Елпатьевский Сергей Яковлевич - Спирька

а Спирька показалъ Бисмарку кукишъ, сердито сдвинула свои брови и рѣзко выговорила:

   - Спиридонъ Кондратьичъ...

   Въ той же свѣтлой кофточкѣ и зеленой юбкѣ, дочь ея перебрасывалась французскими фразами съ гувернанткой и, мнѣ показалось спец³ально для меня, нѣсколько разъ упомянула Ниццу, и брезгливо пожимала плечами, когда жадно ѣвш³й Спирька начиналъ сопѣть и хрюкать; также завитыя, какъ куклы, смирно сидѣли дѣвочки.

   И вдругъ мнѣ показалось, что я въ трактирѣ. Эти канделябры на столѣ съ незажженными свѣчами, вазы безъ фруктовъ и все это стекло и хрусталь съ неизмѣнными зелеными рюмками для бѣлаго вина, эту голую столовую и этого лакея съ сѣдоватыми бакенбардами,- казалось, все это я видѣлъ гдѣ то недавно, въ какомъ-то трактирѣ. И всѣ сидѣвш³е за столомъ въ томъ, въ чемъ я ихъ видѣлъ въ вагонѣ, казалось, только что пр³ѣхали въ гостиницу пообѣдать, и чуж³е другъ другу, случайно встрѣтивш³еся люди, вотъ сейчасъ поѣдятъ и разойдутся въ разныя стороны. Уйдетъ и Сиирька въ свое настоящее жилье, заоретъ по-старому, подтянетъ себя кушакомъ пониже живота и побѣжитъ трусцой по базару...

  

  

   Мнѣ захотѣлось посмотрѣть Спирьку въ роли общественнаго дѣятеля.

   Въ томъ засѣдан³и думы, въ которое я попалъ, обсуждался вопросъ объ учрежден³и въ городѣ санитарной комисс³и и приглашен³и на городскую службу санитарнаго врача. Секретарь вяло читалъ докладъ управы, гласные также вяло слушали. Когда дѣло дошло до устройства санитарнаго надзора за ночлежными квартирами и помѣщен³ями для рабочихъ, Спирька всталъ и солидно, въ тонѣ привычнаго оратора, заговорилъ. Я сначала не понималъ.

   - Которые ежели, примѣрно сказать, и напримѣръ будучи... прямо будемъ такъ говорить...- Но Спирька скоро разошелся и увѣренно заговорилъ:

   - Тоже и ихъ пожалѣть надо... Солдатишко, къ примѣру, квартиренку держитъ, этихъ самыхъ ночлежниковъ пущаетъ... Придетъ этта докторъ, аршиномъ обмѣряетъ, воздуху, скажетъ, не въ полномъ видѣ, - закрывай квартеру! Взять еще подрядчиковъ...- Онъ обратился къ задней скамьѣ, гдѣ сидѣли поддевки и длиннополые сюртуки съ стриженными въ кружокъ волосами. - Можетъ, и артель-то вся десять человѣкъ,- скажемъ, каменщики, или плотники... Тоже сенитарный-то пойдетъ аршиномъ мѣрятъ воздухъ... Да это что же?- воодушевился онъ,- вѣдь это придетъ онъ ко мнѣ, али къ тебѣ, Ерофей Никитичъ,- толкнулъ онъ сосѣда,- скажетъ: подавай рабочимъ биштексы...

   Въ думѣ засмѣялись, съ задней скамьи послышались одобрительные возгласы, а Спирька строго и укоризненно обратился къ управѣ:

   - Онъ, сенитарный-то, ямы будетъ нюхать, а мы ему за это двѣ тыщи плати... Слава Богу, безъ докторовъ жили да здоровѣе были...

   Въ думѣ поднялся гвалтъ. Почтеннаго вида, сѣдобородый голова воспользовался минуткой затишья и извиняющимся тономъ обратился къ Спирькѣ:

   - Я вѣдь имѣлъ честь докладывать думѣ, Спиридонъ Кондратьичъ. Бумага отъ начальника губерн³и поступила, въ виду эпидем³и и прочее... Его превосходительство находитъ своевременнымъ и настоятельно рекомендуетъ... Мы что же, развѣ управа отъ себя...

   Спирька сердито махнулъ рукой и громко пробурчалъ:

   - Ну, болтайте себѣ... Я путаться не буду.

   Онъ, впрочемъ, не долго утерпѣлъ. Съ противоположной скамьи, гдѣ сидѣли интеллигенты, какъ звали ихъ въ думѣ, поднялся гласный, городской мировой судья.

   - Я согласенъ съ Спиридономъ Кондратьевичемъ: обязательныя постановлен³я не достигнутъ цѣли, тутъ нужно прямо устроить городской ночлежный домъ. Но вѣдь вы же, - онъ обратился къ Спирькѣ, - были противъ, когда я въ прошломъ году вносилъ проектъ.

   Я даже вздрогнулъ, такъ злобно закричалъ на все зало Спирька.

   - И всегда буду противъ... Это ужъ вы подбирайте сволочь-то эту. Она къ вамъ изъ всѣхъ деревень полѣзетъ. Это что ужъ за человѣкъ, - продолжалъ онъ въ отвѣтъ на восклицан³я, раздавш³яся съ противоположной стороны,- который по ночлежнымъ домамъ шляется! Самый бросовый,- который себя потерялъ, пьяница, воръ... Ну, что же, - иронизировалъ онъ, - выстройте ему хоромы просторные, - пожалуйте, Жуликъ Иванычъ, хорошо ли почивали, чайку не прикажете ли съ булочкой?..

   - Нѣтъ-съ, это не модель... - снова солидно и степенно заговорилъ онъ.- У города-то долгъ на шеѣ виситъ, поэкономнѣе надо, глупости-то выдумывать перестать надо... Тоже дѣловъ-то у города хоть отбавляй... Параллельный вотъ въ реальномъ открывать надо, который годъ про технически-промышленное училище толкуемъ. Садъ опять взять... Мало-мало десять тыщъ - хоть чуть уладить. По другимъ-то мѣстамъ цвѣтники, музыка, а у насъ, къ примѣру, семейству разгуляться негдѣ...

   Засѣдан³е потянулось опять вяло, и Спирька снова оживился, только когда обсуждалось внесенное тѣмъ же мировымъ судьей предложен³е о расширен³и сѣти городскихъ начальныхъ училищъ.

