Козырев Михаил Яковлевич - Мистер Бридж

   Михаил Козырев

   Источник текста: М. Козырев. Пятое путешествие Гулливера и другие повести и рассказы. М.: Текст, 1991, стр. стр. 201 - 242.

   Распознание: В. Г. Есаулов, 9 марта 2010 г.

  

   В отдельном купе международного вагона из Англии в Россию едет представитель торгового дома "Джемс Уайт Компани лимитед" мистер Роберт Бридж. На нем широкий клетчатый сюртук и такие же панталоны, широкополая шляпа, скрывающая верхнюю часть лица, чтобы тем выразительнее выделялась нижняя, с таким подбородком, по которому каждый, кто хоть раз в жиз-ни видел портрет Шерлока Холмса, мог с первого взгляда уз-нать в мистере Бридже достойного сына великой Британской империи.

   Если же к этому прибавить, что мистер Бридж не выпускал изо рта начиненной необыкновенной крепости кепстеном трубки, отчего купе насквозь было пропитано запахом, равного которому нет ни в одном из лондонских кабачков, - то великобританское происхождение мистера станет очевидным для самого невежественного гражданина Советской республики.

   Этот запах обеспечивал мистеру Бриджу полнейшее уединение; и настолько, что даже прилично одетый молодой человек с загорелым лицом и приплюснутым носом, выдававшим - для мистера Бриджа - его наполовину монгольское происхождение,- и тот, обмерив глазами купе и обратив особенное внима-ние на полки, где помещался багаж мистера Бриджа, - только крякнул и, даже не пробормотав слова извинения, вышел из ку-пе - так поразил его этот одуряющий запах!

   Мистеру Бриджу никто поэтому не мешал наслаждаться многообразными открывающимися перед ним видами, что он и делал, меланхолически постукивая указательным пальцем по толстому зеркальному стеклу вагона международного общества.

   И что может быть достойнее для молчаливого наблюдателя далеких горизонтов, с одинокими на них белыми остриями ко-локолен, полей и лесов, озер и болот, заросших полуобгорелыми березками, что, сменяя друг друга, медленно проходили пе-ред глазами достойного представителя почтеннейшей фирмы "Джемс Уайт Компани лимитед".

   - Россия!

   Вот медной стеной стоят сосны. Ребятишки кричат:

   - Ягоды! Ягоды!

   В руках мистера Бриджа корзинка со свежей солнечной зем-ляникой.

   - Россия!

   Это шепчет мистер Бридж, или ветер, ворвавшись в окно, шепчет это ветрами навеянное имя? Конечно, ветер. Мистер Бридж не знает этого слова. Мистер Бридж изъясняется при по-мощи самоучителя Eglishman in Russia, ц. 2 шилл. 3 пенса, Лондон 1913.

  - Что за станция?- спрашивает в коридоре чей-то голос.

  - Кипяток,- читают по складам.- Станция Кипяток! Мистер Бридж презрительно морщится:

  - Kipiatoc! Какое странное название!

   Он взглянул за окно и мог увидеть: серую от времени доску, на которой крупными буквами выведено это таинственное сло-во, с указательным перстом в направлении к вокзалу. Он мог увидеть - деревянный полусгнивший помост, желтые строе-ния станционных казарм, кривую улицу за вокзалом - словом, все то увидал мистер Бридж, что можно видеть на любой из сотни и тысячи российских станций, - но мистеру Бриджу эта станция показалась много замечательней всей сотни и тысячи.

   Первым движением было: равнодушно сесть в угол, закурить трубку. Потом мистер Бридж, будто бы вспомнив что, глубже погрузился в широкополую шляпу и решительно направился к выходу.

   Тот же приличный молодой человек открыл перед ним дверку вагона.

   - Thank you!- сказал мистер Бридж, пропуская вперед молодого человека.

   Ребятишки продают пирожки, молоко, ягоды, булки. Сонный носильщик стоит у перил, неподвижно уставившись в одну точ-ку. Щеголеватый молодой человек в красной фуражке приказы-вает что-то унылому бородачу. На вокзале пахнет жареной рыбой. За вокзалом одинокая телега:

   - В Шокорово, барин? Мигом довезу!- предлагает маленький мужичок с рыжеватой клинообразной бородкой.

   Мистер Бридж еще глубже уходит в широкополую шляпу и возвращается в вагон. Дверь купе открыта. Дверь соседнего купе тоже раскрыта. Мистер Бридж окидывает взглядом полки...

   Но ни на одной из этих полок не находит он чемода-на - лучшего из всех существующих в мире чемоданов, ибо этот принадлежит никому иному, как именно мистеру Бриджу. Представитель фирмы "Джемс Уайт" взволнован. Он еще раз внимательно осматривает купе, заглядывает в окно, заходит да-же в соседнее купе - и потом так же решительно, как и в пер-вый раз, выходит из вагона.

