Козырев Михаил Яковлевич - Мистер Бридж

творяйся! Сволочь!

   Все так быстро - я уже в шинели, но без сапог. Мороз. Ветер. Темно. Я сейчас не могу объяснить, как я мог вынести,- но шел без посторонней помощи,- иначе тут же прикончили бы. Пихнули в темный чулан.

   - Жди тут!

   Я на кого-то наткнулся. Оказалось - еще несколько человек. Один мне тихонько:

   - Вы не знаете, в чем дело, товарищ?..

   Я ничего не знал. Да.

   Сколько сидели в чулане - не помню. Вводят в комнату. Посредине большой стол, за столом высокий офицер с багровым скуластым лицом. На столе бутылки. Офицер наливает стакан за стаканом и пьет. Гляжу на лицо - и нельзя сказать, чтобы зверское. Веселое лицо, пьяное, да... Я даже обрадовался - ну, думаю, вывернусь! К нему подводят одного, друго-го - он всем одинаково:

   - Проходи!- а за спиной что-то показывает. Одних выводят в одну дверь, других в другую... И я подошел. Меня лихорадить начало - больной все-таки.

   - Это что за развалина?- пошутил офицер.- Раненый?

   Я тоже стараюсь под него, в шутку:

   - Так точно, ваше высокоблагородие!

   Хотел ихним прикинуться - жизнь-то дороже. Да. Он улыбнулся.

   - Проходи!

   - Ну, думаю,- спасся. Не тут-то было - вернули опять.

   Он внимательно так на меня смотрит, уставился. Я молчу - и он молчит, только смотрит. Так смотрит - даже у меня в глазах помутилось. Потом резко так:

   - Проходи!

   Опять меня в чулан - там только трое. Куда же теперь, думаю. Приходят.

  - Идем!

  - Куда?

  - Молчать, сволочь!- и прикладом. А другой:

  - Куда идешь, оттуда не вернешься!

   Я чувствую, что дрожу весь и ноги не двигаются. Холодно. Ветер. А я без сапог,- это, может, спасло меня... Вывели на площадь.

   - Становись!

   Ну, если ты хочешь знать, что я чувствовал,- то не могу сказать. Просто, ну, как на ученье: становись - и встал. Про-мчались два кавалериста - мимо нас. Выстрел. Кто-то мне шепчет: "прощай".

   - Не разговаривать!

   Мелькнул свет - и потом не помню. Очнулся - лежу на снегу. Голоса:

  - Снимай сапоги-то!

  - У него и сапог нет...

   - Даром работали! Сволочь!- и толкнул меня ногой. Может быть, я пошевелился, может быть, застонал - не помню.
Опять крик:

   - Прикончи.

   Я почувствовал - что-то входит в тело. Стало легко.

   - Идем...

   Минут десять я лежал в снегу. Я боялся пошевелиться. Они были далеко - а я боялся встать: вдруг не смогу - а сознаю все так ясно... Пошевелил ногой - двигается... Рукой... Медленно приподнялся. Рядом три трупа. Послушал: мертвые. Опять голоса. Я опять лежу. Потом встал и пошел. Все было холодно, а теперь тепло стало. Иду - не знаю куда. Метель. Ноги тяжелые - это снег налип на ноги и замерз с кровью. Боли я не чувствовал никакой и не знал, что это моя кровь. Вдруг:

   - Кто идет?

   Надо было не дрогнуть. Надо было не выдать себя. Я уже вижу вскинутую винтовку.

   - Свой!

   Очнулся в лазарете. У меня отнята нога, на руке нет трех пальцев - отморозил. Глаз поврежден - не знаю, как и чем... Мне потом объяснили, что я наткнулся на свой патруль и что город был занят атаманом Скибой...

   Молчание. Василий заказывает еще стакан кофе и прислушивается.

  - Ну, а если бы вы... Ну, встретили этого атамана...

   Голос задрожал:

  - Его... Я... Не знаю...

   Опять продолжительное молчание. Василий погрузился в полудремоту, вскинул глазами: "может быть, сон?"

   - Пойдемте,- обратился он к Бройде. - Он не придет!

   - Что вы говорите- не придет!.. Гендельман не придет! А вы, я вижу, хорошенько заснули...

   "Сон?" Василий посмотрел в сторону, откуда он слышал разговор,- да, там сидят двое. Говорят шепотом. Ничего не слышно.

   - Знакомьтесь - Гендельман...

   За таинственным столиком посетители расплачивались. Ва-силий заметил два лица: одно - широкое, с добродушной полуиронической улыбкой, другое - бородатое, с белым, как бы вывернутым наизнанку глазом. Этот глаз неподвижно уставился в сторону Василия.

