Бласко-Ибаньес Висенте - Разсказы

, его Антоньико, была отдана взамѣнъ этого животнаго. Боже мой! Развѣ такъ зарабатываютъ люди хлѣбъ?

   Онъ проплавалъ болѣе часа, воображая ежеминутно, что тѣло сына всплываетъ подъ его ногами и принимая тѣнь отъ волнъ за трупъ мальчика, качавш³йся между двумя валами.

   Онъ рѣшилъ остаться тутъ и умереть вмѣстѣ съ сыномъ. Куму пришлось схватить его и втащить въ лодку, какъ упрямаго ребенка.

   - Что мы будемъ дѣлать, Антон³о?

   Онъ не отвѣтилъ.

   - Нужно покориться судьбѣ. Такова уже жизнь. Мальчикъ умеръ, гдѣ умерли всѣ наши родные, гдѣ умремъ и мы. Весь вопросъ во времени - раньше или позже. Но теперь за дѣло. Вспомнимъ, что мы - бѣдные люди.

   И, сдѣлавъ изъ веревки двѣ скользящихъ петли, онъ овладѣлъ тѣломъ тунца и взялъ его на буксиръ, обагривъ кровью пѣну въ бороздѣ за кормой.

   Вѣтеръ благопр³ятствовалъ имъ, но лодка вся была залита водою, плохо подвигалась впередъ, и оба рыбака, бывш³е прежде всего моряками, забыли катастрофу и наклонились надъ трюмомъ съ черпаками въ рукахъ, выбрасывая наружу морскую воду.

   Такъ прошло нѣсколько часовъ. Эта тяжелая работа притупила умъ Антон³о, мѣшая ему думать. Но изъ глазъ его, не переставая лились слезы, которыя смѣшивались съ водою въ трюмѣ и падали въ море на могилу сына.

   Облегченная лодка поплыла съ большею скоростью.

   Вдали виднѣлся маленьк³й портъ съ массами бѣлыхъ домиковъ, позолоченныхъ вечернимъ солнцемь.

   Видъ земли пробудилъ въ Антон³о уснувшее горе и отчаян³е.

   - Что скажетъ жена? Что скажетъ моя Руфина? - стоналъ несчастный.

   И онъ дрожалъ, какъ всѣ энергичные и смѣлые люди, которые являются рабами семьи у домашняго очага.

   До лодки доносился, лаская, ритмъ веселаго вальса. Вѣтеръ съ земли призѣтствовалъ лодку веселыми и живыми мелод³ями. Это была музыка, игравшая въ аллеѣ передъ Казино. Подъ пальмами мелькали шелковые зонтики, соломенныя шляпки, свѣтлыя и нарядныя платья лѣтней публики.

   Дѣти, разодѣтыя въ бѣлыя и розовыя платья, прыгали и бѣгали со своими игрушками или весело брались за руки и кружились, точно цвѣтныя колеса.

   На молѣ толпились рыбаки. Ихъ глаза, привыкш³е къ безграничной дали моря, разглядѣли, что тащитъ на буксирѣ лодка. Но Антон³о глядѣлъ только наверхъ на скалы, гдѣ стояла на уступѣ высокая, сухая и смуглая женщина въ развѣвающемся отъ вѣтра платьѣ.

   Они подплыли къ молу. Какъ привѣтствовали ихъ! Всѣмъ хотѣлось поглядѣть на огромное животное вблизи. Рыбаки бросали на него завистливые взгляды со своихъ лодокъ. Голыя дѣти цвѣта кирпича бросались въ воду, чтобы дотронуться до громаднаго хвоста.

   Руфина протолкалась сквозь толпу и добралась до мужа, который выслушивалъ поздравлен³я друзей съ опущенной головой и тупымъ выражен³емъ лица.

   - А мальчикъ? Гдѣ мальчикъ?

   Бѣдняга еще ниже склонилъ голову и втянулъ ее въ плечи, какъ будто желая заставить ее исчезнуть, чтобы ничего не видѣть и не слышать.

   - Но гдѣ же Антоньико?

   И Руфина съ горящими глазами, точно собираясь поглотить мужа, схватила его за грудь и стала жестоко трясти этого громаднаго человѣка. Но она вскорѣ отпустила его и, поднявъ руки кверху, разразилась отчаяннымъ воемъ:

   - О, Господи, онъ умеръ! Мой Антоньико утонулъ! Онъ въ морѣ!

   - Да, жена, - медленно и съ трудомъ произнесъ мужъ, такъ какъ его душили слезы. - Мы очень несчастны, Мальчикъ умеръ. Онъ - тамъ, гдѣ его дѣдъ, гдѣ буду и я когда-нибудь. Mope кормитъ насъ, и море должно поглотить насъ. Что тутъ подѣлать? He всѣ рождаются, чтобы быть епископами.

   Но жена не слышала его словъ. Она лежала на землѣ въ нервномъ припадкѣ и судорожно билась, обнажая при этомъ дряблое, загорѣлое тѣло рабочей скотины, хватая себя за волосы и царапая лицо.

   - Мой сынъ! Мой Антоньико!

   Къ ней подбѣжали сосѣдки изъ рыбацкаго квартала. Онѣ хорошо понимали ее; почти всѣ онѣ испытали это горе. Онѣ подняли ее, поддерживая своими сильными руками, и направились къ дому.

   Нѣсколько рыбаковъ подали стаканъ вина Антон³о, не перестававшему плакать. А кумъ въ это время бойко торговался со скупщиками рыбы, желавшими пр³обрѣсти великолѣпную штуку.

   Вечерѣло. Вода слегка волновалась и отливала золотомъ.

   По временамъ доносился, каждый разъ все слабѣе, отчаянный крикъ бѣдной, растрепанной и сумасшедшей женщины, которую товарки толкали домой.

   - Антоньико! Сынъ мой!

   А подъ пальмами продолжали мелькать нарядныя платья, счастливыя, улыбающ³яся лица, цѣлый м³ръ, который не почувствовалъ, какъ несчастье прошло близко отъ него и не бросилъ ни единаго взгляда на эту драму. И звуки изящнаго, мѣрнаго, чарующаго вальса парили надъ водою, лаская своими волнами вѣчную красоту моря.

