Киплинг Джозеф Редьярд - Сказки и легенды

а Тефи. - Это наш новый чудесный секрет. Когда ты нарисуешь шипящую змею подле входа в твою маленькую пещеру, где ты чинишь остроги, я пойму, что ты о чем-то серьезно думаешь, и войду к тебе неслышно, как тихая мышка. Когда ты во время рыбной ловли нарисуешь змею на дереве около реки, я пойму, что ты хочешь, чтобы я подходила тихо, как самая спокойная мышка.

  

  - Верно, верно, - сказал Тегумай. - И в этой игре больше смысла, чем ты думаешь. Тефи, моя дорогая, сдается мне, что дочка твоего папы придумала самую отличную вещь, когда-либо придуманную с того самого дня, в который племя Тегумая впервые насадило на копье зуб акулы вместо кремня. Мне кажется, мы открыли важную тайну.

  

  - Что такое? Не понимаю, - сказала Тефи, и ее глаза тоже загорелись.

  

  - Сейчас увидишь, ну, как на языке племени Тегумая называется вода?

  

  - Конечно, уа, и это также значит река; например, вагай-уа - река Вагаи.

  

  - Скажи-ка теперь, как называется вода, от которой у тебя сделается лихорадка, если ты выпьешь хоть один ее глоток? Скажи, как называется черная вода, болотная вода?

  

  - Уо, конечно.

  

  - Теперь смотри, - сказал Тегумай. - Предположим, ты подошла к луже в большом бобровом болоте и увидела, что на дереве нацарапана вот такая штучка. - И вот что он нарисовал (8):

  

  - Хвост карпа и круглое яйцо. Смесь из двух звуков. Уо - дурная вода, - прочитала Тефи. - Конечно, я не стала бы пить из лужи, потому что поняла бы, что ты называешь эту воду дурной.

  

  - И мне совсем незачем было бы стоять подле лужи. Я мог бы охотиться очень далеко от этого места, и все-таки...

  

  - А все-таки вышло бы, точно ты стоишь подле лужи и говоришь: "Уйди Тефи, не то у тебя сделается лихорадка". И все это сказал бы хвост рыбы и круглое яйцо! О папа, мы должны пойти и сейчас же рассказать все маме! - И Тефи запрыгала вокруг своего отца.

  

  - Нет, погоди, - сказал Тегумай, - сначала нужно придумать еще кое-что. Давай подумаем. Уо - дурная вода; со - пища, приготовленная на огне. Ведь правда? - И он нарисовал вот это (9):

  

  

  

  - Да, змея и яйцо, - сказала Тефи. - Значит, "со" обозначает, что обед готов. Если ты увидишь эти нацарапанные на дереве знаки, ты поймешь, что тебе пора идти к пещере. Пойму это и я.

  

  - Умница, - сказал Тегумай, - верно. Только погоди минуту. Я вижу одно затруднение. "Со" - значит: иди и обедай, а вот слово "сшо" обозначает жерди для просушки звериных шкур.

  

  - Ах, эти ужасные старые колья! - сказала Тефи. - Я так не люблю помогать развешивать на них горячие, волосатые, тяжелые кожи. Если я увижу, что ты нарисовал змею и яйцо, я подумаю, что это обозначает обед, приду из леса и узнаю, что мне нужно помогать маме развешивать кожи. Что я сделаю тогда?

  

  - Ты рассердишься. Твоя мама тоже. Значит, нам следует придумать новую картинку для "сшо". Давай нарисуем пятнистую змею; она шипит "сш-сш", а простая змея шипит только "с-с-с-с".

  

  - Ну, я не знаю, как нарисовать пятна, - сказала Тефи. - Кроме того, торопясь, ты, пожалуй, забудешь о них. Тогда я подумаю, что нацарапано "со", а не "сшо"; мамочка все-таки поймает меня и заставит развешивать шкуры. Нет, лучше нарисуем эти ужасные высокие колья и жердь для просушки кож; тогда мы будем знать наверняка. Я нарисую их около шипящей змеи. Вот. - И она нарисовала это (10):

  

  - Пожалуй, так удобнее. Твой рисунок очень похож на наши жерди, - со смехом заметил Тегумай. - Слушай, теперь я сделаю еще один звук, в котором будет и змея и жерди. Я говорю "сши". Ты знаешь, племя Тегумая называет так копье или острогу, Тефи. - И он засмеялся.

  

  - Не смейся надо мной, - сказала Тефи; она вспомнила о своем письме-картинке и о грязи в волосах чужого человека. - Нацарапай две или три остроги, отец.

