Курганов Николай Гаврилович - Краткие замысловатые повести

то вскоре потом она отписала к нему так: "Желая, чтоб вы никогда не терпели такого замедления в вашей пенсии, указала оную за пятьдесят лет вперед вам выдать".

   Некий грубого свойства кавалер, увидя дорогой алмаз на руке пригожей госпожи, сказал: "Для меня перстень приятнее руки". Дама, смотря на него, отвечала: "А мне нравится ольстра лучше скотины".

   Француз, славный питух, никогда не любил пить воды, но при смерти попросил большой стакан ее, говоря, что теперь должно проститься с своими неприятелями. Марциал описывает пьяного старика Аппия так:

  

   На белых волосах у Аппия зима

   И лето на глазах, горящих от вина.

   Как пьет, то по носу фиалки расцветают,

   И точно тем весны средину представляют.

   Как в осень щеки все брусники полны зрелой,

   Не всяк ли видит - год изображен тут целый.

  

   Принц Мавриций для битвы, учиненной под Нью-портом, приказал отвесть от берега свой флот, который мог бы служить убежищем его войску. И после, ведучи оное к сражению, сказал: "Храбрые мои воины, видите, что позади вас стоит неприятельский Ньюпорт, по левую руку у вас море, по правую - река, а впереди - неприятели, итак, остается вам одна дорога, коя состоит в таком затруднении, чтоб пройти напролом сквозь нее". Сей ободрительною речью выиграл он победу, коя была спасением республики.

   Один стихотворец суеверу, укоряющему его в изуверстве, сказал так:

  

   Пожалуй, не зови меня безверным боле,

   За то, что к вере я не причитаю врак,

   Я верю божеству, покорен вышней воле.

   И верю я еще тому, что ты дурак.

   Преподлый суевер от разума бежит,

   И верит он тому, чему не надлежит,

  

   Кто вздору всякому старается поверить, Стремится пред самим он богом лицемерить.

  

   У Офризы была дочка, коей она издетска внушала всякие добродетели; прямая набожность, прилежание к трудам, благочиние, воздержание и мудрость составляли ее качества. Клоя лишилась своей достойной матери и с нею небольшого имения, на кое надеялась. Не могла вступить в монастырь, решилась жить уединенно от мужского шума, в комнатке, трудами своих рук, что едва могло ей доставлять на самонужное содержание. Клоя молода и пригожа, а сие скудость делает опасною. Молодой Лезидор влюбился в нее и, уведомясь о жалком ее состоянии, считал оную в числе своих побед, но обрел невозможность к ней доступить и к себе склонить. Нежные письма, подарки все великодушно были презрены. Толикая упорность лишь более раздражала страсть в Лезидоре, и он, все то преодолев, женился на Клое. Целомудрие заставило себя почитать порока.

   Голландец спросил француза: "Для чего вам иные чужеземцы во всем, как обезьяны, слепо подражают? Оставя прямое благочиние, многие ходят неглиже, а-ля тур, а-ля кок, а-ля пижон, с рогами и заражаются произношением в нос?" Француз отвечал: "Тебе ли знать политику, мужик! Ведь в переменном поведении наилучшее удовольствие состоит".

   Вор, будучи в Париже, пришел ввечеру к купцу, имевшему в своей конторе много серебряных шандалов, с умыслом, чтоб несколько оных украсть. Он просил показать некие товары, и пока их отыскивали, вступил в разговор с хозяйкою и с другими, тут бывшими, довел речь о хитрости мошенников и притом сказал: "Господа, вы удивитесь, как один плут украл два серебряных шандала из конторы почти похоже на оные на глазах многих на него зрителей".- "Нельзя тому статься",- говорили другие. "Да я сам тут был, а вот каким образом... - и начал представлять то действие,- он, как теперь я, положил свою шляпу на стол, схватил два подсвечника и, погася огонь, вынес их под полою". Сей рассказчик, то же учиня, выбежал на улицу и скоро скрылся от своих слушателей, кои признали свою ошибку, да поздно было за ним бежать.

   При польском короле Августе XII был шут, который, вздумав посмеяться придворным дамам, нарядился во французский кафтан и в штаны без задних половинок; и во время, как король вышел в большую залу, то он, ему представ, оборотясь спиною к дамам, начал низко кланяться. Они, увидя необычное, стали закрываться. Король, на них смотря, спрашивал тому причины, а шут между тем скрылся.

   Некая госпожа, имея одного сына и видя умирающего, весьма о том крушилась. Священник во утешение говорил ей: "Вспомните об Аврааме, коему бог приказал заколоть своего сына, и он послушался без роптания". "Ах, батюшка! - отвечала она.- Бог никогда бы не потребовал сей жертвы от матери".

