Достоевский Федор Михайлович - Чужая жена и муж под кроватью

   Федор Михайлович Достоевский

  

   - Сделайте одолжение, милостивый государь, позвольте вас спросить...

   Прохожий вздрогнул и несколько в испуге взглянул на господина в енотах, приступившего к нему так без обиняков, в восьмом часу вечера, среди улицы. А уж известно, что если один петербургский господин вдруг заговорит на улице о чем-нибудь с другим, совершенно незнакомым ему господином, то другой господин непременно испугается.

   Итак, прохожий вздрогнул и несколько испугался.

   - Извините, что я вас потревожил, - говорил господин в енотах, - но я... я, право, не знаю... вы, вероятно, извините меня; вы видите, я в некотором расстройстве духа...

   Тут только заметил молодой человек в бекеше, что господин в енотах был точно в расстройстве. Его сморщенное лицо было довольно бледненько, голос его дрожал, мысли очевидно сбивались, слова не лезли с языка, и видно было, что ему ужасного труда стоило согласить покорнейшую просьбу, может быть, к своему низшему в отношении степени или сословия лицу, с нуждою непременно обратиться к кому-нибудь с просьбой. Да и, наконец, просьба эта во всяком случае была неприличная, несолидная, странная со стороны человека, имевшего такую солидную шубу, такой почтенный, превосходного темно-зеленого цвета фрак и такие многознаменательные украшения, упещрявшие этот фрак. Видно было, что всё это смущало самого господина в енотах, так что наконец, расстроенный духом, господин не выдержал, решился подавить свое волнение и прилично замять неприятную сцену, которую сам же вызвал.

   - Извините меня, я не в себе; но вы, правда, меня не знаете... Извините, что обеспокоил вас; я раздумал. Тут он приподнял из учтивости шляпу и побежал далее.

   - Но позвольте, сделайте милость.

   Маленький человек, однако, скрылся во мраке, оставив в остолбенелом состоянии господина в бекеше.

   "Что за чудак!" - подумал господин в бекеше. Потом, как следует подивившись и вышед наконец из остолбенелого состояния, он вспомнил про свое и начал прохаживаться взад и вперед, пристально глядя на ворота одного бесконечноэтажного дома. Начинал падать туман, и молодой человек несколько обрадовался, ибо прогулка его при тумане была незаметнее, хотя, впрочем, только какой-нибудь безнадежно весь день простоявший извозчик мог заметить ее.

   - Извините!

   Прохожий опять вздрогнул: опять тот же господин в енотах стоял перед ним.

   - Извините, что я опять... - заговорил он, - но вы, вы - верно, благородный человек! Не обращайте на меня внимания как на лицо, взятое в общественном смысле; я, впрочем, сбиваюсь; но вникните, по-человечески... перед вами, сударь, человек, нуждающийся в покорнейшей просьбе...

   - Если могу... что вам угодно?

   - Вы, может, подумали, что уж я у вас денег прошу! - сказал таинственный господин, кривя рот, истерически смеясь и бледнея.

   - Помилуйте-с...

   - Нет, я вижу, что я вам в тягость! Извините, я не могу переносить себя; считайте, что вы видите меня в расстроенном состоянии духа, почти в сумасшествии, и не заключите чего-нибудь...

   - Но к делу, к делу! - отвечал молодой человек, ободрительно и нетерпеливо кивнув головой.

   - А! Теперь вот как! Вы, такой молодой человек, мне напоминаете о деле, как будто я какой нерадивый мальчишка! Я решительно выжил из ума!.. Как я вам кажусь теперь в моем унижении, скажите откровенно?

   Молодой человек сконфузился и смолчал.

   - Позвольте вас спросить откровенно: не видали ль вы одной дамы? В этом вся просьба моя! - решительно проговорил наконец господин в енотовой шубе.

   - Дамы?

   - Да-с, одной дамы.

   - Я видел... но их, признаюсь, так прошло много...

   - Так точно-с, - отвечал таинственный человек с горькой улыбкой. - Я сбиваюсь, я не то хотел спросить, извините меня; я хотел сказать, не видали ль вы одной госпожи в лисьем салопе, в темном бархатном капоре с черной вуалью?

   - Нет, такой не видал... нет, кажется, не заметил.

   - А! в таком случае извините-с!

   Молодой человек хотел что-то спросить, но господин в енотах опять исчез, опять оставив в остолбенелом состоянии своего терпеливого слушателя. "А, черт бы его взял!" - подумал молодой человек в бекеше, очевидно расстроенный.

   Он с досадою закрылся бобром и опять стал прохаживаться, соблюдая предосторожности, мимо ворот бесконечноэтажного дома. Он злился.