  

  - На этот раз у нас не будет ни бобров, ни холмов. Хорошо, - сказал Тегумай. - Чтобы обозначить остроги, я просто проведу прямые линии. - И он нацарапал вот это (11):

  

  

  

  - Даже твоя мама не подумала бы, будто этот рисунок обозначает, что кого-то убили.

  

  - Перестань, папа. Мне так неприятно. Лучше скажи еще что-нибудь. Мы придумываем такие хорошие вещи.

  

  - Гм, - откашлялся Тегумай и задумчиво посмотрел вверх. - Ну, хорошо, "сшю" - это значит небо.

  

  Тефи быстро нарисовала змею и жердины. Потом задумалась и сказала:

  

  - Мы должны придумать новую картинку для последнего звука.

  

  - Сшю, сшю, ю-ю! - протянул Тегумай. - Знаешь, этот звук похож на звук, обозначенный круглым яйцом, только потоньше, понежнее.

  

  - Тогда нарисуем очень тонкое яйцо и представим себе, что это не яйцо, а лягушка, которая несколько лет голодала.

  

  - Н-нет, - сказал Тегумай. - Торопясь, мы можем плохо нарисовать тоненькое яйцо и потом принять его за яйцо обыкновенное, круглое. Не годится... "Сшю, сшю, сшю"... Вот что сделаем: мы нацарапаем яйцо и покажем, что его скорлупа тонкая, что ее легко разбить прутом или палочкой. Поэтому рядом с яйцом нацарапаем стоячую палку, и, чтобы показать, что эти две вещи, то есть яйцо и палка, обозначают один звук, соединим их тоненькой веточкой. Нарисуем что-нибудь вроде этого. - И вот что нарисовал Тегумай (12):

  

  - О, как хорошо! Это лучше худой лягушки! Ну, дальше! - сказала Тефи, размахивая зубом акулы.

  

  Тегумай продолжал царапать бересту, и его рука дрожала от волнения. Он рисовал долго; наконец, вот что у него вышло (13):

  

  

  

  - Смотри внимательно, Тефи, - сказал Тегумай, - и постарайся понять, что это значит на наречии племени Тегумая. Если ты все поймешь, мы открыли великую тайну.

  

  - Змеи; жерди; яйцо и палки; хвост карпа и рот карпа, - прочитала Тефи. - Сшю-уа. Небесная вода (дождь). - В эту минуту на ее руку упала капля; небо давно хмурилось. - Дождь идет, папа. Ты это хотел сказать мне?

  

  - Конечно, - ответил Тегумай, - и я сказал тебе про дождь, не произнеся ни одного слова.

  

  - Мне кажется, я все поняла бы через минуту, но дождевая капля окончательно объяснила мне, что ты написал. Я никогда теперь не забуду. "Сшю-уа" - значит "дождь", или "скоро пойдет дождь". Знаешь что, папа? - она вскочила и стала прыгать вокруг отца. - Может быть, ты когда-нибудь уйдешь раньше, чем я проснусь, и перед уходом нацарапаешь "сшю-уа" на закопченной стене; тогда я пойму, что собирается дождь, и захвачу с собой мой капюшон из бобровой шкуры. Вот мама удивится.

  

  Тегумай тоже вскочил и запрыгал. (В те времена, моя любимая, папа и мама прыгали, не смущаясь.)

  

  - Я захочу тебе сказать, что пойдет дождь, но несильный, и что ты все-таки должна прийти к реке; скажи, что же тогда придется мне нарисовать? Скажи это на наречии Тегумая.

  

  - Сшю-уа-лас-уа-мару. (Небесная вода окончится; к реке приди.) Сколько новых звуков. Право, уж не знаю, как мы обозначим их.

  

  - А я знаю, знаю, - перебил ее Тегумай. - Погоди минуту, Тефи; мы сделаем еще кое-что и закончим на сегодня. У нас есть уже "сшю-уа", правда? Ну вот "лас" - вещь трудная. Ла-ла-ла! - прокричал Тегумай, помахивая зубом акулы. - Лас!

  

  - В самом конце шипящая змея; перед змеей рот карпа. "Ас, ас, ас". Нам нужно только "л", - сказала Тефи.

  

  - Правда, но мы должны придумать "л". И знаешь, мы первые люди в мире, которые начали делать это, Тефимай.

  

  - Я очень рада, - сказала Тефи, но зевнула; она сильно устала.

