Шапир Ольга Андреевна - Авдотьины дочки

ь собственное честолюбие. Для каждой девушки ухитрялась придумать что-нибудь такое, чего той и во сне не снилось. И негодовала, что люди так вялы и боязливы!

   После разговора в ванной Саша только все об одном и думала; даже на лекциях плохо слушала.

   ...У Ариши своя мастерская, а она место казенное получит - отгадай-ка тогда кто-нибудь, что мать у них кухарка безграмотная! Сначала мать у Картышевых поживет, пока она учится, а потом она к себе ее возьмет.

   Картышеву она старалась внушить, насколько ему самому придаст важности, если жена у него будет хозяйка мастерской, серьезная, деловая женщина. Тоже и он глупостей  разных   бояться  не  должен.  А то  с  молодыми-то женами известное дело, какая у мужей сухотка: ревность всех гложет за дело и без дела!

   Афанасий Иванович машинально ходил взад и вперед по аллеям или сидел на скамейке рядом. Краснел, пыхтел - и разражался одними только восклицаниями.

   Из восклицаний этих Саша с великим трудом поняла наконец, что он ничего не имел бы против мастерской,- конечно, если это не грозит разорением,- но главное затруднение оказывалось в школе. Жених был того мнения, что школа школе рознь. Помилуйте, как же не разница! Ну, вот она в акушерском заведении обучается: первое дело, заведение это казенное, звание серьезное. Это всякий понимает. А в швейные мастерские, вместе со всякими девчонками, какому же служащему человеку может быть лестно свою супругу отпустить? Просто даже сказать зазорно как-то! Непременно он бы и сам смеяться стал над товарищем. А на него и без того все кругом злы из-за этого самого сватовства.

   Вот уж чего Саша ожидать не могла. Побилась она, побилась, внушая жениху, что он говорит сущие глупости, да вдруг рассердилась и бросила. Очень нужно! Еще подумает,  что  его  упрашивают,  страшно  нуждаются  в   нем...

   ...Так не хочет он, стало быть? Его дело. Вот она, бог даст, учиться кончит, место получит и тогда сама поможет Арише. Заживут на славу! А надоест так жить - мужей возьмут.

   - Детей-то мы своих, знаете ли, как учить будем? С пяти лет за книжки засадим! Будут они у нас в гимназиях учиться, не заставим с детства по мастерским мучиться! Наместо учения по лавкам с образчиками во всякую погоду бегать, а и дома, не разгибая спины, до поздней ночи глаза слепить. Вон, я чуть не ослепла, а, спросите, многому ли научилась за это!

   Саша даже потемнела как-то вся от этих воспоминаний и так энергично зашагала по снегу, точно каждым своим шагом попирала невзгоды своего детства и спешила навстречу светлому будущему.

   В эту минуту Саша спешила к выходу. Афанасий Иваныч взмолился.

   ...Как же он понимать все это должен?! Ему с самой Ариной Петровной переговорить необходимо!

   Саша решительно воспротивилась. Не станет Ариша с ним разговаривать... куда как ловко для девушки такие переговоры вести! Уж разве через нее сладились бы как-нибудь, а самому ему нечего и соваться. Да из чего ему и хлопотать, коли он всего боится? Мало ли невест, которые радехоньки будут палец об палец не ударить, на шею мужу сесть!

   Вернуться в одной конке с ней Саша тоже не позволила и, оставила его среди улицы, вспотевшего на морозе, точно, как из бани.

   - А приятель-то ваш так и не пришел! - крикнула она на прощание и засмеялась.                                                  

    

    

   На другой день вечером Саша совершенно неожиданно явилась домой.

   У генеральши собрались гости. Авдотья готовила ужин, сердитая - не подступись! Впопыхах она даже не стала расспрашивать, зачем Саша прибежала не вовремя, а прямо ее к делу приспособила.

   -  Сделай милость, поверти ты мне провансаль хошь сколько-нибудь! С Аришкой ничего не дождешься! Да сбегай к дворникам, пускай льду кусок поскорее отколют!

   Ариша носилась взад и вперед, во весь день не присела. Днем по лавкам гоняли в несколько приемов, к портнихе посылали; потом комнаты прибирала, лампы зажигала, в прихожей торчала.

   Перед обедом они с матерью так переругались, что теперь не разговаривали. Чай гостям разносили по комнатам. Бог один знает, как Ариша ухитрялась и наливать, и подавать одна. Ноги ломило, как отшибленные.

   Ариша влетела в кухню с пустой бутылкой от сельтерской воды, потребованной в кабинет, и увидала Сашу, вертевшую в плоской чашке провансаль. Саша засмеялась и кивнула ей головой. Что-то показалось Арише подозрительным  в ее играющих глазах; она еще больше насупилась.

   -  Не суй на стол! Не видишь, что я тесто катать хочу? - крикнула Авдотья и пихнула поставленный Аришей стакан.

   Стакан полетел на пол.

   -  Да что вы, с ума сошли, посуду на пол швырять? - вышла из себя Ариша.

   -  Ах, господи, тише вы! Этак гости услышат, как вы скандалите!