   - Будетъ ужъ, понастроили...- кричалъ Спирька.- Онъ, мальчишка-то, отцу съ матерью помогать долженъ, а не въ училищѣ лодырничать. Довольно грамотеевъ-то этихъ по острогамъ сидитъ, да въ золотыхъ ротахъ шляется. Тоже и ниверситетск³е есть...

   Безплатную читальню провалили, но мѣщане высказались за училища и, несмотря на протесты Спирьки, увеличен³е школъ было рѣшено.

   Послѣднимъ читался докладъ комисс³и по поводу квартирнаго налога, о предоставлен³и квартиронанимателямъ избирательныхъ правъ.

   - Понимаемъ...- снова злобно кричалъ Спирька на все зало своимъ скрипучимъ, хриплымъ голосомъ.- Даже оченно хорошо понимаемъ,- только стара штука, проходи мимо! Я, къ примѣру, домъ имѣю, недвижимость, что налогу всякаго плачу... Али тамъ дѣло у меня, - народъ кормится... А онъ пришелъ неизвѣстно изъ какихъ мѣстовъ, красненькую бумажку заплатилъ и въ думу лѣзетъ... Нѣтъ ужъ, много довольны.

   Снова поднялся въ думѣ невообразимый гвалтъ и при крикахъ: "не обсуждать", "снять съ очереди", голова закрылъ засѣдан³е.

   Какъ ни хорошо я зналъ Спирьку, я невольно удивлялся тѣмъ свободнымъ манерамъ, съ которыми онъ держался въ думѣ: онъ кричалъ, перебивалъ говорившихъ, вставлялъ замѣчан³я, не всегда корректныя, и вообще держался, какъ у себя на постояломъ дворѣ. Я нашелъ своего Спирьку - орущаго, хватающаго за горло, а когда, разозлившись, съ позеленѣвшими глазами, трясущейся бородой и оскаленными зубами, онъ смотрѣлъ на мирового судью, мнѣ невольно вспомнилось то волчье лицо съ стучащими зубами, которое когда-то я видѣлъ у постели Василисы...

   И вся дума, возбужденная, кричащая, удивила меня. Я живо помнилъ эту же думу лѣтъ за 15-20 предъ тѣмъ, когда мнѣ приходилось бывать въ ней. Такъ чинно и мирно шли въ то время засѣдан³я. Голова жертвовалъ и дремалъ во время засѣдан³й, все знавш³й и все вершивш³й секретарь увѣренно и спокойно читалъ доклады и въ видѣ заключен³я обращался къ думѣ:

   - Значитъ, принято?

   А дума думала. Почтенныя сѣдыя бороды похрапывали, крутили сложенными на животѣ пальцами и вздыхали, и говорить совѣстились, а, гдѣ нужно было, клали черняки. Зван³е гласнаго считалось почетнымъ, дающимъ право сидѣть въ думѣ и вовсе не обязывающимъ посѣщать думск³я засѣдан³я; выбранный послѣ долгихъ уговоровъ почетный гражданинъ говорилъ, вздыхая: надо послужить... И не было тогда ни Спирькиной скамьи, ни интеллигентной, а всѣ были въ кучѣ.

   Мы спускались съ мировымъ судьей по думской лѣстницѣ; одѣвавш³йся внизу Спирька говорилъ кому-то:

   - Знаемъ мы этихъ читателей... Прежде всего въ церковь ходить не будетъ, а потомъ родителей перестанетъ почитать...

   Конецъ фразы я не дослышалъ.

   А мой спутникъ разъяснилъ мнѣ Спирькину систему. Въ первые же выборы онъ внесъ совершенно новые пр³емы выборной агитац³и. Вмѣстѣ съ двумя, тремя старыми гласными онъ устроилъ въ родѣ избирательныхъ бюро въ трехъ трактирахъ, наиболѣе посѣщавшихся городскими избирателями. Буфетчикамъ отданъ былъ приказъ отпускать избирателямъ въ счетъ его, Спирьки, напитки, а подручные люди цѣлыми днями сидѣли въ отдѣльныхъ комнаткахъ и угощали публику. "Восемь сотельныхъ влетѣло"... жаловался послѣ самъ Спирька.

   Результатъ выборовъ поразилъ всѣхъ своей неожиданностью. Спирькины кандидаты прошли впереди всѣхъ, но выиграли и интеллигенты, которымъ клали направо мѣщане и старые думцы, узнавш³е, хоть и поздно, Спирькинъ фортель и желавш³е провалить его парт³ю. Больше всѣхъ пострадала старая думская парт³я, и забаллотированными оказались именно прежн³е думцы, тѣ старые купцы, которые испоконъ вѣковъ засѣдали въ думѣ и считали себя хозяевами города. Хозяиномъ вошелъ въ думу Спирька въ сопровожден³и трактирщиковъ и какихъ-то новыхъ, мало кому извѣстныхъ людей, и тотчасъ же началъ распоряжаться по-своему. Головой онъ посадилъ Сыромятова, - почтеннаго вида, сѣдобородаго купца, - извѣстнаго вора, захватившаго городскую землю, уже бывшаго головой и вышедшаго вслѣдств³е крупной растраты, прощенной старой думой, и держалъ его въ уздѣ, распоряжался городскими должностями и всюду посадилъ своихъ людей и аккуратно являлся на засѣдан³я вмѣстѣ съ тѣсно сплоченной кучкой своихъ приближенныхъ.

   Чѣмъ больше я входилъ въ городскую жизнь, тѣмъ больше убѣждался, какимъ большимъ человѣкомъ сдѣлался Спирька. Онъ былъ попечителемъ реальнаго училища, гдѣ учился его сынъ, церковнымъ старостой въ соборѣ, засѣдалъ въ правлен³и городского банка и распоряжался тамъ также по-своему. Я часто видалъ Спирьку въ циркѣ, - онъ больше не устраивалъ собачьей травли, но за то сдѣлался большимъ поклонникомъ цирка и въ особенности неизмѣнно присутствовалъ тамъ, если на афишѣ значилась борьба силачей или пр³ѣзжали укротители звѣрей, входивш³е въ клѣтки къ львамъ и тиграмъ. И всегда въ антрактахъ Спирька былъ окруженъ народомъ и изъ толпы далеко разносился его кричащ³й хриплый голосъ.

