Джером Джером Клапка - Энтони Джон

и покачал головой.

   - Я много думал и говорил об этом всю мою жизнь, не стоит больше говорить.

   Он немного помолчал, борясь с болью.

   - По существу, я верю в Бога,- сказал он.- Кто-то должен же за всем смотреть. Я только никогда не мог переварить того, что о нем говорят. Это никак не могло ужиться в моем мозгу.

   - А вам не страшно? - спросил Энтони после некоторого молчания.

   - Почему мне должно быть страшно? - ответил старик,- Он меня знает. Он не должен ждать от меня чуда. Если я для него достаточно хорош, он найдет для меня местечко, если нет...

   Старый Симон подполз поближе. Они посмотрели друг другу в глаза.

   - Странно было бы, если бы там не было собак,- сказал дядя.- Почему бы им там и не быть? Если любовь, преданность и самозабвение для чего-нибудь нужны Богу, чем бы ты был плох для него, старик?

   Он засмеялся.

   - Не говори только тетке, что я сказал,- предупредил он Энтони,- она и так уже достаточно плачет надо мной, бедная старуха.

   Тетка очень надеялась, что он на смертном одре одумается, но конец пришел гораздо скорее, чем она ожидала, ночью же.

   - Он, право, был хорошим человеком,- говорила она, плача.- Но я надеялась, что перед концом он все-таки поверит в Бога.

   Энтони старался утешить ее.

   - Может быть, благодать сошла на него, покуда он был один,- сказал он.

   Тетка выразила надежду, что так и случилось. Похороны сопровождались неприятностями. Тетка обеспечила себе место, которое она так желала, под плакучей ивой, и очень бы хотела, чтобы он лежал рядом с ней, но все слишком хорошо знали его взгляды и мысли. Соседи совсем не желали, чтобы он лежал среди них. На старом кладбище имелся отдаленный угол, где лежали такие, как он, но положить его сюда означало бы потерять навсегда надежду на его спасение. Господь Бог никогда не заглянет сюда.

   Энтони посоветовал обратиться к священнику. Он взял на себя переговоры с викарием, приятным старым джентльменом, который, может быть, не станет задавать вопросов.

   Он нашел викария в ризнице, где только что состоялось совещание церковных старост. Мистер Шепскин был головастый, голубоглазый джентльмен. Он слыхал о дяде Энтони.

   "Очень твердый орех",- дал понять викарий.

   - Но всегда был согласен выслушивать чужие мнения,- добавил викарий.- Таким образом, ошибка ложится на нас, мы не сумели направить его на правильный путь.

   Что-то толкало Энтони рассказать викарию о том, что ему как-то в детстве говорил дядя: будто свет совершенно изменил бы свое лицо, если бы народ действительно верил в то, во что он, по его собственным словам, верит.

   Потом он сожалел, что сказал это. Старый джентльмен молча сидел некоторое время, показавшееся Энтони очень продолжительным.

   - И что ему на это отвечали,- спросил наконец викарий,- он вам не говорил?

   - Он говорил, что никогда не мог получить ответа,- сказал Энтони.

   Викарий искоса взглянул на него.

   - Это не ответ, конечно,- сказал викарий,- ваш дядя на этом-то нас и ловил.- Я как-то об этом думал,- продолжал он. День клонился к вечеру, быть может, он даже забыл, что Энтони сидел здесь, в тени, рядом с ним.- Жить ради Христа, не думая ни о чем постороннем. Что вы будете есть, что будете пить, во что оденетесь?.. Великая вещь - вера.

   Он как будто снова заметил мальчика, сидевшего рядом и почти скрытого темнотой.

   - Очень многие из нас, Стронгсарм,- сказал он,- думают, что все, что нужно делать, это кричать о том, что мы верим, повторять это на всех улицах и площадях. И что этого достаточно. "Возьми свой крест и следуй за мною". Вот здесь и начинается недоразумение. Очень легко сделать это со сложенными для молитвы руками, склоненной головой и опущенными плечами...

   Он встал и отодвинул свой стул.

   - Да, это нелегко. Мир держит человека в своих лапах. Которое сегодня число? - спросил он внезапно.

   - Пятое декабря,- ответил Энтони.

   - Осталось ровно три недели до Рождества.

   Викарий начал ходить взад и вперед по комнате, затем остановился шагах в пяти от юноши.

   - Знаете ли вы, что для меня значит Рождество? Счета! Счета от мясника, счета от булочника, счета от сапожника - столько сапог нужно детям! Затем счет из школы, счет от врача и рождественские подарки. Делается страшно, когда об этом подумаешь. Рождество Христа! А мне делается страшно! О чем мы только что все утро разговаривали здесь, в ризнице? Как помочь делу Христа? Как распространять веру в него? Нет, мы говорили о плате за постоянные места на скамейках церкви, о кассе взаимопомощи для священников, о жалованье служителям церкви, о счетах за освещение, о центральном отоплении и о ремонте здания. Как я могу проповедовать имя Христа, служителя нищих, носителя креста? Я начал говорить об этом. Они только рассмеялись. Каждый из них, вероятно, говорил про себя: "Он живет в большом доме, у него четверо слуг, когда ему было бы довольно и одного, его сыновья учатся в университете". Богу известно: все это достаточно тяжело. Но мне не хотелось бы нести эту тяжесть. Мне бы хотелось пойти в народ и проповедовать Христа не только при помощи слов, но и собственным примером.