   Василий хотел отвернуться, но не мог. Их глаза на минуту или, может быть, на секунду встретились.

   - Поскорее кончим дела,- весело сказал Василий,- а то я засыпаю и вижу сны наяву...

  

  

  

   К вечеру другого, вслед за приездом мистера Бриджа, дня у крайней избы, в том конце, что за церковью, сидел на завалин-ке парень в белой рубахе с вышитым воротом и в русских сапо-гах. Широкий приплюснутый нос. Мы видели уже этого парня в другом месте и в другом наряде.

  - Это ты, Кузьма?- крикнул он, заметив издали мужичка, в котором каждый узнает словоохотливого возницу мистера Бриджа.

  - Кого Бог послал? Да это никак Иван? Вот кого и не ждал... Что в избу не заходишь?

   - Я по делу...

  - По делу? Ну, все равно пойдем - гостем будешь... Дело не зверь... Не невесту ли выбирать приехал?

  - На кой она мне, невеста! Я тебе дело скажу - только смотри - молчок! Ты хорошо знаешь усадьбу?

  - Как не знать! Да я с комиссарами там семь ден шарил!

  - Ты бы меня ночью проводил туда?..

  - Проводить? Ночью?

  - Ну да, проводить...

   Кузьма задумался.

  - Оно, отчего же... Только вот что говорят: нечисто там...

  - А ты что - сапоги замарать боишься? Так лапти обуй...

  - Не про то... Ты послушай, что по деревне говорят!

   Приятели прошли в избу и уселись ужинать.

   На деревне разговоры действительно не прекращались. Сам Кузьма отчасти был виноват, по крайней мере на его словах укрепился и твердо держался слух о приезде "барина", но сам он вряд ли в этом сознался бы. Если б спросили его, точно ли видел он то, о чем утром всем и каждому рассказывал, он бы ответил: "говорят, что так" - для него его собственные, но прошедшие через пять уст слова становятся тем сложным и малоисследованным явлением, которое определяется словом "говорят" или еще таинственнее - "поговаривают". Это так же безлично, как "светает" или "смеркается", и относится к тем же, совершающимся помимо воли человека, явлениям, возникаю-щим за спиною дневного и всем понятного смысла.

   - Говорят...

   Шепотом передавалось в Шокорове от избы к избе:

  - Барин приехал...

  - Ну?

   - Вот те крест... В старом доме живет... Днем спит, а ночью по земле ходит... Ефрем говорил: стоит будто и руку у лба держит...

   - Вспоминает!

   - Вспомнишь тут, коль ни кола не оставили... Что мужики, что арендатель...

   - А его не заберут?

   - Заберут! Силы не имеют - вот что! Они его хватать - он меж пальцами проходит... Они с ружьем - он пулю отведет...

  - Невидимый?..

  - Хлебом-солью встретить требовается... Вот как...

  - В совет обсказать... Они его...

  - Руки у них коротки, у совета!

   Поговаривали о человеке в широкой шляпе, который будто бы дал зарок слова единого не вымолвить, пока не "объявится". Что, собственно, "объявится"- неизвестно, но ясно, что как только "объявится", так и "вину воля будет"... На это возражали, что вино, дескать, вином, а вот землю придется вернуть или отбывать за нее барщину семь годов и семь ден, и все это потому будто, что Бога забыли, а без Бога разве можно?

   - Нешто возможно без Бога!

   Многим, а в особенности бабам, стало чудиться: видели слов-но этого человека у кладбища, будто присел он на могилку Степана Тимофеева и будто плакал, а как подошли - он так и рассыпался снопом огненным... Появлялось и в других мес-тах - то же самое привидение: но оно никогда не допускало ни видеть свое лицо, ни прикоснуться. Лица оно не кажет, так как на лице "знак", а прикоснуться нельзя, потому что "дух",- тела не имеет. Бродит же эта неприкаянная душа потому, что она "дому ищет",- и только требуется ее присыпать землей и пе-рекрестить - как она навеки успокоится.

   - Как же иначе? Вот они затем и явились.

   Известие о том, что шокоровский барин явился за землей и крестом, тотчас же дошло до совета, ибо и в совете втихомолку поговаривали о том же...

   - Нечего болтать, - сказал секретарь волсовета, которого на деревне звали не иначе как Митька. - Это, - говорит,- антирелигиозные предрассудки...

   И вызвали в совет главных виновников - сторожей Ефрема и Нефеда.

   - Вы чего, такие-сякие, болтаете!

  - Мы,- говорят,- ничего такого... Спали и спали всю ночь...

  - Вы бы не спали, коли сторожить поставлены. А правда ли, что по дому кто-то ходит?

