Салов Илья Александрович - Грачевский крокодил

p; И Асклип³одотъ вышедъ въ сѣни и встрѣтивъ тамъ кухарку принялся обнимать ее и приглашать идти въ чуланъ за хересомъ.

   - Какой тамъ еще хересъ! отбивалась кухарка.

   - Ну, или что ли!

   - Не пойду...

   - Угощу и тебя...

   - Не надо, ну тѣ!...

   Немного погодя и хересъ и коньякъ стояли уже на столѣ, но Асклип³одотъ видимо скучалъ и по всему было замѣтно что ему хотѣлось уйти. Наконецъ онъ всталъ и выпивъ рюмку водки сказалъ:

   - Теперь я кажется свободенъ. Хозяинъ дома налицо и я вѣроятно могу оставить васъ.

   - Онъ вамъ не нуженъ? спросилъ отецъ Иванъ становаго.

   - Нисколько.

   - Такъ ступай!..

   Асклип³одотъ расшаркался, надѣлъ фуражку и вышедъ изъ комнаты.

   Давно уже стемнѣло, а отецъ Иванъ все еще бесѣдовалъ со становымъ. Но о чемъ говорили они, никто не слыхалъ, только стряпуха, войдя какъ-то неожиданно въ комнату, видѣла что отецъ Иванъ сидѣлъ облокотясь на столъ, и что по сѣдымъ усамъ его текли слезы. На столѣ были разложены бумаги, одну изъ которыхъ читалъ становой, но что было написано въ этой бумагѣ неизвѣстно, потому что какъ только вошла стряпуха, такъ становой читать пересталъ. Часомъ въ двѣнадцать ночи становому были поданы лошади и онъ сталъ прощаться съ отцомъ Иваномъ.

   - Вы бы переночевали! останавливалъ его старикъ.- Ночь, темная, какъ разъ въ оврагъ попадете.

   - Нельзя. Къ разсвѣту я долженъ быть въ городѣ, говорилъ становой, укладывая въ портфель бумаги.

   - Такъ вы совѣтуете мнѣ ѣхать?

   - Да это было бы вѣрнѣе. Сами вы лучше устроите... Только вы пожалуста наблюдайте чтобъ сынъ вашъ никуда не скрылся. - Помните что я отдалъ вамъ его на поруки.

   И распростившись еще разъ съ отцомъ Иваномъ становой сѣлъ въ тарантасъ и уѣхалъ.

   Въ селѣ Рычахъ въ это время давно уже всѣ спали и только на краю села, возлѣ покосившейся избушки, на крышѣ которой торчалъ длинный шестъ съ привязанною къ нему тряпицей, сидѣло нѣсколько мужиковъ и съ ними Асклип³одотъ. Онъ былъ уже пьянъ и, заломивъ на бекрень фуражку, о чемъ-то горячо разсуждалъ, размахивая руками и хлопая мужиковъ по плечамъ. Мужики были тоже замѣтно выпили и грустили.

   - Вотъ и еще горе! говорилъ одинъ изъ нихъ.- Въ третьемъ году Господь градомъ посѣтилъ, въ прошломъ году неурожай, а теперь вашъ крокодилъ какой-то завелся, народъ глотать началъ!..

   - На васъ не одного, а сотню крокодиловъ напуститъ надо! подхватилъ Асклип³одотъ.

   - За что же это? загалдили мужики.

   - А за то что всѣ вы ослы!.. продолжилъ Асклип³одотъ.- Васъ всѣхъ надо сначала въ баню, выстирать хорошенько, а послѣ бани всѣхъ перепороть чтобы вы поумнѣе были, а потомъ ужъ и напуститъ на васъ крокодиловъ чтобъ они изъ васъ остальную дурь высосали.

   - Что-то ты больно чудно говоришь, Склип³онъ Иванычъ! замѣтилъ одинъ изъ мужиковъ.

   - Не Склип³онъ, а Асклип³одотъ, подхватилъ послѣдн³й.- Такой святой былъ, празднуется онъ 3-го ³юля и въ этотъ же знаменательный день умеръ ²оаннъ Скоропадск³й, гетманъ малоросс³йск³й... Вотъ что, голова съ мозгомъ!

   - Тяжелыя времена подошли, нечего сказать!.. проговорилъ одинъ изъ мужиковъ.- Благодарен³е Господу что еще въ нынѣшнемъ году урожай хорош³й, а то хотъ душиться такъ въ ту же пору.

   - А все-таки не поправимся! началъ другой.- Все мало будетъ, даромъ что урожай... Въ прошломъ году за землю не заплачено, за нынѣшн³й тоже... скотинушку распродали.- Станутъ взыскивать за землю - ничего и не останется...

   - А ты не плати! замѣтилъ Асклип³одотъ.

   - Какъ такъ?

   - Ты что, росписку что ли давалъ?

   - Росписокъ скажемъ что нѣтъ...

   - Ну и говори что всѣ заплатилъ!

   - А мировой-то?

   - И мировому говори: чисто, молъ, заплачено.

   - Значитъ солгать по-твоему. Да вѣдь это пожалуй и опасно будетъ.

   - Нѣтъ,такъ-то что-то будетъ неладно! подхватили мужики.

   - А не ладно такъ плати! У господъ да у купцовъ карманы что у поповъ долгогривыхъ,- много влѣзетъ, толкай знай!

   - Такъ-то пожалуй доживемъ до того что и земли давать не будутъ...

   - Еще бы! подхватилъ Асклип³одотъ.- И не дадутъ, съ кашей будутъ ѣсть ее.

   - Что?

   - Ничего, такъ, про себя!

   И Асклип³одотъ хотѣлъ сказать еще что-то, но послышался колокольчикъ, а немного погодя мимо бесѣдовавшихъ промчался становой въ тарантасѣ, съ сотникомъ на козлахъ.

   - Зачѣмъ становой пр³ѣзжалъ? спросили мужики.

   - Къ отцу! отвѣчалъ Асклип³одотъ.

   - Аль что случилось?..

   - Случилось.

   - Что такое?

   - Пожаръ. Изъ колодца выкинуло и соломой тушить стали!

   - Чудакъ голова! заговорили мужики.

   - Голова на плечахъ, такъ и ноги въ сапогахъ! замѣтилъ Асклип³одотъ.