   Сделалось совсем темно. Викарий наткнулся на небольшой столик и опрокинул его. Энтони нашел спички и зажег газ.

   - Все будет сделано для вашего дяди,- промолвил он.- Найдите мистера Гранта и переговорите с ним обо всем.

   Энтони поблагодарил священника и вышел. Викарий позвал его обратно.

   - Не судите меня слишком строго,- сказал он с усмешкой.- По крайней мере, покуда вы не будете немного старше. Что-то заставило меня говорить, не подумавши. Если вы когда-нибудь вспомните о том, что я говорил, подумайте над этим. Эта проповедь была, пожалуй, немного лучше, нежели те, которые я обычно произношу.

   Тетка была очень рада, услышав о результатах визита Энтони к викарию.

   - Я не удивлюсь, если он все же спасется,- сказала она.- Во всяком случае, мы сделали для него все, что могли.

   Старый Симон вернулся в железнодорожный вагон. Он как будто понимал, что все конечно, стал быстро чахнуть, сердце его еле билось, и однажды утром пса нашли мертвым.

   Между Энтони и молодым Моубри возникли дружеские отношения. Несомненно, Эдвард Моубри подал для этого первый повод, но Энтони нравился симпатичный и милый характер Эдварда. Отец Моубри также хорошо относился к Энтони, и он сделался частым гостем в приорате.

   Мистер Моубри был приятным и красивым джентльменом лет пятидесяти, который, как говорили, больше любил удовольствия, нежели работу. Он любил охотиться с гончими и считал себя одним из лучших стрелков в округе. Был вдов. Ходили слухи, что замужество было для его жены не особенно приятным, что он пренебрегал ею и изменял. Но это не было похоже на правду, так как мистер Моубри всегда восторженно отзывался о своей жене, и часто на его глазах были слезы, когда он говорил о ней. Ее портрет, работы Орчардсона, висел в столовой, как раз против стула мистера Моубри, лицо было необычайно привлекательно, строго красиво. Вся прелесть была в глазах. Они как будто говорили. Очень часто, во время паузы в разговорах за столом, мистер Моубри поднимал бокал и молча пил за нее. Он очень гордился своим великолепным старым портвейном, и большинство его друзей разделяли его вкус. У него было только двое детей: Елизавета и Эдвард. Она была старше года на два. У нее были мамины глаза, но лицо не было привлекательно. Энтони сначала боялся ее, да и она не обращала на него никакого внимания. Ее считали эксцентричной, потому что она не интересовалась играми и удовольствиями. В этом отношении они совершенно расходились с отцом. В более поздние годы ее, наверное, стали бы называть синим чулком.

   Эдвард и его сестра ввели Энтони в область политики. Они были ярыми реформистами. Они мечтали о мире, в котором совсем не было бы бедняков. Даже были уверены, что это возможно еще при их жизни, по крайней мере в Англии. Эдвард был наиболее нетерпеливым. Он думал, что необходима революция, и Елизавета (или Бетти, как ее называли домашние) когда-то была того же мнения. Но потом изменила свой взгляд. Она указывала на опыт Французской революции. Да и нужды в ней, по ее мнению, не было. Все могло быть сделано путем выборов. Должны явиться новые вожди, люди стать разумнее и благороднее. Должны появиться лучшие законы. Все дурное и себялюбивое уйти в прошлое. Грязные и душные дома предстоит снести, на их месте выстроить светлые, удобные жилища, так чтобы и бедняк мог жить прилично и чувствовать себя как дома. Нужно найти работу для всех, нужно раз навсегда покончить с ужасом безработицы. Это очень легко сделать. Для всех хватит работы, если правильно управлять миром, платить хорошую заработную плату, чтобы у каждого оставались некоторые излишки для удобств, для развлечений. Детей следует воспитывать так, чтобы со временем не осталось бедняков и чтобы были уничтожены классовые различия. Единственное, что для этого нужно,- вожди, безразлично, богатые или бедные.

   Они бродили в районе болот. Ветер заставил Бетти снять шляпу и расцветил ее щеки. Энтони любовался ее глазами, блестевшими под густыми бровями.

   Разговаривая, они сбились с дороги и теперь спускались с холма по тропинке. Горный поток преградил им путь. Он несся с камня на камень и увлекал за собой древесные корни. Эдвард поднял ее на руки, чтобы перенести через поток, но на берегу остановился, не доверяя своим мускулам.

   - Будет лучше, если тебя перенесет Энтони,- сказал он, ставя ее на землю.

   - Не стоит,- сказала она,- я не боюсь замочить ноги.

   Но Энтони уже поднял ее.

   - Вам не тяжело? - спросила она.

   Он засмеялся и вступил в русло потока, а потом долго еще не опускал на землю, объяснял, что слишком сыро. Ему было приятно чувствовать тяжесть ее тела.

  

   Был канун отъезда молодого Моубри в Оксфорд. Бетти собиралась ехать с ним, чтобы помочь брату устроиться. До начала учебного года оставалось несколько свободных дней, и Бетти хотелось познакомиться с Оксфордом. Энтони пришел попрощаться.

