Курганов Николай Гаврилович - Краткие замысловатые повести

   Филиппу, царю Македонскому, некоторые из его придворных доносили в злословии его величества на одного воевождя. "Надобно прежде знать,- сказал Филипп,- не я ли тому причиною". И у ведав, что тот не видел от него никакой почести, хотя того был и весьма достоин, послал ему великие подарки. Но после того король, услыша, что тот же воин превозносит его великими хвалами: "Видите,- сказал тогда Филипп тем же любимцам,- я лучше знаю, нежели вы, средство, как укрощать злословие".

   Некто чужехват добивался в воеводы, то его приятели советовали ему для счастливого в том успеху просить бога. "Нет,- отвечал он,- я сего весьма опасаюсь, мне надобно, чтоб он о том не ведал".

   Негде одного малого вора вели на виселицу, тогда духовник его между прочим спросил: "Не сожалеешь ли о том, что тебя за такую вину осудили повесить?" - "Мне гораздо прискорбнее то,- отвечал шишимора,- что я столько не наворовал, чтоб мог подкупить моих судей".

  

   Агезилай смотрел в окно, тогда несколько солдат, совсем израненных, представ пред него, говорили, что раны доказывают нашу храбрость в бою. "Друзья мои,- сказал им царь,- я бы желал еще лучше иметь в службе моей тех, кто вас так изувечил". То один из них молвил: "Их уже нет, ибо они стоили нашей жизни".

   Некто имел великий достаток и, не хотя по смерти своей учинить никого наследником, все свое богатство расточил, думая, что он более не проживет 80-ти лет; но после, живя еще 6 лет, ходил по миру, прося так: "Подайте что-нибудь мне, бедному, который столь долго жить не думал".

   Турка скупой, садясь обедать, всегда говорил дважды: "Бисмалаг",- то есть: "Во имя божие". Некогда его жена спросила тому причину, а он на то: "Чтоб первым словом отженить демона, а вторым - объедальщиков".

   Думный дьяк назвал своего секретаря - "экой ты дурак". Тот, оборотясь, молвил: "Это правда, сударь, я то же хочу сказать".

   Шляхтич, увидя пришедшего из другого села пастушонка, который на него очень похож, спросил: "Не жила ли твоя мать здесь?" - "Нет, сударь,- отвечал малый,- но отец мой часто пребывал в вашем селе".

   Разговор о любви между Арлекином и Коломбиною. К.: "Без шуток - любишь ли ты меня?" А.: "Верно, люблю тебя так, как подьячие взятки и попить; а ты меня любишь?". К.: "Я тебя люблю, как скупые любят деньги". А.: "А я, как врачи любят больных". К.: "Но я, как попы любят похороны и как шляхтичи любят помотать, погулять и презирать недворян". А.: "А я, как начальники любят своенравство". К.: "Но я, как комедианты любят большие собрания". А.: "Ах! Стой, довольно, я уже не могу более сего любить".

   Некто обвинял одного автора в краже лучших сочинений из других книг. Тот ему отвечал: "Что за важность, ведь они крали же у прежде их бывших писателей, а добрым выбором народ лучше пользуется".

   Некоторый худой живописец, не могущий кормиться своею работою, уехал в чужие края и сделался лекарем. Но там, об сей перемене будучи вопрошен его земляком, сказал: "Мне захотелось промышлять искусством таким, в котором все погрешности покрываются землею".

   Людовик XI, король французский, спросил у своих министров, чем бы они присудили подарить английских послов без дальнего себе убытка. Тогда один из них сказал: "Еще прибыль получите, ваше величество, ежели подарите им ваших комедиантов, коих содержание вам очень дорого становится".

   Некоторый пастор, приказав своему слуге Давиду взять в долг у мясника для обеда кишок, сам пошел в кирку. Будучи в оной, приводил он для изъяснения своей проповеди многих пророков и в заключение сказал громко: "Посмотрим, слушатели, что нам скажет на то Давид". Слуга лишь пришел тогда в кирку и, думая, что поп говорит ему, закричал: "Батько! Ведь Мамлеев не дает без денег кишок".

   Шут, будучи летом в одной беседе с пастором, спросил его: "Не грешно ли, батюшка, бить мух?" Поп на то отвечал: "Какой грех, эту негодную тварь я разрешаю бить, где бы она ни была". Шут, увидя муху на его лбу, подошел к нему и дал ему такой пляск, что тем всю беседу рассмешил.