   "Что ж она не выходит? - думал он. - Скоро восемь часов!"

   На башне пробило восемь часов.

   - Ах! черт вас возьми, наконец!

   - Извините-с!..

   - Извините меня. что я вас так... Но вы так подкатились мне под ноги, что испугали совсем, - проговорил прохожий, морщась и извиняясь.

   - Я опять к вам-с. Конечно, я вам должен казаться беспокойным и странным-с.

   - Сделайте одолжение, без пустяков, объяснитесь скорее; я еще не знаю, в чем ваше желанье?..

   - Вы торопитесь? Видите ли-с. Я вам всё расскажу откровенно, без лишних слов. Что ж делать! Обстоятельства связывают иногда людей совершенно разнородных характеров... Но, я вижу, вы нетерпеливы, молодой человек... Так вот-с... впрочем, я не знаю, как и говорить: я ищу даму-с (я уж решился всё говорить). Я именно должен знать, куда пошла эта дама? Кто она, - я думаю, вам не нужно знать ее имени, молодой человек.

   - Ну-с, ну-с, дальше.

   - Дальше! но ваш тон со мной! Извините, может быть, я вас оскорбил, назвав вас молодым человеком, но я не имел ничего... одним словом, если вам угодно оказать мне величайшую услугу, так вот-с, одна дама-с, то есть я хочу сказать порядочная женщина, из превосходного семейства, моих знакомых... мне поручено... я, видите ли, сам не имею семейства...

   - Ну-с.

   - Вникните в мое положение, молодой человек (ах, опять! извините-с; я всё называю вас молодым человеком). Каждая минута дорога... Представьте себе, эта дама... но не можете ли вы мне сказать, кто живет в этом доме?

   - Да... тут много живут.

   - Да, то есть вы совершенно справедливы, - отвечал господин в енотах, слегка засмеявшись для спасения приличий, -чувствую, я немного сбиваюсь... но к чему такой тон ваших слов? Вы видите, что я чистосердечно сознаюсь в том, что сбиваюсь, и если вы надменный человек, то уж вы достаточно видели мое унижение... Я говорю, одна дама, благородного поведения, то есть легкого содержания, - извините, я так сбиваюсь, точно про литературу какую говорю; вот - выдумали, что Поль де Кок легкого содержания, а вся беда от Поль де Кока-то-с... вот!..

   Молодой человек с сожалением посмотрел на господина в енотах, который, казалось, окончательно сбился, замолчал, глядел на него, бессмысленно улыбаясь, и дрожащею рукою, без всякой видимой причины, хватал его за лацкан бекеши.

   - Вы спрашиваете, кто здесь живет? - спросил молодой человек, несколько отступая назад.

   - Да, многие живут, вы сказали.

   - Здесь... я знаю, что здесь Софья Остафьевна тоже живет, - проговорил молодой человек шепотом и даже с каким-то соболезнованием.

   - Ну, вот видите, видите! вы что-нибудь знаете, молодой человек?

   - Уверяю вас, нет, ничего не знаю... Я судил по расстроенному вашему виду.

   - Я тотчас узнал от кухарки, что она сюда ходит; но вы не на то напали, то есть не к Софье Остафьевне... она с ней незнакома...

   - Нет? ну, извините-с...

   - Видно, что вам это всё неинтересно, молодой человек, - проговорил странный господин с горькой иронией.

   - Послушайте, - сказал молодой человек, заминаясь, - я в сущности не знаю причины вашего состояния, но вам, верно, изменили, вы скажите прямо?

   Молодой человек одобрительно улыбнулся.

   - Мы по крайней мере поймем друг друга, - прибавил он, и всё тело его великодушно обнаружило желание сделать легкий полупоклон.

   - Вы убили меня! но - откровенно признаюсь вам - именно так... но с кем не случается!.. До глубины тронут вашим участием. Согласитесь, между молодыми людьми... Я хоть не молод, но, знаете, привычка, холостая жизнь, между холостёжью, известно...

   - Ну, уж известно, известно! Но чем же я могу вам помочь?

   - А вот-с; согласитесь, что посещать Софью Остафьевну... Впрочем, я еще не знаю наверно, куда пошла эта дама; я знаю только, что она в этом доме; но, видя вас прогуливающимся, - а я сам прогуливался по той стороне, - думаю... я вот, видите ли, жду эту даму... я знаю, что она тут, - мне бы хотелось встретить ее и объяснить, как неприлично и гнусно... одним словом, вы меня понимаете...

   - Гм! Ну!

   - Я и не для себя это делаю; вы не подумайте - это чужая жена! Муж там стоит, на Вознесенском мосту; он хочет поймать, но он не решается - он еще не верит, как и всякий муж... (тут господин в енотах хотел улыбнуться), я - друг его; согласитесь сами, я человек, пользующийся некоторым уважением, - я не могу быть тем, за кого вы меня принимаете.