   - Сапоги-то на тебѣ,только отцовск³е! проговорили мужики.

   - Доброму вору все впору! проговорилъ Асклип³одотъ вставая съ завалинку.- Ну что же? добавилъ онъ ероша волосы.- Угощен³е будетъ или нѣтъ? Коли будетъ, такъ прочту вамъ пожалуй побаску, а нѣтъ, такъ чортъ съ вами домой пойду!..

   - Поздно, пожалуй цѣловальникъ отпереть побоится!..

   - Становой уѣхалъ, кого бояться-то!

   - А коли отопретъ такъ пойдемъ! проговорили мужики тоже поднимаясь.- Только побаски-то твои что-то чудны больно. Кабы отецъ Иванъ послушалъ ихъ, онъ бы тебѣ матри вохры-то натеребилъ!

   Асклип³одотъ захохоталъ и снова надѣвъ на бекрень фуражку сталъ вмѣстѣ съ мужиками кричатъ сидѣльцу чтобъ отпиралъ кабакъ. Послышался изнутри стукъ, показалась въ дверяхъ сонная фигура сидѣльца и всѣ вошли въ кабакъ.

   Только на разсвѣтѣ возвратился Асклип³одотъ домой и не мало удивился, увидавъ своего отца укладывающимъ небольшой чемоданъ въ телѣжку запряженную парой лошадей, на козлахъ которой сидѣлъ работникъ.

   - Далеко? спросилъ Асклип³одотъ отца.

   Старикъ взглянулъ на сына. Онъ стоялъ предъ отцомъ въ фуражкѣ на бекрень съ растопыренными ногами и съ руками засунутыми въ карманы полосатыхъ панталонъ; сюртукъ былъ весь выпачканъ, галстукъ развязавъ.

   - Асклип³одотъ! Асклип³одотъ! проговорилъ отецъ Иванъ,- Что съ тобой!

   - Нѣтъ, се³озно. Вы далеко? доспрашивалъ Асклип³одотъ.

   - Далеко, мой другъ. Тороплюсь къ поѣзду чтобъ ѣхать въ Москву.

   - Разгонять тоску! подхватилъ Асклип³одотъ. - Счастливый вы человѣкъ.

   - Нѣтъ, мой другъ, напротивъ, я очень несчастный.

   - Счастливый! Возьмите меня съ собой!...

   Но отецъ Иванъ сѣдъ уже на телѣжку, простился съ сыномъ, помолился на церковь и съ глазами полными слезъ выѣхалъ со двора.

   Работница разказала Асклип³одоту что отецъ Иванъ долго поджидалъ его, часто выходилъ на крыльцо; что проводивъ становаго онъ долго ходилъ по комнатѣ, тяжело вздыхалъ и плакалъ; спать не ложился совершенно, а когда стало свѣтать призвалъ къ себѣ работника и приказалъ заложитъ себѣ лошадей. Асклип³одотъ все это выслушалъ, а когда работница кончила, спросилъ:

   - А xepecy хочешь?

   Работница вдругъ закрыла лицо фартукомъ.

   - Хочешь?

   - Ну васъ, отставьте!

   - Хочешь? приставалъ Асклип³одотъ.

   - Отставьте, говорятъ.- Лучше ступайте да выспитесь.

   - Можно и это. Иди приготовь постель.

   Работница зашагала по ступенькамъ крыльца и ушла въ домъ, за ней пошатываясь послѣдовалъ и Асклип³одотъ.

  

  

   Въ то же самое утро, только-что Анфиса Ивановна проснулась въ спальню къ ней вошла Домна и объявила что ночью что-то приходило въ садъ и что садовникъ Брагинъ не хочетъ болѣе жить въ такомъ страшномъ мѣстѣ и проситъ сегодня же разчесть его. Анфиса Ивановна даже обмерла со страху и не замѣтила какъ книга вывалилась изъ ея рукъ. Домну била лихорадка. Позвала Брагина. Онъ вошелъ въ комнату мрачный и нахмуренный, а болѣе всего перепуганный.

   - Что такое еще случилось? чутъ не со слезами спросила, Анфиса Ивановна.

   - Я и самъ не знаю что! проговорилъ Брагинъ.- Но только оставаться у васъ я болѣе не могу. Я такихъ страховъ никогда не видывалъ.

   - Да что такое? говори ради Бога.

   - А вотъ что. Должно-бытъ этакъ часу во второмъ ночи вышедъ я изъ своей сторожки и послышалось какъ будто кто-то идетъ по кустамъ сырени. Я стою и слушаю.- Шумъ раздавался и вмѣстѣ съ тѣмъ слышался какъ будто какой-то шепотъ, словно какъ кто шипѣлъ, и трескъ сухихъ сучьевъ. Я подумалъ себѣ: безпремѣнно крестьянск³е ребятишки пришли малину воровать либо смородину; дай думаю изловлю хошь одного. Воротился въ сторожку, обулъ валенки, взялъ дубинку и пошелъ. Около сирени остановился, слушаю: все тихо, ничего не слыхать. А ночь была темная, хоть глазъ выколи. Я пошелъ по дорожкѣ къ малинѣ, какъ вдругъ направо отъ меня что-то блеснуло. Я остановился, смотрю, а напротивъ-то меня, въ кустахъ-то, два огненныхъ глаза, да прямо такъ на меня та смотрятъ.... Я такъ и присѣлъ, да какъ крикну караулъ.... а въ ту же секунду глаза потухли, а по кустамъ пошелъ такой трескъ и шумъ что я отродясь такого не слыхивалъ.

   - Крокодилъ! въ одинъ голосъ вскрикнула старуха.

   - Такъ ты его видѣлъ? спросила Анфиса Ивановна.

   - Я только видѣлъ два огненныхъ глаза.

   - А когда ты закричалъ карауль, ты видѣлъ какъ онъ бросился?

   - Я вамъ говорю что ночь была темная, а трескъ я слышалъ, а потомъ немного погодя я слышалъ какъ затрещалъ плетень, какъ будто кто-нибудь черезъ него перепрыгнулъ.- На крикъ мой прибѣжалъ Карпъ съ колотушкой. Я разказалъ ему все какъ было дѣло, но только что отошли мы съ нимъ отъ этого мѣста какъ въ акац³яхъ опять послышался трескъ.... Тутъ ужь мы давай Богъ ноги и прямо въ людскую.

