! Не дождались и... пошли! Понимаете? Сами пошли! Безъ всякихъ! Что-жъ - такъ пропадать или этакъ пропадать - все равно наше дѣло пропащее! Такъ ужъ лучше съ честью пропадать! Да! Тутъ уже не офицеры вели солдатъ... Прямо взбунтовались люди, стадомъ двинулись... Теперь такъ даже понять не могу, какъ это мы впотьмахъ на эту сопку лѣзли! Взлѣзли, однако! Японцы, видимо, ошалѣли! Не ждали нашей аттаки, даже растерялись первое время... Господи! Что за свалка была! Тьма кромѣшная! Только стонъ стоитъ, хрипитъ все вокругъ, да удары чмякаютъ... Кому и отъ своихъ досталось! Не разберешь... Озвѣрѣлъ народъ, даже кричать перестали! Въ траншею попали, опять вылѣзли, другъ черезъ дружку, да впотьмахъ-то опять впередъ, не зная куда, бросились... Потомъ разсыпались и кучками стали драться,- кто гдѣ сцѣпится, тамъ и катаются по землѣ... Долго такъ, какъ въ чаду какомъ... Тутъ меня въ голову хватили, полетѣлъ наземь... послѣ очухался, чувствую,- весь въ крови, рубаха къ тѣлу прилипла, фельдфебель нашъ съ фонаремъ на колѣняхъ стоитъ: "наша, говоритъ, сопка, вашскорол³е"... Да! Дорогой цѣной взяли, двѣ трети народу уложили... Что же вы думаете? Чуть только день занялся, приказан³е - очистить сопку! Уходить! Понимаете? да... Что-жъ? И пришлось уходить, да еще подъ огнемъ японцевъ, бросать буквально залитую нашей кровью сопку, бросать раненыхъ, оставлять убитыхъ офицеровъ! Каково это было солдату? Вѣдь этому имени нѣтъ! Это же подлость! Издѣвательство! Мнѣ стыдно было на солдатъ смотрѣть! А теперь... теперь они не хотятъ идти въ аттаку! Солдатъ, понимаете, нашъ русск³й солдатъ - не хочетъ! Да! и онъ правъ! Надъ нимъ издѣваются! Онъ потерялъ вѣру! Будь они прокляты! Кабинетные герои! Шаркуны! Нѣтъ, довольно! Больше не могу! Изъ меня вонъ чуть не ведро крови вытекло, но я этого не чувствую! Душа болитъ за солдата, за товарищей... Негодяи! Имъ только церковные парады разводить! Людей губятъ, да арм³ю позорятъ! Вчера три полка, какъ сумасшедш³е, улепетывали! А почему? Начальникъ дрянь! Генерала Коршунова съ собаками сыскать не могли! Тамъ у него бой идетъ, а онъ на станц³ю придралъ чуть не за двадцать верстъ! Лошадь, говоритъ, понесла, испугалась! Герои . . . . . . .!! Сегодня подъ мостомъ два батальона другъ дружку залпами разстрѣливали! Волосъ дыбомъ становится! Публичное заведен³е, б - къ какой-то, а не русская арм³я!... Иностранцевъ напустили... дескать, любуйтесь, господа почтенные, каковы мы, русск³е...

   - Э-э... виноватъ!- щепетильно-вѣжливо вмѣшался подполковникъ генеральнаго штаба, поджарый, на тоненькихъ ножкахъ, съ несоразмѣрно большой головой,- я васъ попрошу, господинъ капитанъ, не забываться и нѣсколько умѣрить ваше краснорѣч³е... Вы забываете...

   Капитанъ оглянулъ подполковника такимъ взглядомъ, какъ будто собирался ударить его.

   - Краснорѣч³е? Нѣтъ, господинъ подполковникъ, это не краснорѣч³е! Изволите ошибаться! Это мы ужъ такъ привыкли считать правду краснорѣч³емъ, а краснорѣч³е правдой! Вотъ это какое краснорѣч³е! - капитанъ хлопнулъ себя по окровавленной груди,- это кровавая правда! Ее вамъ скажетъ любой солдатъ моей роты! Я за эту правду выпустилъ изъ себя больше крови, чѣмъ вы перевели чернилъ на диспозиц³и и донесен³я! И я объ этой правдѣ буду кричать во весь голосъ! Можете доносить на меня! Я не боюсь правды!

   Подполковникъ презрительно пожалъ плечами и, покосившись на пивную бутылку, процѣдилъ:

   - Вы бы лучше поменьше пили, если вы ранены.

   - Что-о? По-мень-ше пи-ли? - протянулъ капитанъ, дѣлая движен³е впередъ. Офицеры попятились; изъ толпы выступилъ извѣстный начальникъ партизанской кавалер³и полковникъ Таковичъ-Липовецъ, оправивш³йся отъ раны, совершивш³й рядъ лихихъ набѣговъ, и обратился къ штабному офицеру съ грубоватой непосредственностью и легкимъ акцентомъ балканскихъ славянъ:

   - Палковникъ! Мы не у въ Петербургѣ и не у въ акадэм³и енеральнаго штаба! Ну зачѣмъ такому бравому капитану портить кровь, которой онъ безъ этого много поьералъ? Ей-Богу, онъ правду говоритъ!