  

  - "Лас" - значит ломать, прекращать, оканчивать, Правда? - спросила она.

  

  - Правда, - согласился Тегумай. - "Уа-лас" - значит: в котле нет больше воды, в котором твоя мама варит пищу, когда я ухожу на охоту.

  

  - А "сши-лас" значит, что твоя острога сломана. Ах, если бы я вспомнила это вместо того, чтобы царапать глупых бобров для того чужого человека.

  

  - "Ла, ла, ла", - повторил Тегумай, помахивая своей палкой и хмуря брови. - Вот досада-то! - Я могу без труда нарисовать "сши", - продолжала Тефи. - Потом можно нарисовать твою сломанную острогу. Смотри. - И вот, что нацарапала Тефи (14):

  

  - Именно то, что нужно, - сказал Тегумай. - Это "л" совсем не такое, как другие знаки; значит, нацарапаем "лас". Смотри, Тефи. - И он нарисовал вот это (15):

  

  - Теперь "уа". Ах, да мы это уже делали. Ну, - мару. "Му-мум-мум-мум". Для этого нужно закрыть рот. Хорошо, нарисуем закрытый рот. Что-нибудь вот в таком роде. - И вот что нарисовал Тегумай (16):

  

  

  

  - Теперь открытый рот карпа. Значит, выходит "ма". Но что мы придумаем для "р-р-р-р", Тефи?

  

  - Это шум сердитый; так шумит валун, когда он вырвется из-под твоей ноги и завертится на каменистом берегу.

  

  - Ты говоришь - завертится? Повернется, обежит кружок и остановится? Вот так бежит камешек, который как будто кричит "р-р-р"? Смотри. - И вот, что нарисовал Тегумай (17):

  

  - Да, да, - ответила Тефи. - Только зачем столько значков? Довольно двух.

  

  - Одного достаточно, - сказал Тегумай. - Если наша игра со временем сделается той важной вещью, которой, мне кажется, она должна быть, чем проще будут наши картинки звуков, тем лучше. - И вот что он нарисовал (18):

  

  - Готово, - сказал Тегумай, подпрыгнув на одной ноге. - Я нарисую все картинки рядком, как мы вешаем рыб на жилу оленя.

  

  - А не лучше ли между отдельными словами поставить по маленькой палочке, чтобы они не терлись друг о друга; знаешь, как мы это делаем, когда сушим карпов?

  

  - Нет, между словами я оставлю пустые пространства, - сказал Тегумай. - И он с большим усердием нацарапал все знаки на куске свежей березовой коры.

  

  Вот что вышло у него (19):

  

  

  

  - Сшю-уа-лас уа-мару, - прочитала Тефи.

  

  - Ну, на сегодня довольно, - сказал Тегумай. - Ты устала, Тефи. Ничего, дорогая; завтра мы окончим дело, и о нас будут вспоминать через много-много лет после того, как люди срубят самые большие деревья в наших лесах и расколют их на дрова.

  

  Они ушли домой. Весь вечер Тегумай сидел с одной стороны костра, а Тефи с другой; оба рисовали знаки на закопченной стене, посматривали друг на друга и посмеивались. Наконец, Тешумай сказала:

  

  - Право, Тегумай, ты еще хуже, чем моя Тефи.

  

  - Пожалуйста, не сердись, мама, - попросила ее Тефи. - Это только наш удивительный сюрприз, и мы расскажем тебе о нем, когда он будет готов; теперь же, пожалуйста, не расспрашивай меня, потому что тогда я непременно проговорюсь.

  

  Тешумай перестала расспрашивать свою дочку. На следующее утро Тегумай очень-очень рано ушел к реке, чтобы подумать о новых картинках для звуков, и, когда Тефи проснулась и встала, она увидела, что на большом выдолбленном в камне бассейне для воды около входа в пещеру было мелом начерчено "уа-лас" (вода кончается или вытекает).

  

  - Гм! - проворчала Тефи. - Эти картинки звуков - скверная шутка. Теперь получилось, как будто папа заглянул ко мне сам и велел натаскать воды, чтобы мамочка сварила нам пищу. - Тефи пошла к ключу, который бил позади пещеры, и ведром, сделанным из древесной коры, наносила воды в выдолбленный камень; сделав это, она побежала к реке, увидела своего папу и дернула его за левое ухо. Когда Тефи вела себя очень хорошо, ей позволялось дергать Тегумая именно за это ухо.