  

  

   Растянувщись на спинѣ на жесткой постели и оглядывая блуждающимъ взоромъ трещины на потолкѣ, журналистъ Хуанъ Яньесъ единственный обитатель к_а_м_е_р_ы д_л_я п_о_л_и_т_и_ч_е_с_к_и_х_ъ, думалъ о томъ, что съ сегодняшняго вечера пошелъ трет³й мѣсяцъ его заключен³я.

   Девять часовъ... Рожокъ на дворѣ сыгралъ протяжныя ноты вечерняго сигнала. Въ корридорахъ послышались монотонно-ровные шаги караульныхъ, и изъ запертыхъ камеръ, наполненныхъ человѣческимъ мясомъ, поднялся мѣрный гулъ, напоминавш³й пыхтѣн³е далекой кузницы или дыхан³е спящаго великана. Трудно было повѣрить, что въ этомъ старомъ, столь тихомъ, монастырѣ, ветхость котораго особенно ясно выступала при разсѣянномъ свѣтѣ газа, спало тысяча человѣкъ.

   Бѣдный Яньесъ, вынужденный ложиться въ девять часобъ съ постояннымъ свѣтомъ передъ глазами и лежать среди подавляющей тишины, заставлявшей вѣрить въ возможность существован³я м³ра смерти, думалъ о томъ, какъ жестоко ему приходилось расплачиваться за нарушен³е закона. Проклятая статья! Каждая строчка должна была стоить ему недѣли заключен³я, каждое слово - дня.

   Вспоминая, что сегодня вечеромъ открывается оперный сезонъ Л_о_э_н_г_р_и_н_о_м_ъ, его любимой оперой, Яньесъ видѣлъ въ воображен³и ряды ложъ и въ нихъ обнаженныя плечи и роскошныя шеи, сверкающ³я драгоцѣнными каменьями среди блестящаго шелка и воздушныхъ волнъ завитыхъ перьевъ.

   Девять часовъ... Теперь появился лебедь, и сынъ Парсифаля поетъ свои первыя ноты среди возбужденнаго ожидан³я публики... А я здѣсь! Впрочемъ, и здѣсь - недурная опера.

   Да, она была не дурна! Изъ нижней камеры долетали, точно изъподземелья,звуки, которыми заявляло о своемъ существован³и одно горное животное; его должны были казнить съ минуты на минуту за безчисленное множество уб³йствъ. Это былъ лязгь цѣпей, напоминавш³й звяканье кучи гвоздей и старыхъ ключей, и время отъ времени слабый голосъ, повторявш³й: "От...че нашъ, еже е... си на не... бе... сѣхъ. Пресвя... тая Бого... ро... ди... ца..." робкимъ и умоляющимъ тономъ ребенка, засыпающаго на рукахъ у матери. Онъ постоянно тянулъ однообразный напѣвъ, и невозможно было заставить его замолчать. По мнѣн³ю большинства, онъ хотѣлъ притвориться сумасшедшимъ, чтобы спасти свою шею; но можетъ быть четырнадцатимѣсячное одиночное заключен³е въ постоянномъ ожидан³и смерти дѣйствительно помрачило скудный умъ этого животнаго, жичшаго однимъ инстинктомъ.

   Яньесъ проклиналъ несправедливость людей, которые заставляли его за нѣсколько страничекъ, нацарапанныхъ въ минуту дурного настроен³я, спать каждую ночь подъ убаюкивающ³й бредъ человѣка, присужденнаго къ смертной казни, какъ вдругъ послышались громк³е голоса и поспѣшные шаги въ томъ же этажѣ, гдѣ помѣщалась его камера.

   - Нѣтъ, я не стану спать здѣсь, - кричалъ чей-то дрожащ³й, визгливый голосъ. - Развѣ я какой-нибудь преступникъ? Я такой же чиновникъ правосуд³я, какъ вы... и служу уже тридцать лѣтъ. Спросите-ка про Никомедеса. Весь м³ръ меня знаетъ. Даже въ газетахъ писали про меня. И послѣ того, что меня поместили въ тюрьмѣ, еще хотятъ, чтобы я спалъ на какомъ то чердакѣ, который непригоденъ даже для заключенныхъ.

   Покорно благодарю! Развѣ для этого мнѣ велѣли пр³ѣхать? Я боленъ и не стану спать здѣсь. Пусть приведутъ мнѣ доктора, мнѣ нуженъ докторъ...

   Несмотря на свое положен³е, журналистъ засмѣялся надъ бабьимъ смѣшнымъ голосомъ, которымъ этотъ человѣкъ, прослуживш³й тридцать лѣтъ, требовалъ доктора.

   Скова послышался гулъ голосовъ, обсуждавшихъ что-то, точно на совѣщан³и. Затѣмъ послышались приближавш³еся шаги. Д_в_е_р_ь к_а_м_е_р_ы д_л_я п_о_л_и_т_и_ч_е_с_к_и_х_ъ открылась, и въ камеру заглянула фуражка съ золотымъ галуномъ.

   - Донъ-Хуанъ, - сказалъ смотритель нѣсколько сухимъ тономъ: - вы проведете сегодняшнюю ночь въ компан³и. Извините пожалуйста, это не моя вина. Приходится такъ устроить... Но на утро начальникъ тюрьмы распорядится иначе. Пожалуйте, с_е_н_ь_о_р_ъ.

   И с_е_н_ь_о_р_ъ (это слово было произнесено ироническимъ тономъ) вошелъ въ камеру въ сопровожден³и двухъ арестантовъ - одного съ чемоданомъ и узломъ съ одѣяломъ и палками, другого съ мѣшкомъ, подъ холстомъ котораго вырисовывались края широкаго и невысокаго ящика.

   - Добрый вечеръ, кабальеро!

   Онъ поздоровался робко, тѣмъ дрожащимъ тономъ, который заставилъ Яньеса засмѣяться, и снявъ шляпу, обнажилъ маленькую, сѣдую и тщательно остриженную голову. Это былъ полный красный мужчина лѣтъ пятидесяти. Пальто, казалось, спадало съ его плечъ, и связка брелоковъ на толстой золотой цѣпочкѣ побрякивдла на его животѣ при малѣйшемъ движен³и. Его мале³ньк³е глазки отливали синеватымъ блескомъ стали, а ротъ казался сдавленнымъ изогнутыми и опущенными усиками, похожими на опрокинутые вопросительные знаки.

   - Извините, - сказалъ онъ, усаживаясь: - я побезпокою васъ, но это не моя вина. Я пр³ѣхалъ съ вечернимъ поѣздомъ и нашелъ, что мнѣ отвели для спанья какой то чердакъ полный крысъ... - Ну, и путешеств³е!..