   - Это непремѣнно крокодилы и непремѣнно самка съ самцомъ! проговорила Анфиса Ивановна.- Кажется Знаменск³й говорилъ мнѣ что объ эту пору они кладутъ яйца.... Ты не смотрѣлъ, яицъ тамъ не было?

   - Утромъ мы всѣ туда ходили и ничего окромя двухъ окурковъ тамъ не было.

   - И никакихъ слѣдовъ незамѣтно?

   - Как³е же тамъ могутъ быть слѣды.... Трава точно была помята, а слѣдовъ никакихъ.... А вотъ плетень точно погнутъ и какъ разъ на томъ самомъ мѣстѣ откуда раздался трескъ. Воля ваша, Анфиса Ивановна, а вы меня разочтите, я у васъ не останусь.

   Анфиса Ивановна чуть не со слезами на глазахъ принялась упрашивать Брагина не покидать ее, объяснила ему что только на него одного и надежда, такъ какъ онъ человѣкъ военный, доказавш³й на службѣ свою храбрость, а дѣло кончилось тѣмъ что Брагинъ разчувствовался и рѣшился остаться, съ тѣмъ однако непремѣннымъ услов³емъ что спать онъ будетъ не въ садовой сторожкѣ, а въ людской, вмѣстѣ съ другими.

   Какъ только Анфиса Ивановна одѣлась, такъ въ ту же минуту, даже не помолившись Богу, отправилась разказать о случившемся племянницѣ, но комната ея была еще заперта и Мелитина Петровна спала еще самымъ безмятежнымъ сномъ.

   Въ кто самое время къ экономкѣ Дарьѣ Ѳедоровнѣ, сидѣвшей въ своей комнатѣ, вошелъ Иванъ Максимовичъ и помолившись на образа, предъ которыми теплилась лампадка, присѣлъ на сундукъ.

   - А я насчетъ говяжьихъ дѣловъ пришелъ справиться, проговорилъ онъ. - Корову зарѣзалъ ухарскую - оторви хвостъ. Сорокъ пятнадцать далъ!

   - Ужъ не знаю, нужна ли говядина-то! сказала экономка.

   - Кухарка сказывала что вся похарчилась.

   - Коли похарчилась, такъ значитъ надо.

   - Насчетъ задку, а то можетъ и передокъ ничего?

   - Нѣтъ, заднюю часть, самую лучшую.

   - Говядина и толковать нечего - первый сортъ, изъ Петербурга, съ овцу... Постомъ и то не грѣхъ ѣстъ... съ волкомъ двадцать.... Ну и насчетъ крокодильнаго-то, какъ дѣла идутъ?

   Дарья Ѳедоровна махнула рукой и разказала все случившееся ночью.

   - Вотъ гдѣ грѣха-то куча! проговорилъ Иванъ Максимовичъ, заливаясь смѣхомъ.- Съ волкомъ двадцать!...

   Иванъ Максимовичъ покачалъ годовой.

   - А у батюшки-то, отца Ивана, началъ онъ немного погодя,- вчера насчетъ полицейскаго занималась, становой былъ.

   - Что еще случилось?

   - Насчетъ, вить, петербургскаго что-то! Скорп³онъ что ли онъ прозывается, сынъ-то его....

   - Ну?

   - Сотникъ мнѣ разказывалъ... Вишь, онъ въ Москвѣ съ пр³ятелемъ какимъ на одной квартирѣ.... ну и занялся по слесарному мастерству, насчетъ значитъ замочныхъ дѣловъ, да и того.... на чугунку и маршъ!.. Пр³ятель-то спохватился, а денегъ-то нема.

   - Неужто укралъ? спросила Дарья Ѳедоровна.

   - Украсть значитъ не укралъ, а такъ выходитъ по-пр³ятельски, по карманной части занялся, а чтобы тамъ въ Москвѣ не получить насчетъ шейнаго или затылочнаго, такъ онъ сюда тягу.... Ань изъ Москвы-то по почтовому отдѣлен³ю бумагу съ овцу прислали, читали вишь всю ночь и то до конца не дочитали.... а какъ только разсвѣтало такъ отецъ Иванъ въ Москву, да денегъ вишь съ волкомъ двадцать взялъ. Вотъ гдѣ грѣха-то куча!... Насчетъ значитъ тушен³я поѣхалъ хлопотать, чтобъ ухарск³й-то по острожному департаменту не угодилъ....

   Возвратясь въ Рычи, Иванъ Максимовичъ зашелъ въ лавку Александра Васильевича Соколова и передалъ слышанное имъ отъ Дарьи Ѳедоровны, и не прошло часа времени какъ въ Рычахъ всѣмъ ужъ было извѣстно что въ саду Анфисы Ивановны прошлою ночью садовникъ Брагинъ видѣлъ двухъ крокодиловъ, самца и самку, собиравшихся класть яйца. Вѣсть эта дошла и до г. Знаменскаго, успѣвшаго уже кое-что прочесть изъ полученныхъ отъ Вольфа книгъ, и хотя относительно ловли крокодиловъ онъ ничего подходящаго къ дѣлу не почерпнулъ, но тѣмъ не менѣе, обдумавъ сер³озно предпринятое имъ, онъ составилъ довольно подробный планъ дѣйств³й, каковымъ и порѣшилъ руководствоваться. Онъ убѣдился что способы до сего времени употреблявш³еся имъ для поимки крокодила не достигали дѣла и потому оказались непримѣнимыми. Мужики которыхъ онъ обыкновенно приглашалъ подъ конецъ напивались всегда до того что теряли всякое сознан³е и забывали не только про крокодила, но даже не помнили что именно творилось съ ними самими!... Слѣдовательно чтобы достигнуть цѣли необходимо было придумать что-нибудь другое: подыскать людей которые относились бы къ дѣлу съ подобающею строгостью и которые не напивались бы до положен³я ризъ. Только тогда, при такой обстановкѣ, можно будетъ ожидать благопр³ятныхъ результатовъ.