  

  - Давай придумаем и нарисуем картинки для остальных звуков, - предложил своей дочке Тегумай. Они превосходно провели утро; в полдень закусили и вместо отдыха побегали и повозились. Когда дело дошло до звука "т", Тефи объявила, что, так как ее собственное имя, имена ее папочки и мамы начинались этим звуком, оставалось только нарисовать семейную группу: папу, маму и Тефи, держащихся за руки. Раза два можно было нацарапать такую сложную картинку, но когда пришлось то и дело рисовать три фигурки, Тефи и Тегумай стали изображать их все проще и проще, так что наконец звук "т" превратился в тонкого, длинного Тегумая с протянутыми руками, готовыми обнять Тефи и Тешумай. Посмотри на эти три картинки, моя милая, и ты отчасти поймешь, как это случилось. Вот они (20, 21, 22):

  

  

  

  Из остальных картинок многие были до того красивы и сложны, что на рисование их уходило много времени; но их много раз повторяли на березовой коре, и они становились все проще; наконец, даже Тегумай сказал, что не находит в них никакого недостатка. Например, для звука "з" отец и дочь иначе изогнули змею и повернули ее в другую сторону; все это они сделали, желая показать, что змея шипит более пронзительно (23). Звук "е" они изобразили дождевым червем (24), потому что на их наречии он встречался так же часто, как дождевые черви в земле. Для красивого звука "б" выбрали священного бобра племени Тегумая (25, 26, 27, 28). И ты, моя крошечка, увидишь, как изменился этот знак и постепенно из картинки превратился в настоящую букву Б. Для некрасивого звука "н" они хотели нарисовать нос, нарисовали много носов (29), но это им плохо удавалось; кроме того, рисовать носы показалось Тефи слишком трудным делом; наконец, ее усталая ручка нечаянно нацарапала перевернутый нос, на этот раз рисунок опять не удался ей, и вместо носа на бересте появился странный знак; в конце концов рассерженные Тегумай и Тефи стали обозначать им звук "н" (30).

  

  

  

  Для жесткого звука "к" они нарисовали злобный рот щуки, а позади него копье или палку (31). И так далее, и так далее. Наконец, Тефи с Тегумаем составили картинки для всех звуков, которые им были нужны; получилась полная азбука.

  

  

  Вскоре после того, как первобытный человек и его дочка составили свою азбуку, Тегумай начал делать волшебное азбучное ожерелье из начерченных ими букв. Он задумал повесить его в храме, чтобы оно вечно-вечно хранилось там. Племя Тегумая приносило для ожерелья свои самые лучшие бусинки, раковины и пряжки, а Тефи с Тегумаем целых пять лет приводили в порядок эти драгоценности. Здесь нарисовано азбучное ожерелье. Бусы, камешки и все остальное было нанизано на самую лучшую и крепкую жилу северного оленя; и каждая вещица была обвязана тонкой медной проволокой. Посмотри, моя любимая. Видишь? Первая бусина - старинная, серебряная, ее принес главный жрец племени Тегумая; потом три черные жемчужины; дальше - шарик из голубой и серой глины; за ним - красивая золотая бисерина, присланная в подарок племенем, которое получило ее из Африки (но по-настоящему - она была из Индии); дальше ты видишь длинную, плоскую стеклянную пластинку из Африки (племя Тегумая завладело ею после битвы); две глиняные бусинки; одну белую, другую зеленую; одну с точками, другую с точками и полосками; за ними сидят три янтарные бусины, довольно неровные; потом три глиняные - красные с белым; две с точками; большая средняя с небольшим зубчатым рисунком. Потом буквы, а между ними - маленькие, беловатые глиняные шарики.

  

  Так были помещены все буквы. После букв идет маленький круглый зеленоватый кусочек медной руды; рядом с ним - осколок грубой бирюзы; дальше маленький золотой самородок, то, что называется водяным золотом; подле него - шарик в форме дыни; он белый с зелеными пятнами. Потом четыре пластинки слоновой кости; на них точки, точно на домино; потом ты видишь три каменные бусины, выточенные очень плохо. Дальше две железные бусины со ржавчиной по краям сделанных в них отверстий (вероятно, они были волшебные, потому что кажутся совсем простыми); наконец, очень-очень старинная африканская бусина, похожая на стекло, с синими, красными, черными и желтыми пятнами. После всего - петля, сделанная для того, чтобы накидывать ее на большую серебряную пуговицу, прикрепленную к другому концу ожерелья. Вот и все.