   Нередко худогласные и безграмотные певцы бывают великие охотники петь. Некто подьячий в Гурьев день пел на правом крилосе так жалобно, что сколь часто он ни возглашал, тогда пастух, будучи в церкви, принимался плакать. Сие он приметя, думал, что, конечно, приятность голоса трогает простяково сердце и его прослезяет. И так по окончании обедни захотелось ему по любопытству у мужика спросить, для чего он так слезился. "Ах, батюшка,- отвечал пастух,- как мне не плакать, у меня у бедного недавно волки съели такого богатого козла, что я бы не продал его ни за какие деньги, и как я об нем ни вспомню, то прихожу в слезы, и потому-то, сударь, как вы запевали, то мне чудилось, что блеет та бедная животина, ибо ее голос совсем походил на ваш".

  

   Некоторый вор, будучи вопрошен, признавается ли он в том, в чем его обвиняют, отвечал: "Я еще гораздо больше виноват, что дал себя поймать".

   Некий лекарь призвал коновала для совета, как бы можно вылечить его лошадь. Конный медик сказал ему, что надобно ей давать больше пить и бросать кровь. После лекарь стал было ему дарить за труды, но коновал отозвался: "Мы, сударь, не берем денег с нашей одноремесленной братии".

   Некоторый воин, будучи в беседе, хвалился тем, что он никогда не имел страху. "Конечно,- сказал другой,- ты не сощикал горящей свечи своими пальцами, ибо побоялся бы, чтоб не ожечься".

   Некий шляхтич, будучи на кладбище и увидя несколько головных черепьев, из коих одни были белые, а другие черные, сказал своему слуге: "Знаешь ли ты, Пахомка, различие сим головам? Ведь белые-то дворянские, а черные - разночинские". Но после случилось оному шляхтичу с тем же слугою в семик быть в убогом дому, где из множества человечьих черепьев больше было белых, что увидя, Пахомка спросил своего господина: "Не все ли это, сударь Фалелей Егупьич, дворянские головы?" Но помещик, осердясь, не знал, что ему на то отвечать.

  

   Шляхтич, во время бывшей у него пирушки, увидя, что лакей его несет блюдо, спросил: "Что ты нам несешь?" - "Цыпленка, сударь",- отвечал слуга. По исходе гостей помещик, призвав к себе того слугу, сказал ему: "Федул! Ты глуп, когда я тебя спросил, что ты несешь, а ты мне отвечал "цыпленка",- этим ты меня обесчестил; ты бы должен то же сказать во множественном числе: "цыплят". После того случилось опять обедать ему с своими друзьями; Федул нес блюдо похлебки с говядиною и бараниной, господин, то увидя, спросил: "Что ты нам несешь, Федул?" Слуга, хотя простяк, но, памятуя помещичье наставление, отвечал ему: "Быков и баранов, господин сударь".

   Двое, русак да поляк, будучи в трактире, спросили ужинать. Хозяйка им сказала, что у ней только осталось небольшой кусок вареной баранины и одна жареная куропатка. Каждому хотелось поесть дичинки и, долго о том между собою ссорясь, напоследок согласились покушать баранины, а куропатку съесть завтра тому, кому изних привидится лучший сон, и пошли спать. Русак, приметя, где положена была та птица, и встав ночью, ее убрал. Поляк, выдумав поутру сказать великолепный сон: "Я, брат, был ангелами взят на небо в вечное блаженство, и тебе не удастся видеть такого хорошего сна".- "А я видел, как ты полетел в рай,- отвечал русак,- и после того съел куропатку, думая, что ты уже оттуда не возвратишься".

   Негде палач приказал одному плотнику сделать виселицу для криминального колодника. Но плотник отказался, что мне-де не заплачено и за прежние три виселицы. Но как экзекуция за тем остановилась, то судья, при

   звав плотника, учинил ему жестокий выговор за то, что не послушался его приказа, сказанного чрез ката. "Правда, сударь, я отказался делать виселицу, потому что за прежние еще не получал, но когда бы знал, что она надобна для вас, то бы я, оставя другую работу, ее давно поставил".

   Некоторому именитому судье, случившемуся быть вместе на пиру с славным витием, который из подлого отродья произошел в известное достоинство чрез знатные свои заслуги отечеству, весьма обидно показалось то, что

   он отважился противоречить его мнениям. "Ты бы, братец,- сказал гневный величавый,- прежде вспомнил свою породу!" - "Я очень ее помню,- отвечал ему мудрец, нимало не сумнясь,- и знаю, что ежели бы вы были сыном моего отца, то бы вы и поныне еще ловили с ним моржей или пасли у него свиней". Ибо подлая природа такого человека не унижает, но возвышает блистание его качеств.