  - Ходят!- в один голос ответили они.- Ходит Степан Тимофеев со сродственниками и стережет...

  - Чего же им стеречь, коли ничего не осталось?

  - Известно что - клад!

   И добавили, что клад тот заклят тройным заклятьем, и мо-жет его найти только такой человек, который от всего своего ро-да отречется, но никто не знает, как отречься,- ибо троекратное даже "отрекаюсь" не имело никакого действия...

   Ефрему и Нефеду на это ответили:

   - Никаких привидений и покойников быть не может, а если кто и ходит по ночам, то значит недобрые люди,- и приказали сторожам не спать всю ночь, а чтобы страшно не было, дали им по винтовке: как заметят - хватать, а заартачится - пали и больше никаких!

   А чтобы дело еще крепче было, секретарь припугнул:

   - Я сам приду, посмотрю, как вы сторожите!
Такие-то дела творились в Шокорове.

   Но наши герои за ужином и деловым разговором знать не могли об установлении охраны, и мирно улеглись спать, так как ночью им предстояло опасное дело.

  

  

  

   В половине одиннадцатого ночи две тени быстро скользнули по парку, стараясь не шуметь и придерживаясь наиболее темных мест. Впереди шел Иван уверенно, бодро, как будто не ему показывали дорогу, а он вел своего дрожавшего от страха спутни-ка, который время от времени крестился и тихо шептал:

   - Свят, свят, свят!

   В дальнем углу парка тени остановились.

   - Тут,- сказал Кузьма.

   - Где?

   Они стояли у неглубокой ямы, когда-то служившей колод-цем, но ныне осыпавшейся и обросшей травой. Яма была ого-рожена на всякий случай, чтобы человек ли, скотина ли не сло-мали себе ноги.

   - Лезем,- распорядился Иван.

   Кузьма перекрестился и прыгнул в яму.

   - Ишь ты, какая мышеловка! Щупай давай... Дерево? Вынимай топор... Доска?

   Зажгли спичку: за тонким слоем земли виднелся полугнилой колодезный сруб.

  - Наврали!

  - Ну, брат... Наврали!..

   Полчаса провозились в колодце, пока наконец под одним из бревен не отыскали узкий, только пролезть человеку, проход.

  - Видал? Теперь он у нас в руках!

  - Не дастся!

  - Полезай, полезай... Нечего тут...

   Кузьма полез первым. Проход, сначала узкий, все более и более расширялся. Кое-где осыпавшаяся земля перегораживала путь: разгребали руками. Потом проход стал так широк, что можно было встать во весь рост.

   - Тутося?- прошептал Кузьма и вдруг дернул Ивана за руку.- Стой... Не шевелись...

   Впереди слышался шорох, как будто чьи-то шаги по осыпав-шейся мягкой земле.

  - Мыши?

  - Нишкни...

   Опять прислушались: явно шаги. Совсем близко. Кто-то дышит - в тишине подземелья казалось, что дышат ря-дом - над самым ухом...

   - Они...- прошептал Кузьма. И как ни храбрился Иван, это дыхание в таком месте, куда не мог забраться ни один человек, сильно тревожило и его.

   - Я тебе говорю: они,- беззвучно шептал Кузьма.

   Мелькнул легкий свет - мелькнул и погас. Так же быстро вырисовалась и исчезла смутная человеческая фигура. Кузьма уверял потом, что он слышал глухой подземный голос:

   - Кто здесь?

   Потом рассказывал он, что при блеске "будто от молоньи" видел он человека в нахлобученной на лицо шляпе,- далее следовало точное описание шокоровского привидения - будто бы это привидение стояло у большого железного ящика, что-то вынимало из ящика и запрятывало в свои широченные карманы.

   Но все это рассказывал он на другой день, на самом же деле он видел только темную человеческую фигуру и закричал при виде этой фигуры:

   - Свят, свят, свят!

   И оба они бросились вон, и побежали, не соблюдая необхо-димой в таких случаях осторожности.

   - Держи их, держи!- слышали сзади глухой подземный голос.

  

   Шокоровские сторожа действительно не заснули в эту ночь и бродили по парку под охраной висевших за плечами винтовок. Слышали они будто бы шум в старом доме и видели будто бы свет в одном из нижних окон - но в дом не вошли.

   - Ежели человек, то он как вошел, так и выйдет, а мы его и на воле поймаем, а ежели...

   И верно: не прошло получаса, как заслышался треск сухих сучьев и чьи-то быстро мелькающие тени пробежали между де-ревьями.

   - Держи их, держи!

   Ефрем наугад выпалил из винтовки.