   Можно было видеть затем мистера Бриджа в комнате дежур-ного агента, где он, мистер Бридж, силился при помощи само-учителя и жестов объяснить человеку во френче, что у него, мистера Бриджа, украли его чемодан, и можно было услышать, как человек во френче, просматривая, вероятно, очень срочные бумаги, грубо крикнул мистеру Бриджу:

   - Успеете! Я занят!

   Третий звонок. Мистер Бридж терпеливо ждет. Резкий свист. Сдавленный крик паровоза Мистер Бридж терпеливо ждет.

   - Что у вас? - так же грубо спрашивает человек во френче.- Не понимаю, ничего не понимаю!

   Поезд тронулся.

   Можно было видеть затем мистера Бриджа уже за вокзалом, где по-прежнему стояла телега, и тот же мужик спросил у него:

   - А что, довезу?

   Мистер Бридж махнул в знак согласия рукой и уселся в те-легу.

   Через пять минут из дежурной комнаты вышел человек во френче, прошелся по платформе и угрюмо спросил носиль-щика:

   - Где тут... этот?

   - Уехал...

   - Уехал? Да ведь он по-русски ни бе ни ме!

   И оба в недоумении посмотрели на дорогу, где уже не было видно мистера Бриджа с его возницей.

   - Куда же и зачем он уехал?

   Но кто мог ответить на этот вопрос? Мистер Бридж? И он не смог бы ничего объяснить, так как не говорил по-русски.

  

  

  

   Мужичок, заполучивший такого странного седока, был очень до-волен неожиданной этой удачей, но принял удачу с достоинст-вом и даже более чем с достоинством.

   - Я же говорю, дешевле никто не повезет! Помилуйте - десять верст... Сенокос... А мне по пути... Н-но, милые!..

   Мистер Бридж не проронил ни слова.

   "Не разговорчивый... Кто знает, что они на уме держат!"

   - Я это потому,- продолжал он, подозрительно вглядываясь в седока,- что с сеном приехал, и все одно тамошний! А то разве повез бы?

   Мистер Бридж смотрел в сторону и, видимо, ничего не слы-шал.

   "Не скажут... Едут, молчат, а приедут - бумагу к рылу: коммунист! Ты чего комиссара вез, никому не сказал? А вот возьми да узнай!"

   - Н-но, шаршавые!

   Мистер Бридж трясся русским проселком в русской телеге. Мистер Бридж видел: пролески, поля, луговины, овраги, ручьи, холмы, солнечные пригорки, одинокие березы в полях, ободранный бредняк по канавам.

   "Не скажет,- размышлял мужик,- не то по налогу, не то следователь. Да будто не следователь - у того усы... По налогу, стало быть..."

   - Н-но, паскуда, куды лезешь!

   "Не успел сено продать - подавай! Не терпится!" Мистер Бридж молчал и молчал, крепко сжав губы.

   - Трясет небось?- осведомился мужичок.- Я бы вам сенца подложил!

   Мистер Бридж промычал что-то непонятное. "Немой, стало быть... А вот у Агафьи сынок - до десяти го-дов не говорил, а свезли в город, подрезали язык..." И, с сочувствием посмотрев на мистера Бриджа:

   - А у другого, можа, и языка вовсе нету...

   Телега стучит, тарахтит, с горки на горку. Вот деревня. Свер-нули к колодцу с высоким закинувшим в небо длинную шею журавлем. Мистер Бридж пьет из бадьи холодную, пахнущую деревом воду.

   Лесок. За леском серебряные купола, колокольня, красная крыша барского дома. Мистер Бридж приподнялся.

   - Шокорово! Вот оно!- обрадовано закричал мужичок и крепко ударил усталую лошадь. Шагом шла она по влажной лесной дороге. Хрустел валежник; встряхивалась на голых корнях телега. Ворота - за воротами вешня, за вешней налево - село, а направо - бывший господский парк и березовая роща.

   - Вам куда?

   Мистер Бридж осмотрелся, вылез из телеги и, бросив возни-це деньги, спокойно пошел к парку и скоро скрылся среди бе-лоствольных берез молодой шокоровской рощи.

   Мужичок покатил в село.

   "Чудно - а ежели он... Донести? Вот так и так, привез не знай кого... А зачем, спросят, вез, паспорта не спросил?.."

   Что же это за местность, куда нежданно-негаданно забросило представителя фирмы "Джемс Уайт Компани лимитед"?

   Шокорово - старинное имение князей Муравлиных - задешево досталось в свое время шокоровскому же мужику Степану Тимофееву, который под фамилией Вахрушина вел торговлю лесом и быстро разбогател. Вахрушин свел тысячи две десятин строевого леса, заколотил ставнями окна барского дома, оставив из милости доживать век свой в этом доме дальнюю родственницу князей, носившую ту же фамилию, но уже без княжеского титула, - а сам уехал в Москву и редко-редко появлялся в имении: торговое дело его расширялось, он завел связи с заграницей, приобрел три завода, купил и продал опять не одно име-ние,- Шокорово потому только не подверглось этой участи, что старик хотел успокоить кости свои рядом с "родителями" на шокоровском кладбище.

