ит сам ее сердце, чем позволит ему биться на груди
другого? Если вы не имели о том мысли, если не слыхали тому примеров, то
перед вами стоит тот, кто готов был произвесть это в действо, кто лелеял
месть за любовь, как прежде самую любовь, - месть, это страшное наследство
страстей необузданных. Воля, которую не умели переломить во мне с
младенчества, разбила мое сердце, да я не ищу извинений. Бог, перед которого
скоро предстану, рассудит, прав ли я, виноват ли я... Чему было должно
свершиться, свершилось. Каждый миг замедления был мне нестерпим; я спал и
видел кровь. Я жаждал увидеть изменницу еще однажды и в последний раз; этот
раз должен быть последним часом в ее жизни. Я просился и был переведен в
кирасирский полк, стоявший невдалеке отсюда. Я сделал это потому, что рота
моя во время моей болезни перешла в Россию. Полный кровавых замыслов, я
полетел на роковое свидание.
Приближаясь к замку, я с зверскою радостью воображал себе ее изумление,
ее смущение передо мною, я предугадывал ее извинения, ее стыд при моих
укорах, я наслаждался заранее ее ужасом при блеске лезвия, - решимость моя
была непреклонна.
Однако чем ближе сюда, тем мягче и мягче становился гнев мой. Душевная
боль опала, кроткие воспоминания прошлого счастия овладели мною против воли.
Глухая осень оборвала уже листья с дерев сада, зато каждое из них одето было
для меня сладкою поминкою. Я без мысли, без цели перепрыгнул на коне через
рогатку садовую и наудачу тихим шагом объезжал все дорожки, знакомые глазу и
милые сердцу; все было мрачно, и печально, и пусто, как в груди моей; павший
лист хрустел под ногами, и ветер звучал, как в струны, в замерзлые сучья;
грустна была песня его, но она лилась как масло на сердце. Осенняя заря
разливала свои розовые сумерки будто на прощанье; она хотела разъяснить
улыбкою целый день угрюмое небо. И вдруг совсем неожиданно наехал я на
сидящую под деревом Фелицию. Не умею, не смею выразить, что тогда сталось,
когда я взглянул на нее!! Я ожидал ее найти в полном расцвете прелестей, с
гордым самодовольствием в глазах, близ ласкающегося к ней мужа или в толпе
поклонников... И где ж и как нашел я ее? Сердце мое облилось кровью: она
была худа и одинока! Все, что могут страдания душевные и болезни телесные,
написано было на ее бледном лице. Одна прелесть еще сияла на нем - прелесть
невинности. Слезы покатились из глаз ее, - они растопили мое сердце. Все
подозрения, все сомнения, вся уверенность моя рассыпались при первом ее
взгляде, - я упал, рыдая, к ногам ее...
Это свидание не было последним. Я вымолил у Фелиции позволение видать
ее в замке по пятницам, дни, в которые граф уезжал обыкновенно в гости.
Живучи вблизи, я узнал все адские хитрости, которыми намостил он себе дорогу
к супружеству. Перехватывание писем, ложные вести, коварство под личиною
участия - все было там на мою беду. Этого мало. Ему нужна была Фелиция для
золота; она стала лишняя, когда он получил его. Злодейская холодность,
ядовитые упреки, презрение ко всему, что достойно уважения в женщине, в
супруге; все огорчения, какие только злоба может выдумать и бесчувственная
подлость исполнить, отравили ее жизнь, уничтожили здоровье. Она чахла, она
разрушалась в глазах моих, - я видел, я чувствовал это и перенес это; меня
подкрепляла надежда, жажда мести. Я поклялся прахом отца и тенью матери,
поклялся всеми страшными и священными клятвами для человека отомстить злодею
неумолимо. Но я не хотел смешивать с кровью последних минут Фелиции; я
молчал о моем намерении. Звезда души моей гасла чиста и невинна!.. Так
Когда в последний раз видел Фелицию, она предчувствовала свою кончину,
и я не мог ее не предвидеть. Не знаю, с чем сравнить жестокую известность,
которая близилась... Я был вне себя... В безумии умолял я ее, если не
суждено нам еще однажды видеться здесь, чтобы хоть тень ее явилась мне перед
тем днем, в который кончатся мои земные бури и страдания.