   - Вы - заключенный?

   - Въ настоящ³й моментъ да, - сказалъ онъ, улыбаясь. - Но я недолго буду безпокоить васъ своимъ присутств³емъ.

   Пузатый буржуа говорилъ униженно-почтительнымъ тономъ, точно извинялся въ томъ, что узурпировалъ чужое мѣсто въ тюрьмѣ.

   Яньесъ пристально глядѣлъ на него; его удивляла такая робость. Что это за типъ? Въ его воображен³и запрыгали безсвязныя, совсѣмъ туманныя мысли, которыя, казалось, искали другъ друга и гнались другъ за другомъ, чтобы составить одну цѣльную мысль.

   Вскорѣ, когда снова донеслось издали жалобное "Отче Нашъ" запертаго дикаго звѣря, журналистъ нервно приподнялся, точно поймалъ наконецъ ускользавшую мысль, и устремилъ глаза на мѣшокъ, лежавш³й у ногъ вновь прибывшаго.

   - Что у васъ тутъ? Это ящикъ... съ приборомъ?

   Тотъ, казалось, колебался, но энергичный тонъ вопроса заставилъ его рѣшиться, и онъ утвердительно кивнулъ головою. Наступило продолжительное и тягостное молчан³е. Нѣсколько арестантовъ разставляли кровать этого человѣка въ одномъ углу камеры. Яньесъ пристально глядѣлъ на своего товарища по заключен³ю, продолжавшаго сидѣть съ опущенною головою, какъ бы избѣгая его взглядовъ.

   Когда кровать была установлена, арестанты удалились, и смотритель заперъ дверь наружнымъ замкомъ; тягостное молчан³е продолжалось.

   Наконецъ вновь прибывш³й сдѣлалъ надъ собою усил³е и заговорилъ:

   - Я доставлю вамъ непр³ятную ночь. Но это не моя вина. О_н_и привели меня сюда. Я протестовалъ, зная, что вы приличный человѣкъ и почувствуете мое присутств³е, какъ худшее, что можетъ случиться съ вами въ этомъ домѣ.

   Молодой человѣкъ почувствовалъ себя обезоруженнымъ такимъ самоунижен³емъ.

   - Нѣтъ, сеньоръ, я привыкъ ко всему, - сказалъ онъ съ ирон³ей. - Въ этомъ домѣ заключаешь столько добрыхъ знакомствъ, что одно лишнее ничего не значитъ. Кромѣ того вы не кажетесь мнѣ дурнымъ человѣкомъ.

   Журналистъ, не освободивш³йся еще отъ вл³ян³я романтическаго чтен³я юныхъ лѣтъ. находилъ эту встрѣчу весьма оригинальною и чувствовалъ даже нѣкоторое удовлетворен³е.

   - Я живу въ Барселонѣ, - продолжалъ старикъ: - но мой коллега изъ этого округа умеръ отъ послѣдней попойки и вчера, когда я явился въ судъ, одинъ альгвасилъ сказалъ мнѣ: "Никомедесъ"... Я вѣдь, - Никомедесъ Терруньо. Развѣ вы не слышали обо мнѣ? Какъ странно! Мое имя много разъ появлялось въ печати. "Никомедесъ, по приказу сеньора предсѣдателя ты поѣдешь сегодня вечернимъ поѣздомъ". Я пр³ѣхалъ съ намѣрен³емъ поселиться въ гостинницѣ до того дня, когда придется работать, а вмѣсто этого меня съ вокзала повезли сюда, не знаю, изъ какого страха или предосторожностей; a для пущей насмѣшки меня пожелали помѣстить вмѣстѣ съ крысами. Видано ли это? Развѣ такъ обращаются съ чиновниками правосуд³я?

   - А вы уже давно исполняете эти обязанности?

   - Тридцать лѣтъ, кабальеро. Я началъ службу во времена Изабеллы II. Я - старѣйш³й среди своихъ коллегъ и насчитываю въ своемъ спискѣ даже политическихъ осужденныхъ.

   Я могу съ гордостью сказать, что всегда исполнялъ свои обязанности. Теперешн³й будетъ у меня сто вторымъ. Много, не правдали? И со всѣми я обходился такъ хорошо, какъ только могъ. Ни одинъ не могъ-бы пожаловаться на меня. Мнѣ попадались даже ветераны тюрьмы, которые успокаивались, видя меня въ послѣдн³й моментъ, и говорили: "Никомедесъ, я радъ, что это ты".

   Чиновникъ оживлялся при видѣ благосклоннаго и любопытнаго вниман³я, съ какимъ слушалъ его Яньесъ. Онъ чувствовалъ подъ собою почву и говорилъ все развязнѣе.

   - Я также немного изобрѣтатель, - продолжалъ онъ. - Я самъ изготовляю приборы, и, что касается чистоты, то большаго и желать нельзя. Хотите посмотрѣть ихъ?

   Журналистъ соскочилъ съ кровати, точно собирался бѣжать.

   - Нѣтъ, очень вамъ благодаренъ. Я и такъ вѣрю...

   Онъ съ отвращен³емъ глядѣлъ на эти руки съ красными и жирными ладонями, можетъ быть отъ недавней чистки, о которой онъ говорилъ. Но Яньесу онѣ казались пропитанными человѣческимъ жиромъ, кровью той сотни людей, которые составляли его к_л_³_е_н_т_у_р_у.

   - А вы довольны своей професс³ей? - спросилъ онъ, желая заставить собесѣдника забыть его намѣрен³е почистить свои изобрѣтен³я.

   - Да что подѣлаешь! Приходится мириться. Мое единственное утѣшен³е состоитъ въ томъ, что работы становится меньше съ каждымъ днемъ. Но какъ тяжело дается этотъ хлѣбъ! Если бы я зналъ это раньше!

   И онъ замолчалъ, устремивъ взоръ на полъ.