   Въ другой разъ я наблюдалъ, какъ коляска Спирьки подъѣхала къ собору въ какой-то торжественный день, какъ со ступенекъ собора сбѣжалъ могуч³й старикъ въ полицейскомъ мундирѣ съ длинными сѣдыми усами, предупредительно высадилъ, поддерживая за локоть, Спирьку и его супругу и, приложивши руку къ козырьку, почтительно слушалъ, какъ Спирька что-то говорилъ ему.

   - Ты зайди ужо, Каллистовъ...- доносилось до меня.

   Къ моему удивлен³ю, полицейск³й оказался старымъ знакомымъ, когда-то знаменитымъ грознымъ загорскимъ квартальнымъ надзирателемъ, выбившимъ Спирькѣ зубы. Я подошелъ къ нему и возобновилъ старое знакомство.

   - Каковъ Спирька-то?- заговорилъ я.

   - Да-съ... Спиридонъ Кондратъичъ теперь большая у насъ въ городѣ шишка.

   - А бывало-то?

   Старое, покрытое морщинами лицо смотрѣло на меня больное и унылое; онъ вздохнулъ и задумчиво проговорилъ:

   - Вотъ тебѣ и Спирька... Помните, бывало, кошку за хвостъ да объ уголъ?- И неопредѣленно добавилъ:

   - Служба... Отчисленъ былъ, Спиридонъ Кондратьичъ и выписалъ. Самого его превосходительство просилъ.

   Онъ снова помолчалъ.

   - Глашеньку-то, дочку-то мою чай помните?- я ничего не помнилъ.- Овдовѣла, четверо ребятъ осталось...

   Старикъ оборвалъ на полусловѣ и, выпятивши грудь, молодецки дѣлалъ кому-то подъ козырекъ.

   Но странное дѣло! Несмотря на импозантный видъ, монументальный домъ, милл³онный капиталъ и солидное положен³е въ городѣ, имя "Спирька" какимъ-то образомъ удержалось за нимъ и почему-то никто иначе не называлъ его за глаза въ городѣ; и несмотря на то, что, благодаря женитьбѣ на Глазовской дочери, онъ породнился съ старѣйшими купеческими фамил³ями въ нашей губерн³и,- старые купцы сторонились его, называли "живодеръ" и съ оттѣнкомъ презрѣн³я говорили: "Спирькинъ домъ", "Спирькино художество", "Спирькинъ фортель".

   - Высоко летаетъ, гдѣ-то сядетъ!.. - приходилось слышать мнѣ.

   Очевидно, они, также, какъ загорск³е купцы, думали, что Спирька сломитъ башку, и также ошибались. Спирька все ширился и крѣпъ и по настоящему развернулся на моихъ глазахъ всего нѣсколько лѣтъ назадъ, когда въ "Глазовскую мануфактуру" вступилъ въ качествѣ пайщика и директора Иванъ Александровичъ Рачининъ.

  

  

   Строго говоря, у насъ никто хорошенько не зналъ, чѣмъ занимается Рачининъ. Онъ былъ помѣщикомъ нашей губерн³и, его отецъ былъ предводителемъ загорскаго дворянства и ихъ именно имѣн³е купилъ Спирька.

   Рачининъ учился въ одномъ изъ петербургскихъ привилегированныхъ учебныхъ заведен³й, говорятъ, не безъ успѣха выступалъ въ судѣ, но почему-то перешелъ въ департаментъ, потомъ въ желѣзнодорожное общество, а въ то время, когда я его зналъ, нигдѣ не служилъ. Говорили, что онъ чей-то племянникъ, что его сестра за кѣмъ-то замужемъ, что въ департаментахъ и министерствахъ сидѣли все его товарищи и пр³ятели, а въ нашемъ городѣ онъ былъ, такъ сказать, всеобщая родня.

   Къ намъ онъ являлся какъ-то налетомъ. Пр³ѣдетъ, участвуетъ въ городскихъ комисс³яхъ (хотя и не состоялъ гласнымъ) - по городскому займу, по устройству водопровода, а тамъ, слышишь, гдѣ-нибудь на низу, на Волгѣ, составляетъ докладныя записки о подъѣздныхъ путяхъ, о тарифахъ, а потомъ исчезаетъ въ Петербургъ и ничего о немъ не слышно, а слышно только о городскомъ займѣ, о тарифахъ и о новыхъ желѣзнодорожныхъ лин³яхъ. Онъ былъ какимъ-то неоффиц³альнымъ чиновникомъ совершенно особыхъ поручен³й, какимъ-то коммивояжеромъ, устраивавшимъ для провинц³и тѣ дѣла, которыя рѣшаетъ Петербургъ.

   Судя по той широкой жизни, которую онъ велъ въ нашемъ городѣ, его дѣла шли недурно. Онъ занималъ шикарное меблированное отдѣлен³е въ нашей лучшей гостиницѣ, сорилъ деньгами, былъ неизмѣннымъ участникомъ всякихъ пикниковъ, petits-jeux, которыя были тогда у насъ въ модѣ, торжественныхъ обѣдовъ и маскарадныхъ ужиновъ. Въ его номерѣ были постоянно гости, а гдѣ бы Рачининъ ни появлялся, кругомъ его всегда была толпа, откуда раздавались взрывы смѣха и хлопанье бутылокъ шампанскаго.

   Высок³й, изящный красавецъ съ насмѣшливымъ лицомъ и немного наглыми глазами, онъ привозилъ съ собой самыя сенсац³онныя политическ³я новости и самые послѣдн³е фасоны костюмовъ, которые онъ диктовалъ нашей губернской золотой молодежи. Неистощимый разсказчикъ веселыхъ холостыхъ анекдотовъ, затягивавшихъ наши клубные ужины до утра, онъ особенно знаменитъ былъ своими рѣчами на торжественныхъ обѣдахъ и блестящими виртуозными импровизац³ями на самыя разнообразныя темы, которыя мы задавали ему во время веселыхъ ужиновъ.

   Спирька относился къ нему сначала скептически и называлъ его "шишгаль", но когда Рачининъ вырвалъ у него изъ-подъ носа вѣточку, которая должна была пройти по Спирькинымъ лѣсамъ, Спирька задумался и началъ присматриваться. Съ своей стороны Рачининъ, повидимому, мало интересовался Спирькой, только любилъ его поддразнивать и иногда въ веселой компан³и при дружномъ хохотѣ присутствующихъ скрипучимъ, хриплымъ Спирькинымъ голосомъ начиналъ:

   - Которые, ежели, примѣрно сказать, и напримѣръ, будучи... прямо будемъ такъ говорить...- и художественно продолжалъ Спирькины думск³я рѣчи. Тѣмъ болѣе мы удивились сближен³ю Спирьки съ Рачининымъ.