   Саша в волнении вскочила с табурета. Давно уж ее поражает, что мать и сестра -когда ни приди домой - всегда сердитые! Пожалуй, и всегда так было, только они девчонки были, не смели с матерью считаться. С чужими горничными воевали! Саша успела отвыкнуть от домашней свары. Суетливая работа, всегда наспех, по чужому приказу, всегда несколько дел зараз. Кажется, что угодно стала бы делать лучше, чем так мотаться взад и вперед!

   Раздражение, воспринятое в комнатах, доносится до кухни и обрушивается на первую попавшуюся голову. Аришу узнать нельзя с тех пор, как горничной служит: с матерью слова доброго не скажет. Нет уж, в прислугах чтобы спокойно жить, такой надо характер иметь... вроде как за человека себя не считать!

   Перед Сашей всплывала массивная, взволнованная и растерянная фигура Афанасия Ивановича. Досада прилила к сердцу: так бы вот она повернула и подтолкнула куда надо эту неповоротливую фигуру своими проворными и сильными руками.

   ...Дурак... ну, разве не дурак?! Чего боится, и сам не знает!

   Ариша ушла в комнаты. Авдотья металась между столом и плитой, где что-то шипело. Из духовки разносился вкусный запах жарившихся рябчиков. От плиты, не остывавшей с раннего утра, и от пылавших ламп с жестяными рефлекторами в кухне стояла адская жара, насыщенная разными жирными запахами; не помогала и раскрытая настежь дверь. Ряды медных кастрюль, сковородок и самоваров на двух полках точно еще прибавляли жары своим красноватым блеском. Вся эта сияющая огненными бликами медь казалась раскаленной в горячем воздухе.

   Авдотья все время, не переставая, ворчала.

   ...В порядочных домах прислуга вовремя знает, когда надо ужин готовить - а у них что? Прикажут за час, а, глядь, дома-то и нет ничего, за каждым фунтиком муки и скачи в лавку! На все время да время: рыба-то еще остынуть должна, да с гарниром этим проклятым провозишься!

   До смерти надоело Саше слушать эту воркотню. Она стала расспрашивать про гостей.

   В гостиной играли на рояле в четыре руки. В кабинете на двух столах в карты играют. Нет, не рожденье сегодня,- кто их знает, с чего вдруг вздумалось гостей назвать! Что денег в один вечер ухлопано!..

   - Катю не просватали ли? - заметила Саша.

   Авдотья всполошилась. А где они, женихи-то? И сейчас офицерик один,- Виктор Николаевич намедни приводил,- так разве это жених для генеральской барышни?

   Саша заинтересовалась. По ней, это не беда, коли жених молодой, если из хорошего дома. Пора Катерине Николаевне замуж! Саша выставила готовый соус за окно и пошла в прихожую поглядеть на офицера. Сделала вид, что ищет что-то на столе, заваленном шляпками и муфтами.

   Офицер любезничал с молодой хозяйкой. Катя в светлом новом платье, как-то особенно причесанная и с разгоревшимися щеками, громко что-то рассказывает и все время смеется.

   "Точно и не смешно самой, для виду смеется!" - подумала Саша и решила, что офицер - жених.

   В эту минуту мимо двери прошел Виктор Николаевич; оглянулся и сейчас же завернул в прихожую.

   -  Сашенька, мое вам почтенье! Что это вы тут делаете?

   Он стал ее разглядывать с приветливой улыбкой. Ей неловко, что ее накрыли, как она на гостей из дверей выглядывает. Но офицер, по-видимому, находил это совершенно естественным.

   -  Давно, однако, мы с вами не видались, Сашенька! Говорят, вы совсем ученая стали? А?

   -  Куда уж нам в ученые! - скромно жеманилась Саша и вдруг точно обожгла блеснувшим взглядом.

   -  Ха-ха-ха! Сколько угодно! А вы такая же сердитая, как сестра ваша, или нет? Беда просто - съесть готова! Ха-ха-ха!

   -  За дело, стало быть, коли сердитая.

   -  А разве не бывает сердитых без дела? Характер сердитый. Впрочем, это очень идет к некоторым женщинам. Вам   небось  тоже пальца в рот не клади?

   -  Не советую.

   -  Прелестно! Ха-ха-ха! Так бы сейчас и пригласил вас к нам в гостиную. Скучища, я вам скажу! Видите, барышни наши разговаривать не мастерицы, так принялись в четыре руки барабанить.

   Мимо двери прошла Ариша с подносом в руках, поглядела на них мрачными глазами.

   Виктор мешал Саше пройти; она взяла вбок, чтобы обойти его.

   -  Куда вы?!

   Девушка только поглядела на него.

   ...Вот дурак! Должно быть, ей надо сесть в прихожей с ними разговаривать!

   Целый вечер Саше не удавалось с сестрой хоть словом перекинуться. Бегает взад и вперед и не глядит, подступиться нельзя, Саша, наконец, тоже терпенье потеряла; ночевать сегодня она не собиралась, и голова разболелась от жары.

   -  Да ты скоро ли со мной хоть слово вымолвишь? Для чего-нибудь я бежала к тебе на ночь глядя? - сказала она сердито.

   Аришу и так все время тревога грызет. Она и сама не рада своему характеру. Ничем Саша не виновата, коли они с матерью переругались, да еще этих проклятых гостей принесла нелегкая! Но уж коли Ариша сердится на что-нибудь, так ей точно обидно забыть и смягчиться, хоть на одну минуту.