   Подполковникъ пробормоталъ что-то насчетъ "дисциплины" и "господъ офицеровъ" и ретировался.

   Въ это время на станц³и появилась компан³я, состоявшая изъ двухъ, одѣтыхъ по дорожному, проститутокъ, барона Габена и двухъ офицеровъ въ новенькихъ казачьихъ мундирахъ со значками пажескаго корпуса. Скоро къ нимъ подоспѣлъ Налимовъ. При энергичномъ содѣйств³и послѣдняго, компан³я добилась того, что на платформу были вынесены столикъ и стулья, и все общество усѣлось. Когда на столикѣ появились ликеры и вина, къ компан³и присталъ еще ротмистръ пограничной стражи. Подгримированныя дѣвицы взвизгивали послѣ оруд³йныхъ залповъ, съ гримасами не то отвращен³я, не то сострадан³я косились на переполнявшихъ платформу раненыхъ, нюхали одеколонъ и всѣми силами пытались казаться взволнованными и потрясенными. Кавалеры, въ свою очередь, старались успокоить дѣвицъ, подливали въ рюмки, каламбурили на французскомъ и нѣмецкомъ языкахъ. Не прошло и получаса, какъ за столикомъ раздался хохотъ и визгъ, и казалось, что канонада только способствовала веселью этой компан³и, находившей, повидимому, особенную пикантность въ кутежѣ при столь рѣдкой, исключительной обстановкѣ. Одна изъ дѣвицъ, уже захмѣлѣвшая, съ ухватками жаднаго, хищнаго животнаго, одной рукой нѣжно поглаживала лысину барона Габена, а другой пыталась снять кольцо съ его руки и съ нагло откровеннымъ взглядомъ говорила что-то тупо улыбавшемуся, захмѣлѣвшему барону. Пограничный ротмистръ вращалъ большими, безсмысленными глазами, ржалъ отъ удовольств³я и превозглашалъ тосты за "прелестныхъ и неустрашимыхъ дамъ" и "во славу русскаго оруж³я"... Затѣмъ компан³я перешла на шампанское, потребованное черномазымъ подрядчикомъ восточнаго типа, и кутежъ развернулся "во всю". Онь не прекратился и тогда, когда въ концѣ платформы появились среди раненыхъ двѣ фигуры - одна въ эпитрахили, другая въ католической сутанѣ; и грохотъ оруд³й, вмѣстѣ съ отголосками пьянаго разгула, хоромъ заглушали стоны умирающихъ и слова послѣдняго напутств³я.

   Вдругъ, невдалекѣ отъ платформы, между путями, заставленными вагонами, раздался взрывъ и трескъ расщепленнаго вагона. За этой первой гранатой засверкали шрапнели. Съ крикомъ и воемъ хлынула со станц³и пестрая толпа. Въ буфетѣ зазвенѣли окна; въ дверяхъ происходила давка.

   Непр³ятель выдвинулъ на взятыя у русскихъ южныя позиц³и два оруд³я крупнаго калибра. Изъ одного онъ началъ обстрѣливать станц³ю, другое - направилъ на русск³й поселокъ. Первыми ринулись на сѣверъ расположенные по обѣимъ сторонамъ стаяц³и обозы, а вмѣстѣ съ ними и сосредоточенныя здѣсь пѣш³я и конныя нестроевыя части и отступившая утромъ кавалер³я, Одинъ за другимъ стали маневрировать и уходить паровозы, увозя раненыхъ, телеграфъ и всевозможные грузы. Команда саперъ и желѣзнодорожнаго батальона бросилась уничтожать и приводить въ негодность все то, чего нельзя было увезти. Около сѣрыхъ домиковъ опустѣвшей главной квартиры кучка артиллеристовъ пыталась зарыть въ землю часть брошенныхъ снарядовъ. Куда-то пронесли на носилкахъ сестру милосерд³я съ раздробленными ногами. Въ русскомъ поселкѣ бушевали "шимозы", пробивали крыши, громили стѣны фанзъ. Тамъ и сямъ подымались надъ землею густые клубы коричневаго дыма. Около башни Байтасы валялись трупы попавшихъ подъ огонь китайцевъ. Команда интендантскихъ солдатъ суетилась вокругъ громадной горы запасовъ, обливая ихъ керосиномъ и обкладывая горючимъ матер³аломъ.