   По смерти Степана имение досталось сыну его Дмитрию. Поссорившись с братом Петром при дележе наследства, он поселился в Шокорове, построил новый причудливой архитектуры флигель рядом с развалинами старого дома, восстановил цветники, выписал какие-то невиданные до сих пор машины,- но дальше дело не пошло: он опять помирился с братом и уехал в Москву.

   Торговый дом "Братья Вахрушины" находился тогда в зените своей славы и даже имел представительство в Лондоне.

   Машины ржавели под дождем и ветром, цветник поддерживался старушкой Муравлиной и ее внучкой - Ариадной, да стоял новый дом, куда на лето приезжали отдыхать сыновья Дмитрия - Василий и Николай. Василий скоро занялся ком-мерческими делами и отдыхал уже не в Шокорове, а в излюб-ленных купеческими сынками ресторанах; Николай продолжал каждое лето навещать село. Товарищей по деревне ему заводить не разрешалось, и поневоле единственным другом была Ариад-на. Приезжал Николай и во время войны - в студенческой форме, потом в форме прапорщика - и уже только затем единственно, чтобы видеться с Ариадной. Первое время по его последнем посещении получала Ариадна толстые пакеты, за ко-торыми сама ходила на станцию, - десять верст туда и обрат-но, а потом письма прекратились. Старушка Муравлина умерла, и Ариадна, кончив гимназию, поступила учительницей в шокоровскую школу.

   Накануне Октябрьской революции приезжал в Шокорово Дмитрий Вахрушин - и вскоре уехал за границу, не дожидаясь насильственного выселения. В деревне ходили слухи, что при-ехал он только затем, чтобы спрятать драгоценности, опасаясь за их целость, но эти слухи вызваны были скорее разочаровани-ем мужиков в ожидаемых богатствах. Имение перешло совету, потом передано арендатору, который уехал, распродав не только свой инвентарь, но и оставшиеся от прежнего хозяина машины. Имение опустело - и только два сторожа, Ефрем и Нефед, ох-раняли фруктовый сад, да выселенная из флигеля Ариадна за-нимала бобыльскую избушку за парком неподалеку от рощи.

   Одиноко пережила она эти годы. То и дело местные власти являлись с обыском, отбирали какие-то подписки, требовали сообщить сведения, о каких она и понятия иметь не могла. Разыскивали Василия, разыскивали Николая, разыскивали, наконец, несуществующие драгоценности - и все должна была знать Ариадна. Но потом ее оставили в покое: она посещала теперь уже полупустую и нетопленую школу, ездила в уезд за мукой и капустой и, проголодав зиму, раскопала небольшой ого-род рядом со своей избушкой.

   И в этот вечер Ариадна была в огороде. Надо было полить огурцы - с коромыслом через плечо носила она тяжелые вед-ра вверх и вниз - от ручья к огороду. В этой крепкой загоре-лой женщине трудно было узнать худенькую гимназистку, какой была она прежде. Привыкшие к тяжелой работе руки огрубели, и даже ее живые прежде глаза приобрели тот невидящий взгляд, который привычен для баб, погруженных в работу.

   Привычно носила она тяжелые ведра, поливала сухие гряды, думала о том, что огурцы обещают быть хорошими, а картошка растет плохо, что на капусте завелись черви, а убирать их неког-да - словом, о том думала она, о чем думают все не из досу-га только занимающиеся хозяйством люди. Она смотрела и не видела - ни старой липы, ни толстого, загнившего пня другой, еще более старой липы, на которой - так ли давно?- часто сидела она с Николаем. Когда это было? И было ли это когда? Летом - огород, зимой - школа, ссоры с мужиками из-за лишнего воза дров, из-за лишнего пуда муки - и никогда не было ни толстых пакетов, ни неутомительных путей на стан-цию - за десять верст, туда и обратно...

   Где теперь Николай? Ариадна редко вспоминала о нем. Только во сне видела его иногда и почему-то всегда гимнази-стом, таким же представляла его и наяву.

   Ариадна поставила ведра на землю и грустно вздохнула. Еле заметной краской покрылось лицо. Она опять подняла ведра и взглянула на старую липу...

   Ей показалось: на полусгнившем пне, опершись щекой на кулак, сидит незнакомец. На нем - широкий сюртук, широко-полая шляпа лежит на коленях. Бритое скуластое лицо. Высо-кий лоб, выдавшийся вперед подбородок.

   Ариадна, раскрыв глаза, безмолвно смотрела на незнакомца. Незнакомец быстро поднялся и скрылся в аллее старого парка.

   Видел ли ее этот человек? Видел ли ее мистер Бридж? С ка-кой целью пришел он сюда?- Неизвестно. И он сам ничего бы не мог объяснить, так как он не говорил по-русски.