   Мистер Моубри был на обеде, который давал мэр города, и трое молодых людей оказались предоставлены самим себе. Бетти пошла в людскую, чтобы отдать какое-то распоряжение. Год назад умер старый управляющий, и Бетти взяла на себя все хлопоты по хозяйству. Они сидели в библиотеке. Большой столовой пользовались только когда бывали гости.

   - Заходите сюда, когда я уеду,- сказал Эдвард.- У Бетти немного друзей, и она любит болтать с вами.

   - А я страшно люблю разговаривать с ней,- ответил Энтони,- но я не знаю, будет ли это прилично.

   - Ну, что за глупости,- сказал Эдвард.- Кроме того, не все ли равно, что принято и что не принято? Разве не может быть дружбы между мужчиной и женщиной?

   Бетти вошла как раз в этот момент, и ее спросили, что она думает по этому поводу.

   - Да, мне было бы жалко, если бы пришлось отказаться от бесед с вами,- сказала она и обратилась к Энтони с улыбкой.

   - Сколько вам лет?

   - Шестнадцать.

   Она казалась удивленной.

   - Я думала, вам больше.

   - Только что исполнилось шестнадцать,- уточнил он,- все постоянно думают, что я старше. Матери всегда приходилось спорить с кондукторами трамваев, они утверждали, что мне ближе к пяти, чем к трем. Она совершенно серьезно думала о том, чтобы зашить копию метрического свидетельства в мою шапку.

   Он рассмеялся.

   - Вы еще мальчик,- сказала Бетти,- мне около девятнадцати. Да, приходите почаще, навещайте меня.

   Эдвард думал провести в Оксфорде три года. А потом вернуться в Мидлсбро и продолжить отцовское дело. Фирма отца называлась "Моубри и двоюродные братья", но "двоюродные братья" давно умерли, и все дело должно было перейти к Эдварду.

   - Почему бы вам не подготовиться и не поступить также в Оксфорд? - сказал он вдруг, обращаясь к Энтони.- Вы могли бы попасть туда совершенно легко, что же касается средств, то я попросил бы отца, он бы помог. Он о вас очень хорошего мнения. Сделайте это, для моего удовольствия.

   Энтони покачал головой:

   - Я уже думал об этом, но мне страшно.

   Эдвард с недоумением посмотрел на друга.

   - Что же тут может быть страшного? - спросил он.

   - Мне страшно за себя,- ответил Энтони,- никто бы не поверил, но, если я себя распущу, то стану мечтателем. Это у меня от отца. Попади я в Оксфорд и окажись посреди всех этих старинных колледжей и садов, я не смогу побороть себя. Я кончил бы тем, что стал бы самым обыкновенным студентом. Мне и здесь приходится бороться с самим собою.

   Эдвард и Бетти стали прислушиваться к нему, внезапно заинтересованные его словами. Девушка наклонилась вперед и положила подбородок на скрещенные руки. Энтони встал и подошел к окну. Полянки еще не были скошены. Он посмотрел вниз, на Мидлсбро, который начинал утопать в темноте.

   - Вы, вероятно, не понимаете, о чем я говорю,- сказал он.- Бедность, страх, вся жизнь - сплошная борьба за лучшее будущее.

   Он повернулся и окинул взором мягко освещенную комнату с расписным потолком, роскошным камином, бархатными занавесями, прекрасными картинами и персидскими коврами.

   - Каждый человек видит в другом только дурное,- продолжал он.- На меня смотрят свысока и стараются покровительствовать. А я хочу выйти из такого положения. Наука для меня не помощь. Что из меня может выйти без средств или протекции? Школьный учитель с жалованьем восемьдесят Фунтов в год. Единственное, на что я могу рассчитывать,- какое-нибудь дело. Для этого я гожусь. Я чувствую, что мог бы иметь успех в делах. Налаживать, организовывать, заставлять людей смотреть на веши, как я на них смотрю, заставлять их делать, чего я хочу. Это все равно что бороться, только здесь для борьбы вы пользуетесь головой, а не руками. Я постоянно думаю о вещах, которые можно сделать и которые всем принесут пользу. Я надеюсь, что когда-нибудь добьюсь этого. Мой отец изобретал различные машины, а другие крали его идеи и пользовались ими для своего обогащения. Со мной бы этого не случилось. Каждый имел бы свою долю, а я...- Он остановился и замолчал.- Мне очень стыдно,- сказал он,- мне показалось, что я говорю сам с собою. Я забыл, где нахожусь.

   Бетти встала.

   - Мне кажется, что вы совершенно правы,- сказала она.- И если вам удастся выбиться в люди, вы подумаете о тех, кто живет в бедности и в страхе за свою жизнь. Вы их хорошо знаете и будете знать, как им помочь. Не правда ли, вы им поможете?

   Она говорила серьезным тоном. Она бы говорила таким тоном, если бы подавала петицию премьер-министру.

   - Ну конечно, я стал бы им помогать. Я надеюсь.

   Она позвонила и сказала, чтобы подали кофе и пирожные. Пока они пили кофе, она сказала, что собирается купить себе велосипед. Только что был изобретен новый велосипед с двумя одинакового размера колесами. Такой, чтобы на нем могли кататься дамы.