   - Всѣ противъ меня, - продолжалъ онъ. - Я видѣлъ много комед³й, знаете? Я видѣлъ, какъ въ прежн³я времена нѣкоторые короли разъѣзжали повсюду, возя за собою всегда вершителя своего правосуд³я въ красномъ одѣян³и съ топоромъ на плечѣ и дѣлали изъ него своего друга и совѣтника. Вотъ это было логично! Мнѣ кажется, что человѣкъ, на обязанности котораго лежитъ вершить правосуд³е, есть персона и заслуживаетъ нѣкотораго уважен³я. Но въ наши времена всюду лицемѣр³е. Прокуроръ кричитъ, требуя головы подсудимаго во имя безчисленнаго множества почтенныхъ принциповъ, и всѣмъ это кажется справедливымъ. Являюсь потомъ я для исполнен³я его приказан³й, и меня оплевываютъ и оскорбляютъ. Скажите, сеньоръ, развѣ это справедливо? Если я вхожу въ гостинницу, меня вышвыриваютъ, какъ только узнаютъ, кто я. На улицѣ всѣ избѣгаютъ соприкосновен³я со мною, и даже въ судѣ мнѣ бросаютъ деньги подъ ноги, точно я не такой же чиновникъ, какъ они сами, точно мое жалованье не входитъ въ государственную роспись. Всѣ противъ меня. А кромѣ того, - добавилъ онъ еле слышнымъ голосомъ: - остальные враги... тѣ, друг³е, понимаете? Которые ушли, чтобы не возвращаться, и тѣмъ не менѣе возвращаются, эта сотня несчастныхъ, съ которыми я обходился ласково, какъ отецъ, причиняя имъ какъ можно меньше боли, а они... неблагодарные, приходятъ, какъ только видятъ, что я одинъ.

   - Какъ возвращаются?

   - Каждую ночь. Есть так³е, которые безпокоятъ меня мало; послѣдн³е даже почти не безпокоятъ; они кажутся мнѣ друзьями, съ которыми я попрощался только вчера. Но старые, изъ первыхъ временъ моей службы, когда я еще волновался и чувствовалъ себя трусомъ, это настоящ³е демоны, которые, увидя меня одного въ темнотѣ, сейчасъже начинаютъ тянуться по моей груди безконечной вереницей, и душатъ, и давятъ меня, касаясь моихъ глазъ краями своихъ савановъ. Они преслѣдуютъ меня всюду, и, чѣмъ старѣе я становлюсь, тѣмъ неотвязчивѣе дѣлаются они. Когда меня отвели на чердакъ, я увидалъ, что они выглядываютъ изъ самыхъ темныхъ угловъ. Потому-то я и требовалъ доктора. Я былъ боленъ, боялся темноты; мнѣ хотѣлось свѣта, общества.

   - И вы всегда одни?

   - Нѣтъ, у меня есть семья тамъ въ моемъ домикѣ въ окрестностяхъ Барселоны. Эта семья не доставляетъ мнѣ непр³ятностей. Она состоитъ изъ кота, трехъ кошекъ и восьми куръ. Они не понимаютъ людей и поэтому уважаютъ и любятъ меня, какъ будто я - такой же человѣкъ, какъ всѣ остальные. Они тихо старѣются подлѣ меня. Мнѣ ни разу въ жизни не пришлось зарѣзать курицу. Мнѣ дѣлается дурно при видѣ текущей крови.

   Онъ говорилъ это прежнимъ жалобнымъ, слабымъ, униженнымъ тономъ, точно чувствовалъ, что у него медленно отрываются внутренности.

   - И у васъ никогда не было семьи?

   - У меня-то? Какъ у всего м³ра! Вамъ я все разскажу, кабальеро. Я уже такъ давно ни съ кѣмъ не разговаривалъ!... Моя жена умерла шесть лѣтъ тому назадъ. He думайте, что она была какой-нибудь пьяной, грубой бабой, какою рисуется всегда въ романахъ жена палача. Это была дѣвушка изъ моей деревни, съ которой я повѣнчался по окончан³и воинской повинности. У насъ родились сынъ и дочь. Хлѣба было мало, нужда - большая. Что подѣлать? Молодость и нѣкоторая грубость характера толкнули меня на эту службу. He думайте, что это мѣсто досталось мнѣ легко. Пришлось даже прибѣгнуть къ протекц³и.

   Вначалѣ ненависть людская доставляла мнѣ удовольств³е: я гордися тѣмъ, что внушаю ужасъ и отвращен³е. Я исполнялъ свои обязанности во многихъ судахъ. Мы исколесили полъ-Испан³и, пока не попали наконецъ въ Барселону. Какое это было чудное время, лучшее въ моей жизни³ Втечен³е пяти или шести лѣтъ не было работы. Мои сбережен³я превратились въ хорошеньк³й домикъ въ окрестностяхъ города, и сосѣди относились съ уважен³емъ къ дону Никомедесу, симпатичному сеньору, судейскому чиновнику. Мальчикъ, сущ³й ангелъ Бож³й, работящ³й, скромный, тих³й, служилъ въ одномъ торговомъ предпр³ят³и. Дѣвочка - какъ жаль, что у меня нѣтъ съ собой ея карточки! - была настоящимъ херувимомъ съ голубыми глазами и русою косою толщиною въ мою руку.

   Когда она бѣгала по нашему садику, то походила на одну изъ тѣхъ сеньоритъ, что выступаютъ въ операхъ. Она не могла пойти съ матерью въ Барселону безъ того, чтобы за нею не увился какой-нибудь молодой человѣкъ. У нея былъ и настоящ³й женихъ - славный малый, который долженъ былъ скоро стать врачемъ. Но это касалось ея самой и матери. Я дѣлалъ видъ, что ничего не вижу, какъ всяк³й добродушнослѣпой отецъ, который не выступаетъ до послѣдней минуты. Ахъ, Боже мой, какъ мы были счастливы тогда!

   Голосъ Никомедеса все болѣе дрожалъ. Его маленьк³е голубоватые глаза были затуманены.

   Онъ не плакалъ, но его грубая тучная фигура вздрагивала, точно у ребенка, дѣлающаго усил³я, чтобы сдержать слезы.

   - Но вотъ случилось, что одинъ негодяй съ крупнымъ прошлымъ попался въ руки властей. Его приговорили къ смертной казни, и миѣ пришлось вступить въ отправлен³е своихъ обязанностей, когда я почти забылъ уже, въ чемъ именно состоитъ моя служба. Что это былъ за день! Полгорода узнало меня, увидавъ меня на эшафотѣ. Нашелся даже журналистъ, - эти люди вѣдь хуже чумы (вы ужъ извините!) - который прослѣдилъ всю мою жизнь, описавъ въ газетѣ и меня, и мою семью, точно мы были дик³е звѣри, и утверждая съ изумлен³емъ, что мы выглядимъ, какъ приличные люди.