"Это будет рассветом моего будущего, блаженства... - говорил я. - Дай
мне на этой земле вкусить небесную радость!"
"О, если б это было в моей власти, - отвечала она, - я бы слетела, как
луч, вестником соединения!"
"Кто любит, тот верит, - возражал я, - и почему бог не исполнит
невинного желания людей, рожденных друг для друга и только страдавших друг
за друга!"
Она с улыбкою пожала мне руку. "Последняя молитва моя к богу будет об
этом, - сказала она, - но последняя просьба моя к тебе - не мсти за меня
графу!" Она не могла кончить речи и лишилась чувств, и я должен был оставить
ее в таком положении!.. Легче, во сто раз легче было бы мне расставаться с
душою, чем тогда с любезною! Она умерла, и я не закрыл ей очи!.. И кто лишил
меня этого горестного утешения, кто, если не Остроленский? Последний завет,
последняя воля ее была прощение, - но мог ли я простить ему!!
Судьба противостала и злобным и мирным моим желаниям; вскоре после
похорон Фелиции она оторвала меня даже от тех мест, где бы я мог выплакать
душу, как цветок намогильный. Я был послан ремонтером на всю дивизию внутрь
Малороссии и, воротясь через два года в полк, узнал, что грабе Остроленский,
обвиненный уголовно за жестокость с крестьянами, бежал во Францию и вступил
там в службу Наполеона.
Радостен был я, когда загорелась нынешняя война. Мысль кончить по
крайней мере со славою жизнь без счастия утешала меня. Месть врагам,
разорителям отечества, меня одушевляла, но и собственная, сердечная месть
меня не покидала ни в походах, ни в сражениях. Приближаясь ныне к местам,
столь для меня памятным, она заговорила в душе громче, нежели когда-нибудь.
Я сыпал золото, рассылая жидов проведать, не здесь ли граф Остроленский.
Вчерась один из кровопродавцев воротился с вестью, что граф точно здесь и
возмущает околоток к отпору. Я выпросился у генерала примкнуть к вашему
отряду и поскакал вслед за вами с одним ординарцем. Остальное вы знаете,
кроме заключения!..
Тут латник остановился, глаза его снова засверкали гневом, и кровь
пятнами вступила в лицо...
- Я увидел в схватке бегущего графа, - продолжал он, - я следил, я
достиг его далеко от замка. Конь его, застреленный мною, пал и придавил
собою злодея. Палаш мой сверкнул над его головою. О! как сладки были для
слуха моего мольбы врага о пощаде! Подлец! Он не умел и умереть благородно;
он не выкупил ни одною минутою твердости черной своей жизни. Как унизительно
выпрашивал он, будто милостыни, чтоб я дал ему время раскаяться! Нет,
злодей! я не дам тебе раскаяться! Ты превратил в ад мое небо - ступай же сам
в вечный ад! Я мог бы простить свою собственную, кровную обиду; но тысячи
обид, нанесенных существу драгоценнейшему для меня всего на свете, с которым
ты разлучил меня, - этого не мог и не должен был я простить. Это было выше
души моей, - я с ожесточением вонзил ему в грудь свой клинок.
- Спрашивай о том у господина майора, - сказал я, указывая на латника.
Он вскочил.
- У меня одно приказание для вашего отряда, господин ротмистр, -
отвечал он, - одна просьба до вас самих - велите зажечь замок со всех
сторон: хочу, чтоб и самая память Остроленского погибла под пеплом!
Я склонил голову в знак согласия; скоро зазвучала труба. Мы едва успели
сесть на коней, как замок вспыхнул столбом. Латник долго ехал, оборотись
назад, будто любовался пожаром; но когда лес заслонил нас даже и от дымного
облака, он впал в глубокую думу; мы не хотели докучать ему нескромным
участием и ехали тихо, безмолвно.
Вдруг мой латник будто проснулся от сна.
- Господа! - произнес он, - прошу вас, как товарищей, отошлите этот
кошелек в мой эскадрон. Пускай поминают меня мои добрые кирасиры! Отправьте
также эти бумаги к брату моему (он назначил адрес), они будут ему весьма
нужны... Наконец простите меня сами - не осуждайте память мою; сегодня,
непременно сегодня я буду убит! Тень Фелиции посетила меня в прошлую ночь!
Мы изумились, слыша, с каким уверением говорил человек воспитанный о
предчувствиях, о явлениях по смерти.