   - Конечно-с; ну-с, ну-с!..

   - Так вот, я всё ее ловлю; мне поручено-с (несчастный муж!); но я знаю, это хитрая молодая дама (вечно Поль де Кок под подушкой); я уверен, что она прошмыгнет как-нибудь незаметно... Мне, признаюсь, кухарка сказала, что она ходит сюда; я как сумасшедший бросился, только что известие получил; я хочу поймать; я давно подозревал и потому хотел просить вас, вы здесь ходите... вы - вы - я не знаю...

   - Ну, да, наконец, что ж вам угодно?

   - Да-с... Не имею чести знать вас; не смею любопытствовать, кто и как... Во всяком случае, позвольте познакомиться; приятный случай!..

   Дрожащий господин жарко потряс руку молодого человека.

   - Это бы я должен был сделать в самом начале, - прибавил он, - но я забыл всё приличие!

   Говоря, господин в енотах не мог постоять на месте, с беспокойством оглядывался по сторонам, семенил ногами и поминутно, как погибающий, хватался рукою за молодого человека.

   - Видите ли-с, - продолжал он, - я хотел обратиться к вам по-дружески... извините за вольность... хотел испросить у вас, чтоб вы ходили - по той стороне и со стороны переулка, где черный выход, этак покоем описывая букву П то есть. Я тоже, с своей стороны, буду ходить с главного подъезда, так что мы не пропустим; а я всё боялся один пропустить; я не хочу пропустить. Вы, как увидите ее, то остановите и закричите мне... Но я сумасшедший! Только теперь вижу всю глупость и неприличие моего предложения!

   - Нет, что ж! помилуйте!..

   - Не извиняйте меня; я в расстройстве духа, я теряюсь, как никогда не терялся! Точно меня под суд отдали! Я даже признаюсь вам - я буду благороден и откровенен с вами, молодой человек: я даже вас принимал за любовника!

   - То есть, попросту, вы хотите знать, что я здесь делаю?

   - Благородный человек, милостивый государь, я далек от мысли, что вы он; я не замараю вас этою мыслию, но... но даете ли вы мне честное слово, что вы не любовник?..

   - Ну, хорошо, извольте, честное слово, что любовник, но не вашей жены; иначе бы я не был на улице, а был бы теперь вместе с нею!

   - Жены? кто вам сказал жены, молодой человек? Я холостой, я, то есть, сам любовник...

   - Вы говорили, есть муж... на Вознесенском мосту...

   - Конечно, конечно, я заговариваюсь; но есть другие узы! И согласитесь, молодой человек, некоторая легкость характеров, то есть...

   - Ну, ну! Хорошо, хорошо!..

   - То есть я вовсе не муж...

   - Очень верю-с. Но откровенно говорю вам, что, разуверяя вас теперь, хочу сам себя успокоить и оттого собственно с вами и откровенен; вы меня расстроили и мешаете мне. Обещаю вам, что кликну вас. Но прошу вас покорнейше дать мне место и удалиться. Я сам тоже жду. I

   - Извольте, извольте-с, я удаляюсь, я уважаю страстное нетерпение вашего сердца. Я понимаю это, молодой человек. О, как я вас теперь понимаю!

   - Хорошо, хорошо...

   - До свидания!.. Впрочем, извините, молодой человек, я опять к вам... Я не знаю, как сказать... Дайте мне еще раз честное и благородное слово, что вы не любовник!

   - Ах, господи, бог мой!

   - Еще вопрос, последний: вы знаете фамилию мужа вашей... то есть той, которая составляет ваш предмет?

   - Разумеется, знаю; не ваша фамилия, и кончено дело!

   - А почему ж вы знаете мою фамилию?

   - Да послушайте, ступайте; вы теряете время: она уйдет тысячу раз... Ну, что же вы? Ну, ваша в лисьем салопе и в капоре, а моя в клетчатом плаще и в голубой бархатной шляпке... Ну, что ж вам еще? чего ж больше?

   - В голубой бархатной шляпке! У ней есть и клетчатый плащ и голубая шляпка, - закричал неотвязчивый человек, мигом возвратившись с дороги.

   - Ах, черт возьми! Ну, да ведь это может случиться... Да, впрочем, что ж я! Моя же туда не ходит!

   - А где она - ваша?

   - Вам это хочется знать; что ж вам?

   - Признаюсь, я всё про то...

   - Фу, бог мой! Да вы без стыда без всякого! Ну, у моей здесь знакомые, в третьем этаже, на улицу. Ну, что ж вам, по именам людей называть, что ли?