   Мы вошли въ моду, но въ какую моду³ Сосѣди стали запирать двери и окна при видѣ меня. И несмотря на то, что городъ великъ, меня всегда узнавали на улицахъ и осыпали ругательствами. Однажды, когда я вернулся домой, жена встрѣтила меня, какъ сумасшедшая. Дѣвочка! Дочка!.. Я засталъ ее въ постели съ обезображеннымъ, позеленѣвшимъ лицомъ - а она была такая хорошенькая! - На языкѣ было бѣлое пятно.

   Она отравилась, отравилась фосфоромъ и терпѣла втечен³е долгихъ часовъ ужаснѣйш³я муки, молча, чтобы помощь явилась слишкомъ поздно... И такъ и вышло. На слѣдующ³й день ея уже не было въ живыхъ. Бѣдняжка была оскорблена въ чувствѣ собственнаго достоинства. Она любила своего докторишку всею душою, и я самъ прочиталъ письмо, въ которомъ тотъ прощался съ нею навсегда, узнавъ, чья она дочь. Я не оплакивалъ ея. Развѣ у меня было на это время?

   Ве:ь м³ръ ополчился противъ насъ. Несчастье надвигалось со всѣхъ сторонъ. Тих³й семейный очагъ, который мы устроили себѣ, трещалъ no всѣмъ швамъ. Мой сынъ... его тоже выгнали изъ торговаго дома, и я тщетно искалъ для него новаго мѣста или поддержки у его друзей. Кто станетъ разговаривать съ сыномъ палача? Бѣдняжка! Какъ будто ему предоставили выбрать отца передъ тѣмъ, какъ явиться на свѣтъ! Чѣмъ онъ былъ виноватъ, что я - его отецъ? Онъ проводилъ весь день дома, избѣгая людей, въ одномъ уголкѣ садика, печальный и подавленный послѣ смерти сестры. - О чемъ ты думаешь, Антон³о? - спрашивалъ я его. - Папа, я думаю объ Анитѣ. - Бѣдный мальчикъ обманывалъ меня. Онъ думалъ о томъ, какъ жестоко мы ошибались, воображая себя одно время равными другимъ людямъ и имѣя дерзость стремиться къ счастью. Ударъ былъ ужасенъ. Подняться было невозможно. Антон³о исчезъ.

   - И вы ничего не узнали о своемъ сынѣ? - спросилъ Яньесъ, заинтересовавшись этимъ тяжелымъ разсказомъ.

   - Нѣтъ, узналъ черезъ четыре дня. Его выловили изъ воды противъ Барселоны. Онъ запутался въ рыбачьихъ сѣтяхъ. Тѣло распухло и начало разлагаться. Вы, навѣрно, понимаете, остальное. Бѣдная старушка угасла понемногу, какъ будто дѣти тащили ее къ себѣ. А я, дурной, безчувственный человѣкъ, я остался здѣсь одинъ, совсѣмъ одинъ, даже безъ возможности пить, потому что когда я напиваюсь, то являются они, знаете, о_н_и, мои преслѣдователи и сводятъ меня съ ума, размахивая своими черными саванами, точно огромные вороны. Тогда я чуть не умираю. И несмотря на это, я не испытываю ненависти къ нимъ.

   Несчастные! Я чуть не плачу, видя ихъ на плахѣ.

   He они, a друг³е заставили меня страдать. Если бы люди всего м³ра слились въ одно лицо, если бы у всѣхъ незнакомыхъ людей, укравшихъ у меня моихъ близкихъ своимъ презрѣи³емъ ненавистью была одна общая шея, и ее предоставли бы въ мои руки, о, какъ я махнулъ-бы по ней!.. съ какимъ наслажден³емъ!

   И выкрикивая это, онъ вскочилъ на ноги, ожесточенно размахивая кулаками, точно онъ сжималъ воображаемую рукоятку. Это было уже не прежнее робкое, пузатое создан³е съ жалобнымъ видомъ. Въ его глазахъ сверкали красныя искры, похож³я на брызги крови. Усы встали дыбомъ, и ростомъ онъ казался теперь выше, какъ-будто спавш³й въ немъ дик³й звѣрь проснулся и страшно вытянулся во весь ростъ.

   Въ тишинѣ тюрьмы все яснѣе слышался мучительный напѣвъ, несш³йся изъ нижней камеры: "Or... че нашъ, иже еси... на небесѣхъ"...

   Донъ Никомедесъ не слышалъ его. Онъ яростно ходилъ по камерѣ, потрясая шагами полъ, служивш³й его жертвѣ крышею. Наконецъ онъ обратилъ вниман³е на этотъ однообразный жалобный стонъ.

   - Какъ поетъ этотъ несчастный! - пробормоталъ онъ. - Какъ далекъ онъ отъ мысли, что я здѣсь надъ его головою!

   Онъ сѣлъ, обезсиленный и просидѣлъ молча долгое время, пока его мысли, его стремлен³е къ протесту не вынудили его снова заговорить.

   - Видите ли, сеньоръ, я знаю, что я - дурной человѣкъ, и что люди должны презирать меня. Но что раздражаетъ меня, это отсутств³е логики. Если то, что, я дѣлаю, есть преступлен³е, то пусть уничтожатъ смертную казнь, и я сдохну отъ голода гдѣ-нибудь въ углу, какъ собака. Но, если необходимо убивать ради спокойств³я добрыхъ людей, то за что же ненавидятъ меня? Прокуроръ, требующ³й головы преступника, былъ бы ничѣмъ безъ меня, безъ человѣка, который исполняетъ его требован³е. Всѣ мы колеса одной и той же машины, и - видитъ Богъ! - всѣ мы заслуживаемъ одинаковаго уважен³я, потому что я - чиновникъ... съ тридцатилѣтней службой.

  

  

   Песчаный берегъ зъ Торресадодась съ многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служилъ мѣстомъ сборища ддя всего хуторского люда. Растянувш³еся на животѣ ребятишки играли въ карты подъ тѣнью судовъ.

   Старики покуривали глиняныя трубки привезенныя изъ Алжира, и разговаривали о рыбной ловлѣ или о чудныхъ путешеств³яхъ, предпринимавшихся въ прежн³я времена въ Гибралтаръ или на берегъ Африки прежде, чѣмъ дьяволу взбрело въ голову изобрѣсти то, что называется табачноню таможнею.