   Эдвард был поражен. У Бетти и без того была репутация эксцентричной девушки. Она любила дальние прогулки, гуляла обутая в тяжелые ботинки и редко надевала перчатки. О ней стали бы еще больше судачить, завидев ее на велосипеде. Бетти считала, что она поступает правильно. В качестве дочери видного деятеля в Мидлсбро, она может до известной степени пренебрегать условностями и открывать для других новые пути. Девушки, которые работают на фабриках и заводах и которые видятся со своими родственниками два раза в год, могли бы ездить на велосипеде домой каждый праздник и совершать экскурсии за город в предпраздничные дни. Она была уверена, что в первое время над ней будут смеяться, но позже ее примеру последуют многие.

   Самое трудное было научиться ездить на велосипеде. Она предполагала выбираться по утрам за город и там учиться обращаться с непривычной машиной. Но для начала ей нужна была помощь и поддержка. Она имела в виду сына садовника, но боялась, что он недостаточно силен для этого.

   - Мне бы хотелось, чтобы вы разрешили мне пойти с вами,- сказал Энтони,- я люблю гулять ранним утром. Это освежает мозги на весь оставшийся день.

   - Благодарю,- ответила она,- я действительно подумала о вас, но было совестно отрывать вас от занятий.

   Она обещала дать ему знать, когда доставят велосипед. Было бы хорошо, если бы он пришел посмотреть на него сначала.

   Энтони не без тоски попрощался с Эдвардом, они расставались месяца на три. У него было не много друзей в школе, он был слишком самостоятелен для этого. Молодой Моубри был единственным товарищем, к которому он питал дружеские чувства.

   "Приготовительное и коммерческое училище" Теттериджа, как ни странно, процветало. В циркулярах о школе говорилось, что она отвечает городским потребностям. Состоятельный класс Мидлсбро, вернее, торговцы, служащие, получавшие приличный заработок, и зажиточные углекопы были донельзя расчетливы, но среди простых рабочих и механиков находились многие, которые мечтали о лучшем будущем для своих детей. Очень многие стремились к образованию, чего боялись в высших кругах как начала красной опасности и нарушения основ, но рабочие смотрели на образование как на верный путь в обетованную землю. У Теттериджа был несомненный педагогический талант. Мальчики любили его и часто говорили о нем и о том, с чем он их ознакомил. Было ясно, что дом на Брайдлингтон-стрит скоро окажется недостаточным по размерам.

   - Это звучит безрассудно,- сказал Теттеридж,- но иногда мне хочется, чтобы я в свое время не был таким чувствительным.

   - Что же вы сделали, в чем вы себя упрекаете? - спросил Энтони.

   - Я последовал вашему отличному, но юношескому совету, Тони, и основал эту школу,- объяснил Теттеридж.

   - Что же в этом дурного? - рассмеялся Энтони.

   - Успех,- ответил Теттеридж.- Школа слишком быстро растет. В конце концов, она станет большой организацией с филиальными учреждениями, с помощниками и священниками, которые будут читать молитвы в восемь часов. Я должен буду надеть фрак и напялить на голову цилиндр. Родители моих учеников, несомненно, мечтают об этом.

   - Но останутся праздники, во время которых вы сможете делать экскурсии пешком, в коротких брюках и клетчатых кепи,- весело откликнулся Энтони.

   - Нет, я не смогу делать этого,- сказал Теттеридж.- Я должен буду жениться. Вероятно, у меня будут дети. Придется уезжать на месяц на берег моря и слушать негритянские песни. Дети будут этого требовать. Мне, очевидно, не обойтись, и я никогда не покину Мидлсбро. Я, вероятно, и умру здесь в качестве почетного гражданина города. Знаете ли, о чем я когда-то мечтал? Я все это до точности разработал. Я хотел бы странствовать по всему свету с моей скрипкой, как Оливер Голдсмит. По пути зарабатывать свой хлеб, ночевать под открытым небом или где-нибудь в деревенском сарае, слушать разговоры и рассказы, наблюдать людей, любоваться видами, сочинять стихи, сидя на камне у проезжей дороги. Знаете, Тони, мне кажется, я мог бы себе составить имя в качестве поэта, оставить по себе память.

   - Но у вас остаются свободные вечера,- возразил Энтони.- Ученики уходят в четыре часа. Вы могли бы писать между чаем и ужином.

   - Но как вы думаете, что бы сказали родители моих учеников, если бы я этим занялся? Да и рифмы не приходят между чаем и ужином, они приходят во время урока математики. И я гоню их прочь и закрываю за ними дверь. Они никогда больше не возвращаются.

   Лицо Энтони выражало смущение. Он что-то начинал понимать. Теттеридж засмеялся.

   - Совершенно верно,- сказал он. Он снял с камина карточку дочери учителя и поцеловал ее.- Я скоро женюсь на самой прекрасной девушке, и мы будем очень счастливы.

   Он поставил на место последний снимок мисс Ситон. У нее уже не было прежнего кукольного выражения. Рот сделался более серьезным, и исчезло удивление в глазах. Она была больше похожа на молодую женщину.