   Не выпуская из рук бутылки и штопора, она нехотя прошла за Сашей в людскую. Там царил такой же хаос и жара, как и в кухне. Единственный стол весь загроможден посудой и бутылками. Разговаривать теперь все равно некогда. Саша позвала ее завтра зайти к ней в школу: проводить ее в Гагаринскую, дорогой и поговорят.

   -  Выдумаешь тоже глупости! - крикнула запальчиво Ариша.- Куда это я в будни проситься могу середи дня? Я завтра матине барышне кроить должна.

   Саша ушла. Сказала только, что она с Афанасием Иванычем виделась, но рассказывать ничего не стала.

   По-прежнему не выпуская из рук бутылки с ввинченным штопором,   Ариша   проводила   ее   мучительным   взглядом.

   ...Вот теперь и ломай себе голову одна, сколько хочешь!

   Она согнулась и изо всех сил потянула пробку. Бессознательно с такой же силой она стискивала челюсти.

   .....................................................................................................................

   Кате кажется, что в гостиной сегодня необыкновенно весело.

   Ее подруга, Леля, и молоденькая сестра Звездочкина играли в четыре руки. Музыка - самый подходящий фон для захватывающего ее все сильнее странного настроения...

   ...Да, это несомненно... Звездочкин за ней ухаживает! И так открыто, как ухаживают, когда хотят дать понять, что под этим кроются серьезные намерения.

   Все случилось внезапно - как горячий вихрь вдруг налетит   и   закружит   среди   голой   степи...   Катя   не   может собраться с духом, чтобы оглядеться и вдуматься - куда же влечет ее этот вихрь?.. Она точно боится очнуться. Разом попала в атмосферу, от которой кружится голова... Когда к самому обыкновенному разговору, к самым простым словам и невинным поступкам само собой примешивается что-то непростое, неуловимое и важное...

   ...Что это такое?! Почему же нельзя, нельзя этому помешать?

   Катя говорит себе, что это смешно, чтобы за ней, двадцативосьмилетней девицей, ухаживал юноша, товарищ ее младшего брата. Каждую минуту ей напоминает об этом болезненное чувство, скользящее поверх всех ее ощущений.

   Но... Звездочкин с ласковыми улыбками и заразительным смехом болтает какой-то молодой вздор - и она не может сделать, чтобы это ей не было приятно... не может! Катя знает, что в этом что-то смешное, стыдное. Только она не может заставить себя хоть раз подумать об этом полными словами, одними мыслями - без смятения острых, то мучительных, то сладких ощущений. Какой-то вихрь безостановочно проносится в душе, заволакивая мысль душным туманом. Ощущения разрастаются со сказочной быстротой. Вчера, сегодня, завтра - все новое, другое... Вихрь мчит куда-то вперед, и вот именно тут, в этом ощущении открывающегося будущего - сладкое и острое до боли предчувствие счастья. Ей кажется, что бог знает, как давно был тот день, когда запал в ее душу первый звук ласкового молодого голоса...

   Иногда она почти не различает, что именно говорит Звездочкин. Только видит, как миловидно шевелятся розовые губы под темными молодыми усиками и размыкаются над влажной полоской крепких белых зубов. Все равно, каждое слово волнует ее своим звуком! Веселые серые глаза беззаботно и ласково ищут ее взгляда.

   Кате хотелось... хотелось, чтобы они были одни. Не для чего-нибудь особенного, о, нет! - только, чтобы не было кругом никого, ни чужих, ни своих. Для того, чтобы никто не наблюдал за чересчур продолжительным разговором на диване, чтобы никто не припоминал в эту минуту, сколько лет каждому из них, никто бы не делал никаких предположений на их счет.

   Тогда им было бы только весело и радостно друг с другом. Она бы слушала его внимательно. Он - он, может быть, говорил бы о другом? Но им мешают. Он говорит свои пустяки, потому что ему не дают говорить иначе. Она это понимает. И он чувствует, что она понимает. Оттого из пустяков с жуткой быстротой само собой вырастает что-то большое, серьезное.

   При каждом удобном случае Звездочкин вплетает наскоро какой-нибудь бесцеремонный комплимент, от которого у Кати пылают уши. О! Она ведь так искренно "презирает" комплименты! Но она уверена, что он сказал бы это иначе, "если б мог", если б не было чего-то запретного, что тяготеет над ними. Она отбрасывает слова, схватывая один тайный смысл, от которого в ней что-то загорается. Да, да, всем существом своим она чувствует, что должна спешить! Какая-то холодная тень гонится за ними - надо спастись от нее...

   Ни на минуту Катя не забывает, что должны думать окружающие, когда они ловят отрывки разговора на диване, слышат его беспечный смех, видят ее пылающее, счастливое и виноватое лицо. Она знает, что у нее лицо виноватое...

   Катя поднимает смущенные глаза, когда к дивану подходит Виктор. Он присаживается около стола; вертит в руках альбомы, которые знает наизусть, смотрит им в лицо снисходительно усмехающимися глазами и отходит, не сказав ни слова.

   Мама несколько раз вставала из-за карточного стола, между двумя робберами. Постоит около рояля, скажет, что барышни прелестно играют, и тоже подойдет мимоходом к дивану.

   Катя краснеет сильнее и боится встретиться с ее взглядом. Звездочкин сейчас же вскакивает и без малейшего смущения развязно разговаривает о винте.