  

  

  

   Ариадна ни минуты не могла оставаться в избе. Будто в пер-вый раз увидала она и покрытые копотью стены, и уродливую, занимавшую половину избы печь, и заклеенные бумагой стекла. Закончив работу, вышла она во влажную сумеречную рощу - и вот - словно не было этих горькими воспоминаниями напол-ненных лет, словно ей восемнадцать, у нее нежные не привык-шие к работе пальцы, она влюблена первой весенней влюблен-ностью и идет на свиданье.

   Она миновала рощу и парк. Вот господский дом, поко-сившийся набок. Широкая терраса, с разбитыми, когда-то разноцветными стеклами, лишенная подпорок, готовая еже-минутно упасть крыша. Ариадна осторожно поднялась по ступенькам, открыла дверь. Оттуда пахнуло сыростью. От лунного света - сквозь окна - прозрачные тени. Она идет дальше: гулко отдаются шаги. Скрипят половицы. Еще в де-тстве любила она прятаться в этом доме, прислушиваясь к его голосам,- и вдруг, вздрогнув, выбежать вон, от неожиданного испуга.

   Вот ей послышалось: необычные, слишком живые для этого дома звуки. Остановилась - и вдруг, как и в детстве, вскрикну-ла, испугавшись, и бросилась быстро бежать через парк, в рощу.

   Ей показалось: кто-то ходит по старому дому, тихо крадет-ся - ей показалось - мелькнула полоска света за дверью и вдруг погасла...

   На крик отозвались собаки. В сарае за домом услышали кри-ки и лай сторожа - Ефрем и Нефед.

  - Подь посмотри,- сказал Нефед,- кричат будто...

  - Не барин- сходишь и сам,- ответил Ефрем.

   Шум продолжался. Оба вышли в парк. Тихо. Лунные пятна. Меж деревьями - белая мелькающая тень.

  - Ходят...- сказал Ефрем и широко перекрестился.

  - Стерегут,- подтвердил Нефед.

   Они, как и вся деревня, были уверены, что старые господа, похороненные у церкви, встают по ночам и стерегут спрятан-ный Дмитрием клад. И потому никто не мог найти этого кла-да - ни мужики, ни даже приезжавшие из города "комиссары".

   Все в Шокорове, а в особенности сторожа, привыкли к ноч-ным посещениям, и, не обнаружив на этот раз особенного испу-га, они ушли в сарай, предоставив привидению бродить сколько ему вздумается.

   - Нас не тронет!

   Но на этот раз явление было не из обычных. Всю ночь до рассвета слышались шаги в старом доме, мелькал огонек, тени бродили по парку. Сторожа не один раз слышали стук и шаги, но в старый дом войти не решались.

   Испуганная, прибежала Ариадна домой. Зажгла керосиновую коптилку, разыскала припрятанные от обысков письма и днев-ники, пересматривала их, вспоминая всю жизнь,- как это быва-ет в минуты особенно острого беспокойства.

   Легкий стук в окно прервал ее мысли. Она потушила огонь и прислушалась. Стук повторился.

   - Кто там?- испугалась своего голоса, спрятала письма на грудь. Потом подошла к окну. В окно, прильнувши к стеклу, смотрело чье-то лицо. Ариадна вскрикнула, опустила руки и не могла проговорить ни слова.

   Утром разнеслось по Шокорову, что в усадьбу этой ночью приходили "господа" и долго бродили по дому. Эти слухи до-шли до мужичка, привезшего мистера Бриджа,- и его сразу же осенило:

   - Он и есть!

   И клялся, описывая мистера Бриджа, его шляпу, его костюм, его трубку,- что это никто иной, как один из "господ".

   - И ведь ни слова не говорил всю дорогу! Подъехали к роще - гляжу - нет! С нами крестная сила! Вот, думаю, кого привез! То-то лошадь всю дорогу косилась!

   - Животная чувствует... Да что ж ты его, Кузьма, в совет не предоставил?

   - Покойника-то? Экося! Я ж тебе говорю: обернулся и нет!

   Мог ли мистер Бридж предполагать, что он будет невольной причиной подобных разговоров? Знал ли почтенный представи-тель "Джемс Уайт Компани лимитед", что его эксцентричная выходка - прогуляться за десять верст вместо того, чтобы спо-койно ждать на станции следующего поезда, будет иметь в этой варварской стране такие чудовищно нелепые последствия?

   Мистер Бридж - где бы он ни был - в Шокорове, на стан-ции или в международном вагоне поезда, идущего на Моск-ву,- одинаково не мог ничего знать и слышать, так как он не понимал по-русски.