   Какъ только г. Знаменск³й додумался до этого, такъ въ ту же минуту вспомнилъ онъ недавно прочтенную имъ въ Сынѣ Отечества статью объ ученыхъ обществахъ Герман³и, Англ³и и Франц³и. Онъ вспомнилъ что нѣчто подобное происходило на съѣздахъ нѣмецкихъ естествоиспытателей; что ежегодные съѣзды эти стали все болѣе и болѣе принимать характеръ увеселительныхъ собран³й, такъ что спец³альная цѣль въ сравнен³и съ празднествами играла лишь незначительную роль. Поэтому сдѣлалось необходимымъ устроить отдѣльные частные съѣзды посвященные какой-нибудь отдѣльной отрасли естествознан³я. Какихъ результатовъ достигло этомъ общество естествоиспытателей, ясно показываетъ происходивш³й въ университетскомъ городѣ ²енѣ, подъ предсѣдательствомъ профессора Цителли изъ Мюнхена, съѣздъ нѣмецкихъ антропологовъ и геологовъ. Ни Фирховъ изъ Берлина, на Декенъ и Шафгаузенъ изъ Бонна, ни Фрасъ и Хельдеръ изъ Штутгардта, ни Кольманъ и ²оганесъ Ранке изъ Мюнхена, никто изъ нихъ на съѣздѣ этомъ не помышлялъ объ увеселен³яхъ, а напротивъ со всею энерг³ей преслѣдовала предпринятую ими на себя задачу. Итакъ, ясно что слѣдуетъ воспользоваться примѣромъ нѣмецкихъ ученыхъ и образовать общество съ извѣстною спец³альною цѣлью.

   Разработавъ и обдумавъ эту мысль, г. Знаменск³й отправился осуществлять ее въ лавку Александра Васильевича Соколова. На счастье г. Знаменскаго, вся интеллигенц³я села Рычей какъ разъ была въ то время въ лавкѣ и бесѣдовала о появившихся въ саду Столбиковой крокодилахъ. Тутъ былъ и фельдшеръ Нирьютъ, и извѣстный капиталистъ Кузьма Васильевичъ Чурносовъ, Иванъ Максимовичъ, ветеринаръ Капитонь Аѳанасьевичъ, дьяконъ Космолинск³й, словомъ всѣ которые съ нѣкоторымъ успѣхомъ могли бы въ предполагаемомъ обществѣ если не олицетворять, то по крайней мѣрѣ принятъ на себя видъ Фирхововъ, Шафгаузеновъ, Кольмановъ и другихъ.

   Поздоровавшись со всѣми, г. Знаменск³й объяснилъ цѣль своего прихода. Ясно и толково изложилъ онъ что дѣло о крокодилахъ оставлять въ такомъ положен³и въ какомъ находится оно въ данную минуту невозможно, что если оставлять его безъ преслѣдован³я, то результатомъ этой бездѣятельности очень вѣроятно будетъ то что крокодилы положатъ яйца и въ скоромъ будущемъ заполонятъ не только данную мѣстность, но, чего добраго, всю Росс³ю и обратятъ страну эту въ нѣчто похожее на Египетъ. Онъ удачно разказалъ при этомъ тѣ ужасы которыми наполняютъ крокодилы вообще всю Африку, вспомнилъ разказъ Стенли какъ, при переправѣ черезъ рѣку Мадагарази, крокодилъ схватилъ за горло осла и какъ ни билось несчастное животное, а какъ ни старались вытащить его за веревку привязанную къ шеѣ, оселъ былъ увлеченъ и скрылся подъ водой. Передалъ какъ на озерѣ Мугагева тотъ же Стенли видѣлъ какъ верховье озера отъ западнаго до восточнаго берега кишило крокодилами и что и озеро Рузизи тоже наполнено ими; прибавилъ что многое о крокодилахъ онъ могъ бы разказать имъ изъ разныхъ путешеств³й, но что исполнитъ это когда-нибудь послѣ. Всѣ слушали съ жадност³ю разказы г. Знаменскаго, но составить изъ среды своей общество видимо робѣли, предполагая что общество это можетъ не понравиться начальству, Иванъ же Максимовичъ прямо высказалъ свое опасен³е какъ бы за все это не досталось насчетъ шейнаго и затылочнаго. Въ томъ же смыслѣ высказался и Александръ Васильевичъ Соколовь, но боялся онъ не насчетъ шейнаго, а насчетъ цѣлости лавки. Капиталистъ Кузьма Васильевичъ Чурносовъ услыхавъ про общество надулся какъ мышь на крупу и въ ту же минуту ухватился за карманъ. Г. Знаменск³й выходилъ изъ себя доказывая что общество ихъ не общество червонныхъ валетовъ, что правительство не только не преслѣдуетъ обществъ съ благонамѣренными цѣлями, но напротивъ поощряетъ ихъ, привелъ имъ нѣсколько примѣровъ того и въ концѣ концовъ указалъ имъ на Пензенскую губерн³ю, гдѣ губернаторъ поощрялъ общества трезвости. Но ни губернаторъ, ни друг³е промѣры не дѣйствовало. Пришлось послать за водкой!... Изъ лавки перебрались въ теплушку. Принесли водку, Александръ Васильевичъ накрошилъ колбасы почему-то завалявшейся года три и бесѣда пошла. Водка подѣйствовала, и къ вечеру, хотя и съ нѣкоторыми отступлен³ями отъ правилъ общества антропологовъ, тѣмъ не менѣе общество къ великому удовольств³ю г. Знаменскаго сформировалось. Всѣ нашли мѣру эту необходимою, всѣ сознали что крокодиловъ такъ оставлять невозможно и что начальство пожалуй спасиба не скажетъ, узнавъ что не было принято своевременно никакихъ мѣръ къ искоренен³ю бѣдств³я въ самомъ его зародышѣ. Одинъ только Иванъ Максимовичъ не пивш³й водки все толковалъ насчетъ затылочнаго и на отрѣзъ отказался отъ участ³я въ обществѣ. Г. Знаменск³й скромно отказываясь отъ зван³я предсѣдателя предложилъ выбрать въ эту должность фельдшера Нирьюта, какъ человѣка все-таки знакомаго съ естественными науками. Нирьютъ былъ единогласно выбранъ. Затѣмъ приняты членами: Чурносовъ, Соколовъ, Карпитонъ Аѳанасьевичъ и друг³е, въ секретари г. Знаменск³й предложилъ дьякона, пишущаго почти безъ грамматическихъ ошибокъ.