   ...Боже мой, как весело в гостиной!..

   Наконец барышни кончили играть. Женичка Звездочкина подлетела к брату и с лукавым смехом спросила - заметил ли он, что именно они играли? Можно его проэкзаменовать? Ее глазки лукаво перепархивали от него к Кате, ласкавшей вздрагивающей рукой Дружка.

   Дружок смотрел на нее жалобно слезящимися глазами и вилял хвостом. В первый раз еще его хозяйка забывала, что Дружку давно пора ужинать.

   Прощаясь, Виктор ущипнул сестру за локоть и шепнул:

   - Помни! Мне за него дюжина шампанского!

   Офицеры скрылись в дверях с громким смехом. Чему смеется Звездочкин?

   Катя прижимала к груди Дружка и боролась с желанием расплакаться. За ее спиной в освещенных жарких комнатах разом упала тишина. Точно захлопнулась тяжелая крышка. Жизнь вырвалась на лестницу - сбежала вниз по гулким каменным ступенькам...

   Мать ласково взяла Катю за подбородок и повернула к себе ее лицо, как делают с совсем молоденькими девочками.

   -   Eh bien? ] Как, хорошо? (франц.) [- шепнула она шутливо.

   Но вдруг совсем непроизвольно ее собственное лицо дрогнуло, и слова остановились в горле. Рука выпустила Катин подбородок.

   - Она прехорошенькая, эта Женичка. На него похожа,- сказала генеральша через минуту.

   -  Она играет гораздо хуже Лели! - подхватила, внезапно одушевляясь, Катя.- Я вовсе не нахожу ее хорошенькой!

   -  Нет, нет, зачем быть несправедливой? Совсем куколка из бисквитного фарфора.

   -  Да, если любить кукольную красоту! Глупое лицо... Женичке  едва  минуло  семнадцать лет.  У них  нет  ни отца, ни матери. В несколько визитов Катя узнала все подробности их биографии. Женичка обещала в следующий раз привезти показать портреты родителей.

   Катерина Николаевна не задала ей сама ни одного вопроса. С первого взгляда в ней вспыхнула безотчетная антипатия к этой институточке, ласкающейся к ней с видом ребенка, которому старшие сказали, что это "добрая тетя".

   Катя была рада, когда она осталась одна в своей тихой комнате.

   ...Боже мой... отчего было так весело сегодня?! Мысль бессильно билась в отуманенном мозгу и по-прежнему не подсказывала ничего ясного, что могло бы успокоить. Но рядом со слабеющим сознанием в ней крепнет что-то новое, непривычно твердое и упорное и со страстной силой увлекает в открывшийся внезапно просвет. Просвет из томительного прозябания пустого девичества - куда-то в простор жизни, где любят, страдают, наслаждаются. Если не кинуться сейчас, бесповоротно, в этот просвет - все будет кончено навсегда, потеряно - жизнь проиграна!..

   Она сама не знала до этой минуты, что так страстно любит жизнь. Любит эту просыпающуюся способность любить и страдать... Звездочкина любит ли она? Когда Катя старается сосредоточить на нем свои мысли, она видит, как живой, весь его облик. Слова беспечно льются, льются, льются... Все равно о чем слова - лишь бы звучал свежий и звонкий голос, улыбались розовые губы, ласкал открытый взор веселых глаз.

   Больше она ничего не знает о нем. Он приближается... Идет прямо на нее с этим загадочным ласкающим смехом... Он в чем-то безмятежно уверен, чего-то хочет. О, пусть он возьмет ее и унесет в жизнь из этой мертвой барской квартиры...

   ...Разве того она ждала?

   Катя ничего, ничего не узнавала теперь из своих книжных знаний жизни, из своих смутных ожиданий. Это было совсем другое.

    

    

   В этот день генерал вернулся из клуба в три часа. Проходя через гостиную, он заметил свет в комнате дочери. Вступив осторожно в темную спальню, он сейчас же почувствовал, что и жена тоже не спит.

   -  Что это у вас за soirИe ] вечеринка (франц.).[ сегодня? А? У Кати до сих пор огонь.

   Генерал сказал это возбужденным голосом человека, который совершенно неожиданно почувствовал себя в приятной гармонии с окружающим.

   -  Неужели она не спит? Впрочем, так и надо было ожидать! - протянул  значительно  в темноте  голос  жены.

   Муж зажег свечку и стал предлагать один за другим целый ряд вопросов: что за гости? почему именно сегодня? отчего его никто не предупредил?

   Ни на один из вопросов не последовало ответа. Должно быть, в этом не было ничего необыкновенного или собственные вопросы интересовали генерала не настолько живо, чтобы стоило настаивать. Однако через порядочный промежуток времени, в самый разгар его мысленных колебаний - какой именно из первоклассных ресторанов выбрать для предстоящего интимного ужина - жена неожиданно спросила его:

   -  Ты не знаешь, кто был отец этих Звездочкиных?

   -  Что такое? Eh voila un fameux nom de famille!]Тоже мне знаменитая фамилия! (франц.)[ Откуда выкопали?!

   Разумеется, с его стороны это было прямо неосторожно.

   ...Выкопали! Выкопали!.. Конечно, почему же и не быть разборчивыми при их-то обширном знакомстве? У них ведь такой богатый выбор!! У отца полгорода приятелей - за женихами дело не станет.