   Когда наступили сумерки, разстоян³е между китайскимъ городомъ и станц³ей было густо усѣяно трупами и представляло картину страшнаго разрушен³я. А непр³ятель не смолкалъ и продолжалъ посылать шрапнель и гранаты. Нѣсколько нестроевыхъ солдатъ, оглядываясь по сторонамъ и косясь на разрывы снарядовъ, забрались на опустѣвшую станц³ю. Они заглядывали повсюду и искали поживы. Въ буфетѣ они нашли нѣсколько бутылокъ шампанскаго, распили ихъ и, опьянѣвъ, шатаясь, побрели вдоль насыпи.

   Ночной мракъ окуталъ Ляоянъ. Тамъ, гдѣ тѣснились отступавш³е, на протяжен³и нѣсколькихъ верстъ по обѣимъ сторонамъ Тай-цзы-хэ, стоялъ стонъ надъ землею. Невообразимый хаосъ царилъ на правомъ берегу рѣки. Въ десять рядовъ уперлись въ берегъ отступавш³я колонны.

   Распространился. слухъ, что Куроки обошелъ русскихъ съ востока и собирается отрѣзать отступлен³е около Янтая. Паника охватила отступающихъ. Пѣхота, кавалер³я, батареи, транспорты, обозы - все перепуталось во мракѣ, смѣшалось въ огромную ревущую лаву, стремившуюся къ одной цѣли. Каждая часть пыталась переправиться раньше другихъ. Всѣ кричали, никто никого не слушалъ и не понималъ... Начальники, растерявш³е свои полки и батальоны, тщетно призывали къ порядку взбаламученное стадо солдатъ. Какая-то батарея вдругъ сорвалась съ мѣста, врѣзалась въ пѣхоту и по тѣламъ опрокинутыхъ людей бросилась къ спѣшно наведенному мосту, по которому уже колыхалась густая, нестройно гудѣвшая колонна. Раздался трескъ, отчаянные вопли и плескъ воды... Гигантскимъ костромъ вспыхнулъ зажженный пров³антск³й складъ въ Ляоянѣ, и кровавый отблескъ зарева достигалъ береговъ Тай-цзы-хэ. Взорвавш³еся около станц³и снаряды выкинули въ чернѣвшую высь чудовищный фейерверкъ.

   Отступлен³е сдѣлало свое дѣло. Оно помутило умы людей, убило сознан³е и возможность какой-либо надежды, вѣры въ себя, въ начальниковъ. При невѣрномъ, трепетномъ свѣтѣ факеловъ мелькали безсмысленныя, искаженныя страхомъ лица солдатъ и офицеровъ. Это была уже не арм³я, а многотысячное разнузданное, обозленное стадо, гонимое инстинктомъ самосохранен³я и страхомъ...

   Казалось, что какой то апокалипсическ³й звѣрь, получивш³й смертельную рану, наводя ужасъ и разрушая все на своемъ пути, уходилъ среди непрогляднаго мрака ночи.

  

   Холодная и влажная мгла дождливаго утра окутала 101-ый разъѣздъ, у котораго сосредоточились отступавш³я войска. На одномъ изъ путей, загроможденныхъ санитарными поѣздами, стоялъ готовый къ отправлен³ю поѣздъ, предоставленный въ распоряжен³е иностранныхъ военныхъ агентовъ, всевозможныхъ "генераловъ для поручен³й", полковниковъ, "прикомандированныхъ" къ различнымъ управлен³ямъ, и т. п. "привиллегированныхъ" представителей арм³и, которыхъ строевая "мелкота" называетъ "фазанами" и "дармоѣдами"... Вся эта публика переполнила вагонъ-столовую, который послѣ Ляоянской грязи и промокшихъ, сырыхъ палатокъ казался необычайно роскошнымъ. Русская рѣчь чередовалась съ французскими, нѣмецкими и англ³йскими фразами. Маленьк³й, толстый кавалер³йск³й генералъ, съ румянымъ лицомъ и сѣдыми, лихо закрученными усами, неудачно командовавш³й казачьей дивиз³ей, сидѣлъ за однимъ изъ столиковъ, повязавъ вокругъ шеи салфетку, и объяснялъ буфетчику, какимъ образомъ долженъ быть приготовленъ бифштексъ "по-татарски."

   - Главное, онеровъ этихъ самыхъ побольше! Карнишончиковъ, грибковъ бѣлыхъ, рыжичковъ, лучку испанскаго и обыкновеннаго, можетъ, груздочки найдутся, такъ и ихъ искрошить помельче и этакъ гарнирчикомъ вокругъ... желтокъ свѣж³й...

   - Ваше превосходительство, такъ точно, а только у насъ все на консервахъ... груздей, значитъ, и рыжичковъ не имѣется... опять же насчетъ луку испанскаго, ужъ простите, ваше превосходительство....

   Въ это время вагонныя окна задребезжали отъ оруд³йныхъ выстрѣловъ.

   - Позвольте! Это что же такое? - заволновался генералъ.- Японцы или наши? Надо же узнать... И потомъ... зачѣмъ насъ держатъ столько времени? Гдѣ комендантъ?

   - Японцы съ восточной стороны обстрѣливаютъ!- доложилъ кто-то.