   Прослышавъ что въ лавкѣ Соколова устраивается какое-то общество и что поятъ водкой, народъ началъ подваливать и предлагать себя въ члены. Явился портной Филаретъ Семеновичъ пьяный, безъ шапки и весь въ крови; прокричалъ ура! и предложилъ себя въ члены, во его тутъ же выгнала вонъ. Подъѣхалъ торговецъ красными товарами Гусевъ съ пономаремъ села Рычей, которые въ ту же минуту и были выбраны въ члены. Словомъ, къ вечеру общество засчитывало у себя болѣе тридцати членовъ. Г. Знаменск³й торжествовалъ. Общество составилось, оставалось только датъ этому обществу назван³е. Учредитель и почетный предсѣдатель г. Знаменск³й предложилъ назвать его "Обществомъ ревнителей пополнен³я естественной истор³и вообще и поимки грачевскихъ крокодиловъ въ особенности". Назван³е это было принято единогласно при восторженныхъ крикахъ и всѣ принялись за качан³е учредителя, предсѣдателя и членовъ. Предсѣдатель Нирьютъ предложилъ выпить за процвѣтан³е и успѣхъ общества. Предложен³е было принято съ восторгомъ. Торжество началось и вѣроятно продолжилось бы до слѣдующаго дня еслибы членъ Соколовъ не оттаскалъ за волосы пр³ѣхавшаго съ Гусевымъ пономаря. Драка эта немного освѣжила общество; принялись разнимать дравшихся, и когда благопр³ятные результаты были достигнуты, всѣ порѣшили что на первый разъ довольно и разошлась по домамъ.

  

  

   Отецъ Иванъ былъ старикъ лѣтъ шестидесяти, бѣлый какъ дунь, благообразный, сер³озный, худой, высокаго роста, съ пр³ятнымъ лицомъ и человѣкъ весьма почтенный и уважаемый въ околоткѣ. Онъ имѣлъ камилавку, набедренникъ, наперсный крестъ и Анну; былъ нѣсколько лѣтъ благочиннымъ, но въ настоящее время по старости лѣтъ отъ должности этой отказался и занимался только своимъ приходомъ. Служилъ отецъ Иванъ каждый праздникъ, служилъ благообразно, торжественно. Проповѣди говорилъ рѣдко, но если когда говорилъ, то проповѣди его была всегда продуманы, прочувствованы и такъ какъ каждое просто сказанное слово его дышало правдой, то оно и западало глубоко въ душу каждаго слушавшаго. Говорилъ онъ просто, но тѣмъ не менѣе простота эта какъ бы подавляла торжественност³ю истины и имѣла какую-то особенно убѣждающую силу, дѣйствовавшую та на массу и на каждаго отдѣльно...

   Насколько отецъ Иванъ былъ примѣрнымъ пастыремъ настолько былъ онъ и примѣрнымъ хозяиномъ. Онъ самъ за всѣмъ присматривалъ и потому домъ его былъ полная чаша и между священниками онъ слылъ за богатаго человѣка. И дѣйствительно, у отца Ивана деньги были и онъ этого не скрывалъ; не таился съ ними какъ таятся друг³е, не клалъ ихъ украдкой въ банкъ, но старался деньгами своими приносить дѣйствительную пользу. Но уважен³е прихожанъ отецъ Иванъ заслужилъ не однѣми деньгами. Его любили болѣе всего за то что онъ былъ человѣкъ сердца.

   Отецъ Иванъ былъ вдовецъ. Когда умерла его жена, у него остались дочь и сынъ. Дочери было шестнадцать лѣтъ, а сыну восемь. Оставшись одинъ съ двумя дѣтьми, старикъ сначала оробѣлъ, но робость эта мало-по-малу уступила разсудку. Дочь Серафима принялась за домашнее хозяйство, а сына своего Асклип³одота отецъ Иванъ отвезъ въ духовное училище. Мальчикъ имѣлъ хорош³я способности и сначала пошелъ хорошо, такъ что пр³ѣзжая домой привозилъ отцу всегда хорош³я отмѣтки. Серафима тоже попривыкла къ хозяйству, а отецъ Иванъ мало-по-малу успокоился.

   Прошелъ годъ. Встрѣтилась надобность возобновить въ церкви стѣнную живопись. Отецъ Иванъ отправился въ городъ разыскивать живописца. Въ губернскомъ городѣ отрекомендовали ему художника Жданова, молодаго человѣка только что кончавшаго курсъ въ Московской шкодѣ живописи. Отецъ Иванъ отправился къ нему, разказалъ что нужно сдѣлать для церкви и поладившись съ нимъ возвратился домой довольный и счастливый. Недѣли чрезъ двѣ пр³ѣхалъ и живописецъ съ тремя подмастерьями. Отецъ Иванъ предложилъ ему остановиться въ его домѣ и вскорѣ пустая церковь заполнилась громомъ отъ уставляемыхъ подмостей и стукомъ молотковъ. Когда все было готово и по зыблившамся подмосткамъ можно было взобраться подъ самый куполъ, Ждановъ нарядился въ блузу и полѣзъ наверхъ съ кистями и красками. Работа шла успѣшно, а отецъ Иванъ, любуясь искусствомъ нанятаго имъ художника, почти не выходилъ изъ церкви и все смотрѣлъ черезъ кулакъ на плафонъ и засматривался до того что воротясь домой не могъ поворотитъ шеи. Ждановъ, сверхъ того что былъ отличный художникъ, оказался и превосходнымъ человѣкомъ. Ему было лѣтъ 25 не болѣе; онъ имѣлъ старуху мать, которую содержалъ своими трудами и которая жила въ городѣ, въ собственномъ небольшомъ домикѣ оставленномъ ей мужемъ. По вечерамъ отецъ Иванъ любилъ бесѣдовать со Ждановымъ, и изъ этихъ бесѣдъ старикъ убѣдился что Ждановъ человѣкъ дѣльный, честный и съ добрымъ сердцемъ. Ждановъ тоже полюбилъ отца Ивана и всю семью. Такъ прошло нѣсколько недѣль.