   Генерал нервно жевал усы и выжидал момент, когда метафоры прервутся за истощением дыхания. Свечу он потушил и только было успел почувствовать, как приятно мирно вытянуться на свежем белье. В носу, во рту, в ушах еще чувствовалась клубная копоть.

   -  Послушай, ma chere... Moi, je trouve ca un peu lourd pour trois heures du matin... hein?] Но я нахожу, что это немного сложно для трех часов утра? (франц.)[ Откуда вдруг жених! Как это говорится - не было алтына... не было алтына...

   -  Ах, оставьте, по крайней мере, русские пословицы! Удивительно, как еще вы говорить-то не разучились в обществе французских кокоток.

   Супруг снисходительно хихикнул в темноте.

   -  Ну, что вы можете знать о моем обществе? Русские жены ничего не умеют вообразить себе, кроме французских кокоток. C'est vieux jeu ca!] Это старые игры! (франц.)[ Право, mesdames, давно пора изобрести что-нибудь свеженькое.

   Циничная выходка сошла с рук безнаказанно: жена была слишком поглощена собственными думами.

   В обыденном течении жизни этот глава семьи почти совершенно стушевывался. Давно уже его неведомое отдельное существование не имело никакой связи с монотонным прозябанием маленькой приличной семьи. Чересчур приличной для того, чтобы в ней возможны были неожиданные встречи, интересные приключения, случайности - какое-нибудь свободное вторжение внешнего мира, от которого она пряталась в своей прекрасной квартире. Если генерал пользовался безусловной личной свободой, заставлявшей его подчас забывать, что ведь, в сущности, он женатый человек,- зато и домашним своим он не предъявлял решительно никаких стеснений: его дамы могли проживать, где и как им угодно, вполне приличный бюджет, ассигнованный для них. Тем хуже для них, если они были неизобретательны!

   Так безмятежно катится жизнь до поры до времени. Но  есть роковые моменты в семейных существованиях, когда каждый из членов семьи, как бы разрознены они ни были, помимо своей воли, ощущает неразрывную связь, образующую из них одно целое. Вопреки их воле, желаниям, нередко вопреки интересам.

   Веселый генерал не часто вспоминал, что у него есть дочь. Его супруга многое в своей жизни помнила несравненно живее наивных перипетий далекого девического романа, в которых она всю свою жизнь раскаивалась. Но, конечно, генерал любил Катю, и минутами ее судьба его озабочивала.

   По правде сказать, он не имел ровно никаких представлений о вкусах и симпатиях молчаливой Кати. За кого могла бы выйти замуж такая серьезная, благовоспитанная и небедная девушка? Да, вероятно, за каждого приличного молодого человека, которому пришла пора жениться (к счастью, наивные люди еще не перевелись на белом свете!). Она могла выйти за каждого, кто ищет в женитьбе спокойного счастья, не подозревая, что его ждет невыносимая скука. Chacun a son tour, mes enfants!] Каждому свой черед, дети мои! (франц.)[-ведь и он тоже женился в двадцать пять лет на хорошенькой девочке, и они прожили свой век не хуже других. Семейные драмы изобретаются любителями трагических ощущений - жизнь вовсе не так замысловата, если только смотреть на вещи трезво. Жизнь слагается из вполне определенных, неизбежных стадий: дети рождаются, крестятся, делают зубы, болеют; их отдают в школы, претерпевают экзамены, переэкзаменовки, выпуски; потом их выдают замуж и женят. Все это сопряжено с большими расходами и большими женскими слезами. Это семейная жизнь.

   Генерал слышал в темноте, как его жена плакала. Она долго не хотела сказать ему, кто же, наконец, этот Звездочкин?

   Nuit porte conseil] Ночь успокаивает (франц.)[. Ничего не может быть полезнее, как выплакаться досыта с вечера. Утром супруги перекинулись всего несколькими фразами, в то время как генерал собирался на службу (при этом он каждый день непременно называет себя "крепостным человеком"). Вопрос сам собою встал ясно без ни к чему не ведущих сентиментальностей. Если Кате нравится Звездочкин, то какое право имеют родители мешать?

    

    

   На другой день, сверх ожидания, Арише все-таки удалось вырваться из дому. Когда она прибежала в Надеждинскую, Саша была уже одета и не соглашалась ждать ни минуты.

   Ариша должна была проводить ее до Симеониевского моста и, что называется, света невзвидела, выслушивая залпом одну за другой ее поразительные новости. Пальто она принуждена была расстегнуть на морозе и едва поспевала восклицать:

   -  Да никак ты рехнулась?!

   - Да ты хоть бы словом одним меня-то спросила сначала!

   -  Да что я тебе, девчонка далась бессловесная?!

   За Симеониевским мостом Саша остановилась на минутку и объявила: коли Арише все это не нравится, так ведь никто ей не мешает сказать Картышеву, что она передумала. Кажется, ее не перевенчали еще ни с кем? И бумаги никакой она не подписывала? И подарков от жениха не принимала?

   -  Ну, и на здоровье! Отказывайся, коли не хочешь! Жди у моря погоды да скачи век свой по-вчерашнему.

   Саша кивнула головой и побежала дальше, нагоняя потерянное время.