   Кто-то упал. Сторожа приволочили упавшего человека в сарай. В сарае зажгли коптилку.

   - Ну и привидение,- сказал Нефед, разглядывая тщедушного мужичонку с рыжей, клином бородкой,- ну и привидение... Да никак это ты, Кузьма?

   - Так и есть - Кузьма! С нами крестная сила!

   Утром Кузьма был доставлен в совет и допрос выяснил, что Кузьму "нелегкая занесла", что будто бы пошел он с верным человеком клад искать, а верный человек оборотился чертом, и клад ему, Кузьме, в руки не дался. Несмотря на страх перед не-чистым, Кузьма не хотел выдавать свой секрет, полагая причи-ной неудачи неправильное время,- надо было идти после пету-хов, когда, как известно, нечистый над человеком власти не имеет. И потому он сказал, что искал будто бы клад в старом доме и видел будто бы тень молодого барина,- далее следовало обычное описание привидения. Кузьму оставили в покое, запе-рев предварительно в холодную,- а сами стали обсуждать со-здавшееся положение.

   Привидение надо было немедленно поймать - тем более что приметы его были всем известны,- но насчет клада единодушия не было. Одни полагали, что клад - пустая выдумка, другие, опираясь на народную молву, считали его существование вполне возможным и полагали, что если Кузьму припугнуть, он расскажет, - недаром он связался с не-чистым.

   Припугнуть выпало на долю Митьке, который так ловко сумел вооружить сторожей, - и на него же возложена была обязанность раскрыть и всю эту чудеснейшую историю.

   Кузьма за это время успел успокоиться - и обдумывал новую историю о том, как очутился он в ночное время на усадьбе,- но обдумать этой новой истории не успел. Явился Митька.

   - Или, - говорит,- ты все расскажешь, или тебе крышка! А потому говори правду: куда спрятал клад!

   Пришлось сказать, что клад спрятал не он, а покойник - и рассказать ту историю, которая нами изложена выше. Отыскана была и яма и проход, в меру пролезть человеку; дошли до мес-та, где можно встать во весь рост, видели наполовину засыпан-ные землей следы, но не нашли ни привидения, ни железного ящика, о котором рассказывал Кузьма. Кузьма тут же сознался, что железного ящика могло и не быть.

   Стало ясно, что клад был кем-то украден. Но так как клад этот, как и все оставшееся от бежавшей буржуазии имущество, являлся по закону собственностью государства, то покража его признана была преступлением, нанесшим ущерб интересам ре-спублики. Оставить такое дело без расследования было даже преступно, а за отсутствием поблизости следователей пришлось взяться за это дело самому исполкому. И первым долгом заявились, конечно, к Ариадне.

   Как прожила Ариадна эти тревожные дни? Мы оставили ее с глазу на глаз с привидением - конечно, не могла не слы-шать она, что говорили по деревне, и даже, может быть, слыша-ла и шум в парке и выстрел,- но почему-то все эти события не произвели на нее особенного впечатления.

   Даже наоборот - она была в эти дни в возбужденном, даже радостном настроении, она пела, смеялась, весело работала в огороде. Она стала больше прежнего бродить по роще и парку, она заходила даже в старый дом, не обращая внимания на слу-хи о привидениях,- и уходила оттуда не испуганная, а даже радостная. Когда пришли к ней за справками, она отвечала, что все это ее не касается, а если кому надо что узнать о семье Вахрушиных, могут обратиться к Петру Степанычу, а где он живет, на селе каждому известно.

   Не добившись здесь ничего, опросили всех, кто видел когда-либо привидение или человека, напоминающего это привиде-ние,- и таким образом добрались до станции.

   В конторе дежурного агента тот же человек во френче сразу узнал в описываемом привидении англичанина, которого обокрали на станции.

   - Где вы раньше-то были? Он только сегодня уехал!

  - Что ж вы его...

  - А я почем знал, что он привидение! Головы!

   Делать нечего - все пути вели в город. Секретарь исполко-ма сказал Кузьме:

  - Можешь ты узнать его, если встретишь?

  - Как живой стоит!

  - Ну, так поедем вместе...

  

  

  

   Высокий, серый, наполовину из стекла построенный дом. Между вторым и третьим этажом - следы бывших когда-то здесь золотых букв - можно легко прочесть название фирмы:

  

  

   Небольшая, красная с серпом и молотом вывеска указывает на новое наименование того же самого предприятия, и можно еще добавить - на самой двери черная дощечка содержит третье наименование, но опять-таки того же самого предприя-тия.