   Некая молодая и пригожая барыня, будучи в беседе, говоря о дамских уборах, сказала: "Так ныне все дорого, что приходит нам ходить нагим". То один забавник примолвил: "Это бы для нас, сударыня, было приятнейшим предметом".

   Кривой бился об заклад со зрячим, что он больше видит, нежели тот, и оный выиграл, потому что кривой у него видит два глаза, а он у кривого только один.

   Некая красота имела многих полюбовников и каждого уверяла о своей верности. Но незапно Амур отнял повязку с одного ее миляка и ему открыл ее непостоянство, он стал ее тем укорять. "Ах! Государь мой,- отвечала ему, смеясь,- когда вы прозрели, так прошу меня не беспокоить: я принимаю к себе только слепых".

   Во II столетии Година, славная по своей красоте и добродетели жена герцога английского Мерси, оказала свою любовь к подданным отменным действием. Муж ее наложил тяжкую подать на жителей города Ковентри. Она неотступно его просила, чтоб сие отменить, но он напоследок на то согласился с таким условием, чтоб проехала она нагая чрез весь город. Година подверглась сему стыду с запрещением жителям на нее смотреть под смертною казнию. Села на коня и проехала все улицы, не имея никакого покрывала, опричь своих длинных волос. Некто гражданин по любопытству открыл окно, но тотчас был убит, и в память сего бытия была поставлена в оном граде на том же месте статуя в образе смотрящего человека.

  

   Епископ, презирая некоего простовидного и скудного попа, говорил ему: "Я думаю, что ты не смыслишь и первых начал катехизиса и сколько есть главных грехов?" - "Восемь",- отвечал поп. "Так,- сказал владыко,- я не обманулся во мнении о твоем знании. Скажи мне, пожалуй, какой осел-епископ поставил тебя в попы и какие суть те восемь грехов?" - "Я посвящен в сие достоинство вашим высокопреподобием, а что касается до главных грехов, то к семи, кои всякому известны, надобно прибавить восьмой, то есть - презирать бедных священников".

  

   "Не стыдно ли тебе,- сказал прохожий нищему, просящему милостыню,- ты можешь работать". Тот ему отвечал: "Государь мой, мне нужда в деньгах, а не в твоем совете".

   К некоему генералу, готовящемуся к сражению, пришел офицер, просил дозволения в последние повидаться с своим отцом издыхающим, чтоб о нем постараться и получить благословение. "Поди,- сказал сей предводитель, ведая причину сей отлучки,- почитай отца и мать, чтоб тебе долголетни быть на земле".

  

   В некую пригожую и постоянную мещанку крайне влюбясь, великий господин говорил ей: "Ваши качества есть все то, что мне в вас любезно".- "Так,- отвечала ему,- пожалуй, не подвергайте меня опасности лишиться всего того, что вы любите".

   Некто, видя неудовольствие от своего приятеля в неправом требовании, сказал ему: "Когда твоя дружба мне бесполезна, так мне она и не нужна".- "Да и мне твоя,- отвечал правдивый друг,- потому что неможно ее хранить справедливостью".

   В деревне принесли в кирку окрестить младенца. Поп, пришед подпивши с своими друзьями несколько побольше обыкновенного и не могущий в своей книге служебнике найти правила крещения, говорил, перебирая в ней листы: "О, как трудно крестить сего ребенка!"

   Напоследок предлагаю сию достопамятную повестцу: Некоторый разумный человек о кончине жизни говорил так: "День приближается, в который я уже не буду господин моему имению и с досадою увижу, что я семена свои для других посеял. Скоро, скоро пойму ясно, что располагал я богатством не собственным моим, но заемным. Час придет, и кто знает, коль скоро? Когда я любезнейшим моим буду причиною страха, печали и плача? Каково будет моему сердцу, когда моя вдова, мои сироты и сродники станут около моего одра и то о себе, то обо мне начнут плакать? Как возмогу я стерпеть взгляды и слезы тех, кои без меня, может быть, в бедности останутся? Каково мне тогда будет, когда от меня врач скрывать, а священник ясно смерть предвозвещать станет? Что я тогда подумаю, когда мне объявят, что я уже должен от всех веселостей сего света отказаться, со всеми расстаться, позабыть свою честь и только помышлять об одной вечности?"

  

   Впадете вскоре,

   О невские струи! в пространное вы море

   Пройдете навсегда,

   Не возвратитеся из моря никогда.

   Так наши к вечности судьбина дни приводит.

   И так оттоле жизнь обратно не приходит.