   Ариша осталась одна среди сумятицы бойкого перекрестка. Два раза чуть-чуть под дышло не угодила, пока не выбралась на тихую набережную.

   Ноги подкашиваются - кажется, так бы и присела на первую тумбу! Всегда в такие минуты ее тянет сунуться куда-нибудь в тишину. Осиливает ураган, бушующий внутри... Но сколько на свете живет, никогда еще ей это не удавалось. По каким, каким углам не приходилось прятаться в мастерской, выплакивая какую-нибудь непереносную обиду,- и быть сейчас же со скандалом открытой, изгнанной, выруганной за леность...

   А теперь, кажется, и того хуже? День-деньской у матери на глазах. Делать ей больше нечего, как только следить за ее каждым вздохом! А уж не приведи бог поругаются - по стуку машинному мать хочет отгадать, о чем Ариша думает.

   В этот день Авдотья была уверена, что Ариша нарочно старается выводить ее из себя. Все у нее из рук валится, слова толкового не добьешься. Даже и не огрызается, как обыкновенно,- молчит себе, точно как дура какая-нибудь, да мечется без толку.

   -  Вот уж когда прогнала-то бы я тебя на месте господ, сейчас бы прогнала! - донимала Авдотья.- Да ни за что не стала бы за свои деньги держать такую рохлю! Ну, чего ты точно как отравила кого-нибудь?!

   Не подозревала Авдотья, что этот день Ариша переживала лицом к лицу с любезным ей Афанасием Ивановичем. Нейдет он у нее с ума, да и полно! Каждым словом своим Саша гвоздем вливала его ей в голову. Раз десять, по крайней мере, Ариша гневно сказала себе: "И думать-то о нем я  не  хочу"!  Вот,  стало быть,  сколько уж  раз  подумала.

   Мастерскую Саша так расписала несколькими словами, что теперь Ариша точно видит ее перед своими глазами. Веселенькая квартирка - не такой "гроб", как у ихней немки! И школу французскую сейчас же вспомнила, которой немка перед мастерицами хвасталась. Да, пожалуй, еще и лучше той найдется какая-нибудь?

   -  Господи, воля твоя... и придумает же человек! - шептала Ариша под вечер, уже окончательно выбившись из сил. Точно подслушала Саша, как она иной раз о собственной мастерской мечтает: крадучись, от самой себя пряталась.

   На другой день горничная в полосатом платье прибегала из Надеждинской с запиской. Саша велела отдать записку младшему дворнику и попросить передать Арине Петровне в собственные руки. Молодец Егор давно заглядывается на Сашу и обделал поручение в лучшем виде. Пришел за помойным ведром и шепнул:

   -  Выдь-ка на лестницу. Дело есть до тебя. Бумажка обожгла пальцы Арише.

   Саша писала, что она получила ответ от Картышева. Он на все соглашается и спрашивает, можно ли ему явиться к Арине Петровне или ждать, когда ему дадут знать. "Что ответить ему?" - спрашивала Саша.

   Ариша в эту минуту сама на себя подивилась: важное известие не сделало на нее особенного впечатления, точно в своих мыслях она и не допускала уже ничего другого. Как будто со вчерашнего дня что-то было решено без слов.

   .....................................................................................................................

   Наконец генеральша обратила внимание на то, что в кухне у них творится что-то особенное.

   Аришу нет возможности удержать в комнатах - точно паркет горит у нее под ногами;  не дослушав хорошенько приказания, кидает свое машинальное "слушаю-с" - только чтобы улизнуть в кухню!

   Авдотья точно голову потеряла на старости лет: готовит из рук вон небрежно, все забывает. Крик поднимает из-за каждого лишнего шага. На кухне постоянно какое-то шмыганье. Саша прибегает чуть не каждый день, гости какие-то повадились - совещания да угощенья нескончаемые.

   -  Да у них там такая кипучая жизнь, что скоро, должно быть, нам уж придется им прислуживать! - восклицала раздосадованная барыня.- Вот что значит, здорово живешь, поселить у себя целое семейство!

   Впрочем, эти жалобы не имели никакого практического значения. К "семейству" все до такой степени привыкли, что даже и подумать невозможно поселить на кухне каких-нибудь чужих людей. Лишиться несносной Авдотьи представлялось чем-то прямо опасным: все равно как оставить открытой дверь на улицу. Но у облагодетельствованной кухарки появился совершенно нестерпимый тон, точно каждую минуту она грозит все бросить и уйти.

   -  Что ж, ищите лучше, коли я вдруг никуда не годна стала! - бушевала она, не слушая резонов.- И всего-то ведь двадцать годков послужила!

   Всякая попытка доказать ее неисправность сейчас же превращалась в вульгарную перебранку с собственной прислугой, где преимущества всегда на стороне тех, в ком больше нуждаются.

   -  Местов, что ли, в Петербурге нет! - кричала воинственно кухарка, в то время как барыня...

   Что ж, сознаемся! - бывали минуты, когда барыня плакала, и преобидными слезами. Большую роль во всем этом играло особенное стечение обстоятельств: непривычная нервозность кухни и усиленная требовательность горниц выступали особенно заметно оттого, что прежняя тихая и уединенная жизнь маленькой семьи сильно изменилась за последнее время.