  

  Я очень старательно срисовал ожерелье. Черную краску я намазал вокруг рисунков только для того, чтобы бусы и все остальное было виднее и казалось красивее. Весит это ожерелье один фунт семь с половиной унций.

  

  

  

  

  Прошло много-много тысяч лет; появлялись иероглифы, письмена нильские, криптические, рунические, ионические, словом, всевозможные "ические" (ведь все эти негусы, жрецы и мудрецы не могут довольствоваться чем-нибудь простым и хорошим); и все-таки в конце концов появилась старая простая азбука, понятная азбука, которую составили Тегумай с Тефи; по ней и учатся все милые, любимые маленькие девочки, когда для них наступает время учиться.

  

  Я же ни за что не забуду Тегумая Бопсулая, Тефимай Металлумай, Тешумай Тевиндрой тех дней, когда они жили, и всего, что в давние времена случилось на берегах огромной реки Вагаи.

  

  

  

  

  В самые стародавние времена, моя крошечка, во времена, которые были раньше старых времен, словом, в самом начале мира, жил старый, самый старый волшебник и переделывал по-своему все, что тогда было. Сперва он сделал землю, потом море, потом велел животным собраться и начать играть. Животные пришли и сказали: "О, старейший и великий волшебник, как нам играть?" И он ответил им: "Я скажу как". Он призвал слона, всем слонам слона, и сказал: "Играй в слона". И слон, всем слонам слон, стал играть, как ему было указано. Призвав бобра, всем бобрам бобра, волшебник сказал: "Играй в бобра". И бобр, всем бобрам бобр, стал играть, как ему указал волшебник. Корове, всем коровам корове, волшебник приказал: "Играй в корову". И корова, всем коровам корова, стала играть в корову. Обращаясь к черепахе, всем черепахам черепахе, он сказал: "Играй в черепаху". И она послушалась его. Так, одного за другим, призывал он всех четвероногих животных, всех птиц и рыб и говорил им, как они должны играть.

  

  К вечеру, когда все существа утомились, пришел человек... Ты спрашиваешь, малютка, со своей ли маленькой дочкой? Да, конечно, со своей собственной любимой деточкой, которая сидела у него на плече. И человек сказал: "Что это за игра, старейший изо всех волшебников?" И старший волшебник ответил: "Сын Адама, это игра, в которую нужно играть в самом начале времен; но ты слишком умен для нее". Человек поклонился волшебнику и сказал: "Да, правда; я слишком умен для этой игры; но смотри позаботься, чтобы все животные слушались меня".

  

  Человек и волшебник разговаривали, а Пау Амма, морской краб, услышал все, побежал боком, боком, как бегают крабы, и юркнул в море, говоря себе:

  

  - Я буду играть один в глубине вод и ни за что, никогда не стану слушаться этого сына Адама.

  

  Никто не видел, как убежал краб; его заметила только маленькая девочка, сидевшая на плече своего отца. Игра продолжалась до тех пор, пока каждое из живых существ не получило указания, как ему играть. Наконец, волшебник стер мелкую пыль со своих рук и пошел по всему свету смотреть, так ли играют животные.

  

  

  Здесь нарисован Амма, краб, убегающий в море в то время как старый волшебник разговаривает с человеком и его маленькой дочкой. Старый волшебник сидит на своем волшебном троне, окутанном волшебным облаком. Те три цветка, которые ты видишь перед ним, - цветы волшебные. На вершине горы ты можешь разглядеть всем слонам слона, всем коровам корову и всем черепахам черепаху; они идут играть в игру, которой их научил волшебник. На спине коровы - горб, потому что она была всем коровам корова, и у нее должно было быть все, что имелось у коров, явившихся позже. Под холмом животные, наученные играм, в которые они должны были играть. Видишь, всем тиграм тигр улыбается костям всех костей; ты можешь видеть всем лосям лося, всем попугаям попугая и всем кроликам кролика. Остальные животные по ту сторону холма, поэтому я не нарисовал их. Домик на холме - всем домам дом. Старейший волшебник сделал его, чтобы показать человеку, как надобно строить дома, если они ему понадобятся. Змея, окружающая остроконечный холм, всем змеям змея; она разговаривает со всем обезьянам обезьяной; обезьяна была груба со змеей, и змея собирается нехорошо поступить с обезьяной. Человек очень занят разговором со старейшим волшебником, а его маленькая дочка смотрит, как Пау Амма убегает в море. Горбатая вещь в воде - это и есть Амма. В те времена он не был обыкновенным крабом. Он был краб-король. Потому-то у него совсем особенный вид. Похожие на кирпичи перегородки - большой лабиринт. Когда человек перестанет разговаривать со старейшим волшебником, он войдет в лабиринт, потому что должен войти в него. Знак на камне под ногой человека - знак магический. Внизу я нарисовал три волшебных цветка; между ними магическое облако. И вся эта картинка - странная волшебная. Это называется черная магия.