   Двух кокеток поссорившихся спросил их знакомец: "О чем вы бранитесь?" - "О честности",- отвечали они. "Жаль, что вы ни за что взбесились".

   Мужик покупал из своего дневного промысла по пяти хлебов в неделю и вопросившему, для чего так он делает, сказал: "Один я беру (то есть для себя), другой бросаю (то есть дает своей теще), третий отдаю (то есть возвращаю моему отцу), а остальные два даю взаймы (то есть для пропитания его сыновей в надежде, что они ему их когда-нибудь отдадут).

   Муж говорил своей жене, что он очень любит книги. Она ему на то: "Я бы сама желала сделаться книгою, чтоб быть предметом такой вашей страсти". Но он молвил: "Так я бы хотел тебя иметь календарем, дабы можно его ежегодно переменять".

   Курносый богач подал нищему полушку. "Сохрани бог ваше зрение",- сказал бедный. Но скупец спросил его о причине сей молитвы. "Для того,- отвечал он,- когда притупеют ваши глаза, то вам уже нельзя будет носить очков".

  

   Некоторый царь вопросил одного мудреца: 1. В чем состоит неоспоримая правда? 2. Кто больше льстец в свете? 3. Какая пища вкуснее всех кушаний? 4. Кто больший лжец? 5. Кто всех богатее? 6. Кто всех беднее? 7. Кто всех спесивее? 8. Кто всех умнее? 9. Кто всех глупее? Но он отвечал - на 1. Родящиеся умирают. 2. Живописец. 3. Первый кус голодному. 4. Стихотворец. 5. Кто малым и то нужным доволен. 6. Завистливый и богатый скупец. 7. Кто из подлости сделается великим господином. 8. Кто бешеному и дураку уступает. 9. Муж, положившийся вовсе на верность своей жены.

   Альфонс-король некогда был у ювелира со многими придворными и по выходе их из лавки купец, выбежав, жаловался царю о пропаже тогда пребогатого алмаза. Король, возвратясь к нему, велел принести чашу отрубей и приказал каждому положить в отруби сжатый кулак, а вынимать ладонь. Начавшу ему все последовали, и по высыпке отрубей нашелся тот алмаз, только с общим им бесчестием.

   Некий король показал стихи одному придворному, который его спросил: "Какой это дурак делал?" - "Я сам",- отвечал он. "Так, конечно, вы,- сказал тот,- захотели худо сделать то, в чем вы совершенно успели. Ваше величество имеет дар творить все, что хочет". И тем он изрядно выкрутился.

   Некая добродетельная госпожа просила своего мужа, гульливого ратсгера, за одну бедную вдову так: "Помилуй, батюшка! Долго ли не решить дело такой-то сирой вдовы и проч. Я слышала, что она уже лет десять за ним таскается". Муж ей отвечал: "Друг мой, я всей душою рад, да нет времени о том и подумать, ведь тебе известно, что, кроме многих праздников, крестин, родин, именин и прочих вечеринок, бываем то на опере, маскераде, в комедии, на куртаге, то на бале, а летом на рекреации, и прочее".- "Ей, душа моя! - сказала она.- Такие веселости приличны больше нашему полу и придворным, ибо я слыхала, что славные римские судьи едва ли когда сим забавлялись".

   Зело брюшистый дьяк, осужденный на хлеб да на воду, предлагал своему начальнику, что он от такого искуса по непривычке может захворать. Но судья ему на то сказал: "Не бойся, ты теперешним в себе запасом можешь прожить, неделю не евши, и по испущении из себя излишних жирных и винных паров будешь здоровее прежнего". То же сказал некий епископ одному толстому монаху, осужденному за его вину на дровопильню или мукосейню.

   Две нищие старушки А. и Б. по давнем несвидании, встретясь на Красной площади, поздоровались, и старуха А. спросила: "Выдала ли, мой друг, свою дочку?"

   Б.: "Выдала, матушка". А.: "За кого, голубушка?" Б.: "За переводчика, мой свет". А.: "Ну счастливо, сестрица, а где он у места?" Б.: "Он, друг, из места в место, а наверно со Вшивой горки на Арбат слепых переводит".