   Теттеридж предоставил Энтони поиски новых возможностей. Энтони не знал еще, что делать, когда случилось нечто неожиданное. Младшая сестра Уормингтон после недолгой болезни умерла. Миссис Плумберри ухаживала за нею во время болезни и по просьбе Энтони пошла узнать в доме No 15 на Бертон-сквер, как обстоят дела. Дело казалось подходящим. В саду были выстроены две большие классные комнаты. Миссис Плумберри от рождения была хорошим дипломатом. Она сообщила, что мисс Уормингтон, оставшись совершенно одинокой, поплакала на материнском плече миссис Плумберри и созналась ей, что школа значительно упала за последнее время, что у нее не было ни сил, ни желания вести ее дальше. Миссис Плумберри посоветовала ей поискать себе заместителя и поговорить о том, чтобы у нее купили школу. Мисс Уормингтон сказала, что охотно продала бы дело, но не знает, где ей найти покупателя, и миссис Плумберри, не обещав ничего определенного, сказала, что поищет.

   И случилось, что раз миссис Стронгсарм и Энтони снова очутились в столовой дома 15 на Бертон-сквер, но в этот раз миссис Стронгсарм уже не сидела на краешке стула и, когда вошла мисс Уормингтон, она первая протянула ей руку. Сначала миссис Стронгсарм хотела сделать вид, что она не видит протянутой руки, но вторая натура взяла верх. Мисс Уормингтон, старая и слабая женщина, была все-таки еще достаточно внушительной, и миссис Стронгсарм сочла нужным извиниться за вторжение.

   Мисс Уормингтон улыбнулась, когда пожала руку Энтони.

   - Когда мы виделись в последний раз, вы были маленьким мальчиком,- сказала она,- и вы сидели на стуле, поджав под себя ногу.

   - И он не захотел поступить к вам в школу, если помните,- вмешалась миссис Стронгсарм. Она считала все-таки нужным напомнить об этом.

   Мисс Уормингтон покраснела.

   - Я думаю, что вы поступили правильно,- сказала она,- мне о вас говорили много хорошего.

   Энтони закрыл дверь и подставил ей стул.

   - И я вижу, что он приобрел хорошие манеры,- добавила она с новой улыбкой.

   Энтони засмеялся.

   - Я был достаточно груб, а вы очень любезны, что простили мне мою грубость.

   Дело, по крайней мере в отношении мисс Уормингтон, было скоро покончено. Она потом очень удивлялась, как она могла принять предложение Энтони, даже не поспорив с ним. Его предложение было гораздо незначительнее, чем та сумма, на которую она рассчитывала. Но во всех других вопросах, кроме главного, он охотно шел на уступки, и ей все время казалось, что все делается так, как она и хотела. Они условились, что сделка будет совершена между миссис Стронгсарм и мисс Уормингтон, и Энтони все время объяснял, что его мать желала бы, чтобы было так, а не иначе, а миссис Стронгсарм все подтверждала односложными словами или даже знаками.

   За чашкой чая дамы обменялись письмами. Миссис Стронгсарм обязалась уплатить триста фунтов и приняла на себя все обязательства мисс Уормингтон.

   - А откуда мы возьмем деньги, ты наверное уже знаешь? - сказала миссис Стронгсарм, когда за ними закрылась дверь дома номера 15,- я лично этого не могу понять.

   Энтони рассмеялся.

   - Все будет в порядке, мама,- сказал он,- не волнуйтесь.

   - Послушать его! - пробормотала она, обращаясь к вечерней темноте.- Он спокойно говорит о трехстах фунтах, которые должен заплатить в следующий четверг, и смеется еще. О, если бы у твоего бедного отца была такая голова!

   Он объяснил своей тетке, что в настоящем деле у него имеется хорошее обеспечение и что поэтому она теперь получит только пять процентов. Она старалась уговорить его на семь, больше из принципа, нежели из расчета на успех. Но он только смеялся. Понемногу Энтони сделался ее доверенным, и под его руководством ее сбережения быстро росли. Для миссис Ньют хорошее дельце доказывало существование пекущегося о нас Бога. Она начала смотреть на своего племянника с большим уважением, так как, очевидно, Бог помогал ему своими советами.

   У него было для нее и другое предложение. Собаки давным-давно были распроданы, а старый железнодорожный вагон разваливался. Низенький дом, в котором тетка теперь жила в одиночестве, грозил последовать примеру вагона, но земля, на которой он был выстроен, увеличилась в стоимости. Цена, которую, по его мнению, можно было бы получить за землю, заставила тетку прислушаться к его мнению. Продав землю и дом, она могла бы переехать на Бертон-сквер, платя только за помещение и за еду. Сумма, которую он назначил за это, заставила ее слушать еще внимательнее. Но он обещал, что устроит ее очень комфортабельно и будет о ней заботиться. Она снова сделала попытку тронуть его, но он только поцеловал ее и сказал, что за всем присмотрит и чтобы она не волновалась. Она прожила сорок лет - ровно столько - в своем коттедже на Мурэнд-лайн. Один день после свадьбы они с мужем провели на берегу моря, затем он привез ее сюда, и ни разу в жизни с тех пор она не спала в другом месте. В те времена их дом окружали поля. Она несколько раз обошла комнаты, выбирая то, что взяла бы с собой. В назначенный день она, впрочем, была готова. Купила перчатки и новую шляпу. Нужно же было прилично одеться, чтобы жить на Бертон-сквер.