   - Да... но... почему же насъ не отправляютъ? Что это за порядки? Стоимъ, стоимъ...

   - Ваше превосходительство, мыждемъ, пока уйдетъ санитарный поѣздъ,- онъ занимаетъ путь!

   - Санитарный?.. Прекрасно... такъ вѣдь можно же его передвинуть... и потомъ, это поѣздъ представителей иностранныхъ арм³й, нашихъ гостей... они могутъ попасть подъ снаряды...

   - Полковникъ Одинцовъ! Гдѣ полковникъ Одинцовъ? - кричалъ, врываясь въ вагонъ, пѣхотный генералъ-ма³оръ въ забрызганномъ грязью сюртукѣ.

   - Я здѣсь, ваше превосходительство! - отозвался въ углу молодой подполковникъ генеральнаго штаба.

   - А-а! Вы здѣсь?! Что вы надѣлали? - грубо набросился на него генералъ.- Я васъ спрашиваю, что вы надѣлали?

   - Ваше превосходительство, я прошу васъ на меня такъ не кричать! Я такой же офицеръ, какъ и вы!..

   - Что-о? Такой же офицеръ? Вы позволяете себѣ грубить? Грубить мнѣ? Вы распоряжались отступлен³емъ моихъ обозовъ? Вамъ было поручено это дѣло?

   - Да, мнѣ, и это поручен³е уже выполнено.

   - Такъ гдѣ же мои вещи? Мои собственныя вещи? Чортъ возьми?! Мои чемоданы, саквояжи? Все это исчезло! Все пропало! Вѣдь тамъ были цѣнности! Понимаете вы? Цѣнности! Дорог³я китайск³я вещи! Шелки! Тамъ на тысячу рублей было вещей! Гдѣ все это? Гдѣ мои вещи, я васъ спрашиваю?! - въбѣшенствѣ кричалъ, весь красный отъ злобы, генералъ и трясъ кулаками.

   - Вы забываетесь! - въ тонъ ему отвѣчалъ вышедш³й изъ терпѣн³я, поблѣднѣвш³й подполковникъ.- Я вамъ не слуга, не лакей и не деньщикъ, чтобы беречь ваши вещи! Я не виноватъ, что васъ нигдѣ не могли сыскать! Вы изволили бросить бригаду и ускакать раньше всѣхъ! Вы убѣжали! Я не обязанъ былъ удирать вмѣстѣ съ вами!

   - Я убѣжалъ? Удралъ? Да какъ вы смѣете?! Да я васъ... невѣжа! Груб³янъ!

   - Вы, генералъ, сами груб³янъ и невѣжа!

   - Молча-ать!- заревѣлъ, взмахнувъ рукой, генералъ, но въ эту минуту одинъ изъ иностранныхъ военныхъ агентовъ, сѣдоусый ма³оръ, всталъ между подполковникомъ и генераломъ...

   - Я вамъ это припомню! - задыхаясь, пригрозилъ генералъ и, тяжело пыхтя, попятился къ двери.

   Вслѣдъ за нимъ вышли изъ вагона и иностранцы, съ нѣсколько смущенными лицами. Взволнованный подполковникъ потребовалъ себѣ содовой воды.

   - Хе-хе-хе! - разразился мелкимъ, самодовольнымъ смѣшкомъ кавалер³йск³й генералъ.- Великолѣпная истор³я! Хе-хе-хе-хе! Воображаю! Накупилъ для жены подарковъ, всякихъ тамъ шелковъ и вышивокъ, и вдругъ... хе-хе-хе... Не улепетывай раньше времени! Хе-хе-хе... да! Не улепетывай, чортъ тебя возьми! Хе-хе-хе... А подполковникъ, хотя и молодъ, но молодецъ! Ей-Богу, молодецъ! Пью ваше здоровье, подполковникъ! Хе-хе-хе!..

   Тотъ отвѣтилъ сухимъ поклономъ. Когда, наконецъ, поѣздъ тронулся, лица у всѣхъ оживились и просвѣтлѣли. На столикахъ появились всевозможныя бутылки; стали составляться компан³и собиравшихся достойнымъ образомъ вознаградить себя за тревоги и лишен³я послѣднихъ дней.

   Справа и слѣва медленно уходили назадъ товарные вагоны, переполненные ранеными. Санитарныхъ, хорошо приспособленныхъ поѣздовъ давно уже не хватало, и сотни раненыхъ валялись на грязномъ полу холодныхъ вагоновъ, въ которые, кромѣ раненыхъ, часто забирались нестроевые солдаты, желѣзнодорожные агенты, маркитанты...

   Какой-то оборванный, похож³й больше на арестанта или бродягу, стрѣлокъ, угрюмо глазѣвш³й на уходивш³й поѣздъ, замѣтивъ подвязавшагося салфеткой генерала, вдругъ пригрозилъ ему кулакомъ, и сквозь толстое стекло окна долетѣло площадное ругательство.