   В кабинете, сохранившем от прежних владельцев небывалых размеров бюро, кожаные кресла, ковер,- за этим небывалой ве-личины бюро сидит директор предприятия, или, вернее, объе-динения предприятий, родственных бывшему торговому дому "Бр. Вахрушины",- товарищ Плотников.

   На нем серый потертый пиджак с лоснящимися локтями, вид у него серьезный и строгий: только внимательный наблюда-тель усмотрит в товарище Плотникове некоторую неуве-ренность - в движениях, в манере сидеть: как будто бы он не дома; ему непривычен и этот кабинет, и это бюро, и эти ковры.

   Когда товарищ Плотников говорит - неуверенность исчеза-ет, но в голосе, в углах губ заметна полудобродушная, полуироническая улыбка.

   - К вам иностранцы,- докладывает секретарь.

   Товарищ Плотников встает. Походка у него с развальцем, но-ги чуть-чуть искривлены: так ходят бывшие кавалеристы. На губах у него та же улыбка - кажется, он подойдет к посетите-лю, хлопнет посетителя по плечу и отпустит увесистую кавале-рийскую шутку.

   - Просите...

   Услужливо раскрытая дверь впускает двух представителей ве-ликой Британской - это заметно с первого взгляда, что именно Британской,- империи и их переводчика.

   - Мистер Бридж,- говорит высокий иностранец, подавая
руку товарищу Плотникову:

  - Мистер Темпл,- говорит низенький иностранец, тоже подавая руку товарищу Плотникову.

  - Очень приятно,- отвечает товарищ Плотников и вгляды-вается в физиономии иностранцев: губы его чуть-чуть улыба-ются.

   Мистер Бридж одет в широкий клетчатый сюртук и такие же панталоны; на голове у него широкополая шляпа.

   Мистер Темпл имеет точно такой же сюртук и точно такую же шляпу.

   И когда мистер Бридж садится в кресло по правую руку то-варища Плотникова - мистер Темпл садится вокресло, но уже по левую руку товарища Плотникова. И когда мистер Бридж кладет правую ногу на левую - мистер Темпл кладет левую ногу на правую, и оба дымят огромными трубками.

   - Вы говорите по-русски?

   - Нет, - отвечал мистер Бридж,- но у нас есть переводчик - он понимает нас с полуслова.

   Переводчик повторяет фразу мистера Бриджа и добавляет:

   - Даже когда мистеры ничего не говорят, я их вполне понимаю...

   - Yes! - подтверждает мистер Бридж.

   - Yes! - подтверждает мистер Темпл.

   Товарищ Плотников чуть заметно улыбается.

   Читатель мог догадаться, кто были эти столь высоко поставившие себя иностранцы: в мистере Бридже легко узнать Василия Вахрушина, в мистере Темпле - Якова Семеновича Бройде, в переводчике - Гендельмана.

   Для Василия не представляло особенного удовольствия заво-дить деловые связи с фирмой, в коей он долгое время был наполовину хозяином. Нахлобучив как можно ниже свою шляпу, он пробрался, не поднимая лица, мимо многочисленных бары-шень и счетоводов, заполнявших контору объединения. Разве не могли сохраниться служащие, хорошо знавшие его, Василия, в лицо? И сам директор?.. Почему он улыбается - от Василия не была скрыта эта легкая и чуть заметная полуулыбка. Отчего он так внимательно вглядывается? Василию хотелось прекра-тить как можно скорее этот опасный визит.

   Товарищ Плотников заговорил:

   - Вышли из борьбы... Растрепанное хозяйство...

   Где Василий мог слышать этот голос? И так недавно. Вчера?..

   - Но иностранный капитал... Конечно, соблюдая законы республики...

   Да, конечно, только вчера... Кафе "Ша нуар"... Узнал или не узнал?

   - Четырнадцатый госзавод... Недалеко от Москвы...

   Переводчик повторил речь товарища Плотникова.

  - Yes! - говорит мистер Бридж.

  - Yes! - говорит мистер Темпл.

   Мистер Бридж с этими словами перекладывает левую ногу на правую - мистер Темпл перекладывает правую ногу на левую - и оба дымят огромными трубками.

   - У нас выработаны общие условия... Если вы согласны...

   Мистер Бридж возражал. Мистер Бридж настаивал на изменении в пользу "Джемс Уайт". "Джемс Уайт" известны всему миру. Даже приятно вести дела с такой фирмой, как "Джемс Уайт". Они ведут дела триста лет. Сто двадцать лет они торговали с Россией. Россия хорошо знает "Джемс Уайт", и "Джемс Уайт" хорошо знает Россию.