   - Бог мой! И у меня есть знакомые в третьем этаже, и окна на улицу. Генерал...

   - Генерал?!

   - Генерал. Я вам, пожалуй, скажу, какой генерал: ну, генерал Половицын.

   - Вот тебе! на! Нет, это не те! (Ах, черт возьми! черт возьми!)

   - Не те?

   - Не те.

   Оба молчали и в недоумении смотрели друг на друга.

   - Ну, что ж вы так смотрите на меня? - вскрикнул молодой человек, с досадою отряхая с себя столбняк и раздумье.

   Господин заметался.

   - Я, я, признаюсь...

   - Нет, уж позвольте, позвольте, теперь будемте говорить умнее. Общее дело. Объясните мне... Кто у вас там?..

   - То есть знакомые?

   - Да, знакомые...

   - Вот видите, видите! Я по глазам вашим вижу, что я угадал!

   - Черт возьми! да нет же, нет, черт возьми! слепы вы, что ли? ведь я перед вами стою, ведь я не с ней нахожусь; ну! ну же! Да, впрочем, мне всё равно; хоть говорите, хоть нет!

   Молодой человек в бешенстве повернулся два раза на каблуке и махнул рукой.

   - Да я ничего, помилуйте, как благородный человек, я вам всё расскажу: сначала жена сюда ходила одна; она им родня; я и не подозревал; вчера встречаю его превосходительство: говорит, что уж три недели как переехал отсюда на другую квартиру, а же... то есть не жена, а чужая жена (на Вознесенском мосту), эта дама говорила, что еще третьего дня была у них, то есть на этой квартире... А кухарка-то мне рассказала, что квартиру его превосходительства снял молодой человек Бобыницын...

   - Ах, черт возьми, черт возьми!..

   - Милостивый государь, я в страхе, я в ужасе!

   - Э, черт возьми! да мне-то какое дела до того, что вы в страхе и в ужасе? Ах! вон-вон мелькнуло, вон...

   - Где? где? вы только крикните: Иван Андреич, а я побегу...

   - Хорошо, хорошо. Ах, черт возьми, черт возьми! Иван Андреич!!

   - Здесь, - закричал воротившийся Иван Андреич, совсем задыхаясь. - Ну, что? что? где?

   - Нет, я только так... я хотел знать, как зовут эту даму?

   - Глаф...

   - Глафира?

   - Нет, не совсем Глафира... извините, я вам не могу сказать ее имя. - Говоря это, почтенный человек был бледен как платок.

   - Да, конечно, не Глафира, я сам знаю, что не Глафира, и та не Глафира; а впрочем, с кем же она?

   - Где?

   - Там! Ах, черт возьми, черт возьми! (Молодой человек не мог устоять на месте от бешенства.)

   - А, видите! почему же вы знали, что ее зовут Глафирой?

   - Ну, черт возьми, наконец! еще с вами возня! Да ведь вы говорите - вашу не Глафирой зовут!..

   - Милостивый государь, какой тон!

   - А, черт, не до тону! Что она, жена, что ли, ваша?

   - Нет, то есть я не женат... Но не стал бы я сулить почтенному человеку в несчастии, - человеку - не скажу достойному всякого уважения, но по крайней мере воспитанному человеку, - черта на каждом шагу. Вы всё говорите: черт возьми! черт возьми!

   - Ну да, черт возьми! вот же вам, понимаете?

   - Вы ослеплены гневом, и я молчу. Боже мой, кто это?

   - Где?

   Раздался шум и хохот; две смазливые девушки вышли с крыльца; оба бросились к ним.

   - Ах какие! что вы?

   - Куда вы суетесь?

   - Не те!

   - Что, не на тех напали! Извозчик!

   - Куда вас, мамзель?

   - К Покрову; садись, Аннушка, я довезу.

   - Ну, а я с той стороны; пошел! Смотри же, шибче вези...

   Извозчик уехал.

   - Боже мой, боже! Но не пойти ли туда?

   - Куда?

   - Да к Бобыницыну.

   - Нет-с, нельзя...

   - Отчего?

   - Я бы, конечно, пошел; но тогда она скажет другое; она... обернется: я ее знаю! Она скажет, что нарочно пришла, чтоб меня поймать с кем-нибудь, да беду на меня же и свалит!

   - И знать, что, может быть, там она! Да вы - я не знаю, почему же - ну, да вы подите к генералу-то...

   - Да ведь он переехал!

   - Всё равно, понимаете? она же ведь пошла; ну, и вы тоже - поняли? Сделайте так, что как будто не знаете, что генерал переехал, приходите как будто к нему за женой, ну и так далее.

   - А потом?

   - Ну, а потом накрывайте кого следует у Бобыницына; фу, ты, черт, какой бестолк...