   По мѣрѣ того какъ замирали оруд³йные раскаты, провожавш³е поѣздъ, росло общее оживлен³е, и вагонъ принималъ видъ бойкаго кабачка средней руки.

   Забившись въ свободный уголъ вагона, я сталъ дремать подъ гулъ голосовъ.

   Говорили о послѣднихъ событ³яхъ, о генералѣ, изъ-за котораго, по мнѣн³ю многихъ, былъ проигранъ Ляоянск³й бой, пили здоровье его превосходительства, который смѣялся все чаще и раскатистѣе, ругали командировъ, сыпались сочные эпитеты, вродѣ "сволочи, прохвостовъ", и я заснулъ уже подъ шумный тостъ и звонъ бокаловъ "во славу русскаго оруж³я"...

   Была уже ночь, когда я проснулся отъ сильной ломоты въ тѣлѣ, и долгое время не могъ понять окружавшей меня обстановки.

   Маленькая лампа тускло мерцала въ синеватомъ воздухѣ вагона, наполненнаго табачнымъ дымомъ. На стульяхъ и на полу, въ самыхъ невѣроятныхъ положен³яхъ, спали офицеры. На двухъ сдвивутыхъ вмѣстѣ столикахъ покоилось, свернутое калачикомъ, грузное тѣло издававшаго богатырск³й храпъ кавалер³йскаго генерала. Повсюду стояли и валялись стаканы и пустыя бутылки. Пахло табакомъ, спиртомъ, потомъ и какой-то острой кислятиной.

   Подъ лампой четверо офицеровъ сидѣли тѣснымъ кружкомъ за столикомъ и играли въ карты.

   - Четвертной билетъ на - пэ! Пятьдесятъ на первое!

   - Сколько у васъ въ банкѣ?

   - Пока немного: приблизительно около четырехсотъ!

   - Иду по банку, чортъ возьми мои калоши! - рѣшительно объявилъ молодой поручикъ въ разстегнутомъ мундирѣ.

   - Ого! Сорвать желаете? - съ дѣланнымъ опасен³емъ замѣтилъ метавш³й банкъ смуглый капитанъ и открылъ карту.

   - Чортъ возьми мои калоши! Опять девятка?!

   Поручикъ вынулъ бумажникъ, отсчиталъ деньги и бросилъ ихъ на столикъ.

   Игра продолжалась. Поручикъ ставилъ, постоянно уменьшая ставки и выигрывалъ мелочь и проигрывалъ болѣе крупныя суммы. Игра шла большая, и азартъ увеличивался. Только банкометъ сохранялъ наружное спокойств³е. Больше всѣхъ волновался поручикъ: живое, выразительное лицо то блѣднѣло, то вспыхивало краской, свѣтлые глаза свѣтились возбужденно и жадно слѣдили за картами. Онъ часто хватался за бумажникъ, искалъ у себя въ карманахъ, то отходилъ отъ игры, то снова возвращался. Съ десяти рублей онъ перешелъ на пять и, наконецъ, поставилъ на карту смятую трехрублевую бумажку.

   - Поручикъ! Что за мальчишество! Уберите эту мелочь! - презрительно крикнулъ банкометъ.- Нечего и соваться въ игру, если денегъ нѣтъ! Видите, кажется, какая игра?

   Поручикъ вспыхнулъ и торопливо убралъ свою зеленую кредитку. Замѣтивъ, что я не сплю, онъ быстро направился ко мнѣ и протянулъ руку съ зажатой бумажкой.

   - Скажите: четный годъ на этой трешницѣ, или нечетный?

   - Да къ чему это вамъ?

   - Нѣтъ, вы только скажите! Мы не будемъ играть, понимаете? Это васъ ни къ чему не обязываетъ! Я просто такъ только загадалъ!

   - А вамъ это очень нужно?

   - Да-да! Я загадалъ! Ну, пожалуйста! Вѣдь вамъ это ровно ничего не стоитъ! Вы не игрокъ и не понимаете!

   Онъ просилъ чуть ли не съ унижен³емъ и мольбою въ голосѣ.

   - Извольте: нечетный!

   - Благодарю васъ! - пробормоталъ поручикъ и поспѣшилъ къ столику. Онъ тряхнулъ разстегнутымъ мундиромъ, потеръ грудь, провелъ рукой по головѣ, взъерошивъ курчавые, бѣлокурые волосы, и принялъ рѣшительный видъ. Дождавшись новой сдачи картъ, онъ искусственно спокойнымъ, замѣтно дрожавшимъ голосомъ попросилъ банкомета дать ему карту. Тотъ исподлобья взглянулъ на него и проговорилъ съ оскорбительнымъ пренебрежен³емъ:

   - Да у васъ, поручикъ, есть ли деньги-то? Меньше десяти рублей нѣтъ пр³ема!

   - Прикажете вынуть? - съ аффектац³ей спросилъ поручикъ и полѣзъ за бумажникомъ.