   Началось это на моихъ глазахъ послѣ обѣда, который устраивали старичку директору реальнаго училища, лѣтъ тридцать прожившему въ нашемъ городѣ. Публика была смѣшанная. Были отцы своихъ сыновей, были и сыновья, успѣвш³е сдѣлаться отцами, были сослуживцы, интеллигенты, былъ Спирька въ качествѣ попечителя училища, былъ, конечно, и Рачининъ. Когда старичекъ-директоръ уѣхалъ и разбрелись солидные и скучные люди, когда, однимъ словомъ, офиц³альная часть торжества кончилась и по нашему губернскому обычаю только что начиналось настоящее веселье, - раздались голоса:

   - Рачининъ, слова, слова! Просимъ...

   Было выпито, лица покраснѣли, языки развязались. Подали ликеры.

   Рачининъ отказывался и, смѣясь, говорилъ, что онъ не въ ударѣ, но по тому, какъ онъ обѣгалъ глазами присутствующихъ, я видѣлъ, что онъ только кокетничаетъ и ищетъ темы. Публика затихла въ ожидан³и и только на концѣ стола толстый земецъ съ лысой головой, мрачнымъ лицомъ и лукавыми глазками, говорилъ сидѣвшему напротивъ его Спирькѣ, также оставшемуся и также подвыпившему.

   - А мнѣ что,- отказывайтесь... Мы все-таки заставимъ васъ лѣчить вашихъ тифозныхъ. Не безпокойтесь,- и больницу выстроите, и санитарнаго врача пригласите. Эка штука, постановлен³е въ думѣ сдѣлали,- на дураковъ законъ не писанъ...

   - Позвольте не согласиться, уважаемый Аѳанас³й Михайловичъ,- ввязался Рачининъ,- законъ спец³ально для дураковъ и писанъ.

   Аѳанас³ю Михайловичу давно надоѣло пикироваться съ Спирькой, его маленьк³е глаза оживились и мрачное лицо прояснилось.

   - А ну, ну!- поощрилъ онъ.

   - Не потому только,- объяснялъ Рачининъ,- что умный человѣкъ всегда умненько обойдетъ законъ, а дуракъ попадется, какъ куръ во щи... Разсмотрите, что такое законъ по существу? Окаменѣвш³й обычай, зарегистрированный вчерашн³й день,- нѣчто неподвижное и непремѣнно отсталое... А вѣдь только дуракъ живетъ вчерашнимъ днемъ; умный человѣкъ впередъ идетъ и, значитъ, всегда впереди закона...

   Раздались апплодисменты и настойчивые крики: дальше, дальше! А глаза Рачинина снова бѣгали - очевидно тема истощилась, и остановились на Спирькѣ. Рачининъ весело улыбнулся и, прихлебывая ликеръ, поблескивая черепаховымъ моноклемъ, съ сигарой въ рукѣ, оживленно заговорилъ:

   - Иллюстрируемъ... Есть кража и есть подходящ³й законъ. Но что такое кража, господа? Мальчишка-ученикъ экспропр³ируетъ изъ кармана товарища перочинный ножичекъ,- вы скажете, что это кража и позовете законъ... Согласенъ. Но самое понят³е кражи... Не слишкомъ ли оно консервативно и не допускаетъ ли болѣе либеральныхъ толкован³й? Въ переулкѣ двѣ лавочки,- въ одной сахаръ по пятаку и топоръ, скажемъ, по полтиннику, а въ другой - сахаръ по пятиалтынному и топоръ по полтора рубля. Вы, конечно, хотите подешевле, но васъ не пускаютъ въ первую лавочку и честью просятъ во вторую,- вашъ родственникъ, говорятъ, узы дружбы... И изо дня въ день у вашего родственника создаются своего рода прибавочныя стоимости, а у васъ таинственнымъ образомъ исчезаютъ изъ кармана ножички, портсигары, а то и часы. Быть можетъ вы скажете, что это тоже принудительная мобилизац³я собственности? Но вѣдь вы можете, господа, не ходить ни въ ту, ни въ другую лавочку и обойтись безъ сахара и безъ топора... Иду далѣе. Мы пр³общаемъ къ общеевропейской культурѣ шалаго косоглазаго киргиза и его шалыя пустующ³я земли, а европейцы еще послѣдовательнѣе примѣняютъ методы цивилизац³и и принудительную мобилизац³ю къ черномазымъ африканскимъ людямъ... А такъ называемая международная политика, господа?- оживился ораторъ.- Вѣдь въ числѣ основныхъ заповѣдей, опредѣляющихъ международныя отношен³я: уб³й, лжесвидѣтельствуй на друга твоего ложно, пожелай, елико есть у ближняго твоего,- первая заповѣдь - укради, укради, укради... И укради со взломомъ и непремѣнно вооруженными шайками, и непремѣнно съ заранѣе обдуманнымъ намѣрен³емъ...

   - Гдѣ же ваша кража, вашъ законъ, господа?- торжествовалъ ораторъ.- И послѣ этого перочинный ножичекъ, со взломомъ, безъ взлома, кутузка, высидка... Наивно, господа! Вы улыбаетесь, вамъ смѣшно, не правда ли?

   Рачининъ раскуривалъ потухшую сигару, прихлебывалъ ликеръ и улыбался, но снова заговорилъ серьезнымъ дѣловымъ тономъ:

   - Я сдѣлаю попытку реабилитировать эту форму воздѣйств³я личности на окружающую среду, которая извѣстна подъ уличнымъ назван³емъ - кража. Вы воображаете, господа, что это такъ легко тому мальчику украсть перочинный ножичекъ? Вѣдь онъ предварительно думаетъ о ножичкѣ, часами, днями думаетъ, ждетъ, выискиваетъ случая, мечтаетъ о немъ, сладострастно мечтаетъ, какъ будетъ мечтать потомъ о любовницѣ; а удастся - прячется, хоронясь - любуется... Подумайте, какая масса ума и такта расходуется на этотъ ножичекъ и как³я создаются великолѣпныя услов³я для выработки въ юношѣ характера!

   Рачининъ воодушевился, но тотчасъ перешелъ на серьезный тонъ.