   - Ну, а вам-то что до того, что я накрываю? Видите, видите!..

   - Что, что, батенька? что? опять за то же, что прежде? Ах, ты, господи, господи! Срамитесь вы, смешной человек, бестолковый вы человек!

   - Ну, да зачем же вы так интересуетесь? вы хотите узнать...

   - Что узнать? что? Ну, да, черт возьми, не до вас теперь! Я и один пойду; ступайте, подите прочь; стерегите, бегайте там, ну!

   - Милостивый государь, вы почти забываетесь! - закричал господин в енотах в отчаянии.

   - Ну, что ж? ну, что ж, что я забываюсь? - проговорил молодой человек, стиснув зубы и в бешенстве приступая к господину в енотах, - ну, что ж? перед кем забываюсь?! - загремел он, сжимая кулаки.

   - Но, милостивый государь, позвольте...

   - Ну, кто вы, перед кем забываюсь; как ваша фамилия?

   - Я не знаю, как это, молодой человек; зачем же фамилию?.. Я не могу объявить... Я лучше с вами пойду. Пойдемте, я не отстану, я на всё готов... Но, поверьте, я заслуживаю более вежливых выражений! Не нужно нигде терять присутствия духа, и если вы чем расстроены, -я догадываюсь чем, -то по крайней мере забываться не нужно... Вы еще очень, очень молодой человек!..

   - Да что мне, что вы старый? Эка невидаль! ступайте прочь; чего вы тут бегаете?..

   - Почему ж я старый? какой же я старый? Конечно, по званию, но я не бегаю...

   - Это и видно. Да убирайтесь же прочь...

   - Нет, уж я с вами; вы мне не можете запретить; я тоже замешан; я с вами...

   - Ну, так тише же, тише, молчать!.. Оба они взошли на крыльцо и поднялись на лестницу, в третий этаж; было темнехонько.

   - Стойте! Есть у вас спички?

   - Спички? какие спички?

   - Вы курите сигары?

   - А, да! есть, есть; здесь они, здесь; вот, постойте... - Господин в енотах засуетился.

   - Фу, какой бестолков... черт! кажется, эта дверь...

   - Эта-эта-эта-эта-эта...

   - Эта-эта-эта... что вы орете? тише!..

   - Милостивый государь, я скрепя сердце... вы дерзкий человек, вот что!..

   Вспыхнул огонь.

   - Ну, так и есть, вот медная дощечка! вот Бобыницын; видите: Бобыницын?..

   - Вижу, вижу!

   - Ти...ше! Что, потухла?

   - Потухла.

   - Нужно постучаться?

   - Да, нужно! - отозвался господин в енотах.

   - Стучитесь!

   - Нет, зачем же я? вы начните, вы постучите...

   - Трус!

   - Сами вы трус!

   - Уб-бир-райтесь же!

   - Я почти раскаиваюсь, что поверил вам тайну; вы...

   - Я? Ну, что ж я?

   - Вы воспользовались расстройством моим! вы видели, что я в расстроенном духе...

   - А наплевать! мне смешно - вот и кончено!

   - Зачем же вы здесь?

   - А вы-то зачем?..

   - Прекрасная нравственность! - заметил с негодованием господин в енотах... - Ну, что вы про нравственность? вы-то чего?

   - А вот и безнравственно!

   - Что?!!

   - Да, по-вашему, каждый обиженный муж есть колпак!

   - Да вы разве муж? Ведь муж-то на Вознесенском мосту? Что ж вам-то? Чего вы пристали?

   - А вот мне кажется, что вы-то и есть любовник!..

   - Послушайте, если вы будете так продолжать, то я должен буду признаться, что вы-то и есть колпак! то есть знаете кто?

   - То есть вы хотите сказать, что я муж! - сказал господин в енотах, как будто кипятком обваренный, отступая назад.

   - Тсс! молчать! слышите...

   - Это она.

   - Нет!

   - Фу, как темно!

   Всё затихло; в квартире Бобыницына послышался шум.

   - За что нам ссориться, милостивый государь? - прошептал господин в енотах.

   - Да вы же, черт возьми, сами обиделись!

   - Но вы меня вывели из последних границ.

   - Молчите!

   - Согласитесь, что вы еще очень молодой человек...

   - Мо-л-чите же!

   - Конечно, я согласен с вашей идеей, что муж в таком

   положении - колпак.

   - Да замолчите ли вы? о!..

   - Но к чему же такое озлобленное преследование несчастного мужа?..

   - Это она!

   Но шум в это время умолк.

   - Она?

   - Она! она! она! Да вы-то, вы-то из чего хлопочете! ведь не ваша беда!