   - Не безпокойтесь! Получите карту! - сухо отвѣчалъ капитанъ.

   Игроки съ напряженными лицами, серьезно, словно произнося приговоръ, объявили свои ставки.

   - А вы что ставите, поручикъ?

   - Я?... Я иду ва-банкъ! - чуть внятно объявилъ поручикъ съ замирающимъ взглядомъ.

   Игроки заволновались.

   - Бросьте шутить! Неприлично!

   - Вы не въ гарнизонномъ собран³и! Здѣсь игра идетъ крупная! Бросьте дурака валять!

   - Только играть мѣшаете!

   - Позвольте! - задыхаясь отъ волнен³я, возвысилъ голосъ поручикъ.- Позвольте! Я не шучу и попрошу и со мной не шутить! Мнѣ дана карта, и я объявляю свою игру! Да! Повторяю: я иду по банку!

   Игроки переглянулись между собою и уставились на банкомета.

   - Да вы знаете-ли, сколько въ банкѣ-то? - злобно спросилъ тотъ, глядя на поручика почти съ ненавистью.

   - Я думаю, что не болѣе тысячи!

   - Хорошосъ! Позвольте, господа! Вопросъ слишкомъ серьезный! Мы сосчитаемъ! - рѣшилъ банкометъ.- Хотя у порядочныхъ людей это и не принято, но если остальные не будутъ противъ,- вы еще можете отказаться отъ карты! Но ужъ я васъ тогда покорнѣйше попрошу избавить насъ отъ вашего присутств³я при игрѣ. Поняли?

   - Потрудитесь сосчитать!

   Начался счетъ; зашуршали бумажки, зазвенѣло золото. Лицо поручика покрылось испариной и подергивалось.

   - Девятьсотъ девяносто! Поняли-съ, господинъ поручикъ?

   - Понялъ, господинъ капитанъ!

   - Идете по банку?

   - Иду по банку!

   - Хорошо-съ! Но ужъ вы извините и потрудитесь положить деньги на столъ.

   - Капитанъ! Вы не довѣряете? Слушайте! Я вѣдь не пьянъ! Я вамъ даю честное слово офицера...

   - Ну, это мы слыхали! Тутъ, батенька мой, этихъ самыхъ честныхъ офицерскихъ словъ по всей Маньчжур³и не соберешь!

   - Извольте! Я исполню ваше требован³е, но попрошу сейчасъ же и метать!

   Поручикъ вынулъ изъ бумажника сложенный вчетверо листъ и швырнулъ его капитану. Тотъ хладнокровно развернулъ его, поднесъ ближе къ свѣту и внимательно просмотрѣлъ.

   - Гм-да! Ассигновка на тысячу рублей... значитъ... это не ваши деньги?

   - Да вѣдь я не интересуюсь, какими деньгами вы играете, капитанъ?

   - Оно, конечно, такъ...- пробормоталъ капитанъ и съ безпокойствомъ оглянулся.- Хорошо-съ! Игра сдѣлана! Начинаю!

   Я вышелъ на площадку вагона. Было темно, холодно, и моросилъ дождь. Поѣздъ двигался медленно, какъ бы ощупывая путь. Хлопнула дверь, кто-то вышелъ изъ вагона, чиркнулъ спичкой и закурилъ папиросу. Я узналъ поручика въ разстегнутомъ мундирѣ.

   - А вѣдь я проигралъ! - нервически засмѣявшись, проговорилъ онъ.- И тѣ десять, что оставались, тоже проигралъ! Тысячу цѣлковыхъ, да рублей шестьсотъ раньше...

   Онъ помолчалъ немного, усилеано затягиваясь папиросой, и снова заговорилъ, торопливо, взволнованно, не спрашивая меня, не дожидаясь отвѣтовъ; видимо, онъ былъ охваченъ сильной потребностью дать какой-либо исходъ своему возбужденному состоян³ю.

   - А чортъ съ ними! Да не все ли равно? Ну, выигралъ бы тысячу и спустилъ бы ее снова! Тутъ же, за этимъ столикомъ, этому же самому старому капитану! Разъ не везетъ, такъ ужъ кончено! Досадно, что выпить нечего! Вы думаете: зачѣмъ я игралъ, всли не везетъ? да? Но вѣдь надо же какъ-нибудь жить! Друг³е вотъ могутъ жить безъ игры, а я вотъ не могу! По-моему, вся жизнь - одна игра! По крайней мѣрѣ, я такъ на свою жизнь смотрю! Я и въ жизни тоже неудачный игрокъ! Адски не везетъ человѣку, чортъ возьми мои калоши! Въ Ляоянѣ забралъ впередъ жалованье! Играть началъ... Сперва повезло, какъ утопленнику, а потомъ все спустилъ до копеечки! Нѣтъ человѣку счастья, и кончено! Тѣ-то деньги хоть свои были, а эта тысяча - казенная!