Впрочем, мы очень осторожно старались разуверить его.
- Вы видели портрет Фелиции, майор, а сон мог продлить заблуждение.
Кровь ваша была вчерась так взволнована, так воспалена! - сказал я.
Латник горько улыбнулся.
- Господа! - отвечал он, - может быть, я не могу так же красно, как вы,
толковать о лживости предчувствий, о невозможности сообщения живых с
умершими... но я верил этому так жадно, так долго, эта вера была моею
отрадою, какой-то голос в душе говорит мне, что я не обманут. Отечеству
посвятил я жизнь мою, но умереть хочу для себя! За границею этого мира
ожидает меня Фелиция!!
Более не молвил он ни слова.
Под вечер вышли мы на Виленскую дорогу и соединились с главным отрядом
славного нашего Сеславина; к ночи налетели мы на Ошмяны, - там был сам
Наполеон.
Несмотря на превосходство французов в силах, мы ударили в них как гром.
Сам начальник наш с ахтырцами врубился в средину города, мы ворвались туда
со всех сторон; крик, тревога, пальба, сабли и штыки в работе, но темнота,
подарившая нас победою, укрыла Наполеона от поисков наших. Если б мы знали
место ночлега, Ошмяны бы были геркулесовскими столбами его поприща.
Но, видно, судьба судила иначе: он ускакал.
Назавтра, на рассвете, я с поручиком Зарницким выступал из Ошмян в
арьергарде нашего летучего, отряда. На улицах лежали еще трупы убитых;
многие домы дымились после пожара... живые прятались по углам. Мы тянулись
через площадь, на которой французы держались упорнее прочих мест. Тела
лежали на телах, ободранные, обезображенные. Вдруг Зарницкий осадил коня,
спрыгнул с него и припал к какому-то трупу...
- Боже мой! - сказал он. - Посмотри, Жорж, это наш латник!
В самом деле то был он, и обнажен весь; кирас его брошен был недалеко в
грязи, но каска на голове и палаш в стиснутой руке остались. За оружием
никто не гнался. На теле его видны были несколько ран пулями и штыками.
Выражение лица его сохранило еще гордость и угрозу, но на нем не виделось ни
следа страстей, обуревавших его молодость, оно было светло и спокойно.
- Дай бог! - прибавил Зарницкий. - Чудный человек! ты задал мне чудную
загадку. В самом ли деле тень Фелиции была вестницей твоей смерти, или вера
в заблуждение заставила найти ее?
- Не пройдет, может статься, трех часов - и французская пуля разрешит
кому-нибудь из нас эту тайну, - возразил я.
Задумавшись, стояли мы над телом убитого товарища... Эскадрон прошел...
Звук трубы вызвал нас из забвения.
Мы вспрыгнули на коней и молча поскакали вперед.
КОММЕНТАРИИ
Латник. Рассказ партизанского офицера. Впервые - в "Сыне отечества",
1832 год, 1, 2, 3, 4, за подписью: А. М.. с пометкой: Дагестан, 1831.
Стр. 417. Сеславин А. Н. (1780 - 1858) - генерал-лейтенант, герой
Отечественной войны 1812 г.; первым заметил отступление французских войск и
сообщил об этом М. И. Кутузову.
Местечко Ошмяны - расположено на берегу р. Ошмяны (бассейн Немана), по
бывшей Виленской дороге.
Стр. 418. Аудиторы - чиновники, исполнявшие при военных судах должность
следователя, прокурора и секретаря, а во время походов заведовавшие обозом,
квартирмейстеры.
...разрешать гордиевы узлы по-александровски. - По преданию, Гордий,
родоначальник одной из фригийских династий, привязал узлом ярмо к дышлу
колесницы, подаренной им в храм Зевса. Оракул предсказывал, что тот, кто
развяжет узел, будет владеть Азией. Александр Македонский разрубил узел
мечом.
Крест Почетного легиона - французский нагрудный знак отличия,
учрежденный Наполеоном в 1802 г.
Флигельман (нем.) - фланговый солдат.
Стр. 422. Саква (сак) - холщовая переметная сума на седло для овса или
сухарей.