   Один придворный, вышед из доверенности у всех заимодавцев, просил у своего государя то, что ему ничего не стоит. "Так прошу ваше величество,- сказал он,- меня сим пожаловать - ударить своею рукою любимчески по моему плечу при многих". Царь сделал ему то удовольствие. Тогда народ того бедняка почел за великого фаворита; а он чрез то мог занять великие деньги и сделался знатнейшим и богатым господином.

  

   Мароккский король, смеясь своему шуту, сказал: "Ты, брат, великий король над дураками". Но он ему на то: "О! Когда бы я был таким царем, то бы мое владение составляло превеликое государство, и вы бы при мне были главный вельможа".

   Портной, кроя себе платье и употребя сукна больше надлежащего, сказал своей жене, вопрошающей о причине: "Чтоб не потерять доброй моей привычки в надлежащем воровстве".

   Некто, женясь на кокетке и захотя посмеяться одному мудрецу, сказал: "Хотя тебя почитают за преученого, но не думаю, чтоб ты мог что-либо совершенно знать".-

   "Обманываешься, друг,- отвечал он,- ибо я совершенно знаю то, что ты с рогами".

   Извинение одной непостоянницы своему мужу:

   Я друга твоего люблю, зрак твой любя.

   Его целуючи, целую я тебя:

   Едина в вас душа, известно мне то дело;

   Так думается мне, одно у вас и тело.

   Судья сказал своему челобитчику: "Я из твоего дела не вижу никакой тебе пользы". Но тот, уразумев сии слова, вынул из своего кармана два червонца и, дав их судье, молвил: "Так вот, сударь, я дарую вам хорошую пару очков".

   Некий богатый и гнуснообразный откупщик заказал себя написать стоящего в природной величине и после не хотел заплатить того, что живописец требовал. Мастер сказал: "Хорошо, сударь! Я ваш образ возьму к себе". Мужик спросил: "Что тебе в нем?" - "Мне убытка не будет,- отвечал он,- когда я приделаю к нему хвост, то будет портрет одетой обезьяны, или положу на нем железную решетку с подписью: "Подайте бедному заключенному",- то я знаю, кому оный продать".

  

   По смерти откупщик, сошед в подземную страну,

   И став пред сатану,

   Просил: скажи, мой друг сердечный,

   Не можно ль откупить во аде муки вечной.

   Я вспомни, как на свете жил;

   Всем сердцем я тебе и всей душой служил.

   Пожалуй, дедушка, уступи это внуку;

   Я множил цену там, а здесь умножу муку.

   Некий князь спросил одного мужика, что об нем говорят. "Ни добро, ни худо",- отвечал он. Тогда князь, дав ему несколько червонных и ударив по спине своею тростию раз пять, сказал: "Теперь ты можешь говорить обо мне добро и худо".

   Некогда во Франции играли комедию в присутствии короля о ученых людях. И как дошло по игре до великого порицания ученых тунеядцев, тогда один комедиант, нарядясь так, что был очень похож на одного парижского славного профессора, и выйдя на театр, вскричал к актерам: "Непристойно вам так смеяться над мудрецами, вы дадите в том ответ". И после стал к ним гневно приставать, чтоб они тотчас перестали играть такую негодную комедию. "А я хочу, чтоб они играли",- возгласил король, думая, что то подлинно был тот профессор и отважился при нем так кричать. Но когда узнали, что это был комедиант, то все стали больше смеяться, так же и сам король о сей шутке, в коей он обманулся.

   Мудрец, будучи вопрошен, для чего он не член такого-то училища, отвечал: "Мне, как Катону, сей вопрос приятен, которого спросили, для чего ему не поставят статуи, отвечал - для меня сие честнее, нежели спросили бы, для чего поставлены".

   Некий бессильный судья, будучи в беседе, хотел, как и прочие, поцеловать пришедшую туда госпожу, но она, его удержав, сказала: "Потише, вам не так скоро дается поцелуй, вы знаете, что это для вас последнее удовольствие".

   Негде один календарщик, будучи вопрошен, для чего его предсказания погод не столь сбываются летом, как зимою, отвечал: "Для того что летом обыкновенно молебствуют либо о дожде, либо о ведре, а зимою нет".

   Живописец срисовал больного человека и так его представил, что один медик, не видав никогда оригинала, сказал, что он имел лихоманку. Вопрошается: кто из них был искуснее в своем ремесле?