   Товарищ Плотников тоже знает о фирме "Джемс Уайт" и надеется восстановить старые связи. Мистер Бридж выражает надежду, что будет именно так, как хочет товарищ Плотников, но для этого необходимы некоторые уступки. Товарищ Плотников заявляет, что все льготы, предоставляемые законом иностранному капиталу, будут немедленно распространены на фирму "Джемс Уайт".

  - All right! - говорит мистер Бридж.

  - All right! - говорит мистер Темпл.

   Оба приподнимаются. Мистер Бридж выражает надежду, что завтра же будет готов проект соглашения, и завтра же он сможет осмотреть завод.

   - Time is money!- говорит мистер Бридж и улыбается товарищу Плотникову.

   Товарищ Плотников вполне согласен с этой, делающей честь английскому народу, пословицей, и тоже улыбается мистеру Бриджу.

  - Good bye! - говорит мистер Бридж.

  - Good bye! - говорит мистер Темпл.

   И подают руку товарищу Плотникову. Мистер Бридж нахло-бучивает широкополую шляпу. Мистер Темпл сияет, перевод-чик тоже сияет. Они спускаются с лестницы.

   И в этот момент вверх по лестнице взбирается человек. Он еле идет, перебрасывая через ступеньку свою, по-видимому, ис-кусственную ногу. У него черные волосы, черная растрепанная борода, один глаз неестественно блестит, впиваясь в мистера Бриджа, другой глаз не менее неестественно неподвижен.

   Мистер Бридж глубже уходит в шляпу и быстро спускается с лестницы. Он не видит: белый, словно вывернутый наизнанку глаз смотрит внимательно вслед ему, мистеру Бриджу.

   Автомобиль. Вот уж они далеко от стеклянного дома. Мистер Темпл доволен. Переводчик тоже доволен. Мистера Бриджа тревожит вывернутый наизнанку глаз.

   - Мне можно уехать? Я вышлю вам подлинные полномочия... Я сам пайщик "Джемс Уайт"...

   - Погодите, погодите,- удерживают его.- Такое хорошее начало.

   - Но я заметил. Я могу ошибиться, но...

   - Пустяки, вас никто не узнает... Завтра - и конец. Мы вас отпустим...

   Человек с вывернутым глазом поднимается по лестнице, входит в кабинет товарища Плотникова. Товарищ Плотников любезен с этим человеком.

   - Вы получите работу... Мы расширяем дело... Я вас отлично знаю...

   Человек с вывернутым глазом интересуется гражданами, которые только что вышли от товарища Плотникова.

   - Это англичане, - отвечает товарищ Плотников и улыбается.

   - Англичане? Но один меня очень интересует...

  - Мистер Бридж?- догадался Плотников.

   По описанию действительно: мистер Бридж.

  - Но мне в равной степени подозрительна и вся компания!

  

   Из многочисленных забытых нами героев мы оставили одного в весьма неприличном для него положении: мы говорим об Иване. Мы оставили его убегающим во все лопатки от столь нестрашных врагов, как Ефрем и Нефед - сторожа шокоровского сада - и притом он бежал, напуганный каким-то несуществующим привидением, и вдобавок бросил на произвол судьбы совращенного им на это дело товарища.

   - Чертовщина! Старому дураку простительно - а мне? Привидение! Да я голову даю - у этого привидения можно было нащупать кости...

   Иван сжимал кулаки, представляя столь приятное занятие, как нащупывание костей у привидения.

   - Только как он попал туда?

   Иван шел по дороге на станцию. Уже медленный поднимался рассвет, над болотом и лесом стоял белый полупрозрачный туман, зеленело небо и веяло тонким холодком. Вот уже недалеко семафор, протянувший вверх единственную руку. Громыхает поезд.

   - Опоздал...

   Следующий через пять часов. Идти на вокзал? Но Иван не любил чаще, чем надо, встречаться с некоторыми ли-цами, которые по долгу службы обязаны присутствовать на вокзалах. Он предпочел отдохнуть в стогу, спокойно проспал все эти пять часов, и только перед приходом поезда явился на станцию.

   Он уже взял билет, он уже вышел на платформу - как заметил одинокую фигуру, спокойно прогуливающуюся по этой платформе.

   - Он. Несомненно, он...

   Что-то не уловимое словами подтверждало странное сходство этой прогуливающейся по платформе фигуры с той фигурой, что только на миг мелькнула в подземелье.

   - Вот так штука!

   Если бы Иван мог знать, какая кутерьма поднялась в Шокорове из-за этого привидения, он, может быть, не побоялся бы и подойти к нему. Но где он еще мог встречать этого человека?

   Где? Да, чемодан... Иван вспомнил - но это профессиональная тайна. И чтобы странный незнакомец не узнал по каким-либо признакам его, Ивана, обычной профессии - Иван не решился подойти ближе и удовлетворился только подробным осмотром костюма: клетчатый широкий сюртук, такие же брюки. Впрочем, описание это нам так знакомо...