   Теперь чуть не каждый день Екатерина Николаевна принимает гостей или сама отправляется на прогулки, выставки, в театры или концерты. Катя переодевается по нескольку раз в день: Ариша завалена спешной и неожиданной работой. Ее рассылают с записками по лавкам и портнихам, торопят с утра до ночи. Ее дурное расположение духа, ее рассеянность на взволнованную Катю действуют точно незаслуженная обида: в кои-то веки раз судьба улыбнулась  ей!   Хотелось,  чтобы  все  окружающие  сознавали, как для нее это важно; чтобы все эти веселые заботы и радостные сборы принимались сочувственно, а не с досадными минами и нетерпеливым ропотом.

   Катя наивно не отдавала себе отчета в том, что для ее горничной это только лишняя работа, отрывающая еще больше от ее собственной жизни. Ничто, конечно, не могло сравниться с важностью готовившегося события... Чтобы за дверью, разделяющей два мира, в это же самое время могли готовиться свои события, барышне попросту никогда не приходило на ум.

   -  Нет, этих людей ничем нельзя купить, ничем! - повторяла Катя все чаще любимую фразу своей матери.

   Между тем "семейство" в людской каморке и не подозревало, что оно проявляет черную неблагодарность.

   -   Бьешься, бьешься день-деньской, точно каторжная!- жалуется ежеминутно Авдотья с тех пор, как в мечтах ее носится казенная квартира на вокзале и представительная фигура нареченного зятя, до смерти любящего угостить по всякому поводу.

   Престиж Саши вырос в глазах матери до совершенно сказочных размеров; о своей любимице Авдотья не может говорить без умиленных слез. Шутка ли, с каким умом девочка оборудовала такое дело! Уж можно сказать, что Арина упряма, как стена, и о Картышеве даже и слышать не хотела. Так ведь нашла же Саша, чем взять ее!

   Теперь Ариша летает точно как на крыльях. Важная стала такая, что мать то и дело должна напоминать: "Погоди, еще не вовсе барыня! На-ка вот, сбегай в лавочку - луку забыла взять на две копейки".

   Не то чтобы Ариша ленилась; напротив, она вся горела страстным желанием скорее схватиться за работу. Но только работать для себя: трудиться над мудреной, огромной задачей передвижения из того темного угла, где забрезжила для них жизнь. Она была охвачена беспокойным и увлекательным ощущением путника, нежданно-негаданно собравшегося в далекий, неведомый путь. Ариша от еды отбилась и по ночам спать не могла до зари; а утром вставала отуманенная беспокойными снами.

   Чужие заботы, постылая будничная работа совсем непроизвольно выпадают из памяти.

   -   И как это можно день-деньской сложивши руки сидеть, в книжку глядеть? Хоть бы для моциону Катерина Николаевна пыль у себя сама смахнула! - резонирует Ариша, раздосадованная заслуженным выговором.

   -  А ты-то тогда за что десять рублей получать будешь? - парирует сейчас же мать.

   -  Найдется за что... не великий капитал! В мастерской за одно платье порядочное десять рублей заплатят.

   Теперь для Ариши не существует уж другого масштаба. Стучит швейной машинкой и мысленно с горечью высчитывает, на какую сумму она за целый год нарабатывала на своих генеральш.

   Да и перед женихом положение кажется унизительным. Только сядут чай пить и Афанасий Иванович развернет гостинец, без которого он никогда не является к невесте,- а  в коридоре, точно как нарочно, заливается уж проклятая трещотка.

   Тут важный разговор: жених смету мастерской принес, которую для него знакомый опытный человек сделал, а Катерина Николаевна стакан воды спрашивает или в лавочку за почтовой маркой посылает.

   -  Да что у них - капиталу не хватает, чтобы разом на почте закупить? - возмущается        раздосадованный жених.

   Афанасий Иваныч торопит с свадьбой; но Ариша не хочет, пока она для себя мало-мальски всего не справит. Хоть приданое и справляется на жениховы деньги, но самолюбивая Ариша понимает разницу: привезти ли его готовым в собственных сундуках или потом шить украдкой от вокзальных сплетниц.

   В сущности, Ариша не успела еще разобраться хорошенько в собственных чувствах; она переживала первый прилив гордого удовлетворения. Теперь с радостным чувством собственности, вместо прежней безотчетной девичьей досады, невеста слушает, как мать рассыпается в восторгах перед деловитостью, важностью и щедростью жениха. Он становился неотъемлемой принадлежностью заветной мастерской,- не дорожить им, все равно что не дорожить всем этим блестящим будущим.

   Думает и мечтает Ариша всегда только об этом внезапном перевороте всего ее существования, таком заманчивом и неясном. Сама того не сознавая, она уклоняется останавливаться мыслью на самом женихе, на этом пожилом человеке, осторожно и как-то несвободно порывающемся показать ей свою любовь.

   Очень уж неспособно было Афанасию Иванычу развернуться во всю широкую натуру в тесной кухонной каморке, на   глазах  у  старой  приятельницы  Дуни   и  у  красавицы Саши, волновавшей его не меньше самой невесты. Два раза жених водил барышень в театр и в цирк. Ну, само собой, там от начала и до конца они не уделили ему ни одной минутки своего внимания. Упрашивал жених Аришу погулять с ним вдвоем в праздничный день, да так и не мог этого дождаться; невеста дорожила каждой свободной минуткой для своей работы.