   Медик говорил своему приятелю про другого врача: "Как ты вверил свою жизнь человеку, не знающему ни по-латыни, ни по-гречески?" Он ему на то: "Этот дурак по-гречески и по-латыни, но он меня пользует по-русски".

   Арлекин говорил, что ежели бы Адам был с приписью подьячий или бы купил комиссарский чин, то бы мы были благородные, а когда бы он слыл Мурза, то бы - сиятельные.

   Некоторого купца, обыкшего часто говорить сию поговорку "благодаря бога и вас", спросил воевода, сколько у него детей. "Пятеро,- отвечал простяк,- благодаря бога и вас".

   Мужик, едучи с возом, пустил свою лошадь переехать грязь, а сам пошел по дорожке, но как она там остановилась, то он кричал: "Ну, матушка, ну, друг, голубка, ну, одер, пострел". Но тем не пронявшись, молвил: "Помози боже", а сам, не пособляя, стоит на суше. Почти у всех нас такое богопризывание.

   Некий мызный пастор похоронил на кладбище любимую свою собаку. Епископ хотел было его наказать за такое беззаконие. Но поп, ведая, что он корыстолюбив, объявил: "Ваше преподобие! Ежели бы вы знали, как эта собака была умна, вы бы ее почли за разумное животное: она сделала духовную, по которой вам оставила серебряную чашу, из коей она ела, и так я вам ее вручаю". Епископ, убежденный сим подарком, предал тот грех забвению.

   Вождь, командуя воинами, бедно одетыми, увидев неприятельское войско в новых однорядках, сказал, ведя своих на бой: "Друзья, постарайтесь хорошо одеться".

   Жизнь папы Бонифатия VIII была такого худого поведения, что наконец сказано было, что он вступил на папство, как лисица, жил, как лев, а умер, как собака.

   Некоторый турецкий пират велел казнить Ибрагима, который отдал ему город Магилию, а во оправдание свое перед ним в том, что он ему прежде взятия того города обещал даровать жизнь и наградить его довольно, сказал: "Никто не обязан держать своего слова тому, кто изменил своему отечеству".

   Некто подлого и нищего отца сынок, женясь на служанке своего командира, вышел в подьячие и, наживя оным ремеслом лучше, нежели профессорством, со тьму денег, построил огромный дом, как слоновий двор, и оградил его обширным оплотом. Некогда он показывал его своему приятелю, водя оного по всем покоям, вдруг сказал: "Видишь (указывая ему в окно на палисадник), уже три тычинки сворованы".- "Так, как и весь дом",- отвечал приятель.

   Фоннару, прилежащему только к рюмкам да картам, а величавшемуся своим родословием, сказал умный дворянин: "Мне кажется, ваша генеалогия есть древнее, нежели вы думаете, и старее Адама". "Как же так?" - спросил простяк. "Так,- отвечал он,- понеже многие животные сотворены до Адама, так может быть, вы произошли от козлов, либо от ослов".

   Дурная и старая госпожа была на опере, нарядившись, как молодая. Некто иноземец, сидя подле ее сына и увидя оную, спросил, смеючись, не знав его: "Не смешна ли тебе кажется эта старуха в таком уборе? " - "Я бы о том так же подумал,- отвечал он,- когда б она не была моя мать".

   Колумбу, первому открывателю Америки, случилось быть на пиру, где многие его похваляли за изобретение той новой земли, а один невежда сказал: "Всяк бы то же сделал, ежели бы так же на то снабжен был". Услыша сие, Колумб усмехнулся и, взяв с блюда яйцо, дал ему, говоря: "Можешь ли ты это яйцо поставить на столе прямо и без всякой иной подпоры?" Но тот, подумав несколько, отвечал: "Это невозможно, да ты и сам того не сделаешь". Колумб, взяв у него яйцо и бережно оное пугою приплюснувши к столу, сказал: "Видишь ли, я думаю, теперь и всякий может то же сделать, но прежде редкий сего догадается". Примолвя сие, что удобнее перенять, нежели самому выдумать.

   Симонид-мудрец, будучи обнесен от некоего человека, что его дочь непотребным своим поведением ему наводила посрамление, отвечал так: "Ошибаешься ты, братец! Она не больше мне наносит бесчестия своими пороками, как и я ей чести моими добродетелями".

   Карл II, английский король, укорял стихотворца, что он в подписанном ему панегирике выхвалял больше Кромвеля. Но он на то: "Ваше величество! Мы в поэзии лучше удаем наши мечтания, нежели истину".