   - Это одна сторона - психологическая. Но есть другая, болѣе важная - общественная, соц³альная. Чѣмъ былъ тотъ ножичекъ для перваго владѣльца? Подаренная отцомъ вещица, не стоившая ему никакого труда, а потому и не занимавшая большого мѣста въ его сознан³и... Выронитъ онъ ножикъ изъ дыряваго кармана, вымѣняетъ его на какую-нибудь свистульку, забудетъ въ лѣсу, вырѣзывая дудки... Въ чьихъ рукахъ, спрашиваю я васъ, - замѣните ножикъ лѣсомъ, землей, всѣми формами движимой и недвижимой собственности,- въ чьихъ рукахъ собственность будетъ устойчивѣе: въ дырявомъ ли карманѣ стараго собственника, которому она досталась и который не доставалъ ея, или въ цѣпкихъ рукахъ новаго?

   - Иллюстрируемъ... У насъ была собственность и, повидимому, самая устойчивая - земельная, но она слишкомъ часто мѣнялась на гончую и борзую собственность,- какъ извѣстно, самыя неустойчивыя изъ существующихъ формъ собственности. Мы еще недавно насаждали ее въ рамкахъ широкаго соц³альнаго опыта, но эволюц³я этого собственника можетъ быть выражена въ трехъ словахъ: урвалъ, пропилъ и убѣжалъ.

   - Теперь, господа, у насъ возникаетъ промышленность, организуется настоящая собственность...

   Я наблюдалъ за Спирькой. Онъ давно ушелъ отъ земца, сидѣлъ противъ Рачинина и, положивши обѣ руки на столъ, тяжело и упорно смотрѣлъ на него. Лицо Спирьки было красно, правая бровь дергалась, полураскрытыя губы надъ оскаленными зубами улыбались неестественно и напряженно.

   А Рачининъ всталъ и говорилъ стоя, и широкая черная лента монокля красиво выдѣлялась на блѣдномъ лицѣ. Онъ говорилъ съ паѳосомъ, прижималъ руку къ сердцу, пророчески протягивалъ ее вдаль и только углы губъ чуть улыбались.

   - Нужно ли доказывать, какъ важно въ общественномъ смыслѣ, чтобы собственность была устойчива? Собственность, господа! Да вѣдь это то ложе, по которому текутъ рѣки, вздымаются горы, это обильно удобренная навозомъ почва, питающая всѣ злаки м³ра, та широчайшая канва, на которой вышиты всѣ узоры жизни...

   - Собственность, господа!!!- все болѣе и болѣе воодушевлялся ораторъ.- Вы знаете, какое множество великихъ словъ пережило и переслушало человѣчество. Красота, вѣра, разумъ и прочее и прочее... Они тоже habent sua fata эти слова... Они, какъ костры ночью, загораются, разгораются и тухнутъ... Но есть настоящ³й свѣтъ, свѣтъ дня, и онъ потушитъ тѣ блуждающ³е ночные огни. Есть одно слово, самое большое и самое устойчивое, старое, какъ м³ръ, и вѣчно молодое - это собственность! Недалеко время, господа, когда перестанутъ понимать даже смыслъ тѣхъ словъ, за которыя когда-то боролось и обливалось кровью человѣчество, и останутся только двѣ нац³ональности, двѣ вѣры, два языка - собственниковъ и несобственниковъ.

   Рачининъ превосходно изображалъ взволнованнаго и потрясеннаго человѣка. Онъ сѣлъ и съ усталымъ видомъ медленными глотками пилъ подставленный кѣмъ-то стаканъ краснаго вина.

   - Такъ нельзя...- роптала публика.- Вы не кончили, Иванъ Александровичъ. дальше, дальше!- раздавались голоса, покрывавш³е апплодисменты.

   - Подчиняюсь...- покорно отвѣтилъ Иванъ Александровичъ и усталымъ голосомъ заговорилъ:

   - Мы нѣсколько запоздали на этомъ логически неизбѣжномъ, единственно закономѣрномъ пути... И я долженъ сказать, господа: какъ наше землевладѣн³е, такъ и наша промышленность носитъ нѣсколько особый, такъ сказать, самобытный характеръ. Самое слово - промышленность. Я не увѣренъ, - обратился ко всѣмъ намъ ораторъ, - знаете ли вы его происхожден³е? У насъ и теперь на сѣверѣ промышляютъ медвѣдя и лисицу и всякаго звѣря, а въ Сибири и не одного звѣря, а и горбача-бродягу и рабочаго, идущаго съ пр³исковъ... Хотя наша промышленность знаетъ только одинъ и вполнѣ мирный промыселъ, - промышляетъ себѣ пошлины и тарифы, тѣмъ не менѣе нашъ промышляющ³й человѣкъ еще сохранилъ родовыя черты того сѣвернаго таёжнаго промышленника, а новая возникающая собственность запечатлѣна - какъ бы выразиться - нѣсколько уголовнымъ характеромъ.

   - Но, господа,- снова началъ воодушевляться Рачининъ,- институтъ собственности - не институтъ для благородныхъ дѣвицъ, и нечего удивляться, что новый собственникъ ходитъ не всегда въ свѣжихъ перчаткахъ и сапоги у него не бархатомъ подбиты... A la guerre, comme a la guerre, - мы присутствуемъ при героическомъ, такъ сказать, норманскомъ пер³одѣ нашей промышленности. Она уляжется, господа, эта новая собственность и - нѣтъ сомнѣн³я - приметъ тотъ характеръ устойчивости, безъ котораго собственность не есть собственность. За это говоритъ прежде всего цѣпкость рукъ, держащихъ ее, потомъ законы истор³и, за это же говорятъ тѣ отрадныя явлен³я, которыя мы наблюдаемъ повсюду. Община гибнетъ, мужикъ обезземеливается и обатрачивается, масса фильтруется и осѣдаетъ, и какъ въ кринкѣ снятое молоко остается внизу, а вверху всплываютъ сливочки. На сливочкахъ будутъ и пѣночки, - засмѣялся Рачининъ и, словно устыдившись своего веселаго тона, снова всталъ и заговорилъ съ паѳосомъ:

   - Милостивые государи! Идетъ собственность, настоящая собственность! Поѣздъ сталъ на рельсы, пары разведены, прочь съ дороги!..

   - Здоровье нашего русскаго промышленника и собственника Спиридона Кондратьевича!- закончилъ Рачининъ.- А такъ какъ,- остановилъ онъ зашумѣвшую публику, - у меня есть еще собственность, - онъ бросилъ на столъ десятирублевую бумажку,- человѣкъ, бутылку шампанскаго!