   Легк³е ботики съ бѣлымъ и голубымъ брюшкомъ грац³озцо наклоненной мачтой составляли передн³й рядъ, на самомъ краю берега, гдѣ кончались волны, и тонк³й слой воды полировалъ песокъ, точно хрусталь. За ними лежали обильно осмоленныя черныя парныя лодки, ожидавш³я зимы, чтобы выйти въ море, бороздя его своимъ хвостомъ изъ сѣтей. А въ последнемъ ряду находились чинивш³еся лауды, дѣдушки, около которыххъ работали конопатчики, смазывая ихъ бока горячимъ дегтемъ. Этимъ лаудамъ предстояло снова предпринять тяжелое и однообразное плаван³е no Средиземному морю - то на Балеарск³е острова съ солью, то къ Алжирскимъ берегамъ съ восточными плодами, а многимъ съ дынями и картофелемъ для красныхъ солдатъ въ Гибралтарѣ.

   Втечен³е года населен³е песчанаго берега мѣнялось. Починенные лауды отправлялись въ море, рыболовныя суда снаряжались и тоже спускались на воду. Только одна брошенная лодка безъ мачтъ оставалась пригвожденною къ песку, печальною, одинокою, въ обществѣ одного только карабинера, садившагося подъ ея тѣнью.

   Краска на ней расползлась подъ лучами солнца. Доски дали трещины и стали скрипѣть отъ сухости; пескомъ, вздымаемымъ вѣтромъ, занесло на ней палубу. Но ея тонк³й профиль, стройные бока и прочность постройки обнаруживали въ ней легкое и смѣлое судно, предназначенное для бѣшенаго хода, съ полнымъ презрѣн³емъ къ морской опасности. Она отличалась печальною красотою тѣхъ старыхъ лошадей, которыя были прежде горячими и гордыми скакунами и падаютъ слабыми и обезсиленными на пескѣ арены, для боя быковъ.

   У нея не было даже имени. Корма была чиста, и на бокахъ не было никакого намека на номеръ или назван³е. Это было неизвѣстное существо, которое умирало среди остальныхъ лоокъ, гордившихся своими напыщенными именами, какъ умираютъ въ м³рѣ нѣкоторые люди, не разоблачивъ тайны своей жизни.

   Ho инкогнито лодки было лишь кажущимся. Всѣ знали ее въ Торресалинасъ и говорили о ней не иначе, какъ съ улыбкою и подмигиван³емъ, точно она напоминала что-то особенное, вызывавшее тайное наслажден³е.

   Однажды утромъ, въ тѣни заброшенной лодки, когда море кипѣло подъ лучами солнца и напоминало голубое, усѣянное свѣтовыми точками небо въ лѣтнюю ночь, одинъ старый рыбакъ разсказалъ мнѣ ея истор³ю.

   - Эта фелюга, - сказалъ онъ, лаская ладонью руки сухой остовъ судна: - это З_а_к_а_л_е_н_н_ы_й, самая смѣлая и извѣстная лодка изо всѣхъ, что ходятъ въ морѣ отъ Аликанте до Картагены. Пресвятая Бож³я Матерь! Какую уйму денегъ заработала эта п_р_е_с_т_у_п_н_и_ц_а! Сколько дуро вышло отсюда! Она сдѣлала по крайней мѣрѣ двадцать переходовъ изъ Орана къ нашимъ берегамъ и трюмъ ея былъ всегда туго набитъ грузомъ.

   Странное и оригинальное назван³е З_а_к_а_л_е_н_н_ы_й нѣсколько удивило меня, и рыбакъ замѣтилъ это.

   - Это прозвище, кабальеро. Они даются у насъ одинаково, какъ людямъ, такъ и лодкамъ. Напрасно расточаетъ на насъ священникъ свою латынь. Кто здѣсь креститъ по настоящему, - это народъ. Меня напримѣръ зовутъ Филиппомъ. Но если я буду нуженъ вамъ когда-нибудь, то спросите Кастелара {Кастеларъ - писатель и государственный дѣятель второй половины XIX вѣка.}. Всѣ знаютъ меня подъ этимъ именемъ, потому что я люблю поговорить съ людьми, и въ трактирѣ я - единственный, который можетъ почитать товарищамъ газету. Вонъ тотъ мальчикъ, что идетъ съ рыбной корзиной, это И_с_к_р_а, а хозяина его зовутъ С_ѣ_д_ы_м_ъ, и такъ мы всѣ здѣсь окрещены. Владѣльцы лодокъ ломаютъ себѣ голову, придумывая хорошенькое назван³е, чтобы намалевать его на кормѣ. Одну лодку зовутъ Б_е_з_п_о_р_о_ч_н_о_е З_а_ч_а_т_³_е, другую - М_о_р_с_к_а_я Р_о_з_а, ту вонъ - Д_в_а Д_р_у_г_а. Но является народъ со своею страстью давать прозвища и называетъ лодки И_н_д_ю_ш_к_о_ю, П_о_п_у_г_а_й_ч_и_к_о_м_ъ и т. д. Спасибо еще, что не даютъ имъ менѣе приличныхъ назван³й. У одного изъ моихъ братьевъ - самая красивая изо всѣхъ здѣшнихъ лодокъ. Мы окрестили ее именемъ моей дочери - К_а_м_и_л_а_р_³_о, но выкрасили ее въ желтый и бѣлый цвѣтъ; и въ день крещен³я одному изъ мальчишекъ на берегу взбрело въ голову сказать, что она похожа на яичницу. И что же, повѣрите ли? Ее знаютъ только подъ этимъ прозвищемъ.

   - Хорошо, - прервалъ я его: - но почему же прозвали эту лодку З_а_к_а_л_е_н_н_ы_й?

   - Ея наетоящее назван³е - С_м_ѣ_л_ь_ч_а_к_ъ, но за быстроходность и бѣшеное упорство въ борьбѣ съ морскими волнами, ее стали звать З_а_к_а_л_е_н_н_ы_й, какъ человѣка, привыкшаго ко всему... А теперь послушайте, что произошло съ бѣднягою немного болѣе года тому назадъ, послѣдн³й разъ, когда онъ шелъ изъ Орана.