  

  

  

   В расстоянии не более пяти минут ходьбы от вокзала, в Кривом переулке стоит небольшой двухэтажный дом, построенный, мо-жет быть, сто лет назад,- так архаически выглядит он, и столь заметны в нем глазу несомненные признаки разрушения: осы-павшаяся штукатурка, обнажившая черные бревна, прокоп-ченные стекла, сквозь которые с успехом можно было бы на-блюдать солнечное затмение, если бы солнце заглядывало когда в переулок, - и эти стекла местами разбиты, местами заменены почерневшей от дыма фанерой, парадные двери, уже и вовсе не сохранившие стекол,- настежь раскрыты. Этот дом заслуженно пользуется недоброй славой, как убежище лиц, коих профессия не значится ни в одной профессиональной карте, но зато тем более отмечена уголовным кодексом.

   Дом этот некогда куплен был фирмой "Братья Вахрушины" и оставлен на попечение дворника, а когда старший из брать-ев - Петр - выселен был из особняка на Арбате, пришел че-ред и .для этого дома. Петр поселился в нем, познакомился с жильцами, которые называли его по-прежнему "хозяином", и оказывал им, пользуясь некоторыми связями, некоторые услуги в таких делах, которые карались существовавшим тогда законо-дательством, а затем торговый дом "Братья Вахрушины" возоб-новил существование в форме единоличного предприя-тия - специальностью его была покупка и продажа предметов, не помнящих имени прежнего своего владельца.

   В тот день, которым мы начинаем рассказ, прилично одетый молодой человек, лицо которого носило явные признаки полумонгольского происхождения, постучался в квартиру "хозяина". В руках у него был небольшой чемодан.

   - Кто там?- Послышался лязг открываемой цепочки, и раскрытая наполовину дверь впустила молодого человека в по-лутемную прихожую.

   Не в меру высокий, худощавый и совершенно прямой ста-рик, с выцветшим, как у старого чиновника, лицом неприветли-во встретил молодого человека:

  - Ты, Иван? Был там?

  - Там...- Молодой человек отрицательно качнул головой.

  - А что же? Где же ты был?

   - Насилу с вокзала выбрался... До вечера проваландался с этой облавой...

   - Что? Какая облава?

   - Какой-то атаман Скиба... Утек, что ли... Так-то его и найдут! А вот я по пути эту штуку захватил,- добавил он, показывая на чемодан.

  - Оставь - завтра зайдешь...

  - Деньжонок бы...

   Старик вынул засаленный бумажник, долго отсчитывал день-ги и, глубоко вздохнув, подал их молодому человеку.

   - Маловато...

   Снова захлопнулась дверь.

   - Ишь, старый черт... Жила...- бормотал Иван, спускаясь с лестницы.- Дальше передней не пустит! "Хозяин"!..

   Старик поднял чемодан и, сгибаясь под тяжестью, бережно перетащил его в соседнюю комнату, очень просторную, но с низким закопченным потолком. Железная печка. Стол. На сто-ле - кусок колбасы, хлеб и селедка. От окна отделилась черная тень.

   - По делу? Ушли?..

  - Свои,- нехотя успокоил старик.- Да тебе лучше бы уйти, Василий.

  - Мне? Уйти? Мне? Ты меня гонишь? Чтобы Василий Вахрушин- миллионер!- Василий Вахрушин - единственный наследник торгового дома "Братья Вахрушины", ночевал на бульваре?

   Тень приблизилась к старику. Теперь можно было рассмот-реть тридцатипятилетнего мужчину, такого же высокого и тако-го же прямого, как старик, с черной курчавой бородой, делав-шей его похожим на легендарного разбойника. Он распахнул рваную солдатскую шинель:

   - Мне уйти? В таком виде?

   Вид его одежды, действительно, не мог удовлетворить самый неприхотливый вкус: под рваной шинелью - синяя рваная же рубаха, посконные штаны и на ногах какие-то ошметки.

   Старик начал быстро ходить из угла в угол.

   - Ты понимаешь, я тебе не смогу помочь... И притом,- старик покосился на дверь,- каждую минуту... Я и сегодня жду... До восьми, так и быть, подожди...

   Василий обрадовался даже этой ничтожной отсрочке. Он присел к столу и, отламывая огромные куски хлеба, принялся доедать лежавший на столе ужин.

   Старик занялся чемоданом. Аккуратно вынимал он вещь за вещью, перетряхивал и откладывал в сторону. Это были: акку-ратно сложенный костюм, шляпа, три смены белья, несессер, наконец, портфель.

   - Ага!- прошептал старик, нащупывая бумаги, но тотчас же разочарованно сморщился и бросил их на стол.

   Василий мельком взглянул на бумаги.

   - Джемс Уайт? Старые связи?

   Старик продолжал работу.

   - Джемс Уайт! Переписываешься с иностранными фирмами? А еще рассказываешь сказки, что тебе плохо живется!

   Старик поднял голову, недоумевающе глядя на Василия.

   - Это бумажки от Джемс Уайт... Как же - хорошо помню! Наши лондонские корреспонденты... Показывай, что прислали тебе английские друзья...

   Старик не понимал, в чем дело.

