Достоевский Федор Михайлович - Чужая жена и муж под кроватью

сь от хохота.

   - Да, смешной, и какой запачканный, - заговорил старик, в радости, что засмеялась жена. - Душечка, он не может быть вором. Но как он зашел сюда?

   - Действительно странно! действительно странно, ваше превосходительство, на роман похоже! Как? в глухую полночь, в столичном городе, человек под кроватью? Смешно, странно! Ринальдо Ринальдини, некоторым образом. Но это ничего, это всё ничего, ваше превосходительство. Я вам всё расскажу... А вам, ваше превосходительство, я новую болонку достану... удивительная болонка! Этакая шерсть длинная, ножки коротенькие, двух шагов пройти не умеет: побежит, запутается в собственной шерсти и упадет. Сахаром только одним кормить. Я вам принесу, ваше превосходительство, я вам непременно ее принесу.

   - Ха-ха-ха-ха-ха! - Дама металась из стороны в сторону на диване от смеха. - Боже мой, со мной сделается истерика! Ох, какой смешной!

   - Да, да! ха-ха-ха! кхи-кхи-кхи! смешной, запачканный такой, кхи-кхи-кхи!

   - Ваше превосходительство, ваше превосходительство, я теперь совершенно счастлив! Я бы предложил вам мою руку, но я не смею, ваше превосходительство, я чувствую, что я заблуждался, но теперь открываю глаза. Я верю, моя жена чиста и невинна! Я напрасно подозревал ее.

   - Жена, его жена! - кричала дама, со слезами на глазах от хохота.

   - Он женат! неужели? Вот бы я никак не подумал! - подхватил старик.

   - Ваше превосходительство, жена - и она всему виновата, то есть это я виноват: я подозревал ее; я знал, что здесь устроено свидание, - здесь, наверху; я перехватил записку, ошибся этажом и пролежал под кроватью...

   - Хе-хе-хе-хе!

   - Ха-ха-ха-ха!

   - Ха-ха-ха-ха! - захохотал наконец Иван Андреевич. - О, как я счастлив! о, как умилительно видеть, что мы все так согласны и счастливы! И жена моя совершенно невинна! я в том почти уверен. Ведь непременно так, ваше превосходительство?

   - Ха-ха-ха, кхи-кхи! Знаешь, душечка, это кто? - заговорил наконец старик, освобождаясь от смеха.

   - Кто? Ха-ха-ха! Кто?

   - Это та хорошенькая, что глазки делает, с франтиком которая. Это она! Я бьюсь об заклад, что это жена его!

   - Нет, ваше превосходительство, я уверен, что это не та; я совершенно уверен.

   - Но, боже мой! Вы теряете время, - закричала дама, перестав хохотать. - Бегите, ступайте наверх. Может быть, вы их застанете...

   - В самом деле, ваше превосходительство, я полечу. Но я никого не застану, ваше превосходительство; это не она, я уверен заране. Она теперь дома! А это я! Я только ревнив, и более ничего... Как вы думаете, неужели я их застану там, ваше превосходительство?

   - Ха-ха-ха!

   - Хи-хи-хи! Кхи-кхи!

   - Ступайте, ступайте! А когда пойдете назад, так придите рассказать, - кричала дама, - или нет: лучше завтра утром, да приведите и ее: я хочу познакомиться.

   - Прощайте, ваше превосходительство, прощайте! Непременно приведу; очень рад познакомиться. Я счастлив и рад, что всё так неожиданно кончилось и развязалось к лучшему.

   - И болонку! Не забудьте же: болонку прежде всего принесите!

   - Принесу, ваше превосходительство, непременно принесу, - подхватил Иван Андреевич, снова вбежав в комнату, потому что уже было раскланялся и вышел. - Непременно принесу. Такая хорошенькая! точно ее кондитер из конфетов сделал. И такая: пойдет - в собственной шерсти запутается и упадет. Такая, право! Я еще жене говорю: "Что это, душечка, она всё падает?" "Да, миленькая такая!" - говорит. Из сахару, ваше превосходительство, ей-богу, из сахару сделана! Прощайте, ваше превосходительство, очень, очень рад познакомиться, очень рад познакомиться!

   Иван Андреевич откланялся и вышел.

   - Эй, вы! Милостивый государь! Постойте, воротитесь опять! - закричал старичок вслед уходившему Ивану Андреевичу.

   Иван Андреевич в третий раз вернулся.