   Однажды Ждановъ, желая попытать свои силы въ портретной живописи, попросилъ какъ-то Серафиму позволить ему сдѣлать ея портретъ. Она согласилась, а вотъ Ждановъ принялся за портретъ и нерѣдко работая заглядывался на пр³ятное и симпатичное лицо дѣвушки. Отецъ Иванъ куда-то въ это время уѣзжалъ, а когда онъ возвратился и когда увидалъ совершенно уже оконченный портретъ дочери, онъ даже руками всплеснулъ.

   - Боже мой! да это живая! Превосходно, превосходно!..

   - Вамъ нравится? скромно спросилъ Ждановъ.

   - Еще бы!

   - Такъ давайте мѣняться. Я вамъ отдамъ коп³ю, а вы мнѣ оригиналъ.

   Старикъ былъ пойманъ. Но такъ какъ Ждановъ ему нравился и онъ успѣлъ полюбить его какъ сына и такъ какъ по наведеннымъ справкамъ оказалось что и сердечко Серафамы Ивановны было не совсѣмъ равнодушно къ молодому живописцу, то въ концѣ концовъ дѣло покончилось полнымъ соглас³емъ. Дали звать старухѣ Ждановой. Послѣдняя, какъ только прочла письмо сына, такъ тутъ же отъ радости расплакалась, въ одну минуту наняла себѣ подводу, плакала всю дорогу и къ крыльцу дома отца Ивана пр³ѣхала вся въ слезахъ. У Серафимы въ это время была ея подруга, рябая и кривая дѣвушка; увидавъ ее въ сѣняхъ старуха Жданова залилась слезами и крѣпко обнявъ дѣвушку завопила:

   - Ангелъ, красавица, херувимъ писанный!...

   Но когда объяснили старухѣ что это не невѣста и когда подвели къ ней Серафиму, застыдившуюся и раскраснѣвшуюся, то старуха залилась еще пуще, упала лицомъ на плечо Серафимы и положительно вымочила ее слезами.

   - Эхъ, мать-то твоя какая слезливая! проговорилъ отецъ Иванъ, похлопывая Жданова по плечу.

   Кривую и рябую дѣвушку такъ и прозвали съ того времена "херувимъ писанный".

   Когда живопись въ церкви была окончена, лѣса разобраны и церковь была вымыта и убрана какъ слѣдуетъ, вошелъ отецъ отецъ Иванъ въ сопровожден³и дочери и Жданова. Онъ остановился посреди церкви и сказалъ: "Домъ Отца Моего домомъ молитвы наречется. Да, это правда. Достоинъ сокрушен³я тотъ кто войдя въ храмъ молитвы не почувствуетъ потребности въ молитвѣ. Я молю да благословитъ Всевышн³й и всѣ святые Его, паки коихъ изображены здѣсь, васъ дѣти мои, нынѣ и присно и во вѣки вѣковъ." И подозвавъ къ себѣ причетника онъ приказалъ ему подать епитрахилъ, надѣвъ которую проговорилъ:

   - А теперь поблагодаримъ Господа помогшаго намъ окончить труды ваши.

   И онъ началъ благодарственный молебенъ.

   Въ тотъ день когда въ Рычахъ праздновалось поновлен³е храма, было совершено и бракосочетан³е Серафимы со Ждановымъ. Посаженною матерью была Анфиса Ивановна, и недѣли чрезъ двѣ послѣ свадьбы молодые вмѣстѣ со старухой Ждановой, которая очень много плакала разставаясь съ отцомъ Иваномъ, уѣхали въ губернск³й городъ.

   Такъ шелъ годъ за годомъ. У Серафимы родился ребенокъ, который конечно привелъ въ восторгъ и родителей, и отца Ивана. Между тѣмъ и Асклип³одотъ кончилъ курсъ въ училищѣ съ грѣхомъ пополамъ, и съ грѣхомъ же пополамъ былъ принятъ въ семинар³ю. Отецъ Иванъ помѣстилъ сына къ зятю, просилъ посматривать за мальчикомъ, а сыну совѣтовалъ учиться хорошенько.

   Затѣмъ отецъ Иванъ возвратился въ свои Рычи и принялся за свои обычныя занят³я. Но онъ чувствовалъ что старѣетъ, что спина его какъ-то сгибается, что ноги плохо ходятъ, что сонъ становится безпокойнымъ, энерг³я слабѣетъ, а что всего обиднѣе, что голова его какъ будто не та что была прежде!... И его тянуло на покой! Сидя на своемъ пчельникѣ онъ часто думалъ: "Богъ дастъ кончитъ Асклип³одотъ курсъ, и если будетъ у него призван³е ко священству передамъ ему свое мѣсто. Я все для него приготовилъ, а имѣя все, легче быть хорошимъ пастыремъ и учителемъ прихода своего. Обезпеченному матер³ально легче говорить правду и дѣлать добро, а я утѣшаясь дѣятельност³ю сына уйду сюда. Я не буду мѣшать молодому хозяйству, я знаю что молодежь жаждетъ самостоятельности; знаю и понимаю это. Такъ ребенокъ едва ступивш³й на ноги силится уже ходить, а если падаетъ, то ползетъ. Подъ тѣнью этихъ деревьевъ, вблизи этого храма я выстрою себѣ келью и удалюсь. Я все отдамъ дѣтямъ и оставлю себѣ малое. Пустъ дѣти наслаждаются плодами трудовъ моихъ. Я трудился для нихъ, а не для себя!..."