   Василий поднял с пола костюм, сверток белья - и на его лице появилась довольная улыбка.

  - Я могу уйти от дорогого дядюшки одетым с иголочки!

   Дядя зло покосился:

  - Не смеешь! Отдай!

  - Отдать! А если за горло?

   Старик позеленел от злости.

   - Я пошутил, пошутил, мой добрейший дядюшка! Вот что: я покупаю у тебя это добро! Идет?

   Выцветшее лицо дяди выразило недоверие.

   - Покупаю!- закричал Василий.- У меня ничего нет? Ты хочешь сказать, что у меня ничего нет?

   Василий презрительно взглянул в бесстрастное опять лицо старика.

   - Не веришь? Вексель! Я даю тебе вексель за подписью Василия Вахрушина! Это имя еще что-нибудь значит! Я докажу! Мы, Вахрушины, не привыкли бросать слово на ветер!

   Последние слова произвели на старика приятное впечатле-ние, и Василий поспешил воспользоваться этим:

   - Я даю тебе честное купеческое слово! Слово полноправного члена нашей фирмы!

   Всё, Что касалось нести давно несуществующей фирмы, про-изводило большое впечатление" на нищего представителя этой фирмы. Василий уже примерял оказавшийся как нельзя более впору костюм.

   - Надо умыться! Есть у тебя ванна, дядя? Так давай ведро! Василий Вахрушин принимает человеческий вид. Ты не радуешься, дядя?

   "Обманет?- думал старик.- Нет, он не такой человек... Может быть, через него и мне улыбнется счастье?"

   Он осмотрел комнату и на этот раз был недоволен результатом.

   - Так ли мы жили!..

   - И еще как заживем! Погоди! - подтверждал его мысли Василий, соскребавший со щек последние остатки бороды и усов. Только теперь стал заметен выдавшийся вперед энергичный подбородок, широкие скулы.

   - Заживем!

   Через полчаса нельзя было узнать Василия в этом изящно одетом иностранце - да, иностранце, ибо костюм его явно об-наруживал свое нерусское происхождение.

   - А эти бумажки я себе возьму... Пригодятся... Уж не задумал ли ты, старик, уехать за границу? Что же пишут тебе твои друзья? Почитаем, почитаем...

   - Восемь часов,- напомнил старик.

   - Ты думаешь, я останусь в твоей конуре? Кончено! Сколько ты просишь за это добро? Дорого, дядя, дорого! Уступи по своей цене... Сколько скинешь, если завтра же принесу деньги?

   В дверь настойчиво постучали.

   - Обыск! Я говорил...

   Старик медленно подошел к двери и впустил в комнату милиционера.

   Милиционер тотчас же подошел к Василию:

   - Документ!

  - All right! - сквозь зубы ответил Василий и предъявил бумаги.

  - Иностранец?- недоверчиво спросил тот, оглядывая Василия.

  - От фирмы Джемс Уайт...- заторопился старик.- Наши старинные друзья,- добавил он, гордо подняв голову.

   Милиционер еще раз посмотрел на непонятные буквы и штемпеля, но, видимо, удовлетворился объяснением: прежнее положение старика было так же хорошо известно милиции, как и теперешний род занятий.

   - Извините... Иначе не можем,- сконфуженно произнес милиционер, обращаясь к Василию.

   Василий сделал вид, что ничего не понял, и только из вежливости ответил:

   - Yes!

  

  

  

   Недавно - оборванец, пробиравшийся от вокзала в Кривой пе-реулок, тщательно избегая милицейских постов,- теперь эле-гантный иностранец, который идет пешком ради пристрастия к моциону,- Василий Вахрушин в десять часов был уже в центре города в квартире Якова Семеновича Бройде.

   Новая гостиная, новые обои, блестящий окрашенный масля-ной краской потолок и такой же блестящий, заново оструганный паркет, новая, пахнущая лаком и краской мебель. И среди этой пахнувшей лаком и краской мебели встретил нашего иностран-ца свежий, пахнущий лаком и краской человек - сам Яков Семенович Бройде.

   - Это моя супруга... Вы не знакомы с моей супругой...

   Яков Семенович указал на свежую декоративную даму с бриллиантами: в ушах, в волосах, на груди.

   Ио свежая краска и лак и свежая декоративная дама не произвели на иностранца должного впечатления. С преувеличенной вежливостью подал он руку даме и сел, не дожидаясь приглашения, в кресло.

   - Так-то, господин Бройде... Господин Яков Семенович Бройде, - говорил он, оглядывая блестящий пол, блестящий потолок, увешанные золотыми рамами стены.

   Яков Семенович смущенно, но вместе с тем гордо улыбался.

   - Я вас угощу сигарами,- сказал он, стараясь скрыть смущение и некоторое, может быть, беспокойство; в самом деле - откуда и зачем пожаловал к нему этот- считавшийся давным-давно умершим человек? Что ему надо от Якова Семеновича Бройде?