   У Энтони было две комнаты в верхнем этаже, одна для спальни и другая для кабинета. Он всегда любил читать. Его любимыми книгами были книги исторического содержания и мемуары. Особенно он любил Монтеня. Что касается беллетристики, то он ограничивался путешествиями Гулливера. Были также книги по наиболее интересующему его вопросу: "Самопомощь" Смайлса, "От каюты до Белого дома", автобиография Франклина и "Жизнь Авраама Линкольна".

   Мать бросила портняжное искусство. Молодой Теттеридж привез молодую жену, и у матери появились новые заботы: присматривать за хозяйством для пятерых человек, даже при наличии прислуги не так-то просто. Часто по вечерам она приносила свое шитье и сидела возле работавшего Энтони.

   Близилось время ноябрьских каникул. Энтони был теперь в старшем, шестом классе. Он решил окончить школу к Рождеству. Высший шестой класс все свое время тратит на изучение классиков, а это ему не было нужно.

   - Что ты думаешь делать, когда кончишь школу? - спросила мать.- У тебя уже имеется что-нибудь на примете?

   - Я поступлю в дело к Моубри, если он захочет меня взять,- ответил Энтони.

   - Эдвард наверное замолвит за тебя словечко, не правда ли? - высказала она предположение.

   - Да, я на это рассчитываю,- ответил он.

   Энтони снова обратился к своей книге, но игла матери лежала без дела.

   - У тебя ведь и с девочкой хорошие отношения? - спросила она.- Говорят, он все делает, что она ни попросит.

   Энтони не ответил. Казалось, он не слышал вопроса. Наперсток матери упал и покатился по полу. Энтони поднял его и подал ей.

   - Что она из себя представляет? - спросила мать.

   - О,- ответил он,- она премилая девушка.

   - Она старше тебя?

   - Да, кажется, старше, но ненамного.

   - Том Криппс был вчера утром в районе болот.- Мать снова принялась за шитье.- Вероятно, он стрелял дичь. Он видел вас там. Он любит болтать. Это ведь ничего не значит?

   Энтони опустил книгу на колени.

   - Когда отец женился на вас, он был влюблен?

   Мать с удивлением взглянула на него.

   - Что за странный вопрос,- сказала она,- конечно, он был влюблен, безумно влюблен. Говорили, что я была самой красивой девушкой в Мидлсбро, не считая, конечно, богачек. Почему ты спрашиваешь?

   Вместо того чтобы ответить, он задал новый вопрос:

   - Что значит быть безумно влюбленным?

   Мать улыбнулась про себя. Седая голова поднялась выше, чем обыкновенно.

   - Ну, знаешь,- сказала она,- он должен был делать шесть миль туда и столько же обратно, чтобы видеть меня ровно пять минут. Он говорил, что убьет себя, если я за него не выйду. И он был ревнив, не знаю, почему, я не смела разговаривать с кем бы то ни было, кто был одет в брюки. Он писал мне стихи. Но однажды, когда мы поссорились, он все сжег.

   Энтони молчал. Она кинула на сына быстрый взгляд. И вдруг поняла, о чем он думал.

   - Но это ничего не значит,- сказала она,- я часто слышала, что люди без этого живут еще лучше.

   Она продолжала болтать, посматривая на него исподтишка.

   - Молодой Теттеридж был по уши влюблен, когда первый раз попал к нам. От женитьбы у него, пожалуй, ничего не изменится. Но и Тед Моубри, я говорю о старике, был влюблен. Он готов был целовать те места на земле, по которым ступала его жена. Все говорили об этом. И это не помешало ему волочиться за кем попало, хотя не прошло и трех лет после их свадьбы. Я думаю, она была бы рада, не будь он вначале так горяч. Он дольше оставался бы теплым.- Женщина рассмеялась.

   - Если кого-нибудь просто любишь и чувствуешь, что нравишься, это гораздо лучше, это длится дольше и дает счастье. А если у нее имеются деньги и она в тяжелые минуты может помочь, тем лучше.

   Она помолчала, вдевая нитку в иголку.

   - А у тебя было влечение к кому-нибудь? - спросила она.

   - Нет, это меня смущает,- ответил он.- Должно быть, я еще слишком молод.

   Мать покачала головой.

   - Ты слишком рассудителен,- сказала она,- ты никогда не будешь делать глупостей, в том смысле, как это обычно понимается. Ты женишься с открытыми глазами: и она будет счастлива, потому что ты не из тех людей, которые то горячи, то холодны и которые раскаиваются в том, что они однажды сделали. Это-то и есть то, что больше всего страшит женщину.

   Она уложила свою работу и встала.

   - Не сиди слишком долго,- сказала она.- Не жги свечу с обоих концов.

   Она наклонилась над ним, немного помолчала, держа его голову в своих руках.

   - Я надеюсь, ты знаешь, какой ты красивый,- сказала мать, поцеловала его и вышла.

  

   Они шли по направлению к болотам, это было в пятницу пополудни. Бетти направлялась к одному из своих многочисленных подопечных, бедному крестьянину, который жил в хибарке, бывшей когда-то домиком лесничего, на опушке леса, за которым присматривала его внучка, красивая и веселая девушка шестнадцати лет.

   - Что вы думаете делать, когда кончите школу? - спросила Бетти неожиданно.