  

  

  

  

  Он отправился на север, моя милая, и увидел, что слон, всем слонам слон, роет глину бивнями и утаптывает своими большими ногами красивую новую чистую землю, которую приготовили для него.

  

  - Кун? - спросил слон, всем слонам слон, а это значило: "Хорошо ли я делаю".

  

  - Пайа Кун - вполне хорошо, - ответил старый волшебник и дохнул на большие скалы и огромные куски земли, которые слон, всем слонам слон, подбросил вверх; и они тотчас сделались высокими Гималайскими горами; ты, моя любимая, можешь увидеть их на географической карте.

  

  Волшебник пошел на восток и увидел корову, всем коровам корову, которая паслась на приготовленном для нее лугу; вот она своим огромным языком слизнула с земли сразу целый большой лес, проглотила его и легла, начав пережевывать жвачку.

  

  - Кун? - спросила всем коровам корова.

  

  - Да, - ответил старый волшебник и дохнул на обнаженное пространство земли, с которого она съела всю траву, дохнул и на то место, куда она легла. Первое место сделалось великой пустыней Индии, а второе - африканской Сахарой; ты можешь найти их на карте.

  

  Волшебник пошел на запад и увидел всем бобрам бобра, который делал плотины поперек устьев широких рек, только что приготовленных для него.

  

  - Кун? - спросил всем бобрам бобр.

  

  - Пайа кун, - ответил старейший волшебник и дохнул на поваленные деревья и на стоячую воду, и они тотчас превратились в луга и болота Флориды, и ты можешь отыскать их на карте.

  

  Потом он пошел на юг и увидел всем черепахам черепаху, она сидела и царапала своими лапами песок, только что приготовленный для нее; песок и камни вылетали из-под ее лап, крутились в воздухе и падали далеко в море.

  

  - Кун? - спросила черепаха, всем черепахам черепаха

  

  - Пайа кун! - сказал волшебник и дохнул на упавшие в море комья песка и камни, и они тотчас сделались самыми прекрасными в мире островами, которые называются Борнео, Целебес, Суматра, Ява; камни поменьше стали остальными островами Малайского архипелага, и ты можешь отыскать их на карте.

  

  Ходил, ходил старый волшебник, наконец, на берегу реки Перак увидел человека и сказал ему:

  

  - Эй, сын Адама, все ли животные слушаются тебя?

  

  - Да, - ответил человек.

  

  - Вся ли земля послушна тебе?

  

  - Да, - ответил человек.

  

  - Все ли море тебе послушно?

  

  - Нет, - сказал человек. - Раз днем и раз ночью море бежит к земле, вливается в реку Перак, гонит пресную воду в лес, и тогда она заливает мой дом; раз днем и раз ночью море увлекает за собою всю воду реки, и в ее русле остаются только ил и грязь, и мой челн не может плыть. Разве в такую игру велел ты играть морю?

  

  - Нет, - сказал самый старый волшебник, - это новая и нехорошая игра.

  

  - Вот, смотри, - сказал человек, и, пока он еще говорил, море влилось в устье реки Перак, оттесняя ее воды все назад и назад, так что речные волны залили дремучий лес, и дом человека очутился среди разлива.

  

  - Это не порядок. Спусти свой челн, и мы увидим, кто играет с морем, - сказал самый старый волшебник.

  

  Сын Адама и волшебник сели в челн; туда же прыгнула и маленькая девочка. Человек взял свой крис, изогнутый кинжал с лезвием, похожим на пламя, и они выплыли из реки Перак. После этого море стало все отодвигаться и отодвигаться и высосало челн из устья Перака; оно влекло его мимо Селангора, мимо полуострова Малакки, мимо Сингапура, все дальше и дальше к острову Бинтангу, и челн двигался, точно его вели на веревке.

  

  Наконец, старый волшебник выпрямился во весь рост и закричал:

  

  - Эй вы, звери, птицы и рыбы, которых я в начале времен учил играть, кто из вас играет с морем?