   - Попробуйте мои сигары... Это что-нибудь особенное...

  - Вы из Крыма?- спросила декоративная дама и глубоко вздохнула.- Теперь так хорошо в Крыму...

  - Да, погода отличная,- ответил иностранец и подмигнул Бройде.

   Бройде понял.

  - Фаня, будь добра, распорядись с ужином... Мы имеем деловой разговор...

  - Сколько вы дали за эту даму?- в тон Якову Семеновичу спросил иностранец, когда дама ушла.- Ведь это что-нибудь особенное.

  - О,- отвечал Бройде, сделав вид, что он оценил шутку,- она мне очень дорого стоит!

   Иностранец подошел к Бройде и, положив тяжелые руки на худенькие плечи Якова Семеновича, взглянул прямо в глаза. Бройде еще более уменьшился, глаза забегали по-мышиному, нос заметно вытянулся. Видимо, довольный оказанным впечат-лением иностранец хлопнул ладонью по столу и сказал:

   - Есть дело, господин Бройде!

   Бройде оживился:

   - Разве я могу видеть Василия Дмитриевича без никакого дела?..

   Будучи в свое время маленьким, даже очень маленьким человеком в огромном деле "Братья Вахрушиным Яков Семенович чувствовал перед Василием некоторую робость: меньше всего по старой привычке, как перед хозяином, немного больше - как перед обладателем очень тяжелых кулаков, и больше всего - как перед человеком, который может, как - этого Бройде ясно не представлял, - но как-то выдать его, Бройде, испортить ему всю карьеру. Такую наполовину беспричинную робость ощущаем мы перед самым ничтожным человеком, который, может быть, тонким прищуром глаз покажет нам:

   - Я тебя понимаю...

   Это последнее чувство и создавало некоторую напряженность, из которой разговор о делах мог явиться единственным выхо-дом, ибо только в делах оставляла Якова Семеновича робость - в делах, на которых он, по его собственному выраже-нию, съел восемьдесят три собаки!

   - Дело! Вы знали, к кому пришли, если у вас есть хорошее дело! Это что?- прибавил Бройде, поднимая пустой кулак.- Воздух? Так не будь я Бройде, если так оберну, что он будет носить золотые яйца!

   - Вот, вот, вот!- подхватил Василий.

   Но мы не будем подслушивать деловой разговор. Мало ли что и мало ли о чем говорят меж собой деловые люди! Только они - за полчаса, за час могут на словах наделать таких дел, что ни один кодекс в мире не найдет для этих дел достойной квалификации. Ни один - даже с сильно развитым воображе-нием - человек не сможет представить наяву те фантастиче-ские планы, кои развивают наедине сильно увлекшиеся деловые люди!

   И что же? Планы эти часто претворяются в жизнь и при-том превосходят самые фантастические предположения!

   При этом деловой разговор имеет свои законы: он ведется деловым же шепотом, так что можно расслышать только не значащие ничего фразы, вроде:

  - О, это гешефт!

  - Нагреешь руки!

  - Это, понимаете ли, фирма!

  - Старинная фирма...

  - По старой памяти обращаюсь к вам... Знаю за честного коммерсанта!

  - Честный? Это вы мало говорите - честный! Яков Бройде дурак - вот до чего честный человек Яков Бройде!

  - И мне самому - ничего!- добавил Василий тоном короля, отдающего полцарства.- Мне только бы добраться до заграницы... Старик? Старику недурно и здесь... Он получит свое, старик... А меня здесь..,

   Гражданин Бройде поежился, словно от неожиданного холода, и сделал жест, как бы отсчитывая мелкую монету.

   - Вот именно,- подтвердил Василий.

   И, встав во весь рост:

   - Старик хочет в Англию! Ты бы только посмотрел на него!- Василий не заметил, как во время разговора перешел на "ты".- Краденым торгует. Позор!

   - Ай-ай-ай!

   - Только помни, что я не говорю по-русски, - прошептал он, заслышав шаги декоративной дамы, приглашавшей к ужину.

   После ужина Бройде звонил по телефону.

   - В час... "Ша нуар"... Почему фунты? Вы и не думайте, что фунты...

   И, положив трубку:

   - Гендельман... Вы бы только посмотрели... Какой человек! Знаком пять языков!

   И с восхищением прибавил:

   - Аристократ!..

   - Значит, в час... А мне надо устроиться,.. Могу я открыть у вас текущий счет?

   Бройде засуетился:

   - Сейчас, сейчас...

   Извозчик отвез новоиспеченного иностранца в гостиницу. Ва-силий со вкусом расположился в отведенном ему номере, при-няв, несмотря на незнание русского языка, самый повелитель-ный тон в отношении прислуги и необычайную щедрость.

   Контора гостиницы тотчас же получила записку с обозначе-нием имени приезжего. На ней значилось:

  

   "Мистер Роберт Бридж, представитель торгового дома "Джемс Уайт Компани лимитед".