   Некая благоразумная девица, будучи вопрошена от подружек своих, которая краса всех других приятнее кажется, отвечала: "Та, коя происходит от стыдливости".

   Спартанцы на угрозительные письма царя Македонского ответствовали двумя словами, написанными на большом листе: "Ведь Дионисий в Коринфе". Вместо: вспомни ты о том, как Дионисий, за свою предерзость будучи изгнан из государства, отъехал в Коринф, где он завел детское училище, переменя скипетр на лозу ради своего пропитания. Так-то и мы тебя до того ж приведем, ежели нам угрожать не престанешь.

   Негде во врачебную должность производили только из иностранных, хотя они были и не искусны. Так некто того места уроженец сказал своему ослу: "О! Как ты несчастлив, подъяремник мой! Ежели бы ты родился или бы поучился за морем, то бы подлинно был и ты у нас либо доктор, либо профессор".

   Картезий рассказывал своему приятелю о некоем деле, а тот, слушая, ни в чем не спорил и все похвалял, за что он, осердясь, сказал ему: "Выговори мне, пожалуй, хоть малое что вопреки, дабы не казалось, что будто бы я один сам с собою только говорю".

   Тимон Афинский, вельможа, прозванный Великолепным, так однажды сдурачился, что тем ослам, кои при бывшей карусели (конском ристалище) почесть ему доставили, велел состроить великолепную гробницу подле своей. Но, услышав то, один мудрец сказал: "О! Когда бы в той же гробнице самого Тимона положили, то бы можно на ней написать: "Здесь лежат три победоносные скотины, два осла с их господином".

   Некий вельможа, больше именитый своею породою, нежели разумом, будучи у королевы, коя его спросила, здорова ли его жена. Он на то: "Она очень тяжела".- "Когда же родит?" - сказала она. "Когда угодно будет вашему величеству". Не искусный ли сей царедворец?

  

   Некто астролог, увидя впервые Сократа и рассуди по виду лица его, сказал: "Сей человек, конечно, есть самый злейший в свете?" Ученики его, услышав то, чуть было за оный лживый прогностик его не прибили, но Сократ, удержа их от того, сказал: "Он говорил правду - я природою был таков, токмо уже после исправился моею философиею".

   Искусный проповедник окончание своей проповеди заключил так: "Уповаю, благочестивые слушатели! что сего поучения для безграмотных довольно, а для ученых излишне, ибо они только примечают красоту и порядок речи, зная Священное писание, и когда уже они ему не последуют, то меня ли грешного послушают? Аминь".

   Двое, из коих один ходил на деревяшке, посещали вместе некую вдову; и как она показалась с плодом, то они вступили в прение - чье будет дитя. Хромой сказал: "Ежели он родится с деревяшкою, то будет мой, а без нее - твой".

   Горбун, сидя в кирке, слышал, как пастор в своей проповеди говорил: "Что бог ни сотворил, то хорошо сотворено". Сие показалось ему сомнительно и для того, дождав попа у дверей, спросил: "Отче! Вы говорили, что все вещи хорошо сотворены, а видите, каков я?" Пастор ему на то: "Друг мой! Ты совсем человек и, как быть горбуну, изрядно устроен".

   Дионисий-тиран весьма гнушался суеверием и идолопоклонством, бывшим в его время у греков, и, пришед в одно капище, оказав то забавным видом, говорил: "Я думаю, не грешно то употреблять, что богам не нужно",- и снял золотую епанчу с статуи Олимпийского Юпитера и надел на нее шерстяную, примолвя: "Вещь золотая зимою не греет, а летом тяжела". А отрубя золотую бороду у Эскулапиевой статуи, сказал: "Непристойно иметь сыну бороду, когда отец его Аполлон был безбородый".

   Кадис, турецкий судья, допрашивая при султане одного магометанина, который называл себя пророком, требовал, чтоб он свою миссию доказал чудесами. Мнимый пророк сказал: "Я могу воскрешать мертвых".- "Хорошо,- примолвил судья,- да надобно то показать на самом деле".- "Когда ты не веришь,- сказал он,- так вели дать мне саблю, то я, отрубя твою голову, могу тебя воскресить". Тогда султан спросил кадиса: "Что ты на то скажешь? " - "Не надобно,- отвечал он,- иного чуда, я верю, что он пророк ".

   Некая принцесса, разговаривая с мароккским послом, между прочим смеялась многоженству, позволенному магометанам. "Мы бы, государыня,- сказал разумно посол,- имели по одной, ежели бы они все таковы были, как вы".