   - Милостивый государь, милостивый государь! - бормотал господин в енотах, бледнея и всхлипывая. - Я, конечно, в расстройстве... вы достаточно видели мое унижение; но теперь ночь, конечно, но завтра... впрочем, мы, верно, не встретимся завтра, хотя я и не боюсь встретиться с вами, - и это, впрочем, не я, это мой приятель, который на Вознесенском мосту; право, он! Это его жена, это чужая жена! Несчастный человек! уверяю вас. Я с ним знаком хорошо; позвольте, я вам всё расскажу. Я с ним друг, как вы можете видеть, ибо не стал бы я так теперь из-за него сокрушаться, - сами видите; я же несколько раз ему говорил: зачем ты женишься, милый друг? звание есть у тебя, достаток есть у тебя, почтенный ты человек, что ж менять это всё на прихоть кокетства! Согласитесь! Нет, женюсь, говорит: семейное счастие... Вот и семейное счастие! Сначала сам мужей обманывал, а теперь и пьет чашу... вы извините меня, но это объяснение было вынуждено необходимостию!.. Он несчастный человек и пьет чашу - вот!.. - Тут господин в енотах так всхлипнул, как будто зарыдал не на шутку.

   - А черт бы взял их всех! Мало ли дураков! Да вы кто такой?

   Молодой человек скрежетал зубами от бешенства.

   - Ну, уж после этого, согласитесь сами... я был с вами благороден и откровенен... этакой тон!

   - Нет, позвольте, вы меня извините... как ваша фамилия?

   - Нет, зачем же фамилия?

   - А!!

   - Мне нельзя сказать фамилию...

   - Шабрина знаете? - быстро сказал молодой человек.

   - Шабрин!!!

   - Да, Шабрин! а!!! (Тут господин в бекеше несколько поддразнил господина в енотах.) Поняли дело?

   - Нет-с, какой же Шабрин! - отвечал оторопевший господин в енотах, - совсем не Шабрин; он почтенный человек! Извиняю вашу невежливость мучениями ревности.

   - Мошенник он, продажная душа, взяточник, плут, казну обворовал! Его скоро под суд отдадут!

   - Извините, - говорил господин в енотах, бледнея, - вы его не знаете; совершенно, как я вижу, он вам неизвестен.

   - Да, в лицо-то не знаю, а из других очень близких ему источников знаю.

   - Милостивый государь, из каких источников? Я в расстройстве, вы видите...

   - Дурак! ревнивец! за женой не усмотрит! Вот он какой, коль приятно вам знать!

   - Извините, вы в ожесточенном заблуждении, молодой человек...

   - Ах!

   - Ах!

   В квартире Бобыницына послышался шум. Стали отворять дверь. Послышались голоса.

   - Ах, это не она, не она! Я узнаю ее голос; я теперь узнал всё, это не она! - сказал господин в енотах, побледнев как платок.

   - Молчать!

   Молодой человек прислонился к стене.

   - Милостивый государь, я бегу: это не она, я очень рад.

   - Ну, ну! ступайте, ступайте!

   - А чего ж вы стоите?

   - А вы-то чего?

   Дверь отворилась, и господин в енотах, не выдержав, стремглав покатился с лестницы.

   Мимо молодого человека прошли мужчина и женщина, и сердце его замерло... Послышался знакомый женский голос, и потом сиплый мужской, но совсем незнакомый.

   - Ничего, я прикажу сани подать, - говорил сиплый голос.

   - Ах! ну, ну, согласна; ну, прикажите...

   - Они там, сейчас. Дама осталась одна.

   - Глафира! где твои клятвы? - вскричал молодой человек в бекеше, хватая за руку даму.

   - Ай, кто это? Это вы, Творогов? Боже мой! что вы делаете?

   - С кем вы здесь были?

   - Но это мой муж, уйдите, уйдите, он сейчас выйдет оттуда... от Половицыных; уйдите, ради бога, уйдите.

   - Половицыны три недели как переехали! Я всё знаю!

   - Ай! - Дама бросилась на крыльцо. Молодой человек догнал ее.

   - Кто вам сказал? - спросила дама.

   - Муж ваш, сударыня, Иван Андреич; он здесь, он перед вами, сударыня...

   Иван Андреич действительно стоял у крыльца.

   - Ай, это вы? - закричал господин в енотовой шубе.

   - А! c'est vous? ¹ - закричала Глафира Петровна, с неподдельною радостью бросаясь к нему, - боже! что со мной было! Я была у Половицыных; можешь себе представить... ты знаешь, что они теперь у Измайловского моста; я говорила тебе, помнишь? Я взяла сани оттудова. Лошади взбесились, понесли, разбили сани, и я упала отсюда во ста шагах; кучера взяли; я была вне себя. К счастию, monsieur ² Творогов...