   - Какъ же вы выпутаетесь?

   - Какъ? Да никакъ! Нечего и выпутываться, коли въ такую калошу сѣлъ! Вотъ ужъ именно "кажинный разъ на этомъ самомъ мѣстѣ"! Судьба, дурацкая, нелѣпѣйшая судьба! Вы думаете, я это зря говорю! Я дуракъ? Самъ, дескать, виноватъ? Я знаю, не разъ мнѣ это говорили! Нельзя, молъ, винитъ судьбу, если самъ для своего счастья ни черта не дѣлаешь!.. Ха-ха-ха! Знаю я эту пѣсню! Да что-o!.. Дѣлалъ я! Пробовалъ! Только ни черта не выходитъ! Учиться тоже пробовалъ: на юридическомъ былъ,- не выгорѣло, запустилъ какъ-то, потомъ и не догнать было. Семейная неурядица пошла... отецъ по акцизу служилъ, почти до пенс³и дослужился, да угораздило его какъ-то казенныя деньги растратить,- подъ судъ отдали... ну хватилъ его кондрашка, и конченъ балъ, а семья по м³ру, значитъ. Сестра въ актрисы пошла, съ трагикомъ какимъ-то спуталась... теперь не то экономкой служитъ, не то въ какой-то "Ливад³и" цвѣты и лимонадъ продаетъ... самъ не знаю хорошенько! Служить пробовалъ - та же музыка! Съ девяти до шести стулъ полировалъ за тридцать цѣлковыхъ! Не то баринъ, не то нищ³й, такъ - середка на половинкѣ, больше пьянъ, чѣмъ сытъ! Ну, пошелъ по военной! Тоже сволочь порядочная! Къ счастью, война эта нагрянула! Моментально, значитъ, сюда! Самъ выпросился, полетѣлъ!

   - Зачѣмъ же, собственно, вы такъ "полетѣли"?

   - Какъ зачѣмъ? Вотъ такъ фунтъ! Зачѣмъ сюда сотни, да что сотни,- тысячи нашего брата сюда поскакали? Помилуйте! Война - кому война, а кому и выходъ на просторъ! Единственный, можетъ быть, выходъ! Это вѣдь ставка! И еще какая крупная ставка! Тутъ вѣдь на поверхность выплыть можно! Отыграться, такъ сказать, за прежн³е проигрыши, да еще кушъ сорвать порядочный! Конечно, тутъ, такъ сказать, гамлетовское положен³е: "быть или не быть"! На щитѣ либо со щитомъ! Такъ вѣдь, по крайней мѣрѣ, игра свѣчъ стоитъ! О! Война - великая вещъ! Я вотъ двоихъ знаю! Одинъ пограничной стражи штабъ-ротмистръ Яковенко! Понимаете, на западной границѣ служилъ! Ну, проворовался, значить, хватилъ здорово, да по глупости или жадности начальника ближайшаго обидѣлъ,- не подѣлился, стало быть! Ну - подъ судъ, выперли со службы. Шатался безъ дѣла, въ какомъ-то паршивомъ листкѣ репортеромъ околачивался, чуть ли не въ вышибалы попалъ въ заведен³е! А началась война, сейчасъ на высочайшее имя накаталъ, опредѣлился, съ начальствомъ "какъ слѣдуетъ" переговорилъ и теперь уже за отлич³е къ ордену и производству представленъ! Да-съ, вотъ вамъ и война! А ротмистръ Толкачевъ? Знаете, можетъ быть? Хромаетъ на одну ногу, при главной квартирѣ все болтается, да шампанское глушитъ... Ну вотъ, этотъ самый! Понимаете? Форменный червонный валетъ! Фальшивыми рублями въ орлянку игралъ, подложнымъ путемъ чужое имѣн³е продалъ, въ тюрьмѣ сидѣлъ, как³я-то акц³и выпускалъ - то-есть артистъ девяносто шестой пробы, изъ-подъ темной звѣзды, что называется! А вѣдь вотъ втерся тутъ, на войнѣ, присосался къ одной персонѣ важной, ну и вынырнулъ! Да еще какъ вынырнулъ-то! Ловкачъ! Тутъ одинъ докторъ изобрѣлъ "карманное мясо" для арм³и... говорили, что великолѣпная вещь... Всю арм³ю предлагалъ этимъ мясомъ снабдить! Да-съ, а только подрядчикамъ это не понравилось: подрывъ огромный выходитъ! Толкачевъ это смекнулъ, сговорился, съ кѣмъ слѣдуетъ, подпоилъ какъ-то этого доктора, а докторъ любитель-таки выпить,- ну и заставилъ его подписать какое-то услов³е. Потомъ оказалось, что всѣ свои права докторъ не то греку, не то еврею-подрядчику за пустяковыя деньги продалъ! А Толкачевъ, говорятъ, нѣсколько тысячъ въ карманъ положилъ! И вотъ увидите, съ деньгами и съ орденомъ въ Росс³ю вернется! Да мало ли тутъ такихъ, которыхъ эта война изъ петли вытащитъ? Для того мног³е сюда и переводятся изъ Росс³и! Вотъ начальники транспортовъ пользуются полномоч³емъ командировъ отдѣльныхъ частей и громадные капиталы наживаютъ! Вѣдь тутъ какая игра крупная идетъ!. Откуда офицеру взять денегъ? Вѣдь намъ же гроши платятъ! Вотъ я тоже такъ думалъ! Война! Послѣдн³й шансъ! Либо панъ, либо пропалъ! А вотъ везти - не везетъ!