   Несмотря однако ка то что ноги у отца Ивана ходили плохо, что голова была какъ будто другая, онъ все-таки не переставалъ трудиться. Ему было только скучно, его тяготило одиночество, и онъ сталъ часто ѣздить въ городъ къ дѣтямъ, но каждый разъ возвращался домой еще болѣе скучнымъ. Дочь Серафима утѣшала его, но сынъ учился плохо и объяснялъ это отцу тѣмъ что профессора будто его притѣсняютъ, а Ждановъ говорилъ между тѣмъ что Асклип³одотъ отбивается отъ рукъ, никого не слушаетъ и даже дѣлаетъ дерзости тѣмъ кто даетъ ему совѣты и просилъ отца Ивана взять отъ него Асклип³одота и передать въ друг³я руки. Отецъ Иванъ помѣстилъ сына къ одному изъ профессоровъ семинар³и и Асклип³одотъ какъ будто остепенился, но все-таки экзамена не выдержалъ и въ другой классъ не перешелъ. Прошло еще мѣсяца три и профессоръ прислалъ отцу Ивану письмо, въ которомъ просилъ взять отъ него Асклип³одота, такъ какъ послѣдн³й ничего не слушаетъ и нѣсколько разъ напивался пьянымъ. Отецъ Иванъ поѣхалъ въ городъ, думалъ было подѣйствовать на сына строгостью, но Асклип³одотъ надѣлалъ отцу дерзостей. Асклип³одота снова помѣстили ко Жданову, но не прошло и мѣсяца какъ Асклип³одотъ былъ исключенъ изъ семинар³и. Извѣст³е это поразило старика, онъ слегъ въ постель, и пролежалъ недѣли три, а когда оправившись отъ болѣзни онъ пр³ѣхалъ въ городъ, то увидалъ сына въ форменной фуражкѣ желѣзнодорожнаго служащаго, Асклип³одотъ весело встрѣтилъ отца и объявилъ что онъ служитъ конторщикомъ на одной изъ сосѣднихъ станц³й, получаетъ въ мѣсяцъ 25 рублей, имѣетъ перми на безплатный проѣздъ по лин³и (такъ что гуляй себѣ сколько хочешь), надѣется въ скоромъ времена получить должность помощника начальника станц³и и что онъ совершенно доволенъ своимъ мѣстомъ. Отцу Ивану хотя и не понравилось что сынъ его остался неучемъ, но дѣлать было нечего и приходилось покориться печальнымъ обстоятельствамъ. Онъ сшилъ ему хорошее платье, теплое пальто, далъ денегъ и со слезами на глазахъ просилъ Асклип³одота не убивать отца, подумать о собственной своей будущности и служить хорошенько на вновь избранномъ имъ поприщѣ. Мечты отца Ивана видѣть своего сына священникомъ села Рычей не осуществились, но старикъ утѣшалъ себя тѣмъ (старики всегда ухитряются разыскать что-нибудь утѣшительное въ поступкахъ дѣтей своихъ) что Асклип³одотъ, не имѣя призван³я къ священству, пожалуй хорошо даже сдѣлалъ что избралъ себѣ иную дорогу. Мѣсяца чрезъ два Асклип³одотъ увѣдомилъ отца что мѣсто помощника онъ получилъ, что жалованье хотя и то же, но все-таки назначен³е это есть шагъ впередъ, прислалъ ему свою фотографическую карточку въ форменной фуражкѣ на бекрень и смотрящимъ куда-то вверхъ, и звалъ къ себѣ старика погостить. Старикъ отправился, пробылъ у сына нѣсколько дней и возвратился домой совершенно довольный и счастливый. Но счастье это было непродолжительно. Не получая отъ сына мѣсяца два писемъ, отецъ Иванъ отправился на станц³ю, но на станц³и уже не было Асклип³одота, и начальникъ станц³и сообщилъ отцу Ивану что въ кассѣ былъ недочетъ, что въ недочетѣ этомъ подозрѣвается Асклип³одотъ тайно скрывш³йся и что во избѣжан³е форменнаго дѣла онъ растрату внесъ изъ собственныхъ своихъ денегъ, которыя и просилъ ему возвратить. Старикъ уплатилъ начальнику сто рублей, поблагодарилъ его и, возвратясь домой, опять слегъ въ постель. Мѣсяца четыре не получалъ онъ отъ сына никакихъ извѣст³й и даже не зналъ гдѣ онъ находится, какъ вдругъ нежданно, негаданно Асклип³одотъ явился къ отцу. Старикъ глазамъ не вѣрилъ, но все-таки обрадовался и, крѣпко обнявъ сына, зарыдалъ какъ ребенокъ. Асклип³одотъ передалъ что это время онъ жилъ у какого-то помѣщика, приготовлялъ сына его въ гимназ³ю, но такъ какъ сынъ помѣщика оказался совершенною тупицей, то онъ, Асклип³одотъ, не желая брать денегъ даромъ, мѣсто это бросилъ. Затѣмъ Асклип³одоть высказалъ намѣрен³е пожить нѣкоторое время съ отцомъ, а осенью просилъ его опредѣлитъ въ учительскую семинар³ю, такъ какъ онъ желаетъ быть народнымъ учителемъ. Отецъ Иванъ опять утѣшился. Сынъ нашелся, онъ проведетъ съ нимъ все лѣто, а осенью онъ отвезетъ его въ какую-нибудь учительскую семинар³ю и сынъ его будетъ учителемъ. Отецъ Иванъ устроилъ сыну комнату въ которой когда-то жила Серафима, выписалъ ему книгъ, обновилъ его жалк³й костюмъ и о прошломъ не было помину. Между тѣмъ прихожане стали приходить къ отцу Ивану съ жалобами на Асклип³одота что онъ очень уже озорничаетъ, не даетъ прохода ни бабамъ, ни дѣвкамъ, напивается пьянъ, всѣхъ ругаетъ, богохульничаетъ и обижаетъ стариковъ. Отецъ Иванъ позвалъ сына и началъ говорить ему что человѣкъ готовящ³йся быть народнымъ учителемъ не долженъ вести себя такъ какъ ведетъ онъ себя. Асклип³одотъ отвѣчалъ насмѣшкой и даже не далъ отцу докончитъ нравоучен³я. Осенью отецъ Иванъ повезъ сына въ учительскую семинар³ю гдѣ Асклип³одоть и пробылъ года два и не окончивъ курса снова явился въ Рычи.

   На этотъ разъ Асклип³одотъ прибылъ уже въ Рычи совершенно возмужалымъ. Онъ отпустилъ себѣ бороду, носилъ выпуклыя син³я очки, волосы закидывалъ назадъ и хотя курса и не кончилъ, но все-таки чувствовалъ себя вполнѣ готовымъ быть народнымъ учителемъ. Онъ разказалъ отцу о звуковомъ методѣ, о дѣтскихъ садахъ, о географическихъ играхъ, о методѣ Фрёбеля, много говорилъ о наглядномъ обучен³и и кончилъ тѣмъ что попросилъ отца съѣздить въ земскую управу и похлопотать объ опредѣлен³и его въ какую-нибудъ народную шкоду. Отецъ Иванъ съѣздилъ къ предсѣдателю управы, и благодушный предсѣдатель далъ отцу Ивану слово при первой же открывшейся ваканс³и помѣстить его сына. Асклип³одотъ поблагодарилъ отца и въ ожидан³и ваканс³и поселился въ его домѣ.