  

   ¹ это вы? (франц.)

   ² господин (франц.).

  

   - Как?

   M-r Творогов походил более на окаменелость, чем на m-r Творогова.

   - Monsieur Творогов увидал меня здесь и взялся проводить; но теперь ты здесь, и я могу вам только изъявить мою жаркую благодарность, Иван Ильич...

   Дама подала руку остолбенелому Ивану Ильичу и почти ущипнула, а не сжала ее.

   - Monsieur Творогов! мой знакомый; на бале у Скорлуповых имели удовольствие видеться: я, кажется, говорила тебе? Неужели ты не помнишь, Коко?

   - Ах, конечно, конечно! ах, помню! - заговорил господин в енотовой шубе, которого называли Коко. - Очень приятно, очень приятно.

   И он жарко пожал руку господину Творогову.

   - Это с кем? Что же это значит? Я жду... - раздался сиплый голос.

   Перед группой стоял господин бесконечного роста; он вынул лорнет и внимательно посмотрел на господина в енотовой шубе.

   - Ах, monsieur Бобыницын! - защебетала дама. - Откудова? вот встреча! Представьте, меня тотчас разбили лошади... но вот мой муж! Jean! ¹ Monsieur Бобыницын, на бале у Карповых...

  

   ¹ Жан (франц.).

  

   - Ах, очень, очень, очень приятно!.. Но я сейчас возьму карету, мой друг.

   - Возьми, Jean, возьми: я вся в испуге; я дрожу; со мной даже дурно... Сегодня в маскараде, - шепнула она Творогову... - Прощайте, прощайте, господин Бобыницын! мы, верно, встретимся завтра на бале у Карповых...

   - Нет, извините, я завтра не буду; я уж завтра того, коль теперь не так... - Господин Бобыницын проворчал что-то еще сквозь зубы, шаркнул сапожищем, сел в свои сани и уехал.

   Подъехала карета; дама села в нее. Господин в енотовой шубе остановился; казалось, он не в силах был сделать движения и бессмысленно смотрел на господина в бекеше. Господин в бекеше улыбался довольно неостроумно.

   - Я не знаю...

   - Извините, очень рад быть знакомым, - отвечал молодой человек, кланяясь с любопытством и немного сробев.

   - Очень, очень рад...

   - У вас, кажется, свалилась калоша...

   - У меня? Ах да! благодарю, благодарю; хочу всё завести резинные...

   - В резинных нога как будто потеет-с, - сказал молодой человек, по-видимому с безграничным участием.

   - Jean! да скоро ли ты?

   - Именно потеет. Сейчас, сейчас, душенька, вот разговор интересный! Именно, как вы изволили заметить, потеет нога... Впрочем, извините, я...

   - Помилуйте-с.

   - Очень, очень, очень рад познакомиться... Господин в енотах сел в карету; карета тронулась; молодой человек всё еще стоял на месте, в изумлении провожая ее глазами.

  

  

   На другой же вечер шло какое-то представление в Итальянской опере. Иван Андреевич ворвался в залу как бомба. Еще никогда не замечали в нем такого furore, ¹ такой страсти к музыке. По крайней мере положительно знали, что Иван Андреевич чрезвычайно любил всхрапнуть часок-другой в Итальянской опере; даже отзывался несколько раз, что оно и приятно, и сладко. "Да и примадонна-то тебе, - говаривал он друзьям, - мяукает, словно беленькая кошечка, колыбельную песенку". Но он это уже давно что-то говаривал, еще в прошлый сезон; а теперь, увы! Иван Андреевич и дома не спит по ночам. Однако ж он все-таки ворвался как бомба в залу, набитую битком. Даже капельдинер взглянул на него как-то подозрительно и тут же накосился глазом на его боковой карман, в полной надежде увидеть ручку припрятанного на всякий случай кинжала. Нужно заметить, что в то время процветали две партии и каждая стояла за свою примадонну. Одни назывались *** зисты, другие *** нисты. Обе партии до того любили музыку, что капельдинеры наконец решительно стали опасаться какого-нибудь очень решительного проявления любви ко всему прекрасному и высокому, совмещавшемуся в двух примадоннах. Вот почему, смотря на такой юношеский порыв в залу театра даже седовласого старца, хотя, впрочем, не совсем седовласого, а так, около пятидесяти лет, плешивенького, и вообще человека с виду солидного свойства, капельдинер невольно вспомнил высокие слова Гамлета, датского принца:

  

   Когда уж старость падает так страшно,

   Что ж юность?

   и т. д.

  

   и, как было сказано выше, накосился на боковой карман фрака, в надежде увидеть кинжал. Но там был только один бумажник, и более ничего.