   Людовик XII, будучи герцог, получил многие озлобления и досады от двух придворных господ, бывших в милости при прежнем короле. То некто из его любимцев побуждал его к оказанию им гнева и отмщения. "Недостойно королю,- отвечал он,- мстить обиды, оказанные герцогу".

   Одному придворному смеялись, что он бессилен, а он нимало не хотел в том признаться и, некогда встретившись с одним насмешником, сказал: "Знаете ли, негодные порицатели, что моя жена недавно родила мне сына".- "Поздравляю, государь мой,- отвечал тот,- да о вашей жене никогда и не сомневались".

  

   Напрасно муж грустишь и сердцем унываешь,

   Что я люблю других, ведь ты не убываешь,

   Робяток полон дом, спокойся и нишкни,

   Какая убыль то, когда не сей и жни?

   Султан, услышав, что славный воевождь Скандербег имел саблю, коею он сразу отрубал голову у претолстого вола, ее потребовал, но, получа, учинил неудачный опыт и возвратил ее с выговором за такую насмешку. "Ваше величество,- отвечал он,- я послал к вам мою саблю, а не мои рамена".

   Одна знатная девица читала любовный роман и между прочим попала на нежный разговор, происходивший долгое время наедине у волокиты с его полюбовницею, кои равно пылали страстию друг к другу. "Куда как глупо сказано,- вскричала она, бросая ту книгу,- на что столько разговоров, когда они уже были вместе, а притом и наедине".

   К некоторому умирающему помещику пришли с объявлением о решении одного судного дела в его пользу. Тогда он на то сказал: "Такие вести мне теперь не нужны, но моим неприятелям",- признавая так своих наследников, ждущих его кончину.

   Молодец, женясь, сказал своей жене на первой ночи: "Ежели бы я тебя так знал прежде, то бы никогда на тебе не женился".- "Это правда,- отвечала она,- я сама то думала, потому что меня прежде раз пять уже обманули, и я опасалась более в такой обман вдаться".

   Некто, ездя непрестанно по чужим краям, дал такой ответ смеющимся ветреному его обычаю: "Я пота буду странствовать, пока найду такую землю, в коей бы власть и доверенность были в руках честных людей и в которой бы заслуги награждались".- "Конечно, вам умереть в дороге",- примолвили они.

   Некоторому придворному шуту погрозил один царедворец так: "Я тебя до смерти прибью, негодный". Шут, испугавшись, прибежал к государю и ему пожаловался. Царь ему на то: "Ежели он тебя убьет, то я велю его повесить".- "Я того не хочу,- отвечал шут,- но того желаю, чтоб вы приказали его повесить прежде, пока я жив".

   Некоторый повар, находясь во услужении у скупого, не захотел более ему служить, а как его спросили о причине, то отвечал он, что ежели я буду долее у него жить, так позабуду совсем мое ремесло.

   Во всю готовит жизнь имение скупой,

   И веселится, лишь пожиток числя свой:

   Не тратит ничего, по смерть живет убого,

   Чтоб только при конце сказать: осталось много.

   Некто разумный человек, не находясь ни при какой должности и проведав, что имеется порожнее место, просил об оном своего государя. Царь отказал ему в том наотрез, нисколько его не обнадежа. Проситель, поблагодаря весьма униженно царя, пошел вон. Но государь, ведая, что он человек ученый, подумал, что, конечно, он не понял того отказа, и, возвратя его, спросил: "Хорошо ли ты выслушал то, что тебе сказано?" - "Очень внятно, ваше величество",- отвечал он. "Что же я тебе сказал?" - примолвил царь. "Вы мне изволили отказать в той надобности, о которой я ваше величество утруждал".- "Для чего ж ты меня благодарил?" - спросил он. "Для того, что вы мне скоро отказали и не принудили меня более беспокоиться как утруждением, ваше величество, так и ласканием себя тщетною надеждою". Царь так был доволен его ответом, что тогда ж пожаловал его в ту должность.

   Некий философ взял за себя жену весьма малого роста. Приятели его спросили у него, для чего он, будучи человек разумный, выбрал себе такую карлицу. "Друзья мои! - сказал он им.- Я, признав за надобность жениться, заблагорассудил выбрать сколько возможно из зол самое меньшее".

   Италианец, будучи вопрошен французом, у кого бы он лучше хотел быть в подданстве, у короля ли французского или у ишпанского: "Я бы желал видеть одного, повешена на кишках другого".