   - Ну, а если бы вамъ повезло и вы бы выиграли содидный кушъ?

   - Чортъ его знаетъ, что бы я тогда дѣлалъ!.. Самъ хорошенько не знаю! Пожилъ бы, чортъ возьми мои калоши, что называется, во всю, а потомъ, значитъ, на смарку, изъ списка вонъ!

   - Сгорѣть? Сжечь жизнь, такъ, что-ли?

   - А хоть бы и такъ? Не ахти ужъ дорога эта самая жизнь!

   - Такъ почему же вы не идете въ строй? На передовыя позиц³и?

   - Почему?.. Видите-ли, это вопросъ весьма сложный... Пожалуй, будь другой на моемъ мѣстѣ... ну, да что тутъ!.. Я не стану говорить о чести мундира и такъ далѣе! Я игрокъ, правда! По всѣмъ даннымъ - пропащ³й человѣкъ! Но все-таки я еще не все пропилъ... Честь офицера, мундиръ - все это вздоръ! Для меня это только футляръ, въ которомъ я хожу! Такъ сказать, билетъ на право входа въ игорный залъ! Снимутъ съ меня мундиръ, и моя игра кончена! Да и не я одинъ прикрываюсь этимъ футляромъ! Сотни форменныхъ негодяевъ щеголяютъ въ немъ, и ихъ считаютъ за порядочныхъ людей! Да и они сами: себя таковыми считаютъ! Я, по крайней мѣрѣ, не кокетничаю въ благородство! Я вотъ проигралъ сейчасъ казенныя деньги! Да! Правда, проигралъ! Ну, отдадутъ меня подъ судъ и все прочее!.. Нѣтъ у меня заручки... ну, значитъ, не вывернусь, ошельмуютъ! Такъ вѣдь я проигралъ! А вѣдь я знаю людей въ такомъ же футлярѣ, которые воруютъ, грабятъ самымъ что ни есть форменнымъ образомъ! Среди бѣла дня обираютъ казну, обираютъ солдата, наживаютъ состоян³я, и ихъ никто не обвиняетъ въ растратѣ, ихъ не отдаютъ подъ судъ!! Мало того! Они дождутся конца войны, получатъ ордена и повышен³я, вернутся въ Росс³ю героями и кавалерами, выйдутъ въ отставку и станутъ себѣ жить въ свое удовольств³е на наворованныя, награбленныя деньги! Понимаете? И это все прикрыто мундиромъ и офицерской честью?! Чортъ возьми мои калоши, я вамъ говорю: всѣ воруютъ! Да-а! А надъ этими ворами имѣются и начальники, которые все это видятъ, все это знаютъ, но ни черта не могутъ подѣлать! Потому что они сами такъ же грабятъ, такъ же воруютъ и прикрываются такимъ же мундиромъ и честью! Если это и не оправдан³е для меня, такъ все-таки это правда! А только эту правду не всяк³й вамъ скажетъ!

   Раздался продолжительный свистокъ паровоза.

   - Наконецъ-то! - обрадовался поручикъ:- и напьюсь же я нынче - до китайскаго гроба! Ей-Богу! Знаете, что это значитъ? Это у насъ одинъ этапный комендантъ недавно три дня "плавалъ", что называется, во всю, а на четвертый день уже желудокъ взбунтовался - ничего не принимаетъ! Хватилъ онъ тогда основательно этого самаго китайскаго ханшину да и велѣлъ принести китайск³й гробъ, красный, съ разводами! Легъ въ гробъ и послалъ переводчика за бонзами,- пускай, дескать, отпѣваютъ! Ей-Богу, правда! Китайцы тогда чуть не съ трехъ деревень на него смотрѣть приходили! Такъ вотъ съ тѣхъ поръ у насъ и пошло это самое "напиться до китайскаго гроба"! Эхма! До того ли еще допьешься!

   Поѣздъ замедлилъ ходъ и остановился.

   Едва затихли Ляоянск³е громы и отступившая арм³я стала стягиваться къ Мукдену, какъ офицеры цѣлыми парт³ями начали устремляться на сѣверъ, одни - для лечен³я, друг³е - просто, чтобы отдохнуть послѣ почти двухнедѣльной тревоги и "встряхнуться". Кому удалось заручиться отпускомъ или свидѣтельствомъ о болѣзни, т&#