   После того как она узнала, что на два года старше Энтони, она приняла по отношению к нему материнский тон. Этот тон она не принимала, когда училась ездить на велосипеде. Энтони с детства привык к механике и имел понятие о том, как исправить и отрегулировать велосипед. Он взял на себя роль инструктора и говорил о велосипеде с видом знатока. Чувствуя, что ее безопасность зависит от его силы и ловкости, будучи принуждена часто прибегать к его помощи и его поддержке, она подчинялась ему. Но как только обучение кончилось, она снова заговорила с ним тоном превосходства.

   - Или, может быть, вы об этом вовсе и не думали? - добавила она.

   - Я думал об этом,- сказал он.- Мое несчастье заключается в том, что никто не может дать мне совета с тех пор, как умер сэр Уильям Кумбер.

   - Почему вы никогда не говорили с отцом?

   - Я уже думал об этом,- отвечал он смеясь,- но это не так просто.

   - А вы бы не хотели поступить к нему в дело? - спросила она после молчания.

   - Вы думаете, он бы меня взял?

   - Я попробую поговорить с ним.

   Они дошли до дорожки, которая вела к домику лесничего. Энтони перескочил через изгородь. Потом он повернулся лицом к ней. Она стояла по ту сторону изгороди. Бетти улыбнулась и протянула ему обе руки, чтобы он помог ей перебраться. У нее были прекрасные руки. Крепкие и упругие, хотя не очень белые и не такие гладкие, как у других девушек ее круга, потому что она не носила перчаток. Он перенес и, нагнувшись, поцеловал девушке руку. Оба молчали, покуда не дошли до избушки старика.

   Неделю спустя он получил от мистера Моубри записку с приглашением на обед. Бетти пошла куда-то к соседям. Так что кроме мистера Моубри никого не было. Он посадил Энтони по правую руку от себя, и они разговаривали весь обед. Моубри расспрашивал его об отце и его школьной жизни.

   - Забавно,- сказал он,- мы на днях просматривали старые бумаги. Нам попался брачный договор вашего деда. Вы ведь знаете, что Стронгсармы были лет сто тому назад богатыми людьми?

   Энтони слыхал об этом главным образом от матери. Отец совершенно этим не интересовался. Мистер Моубри пригубил портвейна.

   - Мой отец был портным в Шеффилде,- сказал он.- Он помнил своего деда. Его отец посещал короля Георга Шестого, а его мать была приятельницей королевы Каролины. Сам он был аристократом чистейшей воды, по крайней мере по виду и по манерам.

   - Я никак этого не подозревал,- сказал Энтони. Он смотрел на мистера Моубри с нескрываемым восхищением. Их глаза встретились, и мистер Моубри рассмеялся, очень довольный.

   - Не говорите только об этом Бетти,- сказал он,- ей это не понравится. Я иногда напоминаю ей, когда она садится верхом на своего любимого конька и начинает скакать на нем через все социальные препятствия, что в ней кипит буржуазная кровь.- Он зажег сигару и отодвинул свой стул. Энтони не курил.

   - А теперь давайте поговорим о делах,- предложил он.- Что вы думаете делать, когда окончите школу?

   - Я постараюсь поступить на предприятие,- ответил Энтони.

   - Вы имеете в виду какое-нибудь определенное дело? - спросил мистер Моубри.

   - Да, сэр,- ответил Энтони,- ваше, если вы пожелаете меня взять.

   Мистер Моубри смотрел на него полузакрытыми глазами.

   - Вы хотите быть дельцом? Вы чувствуете, что это ваше призвание? Мне об этом говорила Бетти.

   Энтони покраснел.

   - Я надеюсь, она не рассказала вам всего, что я ей говорил,- рассмеялся он.- Это было в тот вечер, когда я пришел прощаться с Эдвардом. Я был возбужден и говорил необдуманно. Но мне кажется, что это для меня лучший выход,- продолжал он,- я люблю дело. Оно кажется мне очень интересной игрой, оно может увлечь, и в нем имеется немало опасностей, которые делают его еще более увлекательным.

   Мистер Моубри подтвердил:

   - Вы правильно все поняли,- сказал он,- вы повторили слово в слово речь, которую я когда-то слыхал от отца. Он первый подумал о том, что в долине может быть уголь, и рискнул купить всю землю между Доннистоном и Копли, еще до изысканий. Он умер бы нищим, если б инстинкт обманул его. Мы могли бы сделать в Мидлсбро гораздо больше,- продолжал он,- если б у нас было несколько таких голов, как у него. Сколько еще можно сделать! Я много думал об этом. Если бы только не нужно было обрабатывать для этого тех дураков, которые и в поддень не видят солнца. Требуется много энергии и терпения, чтобы сдвинуть их с места.

   Он налил себе портвейну и потягивал его некоторое время молча.

   - Вы думали о вашем жалованье? - неожиданно спросил он.- Предположим, что я для вас найду место.

   Энтони посмотрел на него. Он был убежден, что мистер Моубри предложит ему сто фунтов в год. Но не мог бы объяснить, почему. Может быть, у него осталось такое впечатление после какого-нибудь забытого разговора с Эдвардом.

   - Восемьдесят фунтов в год, я думаю, что для начала этого было бы достаточно,- выговорил Энтони.