   - Э, нѣтъ, баринъ!- закричалъ Спирька:- красное и потное лицо расплылось въ широкую улыбку, влажные глаза блестѣли.- Ты убери свою собственность, мы должны платить за науку. Ей, малый, дюжину,- живо!

   Когда я съ земцемъ выходилъ изъ зала, Спирька обнимался съ Рачининымъ и что-то объяснялъ.

   - Это ты правильно... А насчетъ что безъ перчатокъ...- донеслось до меня.

   Малый разливалъ шампанское.

   Я узналъ, что послѣ насъ началось разливанное море, и ужинъ вышелъ "съ продолжен³емъ", какъ выражаются у насъ въ губернскомъ городѣ. А на другой день по городу ходили безконечные разсказы о ночныхъ похожден³яхъ Спирьки и Рачинина въ томъ загородномъ ресторанѣ, гдѣ всегда происходили "продолжен³я". Спирька все обнимался съ Рачининымъ и выпилъ на "ты", плясалъ на сценѣ русскую и все лѣзъ драться съ арфистками за то, что не какъ слѣдуетъ поютъ: "Спиря, Спиря, Спиридонъ..."

  

  

   "Спирьку рукой не достанешь",- говорятъ теперь въ нашемъ городѣ. Новая эра Спирьки началась съ того времени, когда онъ породнился съ Рачининымъ. Рачининъ прожилъ въ нашемъ городѣ всю зиму, постоянно бывалъ у Спирьки, и никто особенно не удивился, когда узнали, что онъ женится на Спирькиной падчерицѣ. Съ тѣхъ поръ и пошло... Сталъ Спирька подолгу проживать въ Петербургѣ и, говорили, сдѣлался вхожъ тамъ въ хорош³е дома. Слухи о немъ доходили одинъ другого удивительнѣе. Спирька запросто завтракалъ съ такимъ-то, Спирька и Рачининъ приглашены въ комисс³ю, Спирькино имя фигурируетъ въ числѣ учредителей огромнаго акц³онернаго общества.

   Спирька не надолго возвращался къ намъ, окруженный ореоломъ, еще болѣе важный и солидный, съ еще болѣе непринужденными манерами и рѣчами и все лѣнивѣе протягивалъ губернскимъ знакомымъ свои два пальца. Съ его пр³ѣздомъ устраивались как³я-то засѣдан³я, Рачининъ писалъ как³я-то докладныя записки, и оба снова уѣзжали въ Петербургъ. Въ концѣ концовъ, трудно сказать, гдѣ теперь больше живетъ Спирька - въ Петербургѣ или у насъ.

   Женитьба Рачинина и союзъ его со Спирькой произошли всего нѣсколько лѣтъ назадъ, когда особенно оживились вопросы о тарифахъ, пошлинахъ, о новыхъ желѣзнодорожныхъ лин³яхъ, когда стали расти, какъ грибы, акц³онерныя торгово-промышленныя предпр³ят³я и заиграла биржа. Спирька и Рачининъ участвуютъ въ съѣздахъ и совѣщан³яхъ и ихъ имена нерѣдко встрѣчаются на столбцахъ столичныхъ газетъ. Рачининъ стоитъ за политику недоговоренныхъ параграфовъ, примѣчан³й и дополнен³й, уничтожающихъ смыслъ самого постановлен³я, - вообще "втираетъ очки", какъ выражаются у насъ въ городѣ,- Спирька лѣзетъ напроломъ. Рачининъ уговариваетъ и старается удержать Спирьку отъ его старыхъ загорскихъ пр³емовъ, но иногда бываетъ вынужденъ сознаться, что и система Спирьки имѣетъ свои достоинства.

   Участникъ одного изъ такихъ петербургскихъ "совѣщан³й" передавалъ мнѣ единственный въ своемъ родѣ случай. Я не помню, о чемъ шла рѣчь. Съ своимъ стилемъ и съ той непринужденной манерой обращен³я, съ которой онъ держался въ нашей думѣ, Спирька отстаивалъ свои интересы. Ему разъясняли, доказывали, Спирька продолжалъ твердить свое. Вопросъ былъ поставленъ на баллотировку и, несмотря на все искусство, съ какимъ Рачининъ "втиралъ очки", вопросъ былъ рѣшенъ въ отрицательномъ для Спирьки и Рачинина смыслѣ, а такъ какъ Спирька и послѣ этого продолжалъ кричать своимъ хриплымъ скрипучимъ голосомъ:- "а я не согласенъ", - предсѣдатель былъ вынужденъ лишить его слова. Тогда взбѣшенный Спирька шумно отодвинулъ свой стулъ и, поворачиваясь уходить, закричалъ:

   - Тоже звали... У меня фабрики, народъ, мнѣ некогда тутъ, какъ другимъ прочимъ, по канцеляр³ямъ-то лодырничать!

   Предсѣдатель всталъ, догналъ Спирьку и извинился, а Спирька съ достоинствомъ возвратился на свой стулъ и - вопросъ былъ пересмотрѣнъ.

   Теперь Спирька очень занятъ и въ большихъ хлопотахъ. Онъ, при содѣйств³и Рачинина, составилъ проектъ - запретить ввозъ въ Росс³ю какихъ бы то ни было хлопчатобумажныхъ издѣл³й и, такъ какъ въ Лодзи фабрики держатъ евреи, поляки и нѣмцы, то поставить и ее въ положен³е иностранной державы, а внутри отечества устроить синдикатъ изо всѣхъ хлопчатобумажныхъ фабрикантовъ.

   Его все дразнитъ синдикатъ сахарозаводчиковъ. Спирька бѣгаетъ по Петербургу и все оретъ:

   - Помилуйте-съ, въ Англ³и русскимъ сахаромъ свиней кормятъ, а у насъ они по пятиалтынному фунтикъ лупятъ! У насъ, фабрикантовъ, народу-то больше кормится, да и доходу казнѣ отъ насъ больше...

   Рачининъ не дурно устроился. Онъ бросилъ коммивояжерство и ѣздитъ по дѣламъ только со Спирькой въ Петербургъ. Онъ состоитъ пайщикомъ и однимъ изъ директоровъ правлен³я Глазовской мануфактуры. Собственно къ фабрикѣ Рачининъ мало касается, и его обязанности, главнымъ образомъ, состоятъ въ составлен³и годовыхъ отчетовъ въ такомъ смыслѣ, чтобы чистая прибыль не превышала 25 процентовъ, что требуетъ тонкаго ума и большой изобрѣтательности. Его же обязанность писать въ газеты передовыя статьи и "сторонн³я сообщен³я", касающ³яся хлопчатобумажной промышленности вообще и Глазовской мануфактуры въ частности.