  

  И все звери, птицы и рыбы в один голос ответили:

  

  - Старейший из всех волшебников, мы играем в те игры, которым ты научил нас; в них будем играть мы и после нас дети наших детей. Никто из нас не играет с морем.

  

  В это время над водой поднялась большая полная луна. И старый волшебник сказал горбатому старику, который сидит в середине луны и плетет рыболовную сеть, надеясь со временем поймать весь мир.

  

  - Эй, лунный рыбак, ты играешь с морем?

  

  - Нет, - ответил рыбак. - Я плету сеть и с ее помощью поймаю мир; но с морем я не играю. - И он продолжал свое дело.

  

  Надо тебе сказать, что на луне сидит еще и крыса, которая так же быстро перегрызает шнурок, как рыбак плетет его, и старый волшебник сказал ей:

  

  - Эй ты, лунная крыса, ты играешь с морем?

  

  Крыса ответила:

  

  - Я слишком занята, чтобы играть с морем; мне постоянно приходится перегрызать сеть, которую плетет этот старый рыбак. - И она продолжала грызть нитки.

  

  Вот маленькая девочка, сидевшая на плече сына Адама, протянула свои мягкие маленькие темные ручки, украшенные браслетами из раковин, и сказала:

  

  - О, старейший волшебник, когда мой отец разговаривал с тобой в самом начале, а я через его плечо смотрела на игры животных, одно непослушное создание убежало в море раньше, чем ты заметил его.

  

  Старый волшебник проговорил:

  

  - Как умны маленькие дети, которые видят и ничего не говорят. Что же это за зверь был?

  

  Маленькая девочка ответила:

  

  - Он круглый и плоский; его глазки сидят на палочках; бежал он боком, вот так, вот так, - она показала как, - на спине у него толстая прочная броня.

  

  Тогда волшебник сказал:

  

  - Как умны дети, которые говорят правду! Теперь я знаю, куда ушел Пау Амма, лукавый краб. Дайте-ка мне весло.

  

  Он взял весло, но грести ему не пришлось, потому что вода все бежала мимо островов и несла челнок, пока не принесла его к месту, которое называется Песат Тасек - сердце моря. Песат Тасек - большая подводная пещера, и ведет она в самую сердцевину мира; в ней растет чудесное дерево, Паух Джангги, на котором растут волшебные орехи-двойчатки. Старейший волшебник опустил руку до самого плеча в глубокую, теплую воду и под корнями чудесного дерева нащупал широкую спину Пау Аммы, лукавого краба. Почувствовав прикосновение, Пау Амма завозился, и поверхность моря поднялась, как поднимается вода в чашке, в которую ты опустишь руку.

  

  - Ага, - сказал старый волшебник. - Теперь я знаю, кто играл с морем. - И он громко закричал: - Что ты тут делаешь, Амма?

  

  Сидевший в глубине Амма ответил:

  

  - Раз днем и раз ночью я выхожу для пропитания. Раз днем и раз ночью я возвращаюсь к себе. Оставь меня в покое.

  

  Тогда старый волшебник сказал:

  

  - Слушай, Пау Амма, когда ты выходишь из пещеры, воды моря вливаются в Песат Тасек и берега всех островов обнажаются; маленькие рыбы умирают, а у раджи Моянга Кебана, короля слонов, ноги покрываются илом. Когда ты возвращаешься обратно и прячешься в свою пещеру, воды моря поднимаются, половина маленьких островов исчезает в волнах, море окружает дом сына Адама и пасть раджи Абдулаха, короля крокодилов, наполняется соленой водой.

  

  

  Здесь нарисовано, как Пау Амма, краб, поднимается из моря; ростом он больше дыма трех вулканов. Я не нарисовал трех вулканов, потому что Пау Амма был так велик, что занял все место. Пау Амма старается колдовать, но он только глупый краб-король и ничего не может сделать. Ты можешь видеть, что Амма состоит из ног, когтей и пустого щита. Нарисованный челнок тот самый, в котором человек, его маленькая дочка и старейший волшебник уплыли из устья реки Перак. Море черное; оно волнуется, потому что Амма только что поднялся из Песат Тасека, Песат Тасек в глубине, поэтому я и не нарисовал этой пещеры. Человек размахивает своим кривым ножом, крисом, и грозит им Амме. Его маленькая дочка спокойно сидит в середине челна. Она знает, что она со своим папой и, значит, с ней ничего не случится. Старейший волшебник стоит на другом конце челна; он только начинает колдовать. Свой волшебный трон он оставил на берегу и снял с себя платье, чтобы челнок не опрокинулся. Вещь, которая походит на другой маленький челнок снаружи настоящего челнока, называется поплавок. Это - нечто иное, как длинный кусок дерева, прикрепленный к палочкам; штука эта не дает челноку опрокидываться. Челн выдолблен из ствола дерева; на одном его конце ты видишь короткое весло.