   Фирма "Моубри и двоюродные братья" имела дела с большинством жителей Мидлсбро, и в том числе с мистером Ньютом. Мистер Моубри имел несколько переговоров с Энтони по поводу теткиных дел и ее участка земли в Мурэнд-лайн, и тот образ действий, который проявил в этом случае Энтони, обращаясь к нему как к возможному покупателю, ясно доказал мистеру Моубри, что он имеет дело едва ли не с финансовым гением.

   - Скажем, сто для начала,- возразил мистер Моубри.- Что будет дальше, будет зависеть от вас.

   - Это очень любезно с вашей стороны,- сказал Энтони.

   Он был уверен, что мистер Моубри будет настаивать на своей цифре. Мистер Моубри любил казаться приятным и щедрым, это вызывало восхищение у людей. Но он и в действительности был добрым.

   Мистер Моубри поднялся и ласково положил руку на плечо Энтони.

   - Я буду очень рад, если вы поступите ко мне и будете мне помогать,- сказал он в заключение.- Эдвард - мечтатель, как вы знаете. Мне было бы приятно знать, что найдется человек, который сможет ему помочь и на которого можно положиться.

   Эдвард не вернулся домой на летние каникулы. Бетти встретилась с ним в Лондоне, и они совершили поездку за границу. Энтони не видал его больше года. Когда они встретились за несколько дней до Рождества, Эдвард выглядел плохо. Оксфорд не понравился ему, он чувствовал себя там не в своей тарелке, но все думал, что удастся привыкнуть. Он очень удивился, что Энтони с такой радостью поступил к отцу в дело. Из их разговоров он вынес впечатление, что Энтони собирается быть деловым человеком, и думал, что он предпочтет поступить в одну из крупных фирм по продаже стали или мануфактуры.

   - Ваш дед составил себе состояние, занимаясь вовсе не адвокатурой,- объяснил Энтони.- Ваш отец говорил мне как раз недавно: он внедрил новые методы. Это все были его идеи. Будучи видным адвокатом в Мидлсбро, он знал весь город, все внутренние пружины. Тогда Мидлсбро был лишь незначительным городишкой в сравнении с тем, что он представляет собою в настоящее время. Если бы ваш отец,- он одернул себя и переменил слова, которые сами напрашивались,- использовал смутное время, он был бы миллионером.

   - Я очень рад, что он этого не сделал,- засмеялся Эдвард,- я ненавижу миллионеров.

   Бетти была вместе с ними. Они возвращались домой с прогулки к болотам. Эдвард хотел подышать свежим воздухом, по его словам, ему недоставало его в Оксфорде. Смеркалось, и они достигли того места, откуда могли увидеть Мидлсбро, расстилавшийся перед ними.

   - Это зависит от того, как пользоваться деньгами,- вступилась Бетти.- Деньги - оружие. Можно ими пользоваться для завоеваний, наживая для себя, но можно пользоваться деньгами и для того, чтобы освобождать закованных в цепи, защищать бедных, бороться за угнетенных.

   - О да, я знаком с твоими теориями,- ответил Эдвард.- Робин Гуд, ты хочешь взять у богатого и отдать бедному? Но Робин Гуд должен сначала попировать со своей свитой, отложить кое-что на черный день. И кое-что должно перепасть окружающим. Кое в чем нуждается и сам Робин. И смотришь, для бедняка ничего и не осталось.

   Энтони рассмеялся. Но Бетти отнеслась серьезно к словам брата.

   - Ты мечтаешь о будущем,- сказала она.- Я хотела бы помочь людям уже теперь. Богатый человек - особенно если деловой человек - мог бы создать здесь, в Мидлсбро, новый мир уже завтра. Ему нечего было бы ждать. Он мог бы построить здоровые, красивые жилища для рабочих. Я не имею в виду благотворительность. Вот почему мне бы хотелось, чтобы именно деловой человек занялся этим делом, нужно только согласиться на такие доходы, которые были бы приемлемы для народа. Я знаю, что это можно было бы сделать. Можно было бы строить клубы вместо кабаков, где бы рабочие могли встречаться, читать и разговаривать, играть в различные игры, слушать концерты и танцевать. Почему бы не построить театр? Посмотри, сколько денег рабочие тратят на выпивку. Правда, что их не тянет в свой дом. Дайте рабочему что-нибудь, что представляло бы для него ценность, что-нибудь, что бы ему действительно нравилось, и он охотно будет тратить на это свои деньги. Я бы не хотела, чтобы что-нибудь делалось без расчета на прибыль. Если предприятие не будет оправдывать себя, не стоит о нем и говорить. Но деловой человек, о котором я говорю, мог бы открывать лавки, продавать пищевые продукты и платье по дешевым ценам, он мог бы основывать фабрики, которые давали бы приличный заработок рабочим и где бы рабочие были участниками в прибылях.

   Было бы совершенно лишним, если бы всем этим занялся человек, ничего не смыслящий в делах. Такой человек испортил бы все, и потом говорили бы: "посмотрите, какой провал". Физиономию мира сможет изменить не мечтатель и не теоретик.

   Жизнь - деловое предприятие, для того чтобы устроить правильную жизнь на земле, нужен деловой человек. Он не станет ждать революции или па