   Въ это самое время, какъ намъ уже извѣстно, отцу Ивану опять пришлось выручатъ сына, для чего онъ по совѣту становаго и отправился въ Москву.

  

  

   Отецъ Иванъ проѣздилъ болѣе недѣли, воротился домой вечеромъ и засталъ Асклип³одота сидящимъ на крылечкѣ.

   - А, батюшка!... вскрикнулъ онъ увидавъ подъѣхавшаго отца. Вотъ и вы наконецъ. А ужь мы заждались васъ.... Ну что, благополучно ли съѣздили?

   Отецъ Иванъ слѣзъ съ телѣжки и перекрестился на церковь.

   - Благополучно, отвѣчалъ отецъ,- усталъ только, спина болитъ!

   - Сходите въ баньку, натритесь перцовкой и все пройдетъ!...

   - Меня ужъ въ Москвѣ натерли хорошо. Долго помнить буду... такую дали баню...

   - Что такъ? спросилъ Асклип³одотъ.

   Но отецъ не отвѣчалъ и вошелъ въ домъ. Войдя въ залу онъ снова перекрестился и изнеможенный отъ дороги опустился на кресло, приказавъ подать себѣ чаю...

   - Вы бы лучше водки выпили! посовѣтовалъ Асклип³одотъ. Но видя что отецъ не въ духѣ, поспѣшилъ спросить:- ну что въ Москвѣ новенькаго?

   - Да вотъ новенькое: былъ я въ Москвѣ у твоего пр³ятеля Скворцова, у котораго ты сломалъ замокъ и укралъ 200 рублей съ чѣмъ-то, отдалъ ему пятьсотъ и привезъ отъ него заявлен³е что деньги о пропажѣ которыхъ онъ объявилъ онъ нашелъ.

   - Подлецъ! проговорилъ Асклип³одотъ.

   - Это ужъ второй разъ плачу. Первый разъ заплатилъ на станц³и и теперь вотъ въ Москвѣ; но мнѣ не денегъ жалко, а позоръ убиваетъ меня...

   - Какой же тутъ позоръ! замѣтилъ Асклип³одотъ:- это просто ребяческая шалость, тѣмъ болѣе что я обоимъ писалъ имъ что деньги отдамъ.

   - Да, я читалъ твое письмо къ Скворцову, въ которомъ ты пишешь что какъ только умретъ твой отецъ... Ну? да будетъ толковать объ этомъ. Завтра поѣду къ становому и отвезу ему заявлен³е Скворцова.

   - Что же вамъ безпокоиться, къ становому могу съѣздить и я.

   - Нѣтъ, ужь я самъ.

   - Я думаю, началъ Асклип³одотъ,- слѣдуетъ на Скворцова подать просьбу за клевету...

   - За какую клевету? спросилъ отецъ Иванъ.

   - Очень просто. Въ кражѣ денегъ онъ уличалъ меня, а теперь пишетъ что деньги нашелъ. Значитъ клевета....

   - Нѣтъ ужъ, клеветой этою мы обижаться не будемъ....

   Асклип³одотъ замолчалъ. Подали чай.

   - А у насъ здѣсь новость! проговорилъ Асклип³одотъ.

   - Что такое?

   - Общество составилось.

   - Не трезвости ли? спросилъ старикъ.- Ужь не ты ли учредителемъ?

   - Нѣтъ-съ. Общество ревнителей къ пополнен³ю естественной истор³и вообще и къ поимкѣ грачевскихъ крокодиловъ въ особенности.

   - Какую же роль играешь ты въ этомъ обществѣ?

   - Я, никакой...

   - Кто же устроилъ это общество?

   - Знаменск³й. Все бреднями по рѣкѣ бродятъ. Сегодня я посылалъ къ нимъ за рыбой: цѣлое ведро карасей прислали. Не прикажете да уху сварить?

   Отецъ Иванъ невольно разсмѣялся.

   - А крокодила-то поймали? спросилъ онъ повеселѣвъ.

   - Теперь ужь два оказывается.

   - Какъ два?

   - Двухъ видѣла: самца и самку въ саду Анфисы Ивановны. Теперь ищутъ тамъ ихъ яица. Говорятъ, всю малину поломали!

   Отецъ Иванъ разсмѣялся снова.

   Послѣ ужина отецъ Иванъ ушелъ въ свою комнату и, утомленный отъ дороги, скоро уснулъ, а Асклип³одотъ вышелъ со двора, приказавъ работнику не запирать калитки.

   Ночь была превосходная, одна изъ тѣхъ волшебныхъ ночей которыя даже обыкновенные ландшафты превращаютъ во что-то восхитительное и которыя, вдохновляя художниковъ подобныхъ Куинаджи заставляютъ ихъ переносить эти ночи на полотно. Все что днемъ подъ лучами палящаго солнца, среди пыльной душной атмосферы кажется намъ не заслуживающимъ вниман³я, ничтожнымъ, даже пошлымъ, вдругъ при свѣтѣ луны, окутанное мягкими тѣнями, останавливаетъ на себѣ вашъ взоръ и восхищаетъ васъ. Вы засматриваетесь невольно и на полуразвалившуюся избушку, а на болото заросшее камышомъ, а на вѣтреную мельницу съ растопыренными крыльями, и на группу ветелъ растущихъ гдѣ-нибудь вдоль ручья, и на разваливш³йся плетень огорода... и невольно останавливаетесь предъ картиной... Вы одни, потому что въ деревняхъ ложатся рано, вамъ никто не мѣшаетъ, вы мечтаете и только изрѣдка мечты ваши прерываются или крикомъ цапли слетѣвшей съ болота, или фырканьемъ спутанной на выгонѣ лошади. Вы останавливаетесь, прислушиваетесь и слышите