   Саша, сколько могла, тоже помогала сестре шить приданое. Но такой уж у нее характер беспокойный: переживаемые события, с той минуты, как они совершенно налажены, больше не удовлетворяют Сашу. Она уж ломает голову над тем, что дальше будет, как будто необходимо наперед все предрешить, чуть не до гробовой доски.

   Сашу озабочивало одно соображение: не будет детей, должно быть, у Ариши, коли от первой жены не было. А тогда, что же за семья без детей? Саша находила, что тогда и стараться как будто не из-за чего. И она пресерьезно принималась теперь же убеждать сестру, чтобы она взяла себе приемыша. Жалко, коли не свои, да что ж с этим делать? Не для себя же самой трудиться, работать, деньги наживать! Саша бралась даже, в случае нужды, уговорить Картышева, а в Надеждинском, слава богу, есть из кого выбрать славного ребеночка. Под влиянием таких мыслей Саша начала даже с особенной нежностью присматриваться к каждому новому гостю земной юдоли, среди которых проходила ее жизнь,- точно хотела заранее наметить будущего племянника.

   Детей Саша всегда любила. Конечно, в свое время будет у нее собственная семья, но это еще так далеко, что думать скучно. Ее личные желания и надежды еще разбегались беспорядочно, как чересчур звонкое эхо по лесу, когда и не схватишь сразу - с какой стороны оно откликается? Она как будто боялась прогадать, поставить себе какие-нибудь определенные рамки.

   Не загадывая далеко, Саша находила, однако, что ей необходимо нужно поучиться "хоть сколько-нибудь" французскому и немецкому языкам. У хорошей акушерки практика во всяких домах случается. Как водится, из-за этого они с Аришей горячо повздорили. Не легко Арише переварить такую новую дерзость Саши! Перед кем? Она сама не отдавала себе отчета, но закипала вся каким-то строгим и раздражительным чувством.

   Саша только тем ее и успокоила, что все равно на такую затею денег взять  неоткуда.  Разве что сама  Ариша,  как замуж выйдет, так в долг ей поверит. Саша подразумевала при этом не Аришу, а самого Афанасия Иваныча и про себя считала эту затею гораздо менее несбыточной, чем говорила. Отношения с будущим зятем были у нее наилучшие.

   Картышев не раз высказывал с большим чувством, что он всем своим счастьем обязан ей одной. И еще точно было что-то такое между ними... Тот глупый разговор, может быть, когда она чай пила, сидя на подоконнике?

   Глупый не глупый, а без того разговора ничего бы теперь и не было! Саше весело думать об этой свадьбе, которой никогда бы не бывать без ее смелого вмешательства. И чего это люди всего трусят? До сих пор Саше никогда еще не приходилось раскаиваться в своей смелости, и смелость только росла в ней вместе с успехами.

   Но как во внешнем ходе событий, так и в двигавших ими внутренних побуждениях роль самих людей была лишь второстепенная. Над личностью здесь властно царили жизненные интересы, все сложные условия того созидательного процесса, каким должен осуществиться тяжкий подъем на одну ступеньку вверх по общественной лестнице.

    

    

   У господ помолвка Екатерины Николаевны все еще не была объявлена. Саша всякий раз, как прибежит, так первым вопросом справляется:

   -  Ну, что? Сделал офицер предложение или нет еще?

   Авдотья каждый раз рассердится:

   -  Поди сама в горницы да спроси, как это тебе не доложено до сих пор!

   Саша хохочет. Да уж чего скрывать, коли все равно на лбу все написано! Обработал всех мальчуган, молоко на губах не обсохло.

   Впрочем, Авдотья избегает пускаться в обсуждение этого вопроса по существу. Девчонкам "потакать" не хочется, а и защищать тоже сама не знаешь как... Быть генеральской дочери за поручиком, да еще сестренка эта у него на шее! Птенчик бесперый, едва из гнезда, а тоже сумел выглядеть, где бы ему в чужом гнезде потеплее приютиться.

   В своей среде кухарка Авдотья находила бы подобную комбинацию как нельзя более в порядке вещей - ведь ставила же она в величайшую заслугу хорошо обеспеченному Картышеву то, что он не польстился на приданое. Но для господ у Авдотьи имеется совершенно иной круг понятий, и тут безденежный жених не заслуживает с ее стороны ничего, кроме искреннего презрения. Но осуждает Авдотья не Катеньку, а генеральшу: потерпела бы еще хоть маленько! Может быть, и навернется еще человек стоящий.

   Зато дочки Авдотьины безо всякой жалости высмеивали между собой "старую деву". Однако и тут осуждается не самый факт - он для девушек понятен: до каких же лет ей еще дожидаться? Возмущала их именно эта очевидная, беспомощная влюбленность Кати. Тот же самый шаг, сделанный по холодному расчету, ничуть не унизил бы ее в их глазах, а, напротив, заслужил бы одобрение.

   "Ну!.. распустилась вся, словно мед!" - думала не раз с негодованием Ариша, глядя на то, как барышня не знает уж чем и угодить желанному гостю.

   Наряды, прически, выезды - все это делало Катю еще более жалкой в их глазах и не заслуживающей снисхождения. Было бы для кого разрываться! Что касается жениха, то Авдотьины дочки давно разобрали его по косточкам, живого места не осталось.

   Перед праздниками Катерина Николаевна, после мучительных колебани