  

  

  

   В час ночи за отдельным столиком кафе "Ша нуар", в уголке под пальмой сидели: новоиспеченный мистер Бридж и Яков Семенович Бройде.

   - Отчего он запаздывает?- возмущался Бройде.- Это совсем не походит на него!

   Они выпили по две чашки кофе, но Гендельман не являлся: ждали именно Гендельмана.

   - Он не свободен ни в одной минуте,- объяснил Бройде,- но если он сказал прийти - он да придет!

   Василий рад бы и вовсе не ждать Гендельмана: полусонны-ми глазами обводил он кафе и даже - но только на секун-ду - переходил время от времени в такое состояние, когда ви-дишь сны, сознавая себя бодрствующим. Воздух общественных мест, а в особенности обстановка таких учреждений, как кафе "Ша нуар", сильно способствует подобному переходу. Непре-рывный негромкий, монотонный, напоминающий жужжанье шум, изредка прерываемый только звоном стекла и отры-вистым приказанием: "Чашка кофе!" стоял в кафе "Ша нуар".

   Посетители этого кафе мало чем отличались от посетителей прочих московских кафе, где имеют обыкновение собираться де-ловые люди, но для Василия, давно не видевшего этой публики, и они представляли интерес.

   Прежде всего коммерсанты: коммерсанты солидные с начи-сто выбритыми подбородками и их дамы, украшенные преуве-личенным количеством бриллиантов, словно бы вынесенных на продажу; потом коммерсанты менее солидные, вращающиеся вокруг солидных коммерсантов и их дам,- у этих подбородки выбриты два дня тому назад,- и, наконец, совсем несолидные коммерсанты, бритые неделю тому назад и потому имеющие на щеках порядочную щетину: эти вращаются вокруг менее солид-ных коммерсантов. Словом - каждый столик кафе "Ша нуар" представлял точное подобие коперниковой системы Вселенной вплоть до комет, роль коих выполняют снующие взад и вперед между столиками официанты.

   И только за одним столиком - под такою же пальмой, как и та, в тени коей спрятались наши знакомцы, и неподалеку от столика наших знакомцев расположились необычные для кафе "Ша нуар" посетители, по-видимому, не имевшие в этом ка-фе никаких дел, кроме ужина,- этот ужин уничтожали они, почти не прерывая занятия приличным для делового кафе раз-говором.

   В описанной выше мировой системе посетители эти явля-лись чем-то вроде туманности, на которую испытующе смотрят астрономы: что ты есть и зачем ты тревожишь нашу мысль своим бессистемным существованием?

   Можно было рассмотреть только широкую спину одного не-знакомца, его серый не первой свежести пиджак, лоснящийся на локтях, и черную лохматую шевелюру другого незнакомца.

   Заметив их, Василий опять погрузился в полусон - пока не услыхал негромко сказанных за таинственным столиком слов:

  - Атаман Скиба? Я что-то не слыхал...

  - Как не слыхали? А у нас на юге это, знаете ли, фигура!

  - Что ж он - бежал?

  - Разбили, говорят, а он скрылся...

   Опять незнакомцы торопятся съесть поданное им блюдо - опять молчание. Но Василий внимательно слушает.

  - Скиба! Вот уж кого я помню, так атамана Скибу! Я по его милости без ноги...

  - Вот как? Да ты бы рассказал... Встретились - и молчок,- говорил добродушный и звучащий некоторой усмешкой голос.- Мы года два не встречались...

  - Да что говорить... Сам видишь, - ответил другой.- А вот атамана Скибу я не забуду.

   Рассказчик рассмеялся неприятным жиденьким смешком.

   - Ты не думай, что веселая встреча! Я первый раз так засмеялся после того, как познакомился с атаманом...

   И после некоторого молчания добавил:

   - Вы видели человека, который был расстрелян? Нет? Так вы его видите перед собой!

   Опять молчание.

   - Я тебе расскажу... Два года тому назад... Уходили добровольцы. Ты помнишь, как они уходили,- раньше чем наши войска заняли город, их не осталось ни одного. Начались погромы. Мы взяли винтовки, составили отряд. Пристань была в их руках. Мы поставили пулеметы и двинулись к пристани.

   Я попадаю в передовую линию - нам удалось отрезать часть офицеров; что тут собственно было - я не знаю. Помню чьи-то крики, кто-то просил у меня пощады - и больше ничего. Очнулся я только в лазарете и спрашиваю у сестры:

  - Ну что?- Я боялся спросить более определенно.

  - Красные в городе.

   Я узнал, что ранен при занятии порта. На утро я чувствовал себя лучше - мог вставать с постели и, хотя с трудом, мог ходить. И вот ночью - слышу,- беготня, крик. Я поднял голову, что-то сказал. А над моей головой:

   - Тащи и этого!

   Вы знаете, что я не мог ходить. Два дюжих молодца подтолкнули меня в спину:

   - Не при