  

   ¹ неистовство (итал.).

  

   Влетев в театр Иван Андреевич мигом облетел взглядом все ложи второго яруса, и-о ужас! сердце его замерло: она была здесь! она сидела в ложе! Тут был и генерал Половицын с супругою и свояченицею; тут был и адъютант генерала - чрезвычайно ловкий молодой человек; тут был еще один статский... Иван Андреевич напряг всё внимание, всю остроту зрения, но - о, ужас! статский человек предательски спрятался за адъютанта и остался во мраке неизвестности.

   Она была здесь, а между тем сказала, что будет вовсе не здесь!

   Вот эта-то двойственность, проявлявшаяся с некоторого времени на каждом шагу Глафиры Петровны, и убивала Ивана Андреевича. Вот этот-то статский юноша и поверг его наконец в совершенное отчаяние. Он опустился в кресла совсем пораженный. Отчего бы, кажется? Случай очень простой...

   Нужно заметить, что кресла Ивана Андреевича приходились именно возле бенуара, и вдобавок предательская ложа второго яруса приходилась прямо над его креслами, так что он, к величайшей своей неприятности, решительно ничего не мог заметить, что делалось над его головою. Зато он злился и горячился, как самовар. Весь первый акт прошел для него незаметно, то есть он не слыхал ни одной ноты. Говорят, что музыка тем и хороша, что можно настроить музыкальные впечатления под лад всякого ощущения. Радующийся человек найдет в звуках радость, печальный - печаль; в ушах Ивана Андреевича завывала целая буря. К довершению досады, сзади, спереди, сбоку кричали такие страшные голоса, что у Ивана Андреевича разрывалось сердце. Наконец акт кончился. Но в ту минуту, как падал занавес, с нашим героем случилось такое приключение, которое никакое перо не опишет.

   Случается, что иногда с верхних ярусов лож слетает афишка. Когда пьеса скучна и зрители зевают, для них это целое приключение. Особенно с участием смотрят они на полет этой чрезвычайно мягкой бумаги с самого верхнего яруса и находят приятность следить за ее путешествием зигзагами до самых кресел, где она непременно уляжется на чью-нибудь вовсе не. приготовленную к этому случаю голову. Действительно, очень любопытно смотреть, как эта голова сконфузится (потому что она непременно сконфузится). Мне всегда тоже бывает страшно за дамские бинокли, которые лежат зачастую на бордюрах лож: мне всё так и кажется, что они вот тотчас слетят на чью-нибудь не приготовленную к этому случаю голову. Но я вижу, что некстати сделал такое трагическое примечание, и потому отсылаю его к фельетонам тех газет, которые предохраняют от обманов, от недобросовестности, от тараканов, если они у вас есть в доме, рекомендуя известного господина Принчипе, страшного врага и противника всех тараканов на свете, не только русских, но даже и иностранных, как-то пруссаков и проч.

   Но с Иваном Андреевичем случилось приключение, до сих пор еще нигде не описанное. К нему слетела на голову, - как уже сказано, довольно плешивую, - не афишка. Признаюсь, я даже совещусь сказать, что к нему слетело на голову, потому что действительно как-то совестно объявить, что на почтенную и обнаженную, то есть отчасти лишенную волос, голову ревнивого, раздраженного Ивана Андреевича слетел такой безнравственный предмет, как например любовная раздушенная записочка. По крайней мере бедный Иван Андреевич, совершенно не приготовленный к этому непредвиденному и безобразному случаю, вздрогнул так, как будто поймал на своей голове мышь или другого какого-нибудь дикого зверя.

   Что записка была любовного содержания, в этом ошибаться было нельзя. Она была писана на раздушенной бумажке, совершенно так, как пишутся записки в романах, и сложена в предательски малую форму, так что ее можно было скрыть под дамской перчаткой. Упала же она, вероятно, по случаю, во время самой передачи: как-нибудь спрашивали, например, афишку, и уж записочка проворно была ввернута в эту афишку, уже передавалась в известные руки, но один миг, может быть, нечаянный толчок адъютанта, чрезвычайно ловко извинившегося в своей неловкости, - и записочка выскользнула из маленькой дрожавшей от смущения ручки, а статский юноша, уже протягивавший свою нетерпеливую руку, вдруг получает, вместо записки, одну афишку, с которой решительно не знает, что делать. Неприятный, странный случай! совершенная правда; но, согласитесь сами, Ивану Андреевичу было еще неприятнее.

   - Prédistiné,¹ - прошептал он, обливаясь холодным потом и сжимая записочку в руках, - prédistiné! Пуля найдет виноватого! - промелькнуло в его голове. - Нет, не то! Чем же я виноват? А вот там есть другая пословица: на бедного Макара и так далее.