   Простяк, очень болящий одним глазом, спросил шута, не знает ли он, чем оный пользовать. Тот отвечал: "У меня прошлого году болел зуб, то я велел его вырвать и тем вылечился, так советую и вам употребить то же лекарство".

   Престарелая вдова, любя одного шляхтича, подарила ему богатую деревню. А другая, молодая госпожа, будучи той своя, спорилась с ним о том подарке, не по правам ему доставшемся. "Государь мой! - ему сказала она в суде.- Вам досталась эта деревня весьма за дешевую цену". Шляхтич ей отвечал: "Сударыня! Я вам ее уступлю, буде вы изволите, за такую ж цену".

   Откупщик сказал своей жене, что он слышал, будто все мужья в их посаде почитаются за рогоносцев, выключая только одного. "Как бы ты думала, душенька, кто бы таков это был?" - спросил он ее. "Его трудненько узнать, друг мой",- отвечала она.

   Генрих VIII, английский король, будучи в ссоре с Франциском I, королем французским, назначил отправить к нему послом одного епископа с весьма грубым и угрозительным выговором. Епископ ему представлял, что-де мне живому не быть, ежели толь гордому государю повеленное выговорю, и просил от того увольнения. "Не бойся ничего,- сказал ему Генрих,- ежели он тебя сказнит, то я ему отплачу головами многих французов, кои у нас находятся".- "Я тому верю,- сказал, усмехаясь, епископ,- да изо всех тех ни одна ко мне так хорошо не пристанет, как эта",- указывая на свою.

   Претолстая попадья случилась на пиру сидеть за столом возле сухощавого старика, который, будучи ею потеснен, сказал: "Матушка! На что вам такое тело?" - "Для прикрытия ваших костей",- отвечала она.

   Некоторый поп, будучи болен и за неимением своих денег, послал занять у достаточного богадельника. Приятель ему сказал: "Как не стыдно занимать у такого человека?" - "Нет, ничего, это для платы лекарю". Каковы деньги, таковы и люди.

   Арлекина, любящего одну худощавую кокетку, спросили, что его привязало к такой сухопарой, мог бы найти потельнее. "Когда она суха,- отвечал он,- то ближе к ее сердцу и короче туда дорога".

   Некоторый господин не любил одного из своих сыновей, который был малорослее и дурнее других. Некогда оное дитя, видя своего отца, с презрением на него смотрящего, сказал: "Батюшка! Ведь карла разумный предпочитается глупому и грубому великану, не все, что толсто и велико, то драгоценно. Овца мала, да мила, а слон велик, да гадок".

  

   Знатный чужехват, приехав в лавку и выбрав богатую шляпу, сказал купцу: "Эй, брат! Я эту шляпу возьму, а ты деньги получишь после". Купец отвечал: "Нельзя, сударь". А тот: "Как ты смеешь мне не верить в такой безделице".- "Не погневайтесь, сударь,- молвил купец,- мне нужда в деньгах, и притом я не привык всякий день бродить на поклон к моей шляпе".

   Купец, получа великий убыток в торгу, заказал своему сыну никому о том не сказывать. Сын, обещаясь то исполнять, спросил его о пользе сего молчания. "Та,- отвечал отец,- что вместо несчастия не понесем трех: одно есть наш ущерб, второе - лишение кредита, а третье есть порадование наших завистников".

   Некто, будучи вопрошен от своей жены, для чего он не сходит в лотерею и не положит что-нибудь, отвечал: "Друг мой! Там одни рогоносцы бывают счастливы".- "Ах батюшка! - вскричала она.- Пожалуй, отведай своего счастия, я крепко надеюсь, что нам хороший лот выйдет".

   Некоторый епископ обличал одного короля, что он в своей должности поступает более политически, нежели христиански. Король ему на то: "Я вижу, батюшка, что вы читали только Священное писание, а не Книгу царств".

   Волокита, разговаривая наедине с одною молодою и пригожею вольнодумкою, вздумал для объявления ей своего желания положить себе червонец на один глаз, а на нее смотреть другим. Она, узнав его намерение, сказала ему: "Государь мой! Любовь - вещь не кривая, но слепая".

   Господин Дидерот продал свою библиотеку за 15 000 ливров императрице российской. Сия государыня приказала его просить оную хранить и быть ее библиотекарем во Франции и за то получать 1000 ливров пенсии. Но как он чрез полтора года ничего не получил,