   - Я вот Васьки-кота всё не отыщу. Не встречались ли вы с ним, когда под кроватью сидели?

   - Нет, не встречался, ваше превосходительство; впрочем, очень рад познакомиться. И почту за большую честь...

   - У него теперь насморк, и всё чихает, всё чихает! Его надо высечь!

   - Да, ваше превосходительство, конечно; исправительные наказания необходимы с домашними животными.

   - Что?

   - Я говорю, что исправительные наказания, ваше превосходительство, необходимы для водворения покорности в домашних животных.

   - А!.. ну, с богом, с богом, я только об этом.

   Вышед на улицу, Иван Андреевич стоял долгое время в таком положении, как будто ожидал, что с ним тотчас же будет удар. Он снял шляпу, отер холодный пот со лба, зажмурился, подумал о чем-то и пустился домой.

   Каково же было его изумление, когда дома он узнал, что Глафира Петровна уже давно приехала из театра, уже давно как у ней разболелись зубы, как посылала за доктором, как посылала за пиявками и как она теперь лежит в постели и дожидается Ивана Андреевича.

   Иван Андреевич ударил себя сначала по лбу, потом приказал подать себе умыться и почиститься и наконец решился идти в спальню жены.

   - Где это вы проводите время? Посмотрите, на кого вы похожи. На вас лица нет! Где это вы пропадали? Помилуйте, сударь: жена умирает, а вас не сыщут по городу. Где вы были? Уж не опять ли меня ловили, хотели расстроить свидание, которое я не знаю кому назначила? Стыдно, сударь, какой вы муж! Скоро пальцами указывать будут!

   - Душечка! - отвечал Иван Андреевич. Но тут он почувствовал такое смущение, что принужден был полезть в карман за платком и прервать начатую речь, затем что недоставало ни слов, ни мысли, ни духа... Каково же было его изумление, страх, ужас, когда, вместе с платком, выпал из кармана покойник Амишка? Иван Андреевич и не заметил, как, в порыве отчаяния, принужденный вылезть из-под кровати, сунул Амишку, в припадке безотчетного страха, в карман, с отдаленной надеждой схоронить концы, скрыть улику своего преступления и избегнуть таким образом заслуженного наказания.

   - Что это? - закричала супруга. - Мертвая собачонка! Боже! Откуда... Что это вы?.. Где вы были? Говорите сейчас, где вы были?..

   - Душечка! - отвечал Иван Андреевич, помертвев более Амишки, - душечка...

   Но здесь мы оставим нашего героя, - до другого раза, потому что здесь начинается совершенно особое и новое приключение. Когда-нибудь мы доскажем, господа, все эти бедствия и гонения судьбы. Но согласитесь сами, что ревность - страсть непростительная, мало того: даже - несчастие!..

  

  

  

   Впервые опубликовано как два отдельных рассказа: 1) "Чужая жена. (Уличная сцена)" в "Отечественных записках" (1848. N 1) с подписью: Ф. Достоевский; 2) "Ревнивый муж. (Происшествие необыкновенное)" - в том же журнале (1848. N 11) с подписью: Ф. Достоевский.

   Два рассказа объединены в один под заглавием "Чужая жена и муж под кроватью" в издании: Достоевский Ф. М. Соч. М., 1860. Т. 1.

   Начальные строки рассказа "Ревнивый муж", опущенные при слиянии его с рассказом "Чужая жена", связывали эти произведения с рассказом "Елка и свадьба" и через него с задуманным Достоевским циклом "Из записок неизвестного", в который также вошел "Честный вор". При переработке для издания 1860 г. в первой части, соответствующей рассказу "Чужая жена", подверглись незначительным изменениям отдельные реплики; во второй, которую составил "Ревнивый муж", было не только опущено авторское вступление, но также сильно сокращены пререкания оказавшихся под кроватью персонажей и устранены частые повторения одних и тех же слов и выражений.

   Рассказ связан с традициями сатирических фельетонов и очерков 1840-х годов, но также несет отчетливую печать водевильного жанра, из которого под влиянием своих театральных увлечений, продолжавшихся с юных лет, Достоевский перенес в прозу некоторые персонажи, коллизии и приемы. Типично водевильными в рассказе являются: комический образ ревнивого и обманутого мужа; его ревность как движущая пружина действия; ситуация, в которой муж обращается за помощью, сам того не подозревая, к любовнику жены; нелепое положение, в котором он оказывается, попав по ошибке в чужую комнату и спрятавшись под кровать. Заглавие рассказа в редакции 1860 г. созвучно названиям популярных водевилей, например: переведенных или переделанных с французского языка "Муж в камине, а жена в гостях" (1834) Ф. А. Кони, "Жена за столом, а муж под полом" (1841) и "Фортункин, или Муж с места, другой на место" (1842) Д. Т. Ленского.