Стр. 425. ...заговоренная кожа Ахиллеса. - Тело Ахиллеса, одного из
храбрейших древнегреческих героев, было неуязвимо, кроме пятки, за которую
держала его мать, богиня Фетида, купая ребенка в волшебном ручье. В
Троянской войне он и был смертельно ранен в пятку стрелой Париса.
Платов Матвей Иванович (1751 - 1818) - герой Отечественной войны 1812
г.. атаман донского казачьего войска.
Стр. 426. ...в получению Анны на шпагу! - Голштинский орден св. Анны,
учрежденный в 1735 г. с 1797 г. вошел в состав русских орденов.
Стр. 428. Тамбурмажор - старший над музыкантами в полку.
..у него на лице написано число 666... - Число 666 - "звериное число" в
Апокалипсисе (одной из книг Нового завета), под видом которого якобы скрыто
имя антихриста. Церковники утверждали, что Наполеон I - "апокалипсический
зверь" (антихрист), находя в численном значении еврейского начертания его
имени число 666.
Стр. 431. ...грабе... (грабий, польск.) - граф.
Стр. 433. Кляштор (польск.) - монастырь.
Стр. 435. Демосфен (384 - 322 гг. до н. э.) - древнегреческий оратор и
политический деятель.
Стр. 441. Шуран - поместье на Каме, принадлежавшее помещику П. А.
Нармацкому, отличавшемуся, по народному преданию, использованному А.
Марлинским, жестоким и буйным характером. Как сообщает П. Н. Суворов в
"Записках о прошлом" (М.. 1899, ч. I), в подземельях этого замка погибло
много жертв его владельца.
Стр. 456. ...как тень Саула. - По библейской легенде, Саул, иудейский
царь (XI в. до н. э.), пришел к власти с помощью пророка Самуила, но затем
стал действовать самовластно и мстительно. Перед битвой с филистимлянами
Саулу явилось видение умершего Самуила и предрекло Саулу гибель в этом
сражении (Первая книга царств, гл. 28). У Марлинского: сам Саул, напоминание
о нем (его тень) - символ рока, погибели.
Стр. 461. ...там был сам Наполеон. - Наполеон, тайно покинув свою армию
в декабре 1812 г. в местечке Сморгонь, близ Ошмян, передал командование
Мюрату.
...были, геркулесовскими столбами его поприща. - Геркулесовы столбы -
древнее название Гибралтарского пролива, за которым, по мнению древних
народов, находился конец Земли. Здесь: конец какого-либо дела.
Бестужев-Марлинский А. А.
Б53 Сочинения. В 2-х т. - М.: Худож. лит.. 1981. - Т. 1. Повести;
Рассказы/Сост.; подгот. текста; вступ. статья и коммент. В. И. Кулешова. 487
с.
А. А. Бестужев-Марлинский - видный поэт, прозаик, публицист первой
трети XIX века, участник декабристского движения, член Северного тайного
общества. Его творчество является ярким образцом революционного романтизма
декабристов. В настоящее издание вошли наиболее значительные художественные
и публицистические произведения Бестужева, а также избранные письма.
В первом томе "Сочинений" напечатаны повести и рассказы: "Роман и
Ольга", "Ревельский турнир", "Испытание", "Страшное гаданье" и др.
70301-269
Б-------33-80 4702010100
028(01)-81
Александр Александрович Бестужев-Марлииский
СОЧИНЕНИЯ В ДВУХ ТОМАХ
Том первый
Редактор К. Нещименко.
Художественный редактор Г. Масляненко.
Технический редактор Л. Синицына.
Корректор Г. Ганапольская
ИБ М 1577
Сдано в набор 07.06.79. Подписано в печать 12.09.80. Формат 84Х118
1/32. Бумага типогр. 1. Гарнитура "Обыкновенная". Печать высокая.
25,620вкл.-25,672 усл. печ. л. 26,817вкл.= -26,861 уч.-изд. л. Тираж 100
000 экз. Заказ 995. Цена 2 р. 40 к.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство "Художественная
литература". 107882, ГСП, Москва, Б-78, Ново-Басманная, 19. Набрано и
сматрицировано в Ярославском полиграфкомбинате Союзполиграфпрома
Государственного комитета СССР по делам издательств, полиграфии и книжной
торговли. 150014, Ярославль, ул. Свободы, 97. Отпечатано в полиграфическом
комбинате им. Я. Коласа Государственного комитета Совета Министров БССР по
OCR Pirat