   Рачинины часто живутъ заграницей, а постояннымъ мѣстожительствомъ ихъ считается старое родовое имѣн³е Рачининыхъ близъ Татинцевъ, которое онъ получилъ въ приданое за женой. Тамъ выстроенъ новый домъ и вмѣсто вырубленныхъ Спирькой липовой аллеи и парка разводится новая аллея и новый паркъ. Рачинина давно зовутъ въ предводители, но онъ все отказывается.

  

  

   Я все всматриваюсь въ Спирьку, все хочется мнѣ проникнуть въ глубину Спирькиной души.

   И все прежняго купца вспоминаю, того стараго загорскаго купца. Смирный онъ былъ... Поторговывалъ на капиталъ родителей, помаленечку да полегонечку, копеечка къ копеечкѣ, рубликъ къ рублику. Утромъ лавку отопретъ, приказчики суетятся, аршина изъ рукъ не выпускаютъ, покупательницамъ зубы заговариваютъ, а онъ сидитъ за конторкой въ лисьей шубѣ, да позѣвываетъ, да на пустую улицу смотритъ. Завернетъ пр³ятель, къ Чернопузову зайдутъ чайкомъ побаловаться; а тамъ, глядишь, смеркаться станетъ, дома щи горяч³я съ головизной, каша масляная, жирная, а перины, какъ горы вздуты, ждутъ ужъ. Помолится купецъ Богу, скажетъ: "вотъ и день прошелъ - слава Царю небесному" и утонетъ въ перинахъ. По субботамъ въ баньку сходитъ, по воскресеньямъ - къ обѣднѣ, а послѣ обѣдни пирогъ съ рыбой-вязигой съѣстъ. И хорошо! Съѣздитъ разъ въ годъ къ Макарью на ярмарку, разомнетъ тамъ свою душу, завернетъ оттуда для очистки къ Серг³ю Радонежскому, а тамъ и къ себѣ въ Загорскъ - женѣ, дѣтямъ гостинцы раздавать, а пр³ятелямъ новости да "случаи" разсказывать. И ужъ весь годъ никуда больше изъ города не двинется.

   Про отечество онъ мало думалъ, хотя смутно зналъ, что оно существуетъ и смутно любилъ его - оно представлялось ему въ родѣ теплой лежанки, на которой такъ любо лежать, когда морозъ стучитъ въ стѣны и вьюга злится на улицахъ. Настоящимъ же своимъ отечествомъ считалъ свой Загорскъ, который очень любилъ и находилъ лучшимъ изъ всѣхъ мѣстъ на землѣ. Случалось, и больш³е милл³оны наживалъ, а никуда изъ своего мѣста не уходилъ, если же случалось помирать въ другомъ мѣстѣ, - наказывалъ въ Загорскъ себя увезти, съ отцомъ, съ матерью положить.

   И робк³й былъ, боязливый... Барина боялся по старой крѣпостной привычкѣ, квартальнаго, который всякую минуту могъ ему салазки на сторону свернуть, боялся закона и памятовалъ старую русскую поговорку: "отъ сумы да отъ тюрьмы не зарекайся". И другую старую поговорку не забывалъ: "держи языкъ за зубами, да ѣшь пирогъ съ грибами".

   - Не наше дѣло... - скажетъ, когда, бывало, пр³ѣдетъ кто изъ губерн³и да начнетъ губернск³я политическ³я новости сообщать.- Наше дѣло сторона, скажетъ. Поговори, поговори,- тебѣ и пропишутъ на спинѣ разговоръ-то!

   Были и тогда и совѣстливые купцы, и безсовѣстные грабители. Но и грабители были не лишены нѣкоторой романтической окраски, какъ тѣ разбойники, о которыхъ я такъ много въ дѣтствѣ слыхалъ разсказовъ,- богатыхъ грабили, а бѣдныхъ надѣляли. Много значило, что всегда предъ нимъ человѣкъ вертѣлся... Разъ онъ полъ-аршина не домѣряетъ, другой разъ не домѣряетъ, а глядишь трет³й разъ и полнымъ аршиномъ отпуститъ. Вдову иной разъ пожалѣетъ, сиротск³я слезы разжалобятъ. Потомъ все на знати было,- и онъ всѣхъ зналъ и самъ у всѣхъ на глазахъ былъ, въявь то грабить и неловко было.

   А главное смертный часъ помнилъ... Станетъ поясницу прихватывать, къ сердцу подкатывать, омрокъ ошибать, и начнетъ купецъ задумываться. Про могилу темную думать, про страшный судъ, про воздаян³я "коемуждо по дѣломъ его", ночью сны сниться станутъ.

   Вспомнитъ онъ всю жизнь свою, сколько вдовъ по м³ру пустилъ, сколько дѣтей сиротами сдѣлалъ, какъ у матерей дочерей покупалъ, смотришь, нажитое людскими слезами и отпишетъ на дѣла богоугодныя,- нищей брат³и, сиротамъ безпр³ютнымъ, бездомнымъ старымъ людямъ богадѣльню устроитъ, дѣвицъ-безприданницъ не забудетъ,- капиталъ оставитъ, чтобы проценты на приданое невѣстамъ шли...