   На вокзале Иван не видал, куда исчез незнакомец,- он спешил в Кривой переулок в дом Петра Степановича Вахрушина.

  - Плохие дела, хозяин...

   Старик был взволнован.

  - Плохие? Ты был там? Ты сделал все, как я говорил? Ну?

  - Ну и ничего,- угрюмо отвечал Иван,- раньше нашего догадались...

  - Раньше нашего! Ты обманываешь, подлец! Я тебе как сыну доверил... А ты!

   - Бог видит, не виноват, Петр Степаныч...

   Старик внимательно посмотрел в глаза Ивану.

   "Да. Меня не так-то легко провести,- пожалуй, он и не виноват".

   Потом вслух:

   - Не отпирайся! Куда ты пойдешь с такими вещами! Ты и десятой доли не выручишь! А я... Ты знаешь, что я тебе обещал...

   Иван все это великолепно понимал. Он и не думал обманывать. Торопливо рассказывал все - о Кузьме, о привидении, о бегстве. Старик слушал и покачивал головой.

   - Кто ж это мог быть? Василий? Василий не может знать... Никого тогда не было в Шокорове... Дмитрий? Но он далеко... Николай? Вернее всего,- но что известно о Николае? Он, наверно, убит...

   Старик и забыл, что надо отпустить Ивана. В дверь постучали.

   - Кто там?

   Минута нерешительности - стук еще громче. Старик посмотрел на Ивана. Иван на старика. Старик открыл дверь и, не давая ни слова сказать пришедшему:

   - Are you, mr Bridge!

   Василий понял, что ему надо выдавать себя за англичанина. Но Иван - Иван, увидев Василия, застыл на месте и долго пялил на него удивленные узкие глаза. Наконец, выйдя из столбняка, он оттянул старика за рукав и прошептал:

   - Он... Этот самый...

   - Потом... Придешь после, - тихо прошептал старик.- Иди...

   - Ушел? Я тебе деньги принес, дядя...

   Старика удивило: что-то новое в тоне Василий. Нет прежней заносчивости. Может быть, он виноват? Чувствует это и скрывает?

   Василий небрежно отсчитывал деньги. Старик подхватывал их на лету и прятал.

   - Ты думал, я обману!.. Нет, Василий Вахрушин не обманет...

   Откуда у него деньги? Конечно, он был там... Выпытать? Может быть, он сам сознается? Садитесь, Василий, поговорим...

   Молчание.

  - Ты может быть, хочешь спросить о чем, дядя?

   Опять в тоне Василия чуждая нотка. Он как бы одряхлел за этот день. Усталый тон.'

   Старик вытер вспотевший лоб.

   - Да... Скажи мне по правде - ты был в Шокорове?

   - Я? В Шокорове? Зачем? Как тебе могла прийти в голову такая мысль? Не был, не буду, и завтра же я уеду... Совсем...

   Конечно, он говорит правду. Да и как он мог успеть? Так кто же тогда? Кто? ^ы

  - Завтра уедешь? Я не спрашиваю тебя ни о чем. Ты только скажи мне - Николай жив?

  - Где твой брат, Каин? Да, это, может быть, пятно на моей совести. Тебе интересно знать? Мы были в одном полку - ты помнишь, я уехал на юг - там нашел Николая. Армия отступала. Мы не знали, что делать. Я прихожу к Николаю накануне. Он решил остаться в городе и явиться с повинной - всем обещали прощение.

   "Я не знаю, где настоящая Россия,- говорил он.- Но только не здесь. Мне все больше и больше начинает казаться, что настоящая Россия там - и мы убежали от нее. Да, не только убежали - мы предали... Большевики? Но я ведь хорошенько не знаю, что такое большевики... Мы видели их только в сражении..."

   Так было, дядя... Я, может быть, тоже остался бы в городе, хотя мне это было не по нутру. Но вдруг приказ от полковника:

   "Защищать порт до последнего момента и - за границу!"

   Нам обещают пароход...

   Николай ожил при мысли о загранице. Лондон! Быть может, там отец. Если нет - мы устроимся там хотя бы в качестве клерков. Ведь мы оба хорошо говорим по-английски!

   - Пойдем!

   Мы пошли. Конечно, нас обманули. Мы стояли до последней минуты. Последний свисток последнего парохода - и мы брошены на произвол судьбы. Мы лицом к лицу с врагом, который нас не пощадит!

   - Прорвемся, - сказал я. Мы поодиночке пробирались через неприятельские посты. И вот нескольких наших, в том числе Николая, остановили.