   Старикъ оглядѣлся во всѣ стороны и убѣдившись въ томъ, что мы одни, сказалъ съ добродушною улыбкою:

   - Я находился на немъ. Это знаютъ всѣ въ деревнѣ, но вамъ-то г ³оворю объ этомъ, потому что мы одни, и вы не станете потомъ вредить мнѣ. Чортъ возьми! Побывать въ экипажѣ на З_а_к_а_л_е_н_н_о_м_ъ, это не безчестье. Всѣ эти границы, и карабинеры, и суда табачной таможни, вовсе не созданы Господомъ Богомъ. Ихъ выдумало правительство, чтобы бѣднымъ людямъ хуже было жить. Контрабанда вовсе не грѣхъ, а весьма почетное средство для заработка съ рискомъ потерять шкуру на морѣ и свободу на землѣ. Это трудъ честныхъ и отважныхъ людей, угодныхъ Господу Богу.

   Я зналъ хорош³я времена. Каждый мѣсяцъ совершались два путешеств³я, и деньги катались по деревнѣ такъ, что одна прелесть. Ихъ хватало на всѣхъ - на бѣднягъ въ формѣ, которые не знаютъ, какъ содержать семью на двѣ песеты, и для насъ - морского люда.

   Но дѣла шли съ каждымъ разомъ хуже и З_а_к_а_л_е_н_н_ы_й выходилъ въ путь только по вечерамъ и то съ крайнею осторожностью, потому что хозяинъ прослышалъ, что за нами слѣдятъ и собираются наложить на насъ руки.

   Въ послѣднемъ путешеств³и насъ было на суднѣ восемь человѣкъ. Мы вышли изъ Орана на разсвѣтѣ и въ полдень, добравшись до высоты Карѳагена, увидали на горизонтѣ черное облачко, оказавшееся вскорѣ пароходомъ, который всѣ мы знали. Лучше бы надвинулась ма насъ буря. Это была канонерка изъ Аликанте.

   Дулъ хорош³й вѣтеръ. Мы шли попутнымъ вѣтромъ съ туго натянутыми парусами. Но съ этими новыми изобрѣтен³ями людей парусъ не стоитъ ничего, а хорош³й морякъ - и еще меньше того.

   He думайте, что насъ нагоняли, сеньоръ. Хорошъ былъ бы З_а_к_а_л_е_н_н_ы_й, если бы попался имъ въ руки при сильномъ вѣтрѣ! Мы плыли, какъ дельфинъ съ наклоненнымъ корпусомъ, и волны захлестывали палубу. Но на канонеркѣ поднажали на машины, и судно становилось въ нашихъ глазахъ все крупнѣе. Влрочемъ, не по этой причинѣ падали наши шансы. О, если бы это произошло подъ вечеръ! Ночь наступила бы прежде, чѣмъ онъ настигнетъ насъ, а въ темнотѣ насъ не найти. Но до ночи оставалось еще нѣсколько свѣтлыхъ часовъ и, идя вдоль берега, мы несомнѣнно попались бы имъ въ руки.

   Хозяинъ управлялъ рулемъ съ осторожностыо человѣка, все состоян³е котораго зависитъ отъ неправильнаго поворота. Бѣлое облачко отдѣлилось отъ парохода, и мы услышали пушечный выстрѣлъ.

   Но не увидя ядра, мы весело засмѣялись и даже возгордились тѣмъ, что насъ иредупреждаютъ съ такимъ шумомъ.

   Снова раздался выстрѣлъ, но на этотъ разъ болѣе сердитый. Намъ показалось, будто надъ лодкою пронеслась со свистомъ большая птица; рея обрушилась съ разорвачными снастями и парусомъ. Насъ обезоружили, и къ тому же дерево переломило при паден³и ногу одному изъ экипажа.

   Признаюсь, что мы слегка струхнули. Мы уже думали, что насъ поймаютъ. Чортъ возьми!

   Попасть въ тюрьму, точно воры, за то, что зарабатываешь хлѣбъ для семьи, это пострашнѣе бурной ночи. Но хозяинъ З_а_к_а_л_е_н_н_а_г_о это человѣкъ, который стоитъ не меньше своей лодки.

   - He бѣда, ребята. Вытащите новый парусъ. Если поторопитесь, то насъ не поймаютъ.

   Онъ говорилъ не глухимъ людямъ, и торопить насъ ему не пришлось дважды. Бѣдный нашъ товарищъ извивался, какъ ящерица, лежа на носу судна, ощупывая сломанную ногу, не переставая стонать и умоляя ради всѣхъ святыхъ дать ему глотокъ воды. Но намъ некогда было возиться съ нимъ! Мы дѣлали видъ, что не слышимъ его, занятые исключительно своимъ дѣломъ, разбирая снасти и прилаживая къ мачтѣ запасной парусъ, который мы подняли черезъ десять минутъ.

   Хозяинъ перемѣнилъ курсъ. Бороться въ морѣ съ такимъ врагомъ, который двигался паромъ и извергалъ ядра, было безполезно. На сушу, и будь, что будетъ!

   Мы находились противъ Торресалинасъ. Всѣ мы были отсюда и разсчитывали на друзей. Увидя, что мы держимъ курсъ на сушу, канонерка перестала стрѣлять. Они считали насъ пойманными и, будучи увѣрены въ успѣхѣ, замедлили ходъ. Народѣ, находивш³йся на берегу въ Topресалинасъ, сейчасъ же замѣтилъ насъ, и вѣсть мигомъ облетѣла всю деревню: З_а_к_а_л_е_н_н_а_г_о преслѣдуетъ канонерка!

   Надо было видѣть, что произошло - настоящая революц³я, повѣрьте мнѣ, кабальеро. Полъ-деревни приходилось намъ сродни, а остальные извлекали косвенныя выгоды изъ нашего дѣла. Этотъ берегъ сталъ похожимъ на муравейникъ. Мужчины, женщины и дѣти слѣдили за нами съ тревожнымъ взглядомъ, оглашая берегъ радостными криками при видѣ того, какъ наша лодка дѣлала послѣдн³я усил³я и все болѣе опережала своего преслѣдователя, пр³обрѣтая полчаса запаса.

   Даже алькадъ {Алькадъ - мѣстный судья.} былъ тутъ, чтобы послужить доброму дѣлу. А карабинеры, славные ребята, которые живутъ среди насъ и считаются нами безъ малаго своими, отошли въ сторонку, понявъ въ чемъ дѣло и не желая губить нѣсколькихъ бѣдныхѣ людей.