  

  

  

  

  Услышав это, сидевший в глубине Пау Амма засмеялся и сказал:

  

  - Я не знал, что я такая важная особа. С этих пор я буду выходить из пещеры по семь раз в день, и море никогда не будет спокойно.

  

  Тогда старый волшебник сказал:

  

  - Я не могу заставить тебя, Амма, играть в ту игру, которая тебе назначена, потому что ты убежал от меня в самом начале; но, если ты не боишься, всплыви, и мы потолкуем.

  

  - Я не боюсь, - ответил лукавый Амма и поднялся на поверхность моря, освещенного луной.

  

  В то время в мире не нашлось бы ни одного существа ростом с Пау Амма, потому что он был король всех крабов; не обыкновенный краб, а краб-король. Один край его большого щита дотрагивался до берега Саравака, другой - до берега подле Пеханга, и он был крупнее дыма трех вулканов. Поднимаясь между ветвями чудесного дерева, Амма сбил один из больших орехов - волшебный орех-двойчатку, который дает людям молодость, маленькая дочка человека увидела, как орех выглядывал из воды, проплывая мимо челнока, втащила его в челн и своими маленькими золотыми ножницами принялась вынимать из скорлупы мягкие ядрышки.

  

  - Теперь, - сказал волшебник, - поколдуй, Пау Амма, и покажи нам, что ты действительно важное существо.

  

  Пау Амма завращал глазами, задвигал ногами, но смог только взволновать море... Ведь краб-король был только краб, и больше ничего. Старейший волшебник засмеялся.

  

  - В конце концов, ты уж не такая важная персона, - сказал он. - Теперь дай-ка я поколдую.

  

  И старый волшебник сделал магическое движение своей левой рукой; нет, только мизинцем левой руки. И что же вышло, моя душечка? Твердая синевато-зелено-черная броня упала с краба, как волокна падают с кокосового ореха, и Амма остался весь мягкий-мягкий, как маленькие крабы, которых ты, моя любимая, иногда находишь на песчаных отмелях.

  

  - Действительно, велика твоя сила, нечего сказать! - заметил старейший волшебник. - Что мне сделать? Не попросить ли вот этого человека разрезать тебя крисом? Не послать ли за королем слонов, чтобы он проткнул тебя своими бивнями? Или не позвать ли короля крокодилов, чтобы он укусил тебя?

  

  Пау Амма отвечал:

  

  - Мне стыдно. Отдай мне мою твердую скорлупу и позволь уйти обратно в пещеру; тогда я буду выходить из нее всего раз днем и раз ночью, и только за пищей.

  

  Но старейший волшебник сказал:

  

  - Нет, Амма, я не отдам тебе назад твоей брони, потому что ты будешь расти, делаться все больше, все сильнее и мало-помалу набираться новой гордости. Потом ты, может быть, позабудешь о своем обещании и снова примешься играть с морем.

  

  Пау Амма сказал:

  

  - Что же мне делать? Я так велик, что могу прятаться только в Песат Тасеке, и, если я пойду куда-нибудь в другое место, такой мягкий, каким ты сделал меня, акулы и другие рыбы съедят меня. Если же я отправлюсь в Песат Тасек, такой мягкий, каким ты меня сделал, я, правда, буду в безопасности, но не посмею выйти наружу за пищей и умру от голода. - И он задвигал своими лапами и заплакал.

  

  - Послушай, Пау Амма, - сказал ему старейший волшебник. - Я не могу заставить тебя играть так, как хотел, потому что ты убежал от меня в самом начале; но, если ты хочешь, я сделаю все ямки, все кустики морской травы, все камни в море безопасными приютами для тебя и для твоих детей.

  

  - Это хорошо, - сказал Пау Амма, - но я еще не решился. Посмотри, с тобой человек, с которым ты разговаривал в самом начале. Если бы ты не обратил на него такого внимания, мне не надоело бы ждать, я не убежал бы и ничего не случилось бы. Что сделает для меня он?

  

  Тогда человек сказал:

  

  - Если хочешь, я поколдую, тогда и глубокая вода, и сухая земля станут приютами для тебя и для твоих детей; вы будете прятаться и на суше и в море. Хочешь?