   Я спрятался. Видел: Николай на коленях - я не мог слышать, что он говорил, может быть, просил о поща-де - чернобородый солдат упер винтовку прямо в грудь Нико-лая.

   Я отвернулся. Выстрел. И не обернулся даже в ту сторону - я заботился только о себе. Благополучно избег неприятеля. Встретил своих...

   Василий на минуту умолк. Задумался.

   - И вот еще что,- добавил он,- я вернулся опять в этот город... Как? Я не могу сказать - может быть, после... Я искал его по всем лазаретам - не ранен ли? И не нашел...

   Старик молчал.

   - Ну, я пойду. Прощай!

   Василий подошел к двери, но в нерешительности остановился. Потом вернулся, подошел к старику:

   - Прощай!

   В голосе чувствовался некоторый надрыв. Старик проводил Василия на лестницу и незаметно перекрестил на прощанье.

  

   Василий шел быстро, наклонив голову, и мог не заметить: на Кривом переулке у самого дома Вахрушина двое: один высокий в гимнастерке и с револьвером, другой - худенький мужичок с рыжей клинообразной бородкой.

   - Он,- прошептал мужичок. И оба пошли за Василием. Он не мог знать, что эти люди проводили его до дверей гостиницы и спросили швейцара:

  - Кто это?

  - Англичанин... Сейчас посмотрю...

   Потом молодой ушел, а старик остался у подъезда.

   Всего этого не мог видеть Василий. И если он видел что, - то один только вывернутый наизнанку глаз: вот он выплывает из переулка, вот он смотрит с автомобиля... Весь мир смотрит на него, Василия, этим белым вывернутым наизнанку глазом...

   - Бежать... Скорее бежать... Черт с ним, с этим гражданином Бройде! Деньги? Сколько лет Василий Вахрушин прожил без денег! И вот шутовской наряд - не хочу! Где мои опорки? Где моя рваная шинель?

   Двое вооруженных не постучавшись вошли в его номер. Василий не мог или не успел - но не сказал ни слова. Он не спросил, в чем его обвиняют, он не сказал, что он как английский подданный пользуется нормальными человеческими правами... Он шел покорно и безвольно, как осужденный.

   Его провели длинным коридором в темную комнату, внимательно осматривали там, сличали с фотографией, задавали вопросы. Он молчал.

   Секретарь шокоровского волисполкома и Кузьма - это они арестовали Василия - дожидались внизу. Через час вышел к ним один из ответственных работников и, пожав тому и другому руку, сказал:

   - Поздравляю вас, товарищи! Это - атаман Скиба.

  

  

  

   Давно бы пора нам вернуться к оставленному безо всякого с на-шей стороны внимания, но тем не менее этого внимания достойному представителю почтеннейшей фирмы "Джемс Уайт Компани лимитед", мистеру Роберту Бриджу.

   Знал ли он, что права его так бессовестно нарушены, что да-же имя его, составляющее во всех цивилизованных странах бес-спорнейшую собственность индивида, было так необдуманно присвоено каким-то проходимцем?

   Что мог знать об этом мистер Бридж? Он не знал ничего, когда поезд проносил его снова мимо немногочисленных теперь станций и полустанков, мимо полей и лесов, которые мистер Бридж уже не считал достойными внимания; он ничего не подозревал, когда пыльными, тряскими улицами вез его случайный извозчик по восточной столице к дому с британским львом на дверях, ничего не знал, когда услужливый клерк предложил ему высказаться о цели визита.

   Мистер Бридж объяснил услужливому клерку свое несчастье. Услужливый клерк сказал:

  - Эта варварская Россия! В нашем отечестве принято осторожно подрезать карман, чтобы не побеспокоить джентльмена...

  - О, это варвары,- согласился мистер Бридж.- Они даже не знают, что настоящий джентльмен не перевозит ценности в чемодане... Но мой портфель. Там были бумаги...

   Мистер Бридж не знает, что надо делать в этих случаях? Мистер Бридж может положиться на клерка - и клерк сделает все, что только возможно для своего соотечественника, попавшего в эту варварскую страну. Он даст мистеру Бриджу перо и чернила, чтобы мистер Бридж написал заявление. Мистер Бридж может дать срочную телеграмму "Компани лимитед", не выходя из-под Британского льва. Мистер Бридж затем может быть спокоен.

   - Вы не имеете знакомых, мистер Бридж? Я могу вам порекомендовать... Гостиница? Я могу вам порекомендовать гостиницу... Вам понадобится переводчик?

   Мистер Бридж шел пешком: это приятнее, чем позволить растрясти все кости на этих в