   Спирька давно уже потерялъ всяк³й страхъ. Онъ давно понялъ, что такое по нынѣшнимъ временамъ баринъ, и также лѣниво и небрежно протягивалъ ему свои два пальца. Квартальные надзиратели стоятъ предъ нимъ на вытяжку и подсаживаютъ подъ локотокъ его супругу, закона онъ давно пересталъ бояться, такъ какъ убѣдился, что законъ добрѣе, чѣмъ онъ, Спирька, думалъ, да и стало ему приходить въ голову, что недобрые законы тамъ, въ Питерѣ, перемѣнить можно. Совѣсти Спирька никогда не имѣлъ и всегда находилъ, что она "пустое занят³е". Съ уменьшен³емъ страха вообще убавился и страхъ насчетъ смертнаго часа, да и потолкавшись между всякимъ народомъ и рѣже, и какъ-то по другому сталъ думать о немъ Спирька. Если же когда мысль о смерти и приходила въ голову, то Спирька рѣшалъ, что у него все чисто обдѣлано. Спирька лишенъ былъ всякой романтичности и совершенно реально разсуждалъ что большого отвѣта ему не придется держать. Все положенное онъ исполнялъ въ лучшемъ видѣ и много дѣлалъ даже и сверхъ положеннаго. Столпнику иконостасъ сдѣлалъ, у себя въ деревнѣ колоколъ повѣсилъ въ соборѣ на свой счетъ главы позолотилъ, губернаторшѣ пять тысячъ на пр³ютъ далъ и полагалъ, что, кромѣ ордена, который онъ за него получилъ, и тамъ зачтено будетъ. Если Спирька немножко и безпокоился, такъ развѣ за старое, было тамъ кое-что, но старое давно уже отмолено, да и всяк³я давности тѣмъ дѣламъ прошли. А за теперешнее, что онъ теперь дѣлаетъ, Спирька и не думаетъ безпокоиться. Все по благородному, чисто... Тамъ, на фабрикѣ, директора да служащ³е, въ лавкахъ приказчики; сказано имъ: чтобы все въ аккуратѣ,- они и въ отвѣтѣ. А по другимъ дѣламъ еще лучше. Тамъ, въ тѣхъ большихъ разноцвѣтныхъ листахъ бумагъ, ничего про людей не написано, а только обозначено, что Спирька можетъ купонъ отъ нихъ отрѣзать и по купону, гдѣ слѣдуетъ, причитающ³яся деньги получить. Тутъ ужъ совсѣмъ чисто,- комаръ носу не подточитъ.

   Очень измѣнился Спирька, и не узнать теперь стараго Спирьку въ солидномъ и важномъ коммерсантѣ и кавалерѣ, въ самоувѣренномъ и рѣшительномъ петербургскомъ дѣльцѣ. Только въ одномъ не измѣнился,- у него осталась та же разбойная душа, тѣ же разбойныя мысли, та же душегубская ухватка. Онъ не подстерегаетъ въ темномъ лѣсу съ топоромъ въ осенн³я ночи, не хватаетъ за горло мужиковъ на горѣ у столпника,- онъ понялъ, что такое отечество, и орудуетъ на большой дорогѣ отечества. Это отечество представляется ему въ видѣ окруженнаго высокимъ, убитымъ гвоздями, заборомъ своего загорскаго постоялаго двора, оберегаемаго и запираемаго на замокъ, ключъ отъ котораго у него, Спирьки, въ карманѣ... А проѣзжающ³й будто бы медленно ползетъ по глинистой горѣ и не миновать ему Спирькина двора.

   Поэтому, если вздумаютъ раскрыть Спирькинъ заборъ или объѣхать мимо его двора, онъ начинаетъ орать - Спирька обнаглѣлъ и оретъ еще громче - "отечество въ опасности!"

   Спирька попробовалъ зубомъ отечество и уже не оторвется отъ него... И власти захотѣлъ...

   Его уже не удовлетворяетъ стоящая на вытяжку фигура стараго квартальнаго, и ему уже мало назначать и смѣнять у насъ въ городѣ торговыхъ депутатовъ и смотрителей за вывозными парками...

  

  

   Единственно, чего боялся Спирька, или, вѣрнѣе, къ чему тревожно и неудомѣвающе относился, даже не умѣя формулировать своего чувства,- это интеллигенц³я.

   Въ Загорскѣ онъ не зналъ ея. Общественными дѣлами Спирька тогда не занимался, газетъ не читалъ. Былъ въ Загорскѣ старичекъ, секретарь съѣзда мировыхъ судей, который лѣтъ тридцать описывалъ въ губернскихъ вѣдомостяхъ загорск³я древности,- смирный былъ старичекъ и ничего страшнаго въ себѣ не имѣлъ. Изрѣдка какой-нибудь проходимецъ, какъ говорили у насъ въ Загорскѣ, въ столичной газетѣ опишетъ какой-нибудь "случай" - вымажутъ купеческ³е сынки дегтемъ ворота какой-нибудь загорской барышнѣ, случится рукопашная въ чернопузовскомъ трактирѣ. Еще и весело. Номеръ истреплется, по рукамъ ходя, а въ чернопузовскомъ трактирѣ недѣли двѣ "пропечатаннаго" обывателя дразнятъ.

   Въ первый разъ Спирька столкнулся съ интеллигенц³ей и понялъ ее въ думѣ губернскаго города. Вѣрнѣе, не понялъ ея... Когда мѣщанишки хлопотали въ думѣ о замощен³и и освѣщен³и дальнихъ улицъ, объ открыт³и новыхъ городскихъ начальныхъ училищъ, о дешевой медицинской помощи, о мелкомъ кредитѣ въ городскомъ банкѣ,- онъ понималъ. Все это имъ было нужно, и хлопотать объ этомъ для нихъ было такъ же естественно, какъ было естественно говорить противъ всего этого ему, Спирькѣ, который не ѣздилъ въ дальн³я улицы, который ни сына не посылалъ въ начальное училище, ни самъ не ходилъ лѣчиться въ безплатную городскую амбулатор³ю и которому самому нуженъ былъ крупный кредитъ въ томъ же городскомъ банкѣ; но когда интеллигенц³я (въ лицѣ хотя бы того же мирового судьи, жившаго на одной улицѣ со Спирькой, сынъ котораго учился въ одномъ училищѣ съ его сыномъ и который также не ходилъ въ лѣчебницу лѣчиться безплатно) - стала дѣйствовать во всемъ этомъ заодно съ мѣщанами и хлопотать въ думѣ еще о многомъ другомъ, что и мѣщанъ не касалось, а къ нему, мировому, уже совсѣмъ не относилось - въ родѣ ночлежныхъ квартиръ, помѣщен³й для рабочихъ и пр.- Спирька не понималъ и недоумѣвалъ, и злился.

   И не то его злило, что интеллигенц³я всегда шла въ думѣ наперекоръ ему, а то, что она говорила и думала не о своемъ дѣлѣ и путалась туда, куда, по естественной логикѣ вещей, ей не было никакого основан³я путаться. И вотъ эти непонятные ему мотивы дѣятельности, эта всегдашняя неизвѣстность и неувѣренность, что она скажетъ и сдѣлаетъ,- было единственное, что мѣшало Спирькѣ, чувствовавшему себя во всѣхъ другихъ отношен³яхъ хозяиномъ положен³я вещей, успокоиться, единственное, что наполняло его душу, повторяю, не вполнѣ формулированнымъ чувствомъ тревоги и страха и вполнѣ формулированнымъ чувствомъ глубоко