   Герой сам ощущает себя причастным водевилю и, выбравшись из-под кровати, произносит: "...вы, ваше превосходительство, будете смеяться! Вы видите на сцене ревнивого мужа" (с. 124). Сознанием нелепости своего поведения он, действуя в водевильных ситуациях, из них как бы вырывается и приобретает трагикомические черты.

   Рассказы "Чужая жена" и "Ревнивый муж" не получили отзывов в печати, однако критик С. С. Дудышкин в годовом обзоре русской литературы отметил, что публика их читала с удовольствием.¹ Н. Г. Чернышевский записал в дневнике 28 декабря 1848 г.: "Вчера прочитал " Ревнивый муж" <...> и это меня несколько ободрило насчет Достоевского и других ему подобных; всё большой прогресс перед тем, что было раньше, и когда эти люди не берут вещей выше своих сил, они хороши и милы". ²

  

   ¹ Отеч. зап. 1849. N 1. Отд. 5. С. 35.

   ² Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. М., 1939. Т. 1. С. 208.

  

  

   С. 92. ...выдумали, что Поль де Кок легкого содержания, а вся беда от Поль де Кока-то-с... - В романах французского писателя Поля Шарля де Кока (1793-1871), широко читавшихся в России и вызывавших жаркие споры, от литературных до бытовых, герой воспринимает только их фривольную сторону, натуралистическую эротику и, как многие современники, видит в них лишь своеобразные пособия, из которых извлекались, говоря словами В. Г. Белинского, "прекрасные уроки и богатый запас опытности на известные случаи" (Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1953. Т. 1. С. 250). Он возмущается теми, кто, как, например, Белинский, находил при этом у Поля де Кока талант "рассказывать простые события из обыкновенного быта без натяжек, свободно, весело и наивно" (там же. 1953. Т. 3. С. 271), "шаловливость легкой французской фантазии" (там же. 1955. Т. 6. С. 228) и "живое, верное изображение действительности" (там же. 1955. Т. 7. С. 25).

  

   С. 94. ...на Вознесенском мосту... - Мост (название сохранилось) на пересечении Воскресенского проспекта (ныне пр. Майорова) с Екатерининским каналом (ныне канал Грибоедова).

  

   С. 96. Бобыницын. - Фамилия представляет легко различимую переделку фамилии "Бубуницын" из пьесы Н. В. Гоголя "Утро делового человека".

  

   С. 97. К Покрову... - Девушки едут в Коломну (см. примеч. к с. 57) на Покровскую площадь (ныне пл. Тургенева), где находилась Покровская церковь.

  

   С. 102. ...у Измайловского моста... - Мост через р. Фонтанку в конце Воскресенского проспекта.

  

   С. 104. ...шло какое-то представление в Итальянской опере. - Герой приезжает в Большой театр, находившийся на Театральной площади на месте здания Ленинградской государственной консерватории.

  

   С. 104. "Да и примадонна-то тебе, - говаривал он друзьям, - мяукает, словно беленькая кошечка, колыбельную песенку". - Герой говорит об итальянской певице Эрминии Фреццолини (1818-1884), гастролировавшей в Петербурге в сезон 1847-1848 г. Достоевский, по свидетельству его друга С. Д. Яновского, недолюбливал Фреццолини и называл ее "куклой с хорошим голосом". Фреццолини была блондинкой.

  

   С. 104. Одни назывались ***зисты, другие ***нисты. - Речь идет о доходившем до эксцессов соперничестве "борзистов" и "фреццолинистов" - почитателей певицы Терезы де Джиули-Борси (1817-1877), гастролировавшей в петербургской Итальянской опере в сезоне 1847-1848 гг., и поклонников Э. Фреццолини.

  

   С. 104. Когда уж старость падает так страшно, / Что ж юность? - Неточная цитата из трагедии В. Шекспира "Гамлет" (д. III, явл. 3):

  

   Когда и старость падает так страшно,

   Что ж юности осталось?

   (Пер. Н. А. Полевого).