   - На сушу, ребята! - закричалъ нашъ хозяинъ. - Бросимъ якорь. Важно спасти грузъ и людей, а З_а_к_а_л_е_н_н_ы_й сумѣетъ выбраться изъ этихъ передрягъ.

   И, не убирая парусовъ, мы пристали къ берегу, врѣзавшись носомъ въ песокъ. Вотъ тутъ-то закипѣла работа! Еще теперь, когда я вспоминаю о ней, все это кажется мнѣ сномъ. Вся деревня набросилась на лодку и взяла ее приступомъ. Ребятишки зашныряли въ трюмъ, точно крысы.

   - Скорѣе, скорѣе! Идутъ правительственные!

   Тюки прыгали съ палубы и падали въ воду, гдѣ ихъ подбирали босые мужчины и женщины съ подоткнутыми юбками. Одни исчезали справа, друг³е слѣва, и вскорѣ исчезъ весь грузъ, точно онъ былъ поглощенъ пескомъ. Вся деревня Торресалинасъ была окутана волною табаку, которая проникала въ дома. Алькадъ вмѣшался тутъ по-отечески.

   - Ты уже очень постарался, батюшка, - сказалъ онъ хозяину. - Они уносятъ все, и карабинеры будутъ жаловаться. Оставьте, по крайней мѣрѣ, нѣсколько тюковъ, чтобы оправдать подозрѣн³я.

   Нашъ хозяинъ согласился съ нимъ.

   - Хорошо, сдѣлайте нѣсколько маленькихъ тюковъ изъ двухъ большихъ худшаго сорта. Пусть удовольствуются этимъ.

   И онъ ушелъ по направлен³ю къ деревнѣ, унося на груди всѣ документы лодки. Но онъ пр³остановился еще на минуточку, потому что этотъ дьявольск³й человѣкъ вникалъ во все рѣшительно.

   - Надписи! Сотрите надписи!

   Казалось, что у лодки выросли лапы. Она была уже на сушѣ и вытянулась на пескѣ среди кипѣвшей и работавшей толпы, оживляемой веселыми криками.

   - Вотъ такъ штука! Вотъ такъ штука продѣлана съ правительственными!

   Нашего товарища со сломанной ногой понесли на рукахъ жена и мать. Бѣдняга стоналъ отъ боли при каждомъ рѣзкомъ движен³и, но глоталъ слезы и смѣялся, какъ остальные, видя что грузъ будетъ спасенъ, и радуясь продѣлкѣ, смѣшившей всѣхъ окружающихъ.

   Когда послѣдн³е тюки исчезли на улицахъ въ Торресалинасъ, началось ограблен³е самой лодки. Народъ утащилъ паруса, якоря, весла.

   Мы сняли даже мачту, которую взвалила на плечи толпа молодыхъ парней и унесла въ процесс³и на другой конецъ деревни. Остался одинъ только остовъ, голый, какъ сейчасъ.

   А въ это время конопатчики съ кистями въ рукахъ малевали и малевали. З_а_к_а_л_е_н_н_ы_й мѣнялъ свою физ³оном³ю, какъ оселъ у цыганъ. Четырьмя мазками было уничтожено назван³е на кормѣ, а отъ надписей на бокахъ, отъ этихъ проклятыхъ надписей, которыя служатъ документомъ для каждой лодки, не осталось ни слѣда.

   Канонерка бросила якорь въ то самое время, когда послѣднее утащенное съ лодки добро исчезало при входѣ въ деревню. Я остался на берегу и сталъ для пущей правдоподобности помогать нѣсколькимъ пр³ятелямъ, спускавшимъ на море рыболовное судно.

   Канонерка выслала вооруженный ботикъ, и на берегъ выскочило сколько-то человѣкъ съ ружьями и штыками. Старшой, шедш³й впереди, бѣшено ругался, глядя на З_а_к_а_л_е_н_н_а_г_о и на карабинеровъ, овладѣвшихъ имъ.

   Все населен³е Торресалинасъ смѣялось въ это время, ликуя по поводу продѣлки; но оно посмѣялось бы еще больше, увидя, какъ я, какая была физ³оном³я у этихъ людей, когда они нашли вмѣсто груза нѣсколько тюковъ сквернаго табаку.

   - А что произошло потомъ? - спросилъ я у старика. - Никого не наказали?

   - А кого же наказывать? Развѣ только З_а_к_а_л_е_н_н_а_г_о, который былъ взятъ въ плѣнъ. Много бумаги было вымарано, и полъ-деревни было вызвано въ свидѣтели. Но никто ничего не зналъ. Гдѣ была приписана лодка? Всѣ молчатъ. Никто не видалъ надписи. Кто былъ въ экипажѣ? Нѣсколько человѣкъ, которые бросились бѣжать внутрь страны, какъ только сошли на берегъ. И больше никто ничего не зналъ.

   - А грузъ? - спросилъ я.

   - Мы продали его цѣликомъ. Вы не знаете, что такое бѣдность. Когда мы бросили якорь, каждый схватилъ ближайш³й тюкъ и бросился бѣжать, чтобы спрятать его у себя дома. Но на слѣдующ³й день всѣ тюки оказались въ распоряжен³и хозяина. Ни одинъ фунтъ табаку не потерялся. Тѣ, которые рискуютъ жизнью ради хлѣба и ежедневно встрѣчаются лицомъ къ лицу со смертью, болѣе свободны отъ искушен³й, чѣмъ друг³е...

   - И съ тѣхъ поръ, - продолжалъ старикъ: - З_а_к_а_л_е_н_н_ы_й находится здѣсь въ плѣну. Но онъ скоро выйдетъ въ море со своимъ прежнимъ хозяиномъ. Говорятъ, что маранье бумаги кончилось; его продадутъ съ аукц³она, и онъ останется за хозяиномъ по той цѣнѣ, какую тотъ захочетъ дать.

   - А если кто-нибудь другой дастъ больше?

   - А кто же это сдѣлаетъ? Развѣ мы разбойники? Вся деревня знаетъ, кто настоящ³й хозяинъ лодки; никто не станетъ мошенничать и вредить ему. Здѣсь все очень честные люди. Каждому свое, и море, принадлежащее Господу Богу, должно быть для нась, бѣдныхъ людей, которые должны доставать изъ него хлѣбъ, хотя этого и не хочетъ правительство.