  

   С. 106. ...отсылаю его к фельетонам тех газет ~ как-то пруссаков и проч. - Очевидно, имеются в виду "Санктпетербургские ведомости" и "Ведомости СПб. полиции". В рассказе "Меломаны: Эпизод из истории итальянской оперы 1841 года" (Санктпетербургские ведомости. 1848. 28 янв. N 22; подпись: Тан) имелась сцена, похожая на описанную Достоевским. Двое друзей-чиновников опаздывают на спектакль и пробираются на свои места в середине ряда: "Зала казалась каким-то тысячеголовым и тысячеглазым чудовищем; весь партер, все стены были уставлены головами на разных туловищах; ног не было. Все эти глаза, вооруженные очками, лорнетами и трубками, взглянули разом на двух смельчаков, явившихся в торжественную минуту всеобщего молчания; один из них был сверх того в шинели. <...> Наконец, уселись на места, под говор публики, находившей эту сцену гораздо интереснее происходившей по ту сторону оркестра". Юмористическое "предостережение от обмана" содержал рассказ В. Петрова "Первое апреля: Анекдот из петербургской жизни" (там же. 1 апр. N 74). Бедный чиновник решает из экономии послать знакомой в подарок вместо калача муляж. Однако подделка обходится ему много дороже натурального изделия, и к тому же вручают ее по ошибке начальнику, который в знак благоволения обыгрывает незадачливого героя в карты на крупную для того сумму. Оба рассказа были напечатаны в отделе "Фельетон".

   Много "предостережений от обмана" содержали объявления, печатавшиеся в "Ведомостях СПб. полиции". Так, фирма косметических товаров А. Роланд с сыном в своей неоднократно повторявшейся на протяжении 1848 г. рекламе извещала о мерах, принятых "дабы избегнуть всякого обмана" и "дабы предостеречь почтенную публику от всякого вреда и обмана" (1848. 23 янв. N 18; 31 янв. N 25; и др.). Изготовитель помады, "изобретенной Ниною Ланкло и переданной от нее герцогу Ришелье", предупреждал, что продает свой товар сам "и потому покупающие таковую в других местах вдаются в обман" (1848. 27 июля. N 161; 10 сент. N 200; и др.). К "предостережениям" относилась и статья М. Хотинского "Средства узнавать подмеси в сахаре и патоке" (1848. 25 февр. N 43).

   В статье академика К. М. Бэра "Добросовестности должное воздаяние" (Санктпетербургские ведомости. 1848. 31 марта. N 73) была дана резкая отповедь Ф. В. Булгарину, обвинившему безосновательно в "Северной пчеле" хирурга Н. И. Пирогова в плагиате. Статья начиналась следующим заявлением: "Книгопечатание - почва, которая приносит образованному человечеству благодетельные плоды в том только случае, когда возделывается людьми добросовестными. Добросовестное направление образа мыслей в особенности необходимо лицам, которые извещают публику о новых явлениях в области литературы, потому что положение таких лиц дает им возможность руководить мнением читателей, прежде нежели последние сами ознакомятся с разбираемым сочинением".

   В "Ведомостях СПб. полиции" за 1848 г. многократно публиковалось объявление о том, что "римский подданный, Михаил Принчипе, <...> принимает на себя истребление всяких гадов и насекомых в домах, средством, вовсе невредным для людей"; в том числе он рекламировал "порошок для истребления пруссаков в полчаса времени, за фунт 1 р. 70 к.; порошок для истребления черных тараканов, 2 р." (1848. 8 янв. N 5; 4 марта. N 50; и др.). Цены на эти порошки были намного выше цен всех других многочисленных зелий М. Принчипе (от 10 коп. до 1 руб.).

  

   С. 109. ...как будто бы считал себя Дон-Жуаном или Ловеласом! - В нарицательном смысле имя Ловласа (Ловеласа), героя романа английского писателя С. Ричардсона (1689-1761) "Кларисса" (1747-1748), означает, подобно имени Дон-Жуан, ловкого обольстителя и неуемного развратника.

  

   С. 119. ...куклу я у девочки видел нюренбергскую... - Нюрнберг славился производством игрушек.

  

   С. 125. ...рад, что провокировал смех ваш... - Провокировать (франц. provoquer) - вызвать.

  

   С. 125. Ринальдо Ринальдини - благородный разбойник мститель, герой одноименного романа (1798) немецкого писателя X. А. Вульпиуса (1762-1827).

  

  

   Воспроизводится по изданию: Ф.М. Достоевский. Собрание сочинений в 15 томах. Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1988. Т. 2.

   Оригинал здесь: Русская виртуальная библиотека.