Островский Александр Николаевич - Художественные произведения

align="justify">  

  

  

  Несравненная Царевна,

  

  

  

  Стыдно слова не держать.

  

  

  

   Царевна Милолика.

  

  

  

  Неужель ты сдержишь слово,

  

  

  

  Не сгоришь ты от стыда?

  

  

  

   Девка Чернавка.

  

  

  

  Ах, Царевна, я готова

  

  

  

  Исполнять его всегда.

  

  

   (Обнимает Ивана-девкина.)

  

  

  

   Иван-девкин.

  

  

  

  Пусть же будет им завидно,

  

  

  

  Ты меня не обмани.

  

  

  

   Царевна Милолика.

  

  

  

  Ах, как стыдно, ах, как стыдно!

  

  

  

  Ах, что делают они!

  

  

   Девка Чернавка и Иван-девкин.

  

  

  

  Пусть же будет им завидно

  

  

  

  На любовь мою глядеть!

  

  Царевна Милолика.

  

  

  Иван-царевич.

   Ах, как стыдно, ах, как стыдно, Ах, и вправду мне завидно,

   Не могу на них глядеть!

   Не могу я утерпеть! Шум [нрзбр.], стража и драконы просыпаются. Являются: Иван-кошкин, потом

  

  

  

  

  Кащей.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

  

  

   Те же, Иван-кошкин и Кащей.

  Иван-кошкин. Что вы наделали!

  Стража. Воры, воры!

  

  

  

   Входит Кащей.

  Кащей. Вот вы и попались! У меня суд короткий. Сколько вору ни воровать, а кнута не миновать. До сих пор чужая нога не бывала в моем заповедном саду. Вы прокрались сюда или волшебством, или хитростью; чтобы другим было неповадно, наказание будет примерное. Я вас запру в такую темницу, откуда вы не выберетесь всю жизнь!

  

  

   По знаку Кащея открывается гора.

  Иван-кошкин. Кашей Бессмертный! Какая тебе польза запирать нас? Ты видишь, какие мы ловкие люди. Мы можем сослужить тебе большую службу, если будем все здесь; мы можем достать, то есть украсть, для тебя Жар-птицу и златогривого коня. Ты их продашь с большим барышом, потому что они достанутся тебе совсем даром.

  Кащей. Жар-птицу и златогривого коня? Это хорошо; но кто мне поручится за вас, что вы не обманете? Вы обманщики, и вам верить нельзя. Я отпущу твоих товарищей, а тебя оставлю в закладе. Освободите их!

  Иван-кошкин. Бегите скорее, я вас догоню.

  

  

  Иван-царевич и Иван-девкин убегают.

  Кащей. Ты будешь сидеть в яме всю жизнь, если они меня обманут, разве уже за тебя дадут очень большой выкуп. Наденьте на него цепи и посадите в тюрьму.

   Ивана-кошкина запирают в тюрьму, гора заваливает дверь.

  

  

  

   Все уходят.

  

  

  

   КАРТИНА ШЕСТАЯ

   Комната в тереме Милолики. Большое окно с занавеской.

  

  

  

  

  ЛИЦА:

  Царевна Милолика.

  Девка Чернавка.

  Кащей.

  Иван-кошкин.

  Мельник.

  Слуги Кащея.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

  

   Царевна Милолика и девка Чернавка (плачут).

  Царевна Милолика. Ах, Чернавка, мы были счастливы один миг.

  Девка Чернавка. Да, один миг, да и то не совсем.

  Царевна Милолика. Кому мы теперь достанемся?

  Девка Чернавка. Я думаю, Калин-Гирею.

  Царевна Милолика, Это ужасно! Он татарин, он такой бешеный, у него тысяча злых жен, и, по-твоему, разве приятно поступить под команду евнуха?

  Девка Чернавка. Ты будешь сидеть в Бахчисарае, в саду, у фонтана.

  Царевна Милолика. Это хорошо только в стихах, а на деле в саду у фонтана жены целый день бранятся и дерутся туфлями.

  Девка Чернавка. Может быть, ты достанешься царю Додону?

  Царевна Милолика. Это еще хуже. У Калина я буду женой, а Додон будет только любоваться на меня, как на редкость; я не хочу быть редкостью, я хочу быть обыкновенной женщиной.

  

  

  

  Входит Иван-кошкин.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

  

   Царевна Милолика, девка Чернавка, Иван-кошкин.

  Царевна Милолика. Как ты выбрался из тюрьмы и попал сюда?

  Иван-кошкин. Прекрасная царевна, благодаря Бабе Яге у меня есть ключ, который отпирает все замки.

  Царевна Милолика. Зачем же ты остаешься здесь? Беги за Иваном-царевичем.

  Иван-кошкин. Прекрасная Царевна, я должен поговорить с тобой наедине.

  Царевна Милолика. Моя скромность, которая у меня врожденная и которой я отличаюсь с малолетства, запрещает мне оставаться наедине с мужчиной... А впрочем... Чернавка, поди отсюда.

  

  

  

  Девка Чернавка уходит.

  Иван-кошкин. Несравненная царевна Милолика, если ты любишь Ивана-царевича и желаешь освободиться от Кащея Бессмертного, помоги нам узнать, где смерть его. Он только оттого и бессмертен, что не знают, где его смерть.

  Царевна Милолика. Чем же я могу помочь вам?

  Иван-кошкин. Для этого нужна хитрость с твоей стороны.

  Царевна Милолика. Я не умею хитрить.

  Иван-кошкин. Небольшая хитрость: только притворись, что ты влюблена в Кащея.

  Царевна Милолика. Ах, нет, я не умею, не умею.

  Иван-кошкин. Это так нетрудно; только притворись, его еще никто не любил, он так будет рад, что выскажет тебе все свои тайны, он скажет тебе, где спрятана его смерть.

  Царевна Милолика. Ах, я не могу, я не знаю, как притворяться.

  Иван-кошкин. Решайся скорей, Царевна. Побег мой замечен, меня ищут. Мой враг, Мельник, приятель с Кащеем и предлагает за меня большой выкуп.

  Царевна Милолика. Спрячься куда-нибудь, но хитрить я не могу.

  Иван-кошкин. Царевна, когда меня станут искать у тебя, ты зажми у себя на руке кольцо, - я благодаря моей матери могу принимать разные виды. Мельник подумает, что я превратился в кольцо и станет покупать его у тебя; когда он купит - ты брось его на пол.

  

  

  

   Идет Кащей.

  Царевна Милолика. Спрячься за занавес!

  

  

   Иван-кошкин прячется за занавес. А притворяться я все-таки не умею.

  

  

  

   Входит Кащей.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

  

   Царевна Милолика, [Иван-кошкин] и Кащей.

  Царевна Милолика. Добро пожаловать.

  Кащей. Здесь русским духом пахнет.

  Царевна Милолика. Мы русского духу слыхом не слыхали; это ты летаешь по крещеным землям да и к нам русского духу заносишь.

  Кащей. Правду ли ты говоришь?

  Царевна Милолика. Разве ты не знаешь, что я несчастная девушка, мне никак нельзя солгать, у меня это сейчас заметно. Я как только солгу, так и покраснею. Вот выйду замуж, может быть и краснеть перестану. Ты устал, Бессмертный Кашей, отдохни, успокойся!

  Кащей. Мне некогда отдыхать; у меня теперь очень важное дело. Один мусульманский государь просит у меня большой заем и предоставляет мне выручить эту сумму у его христианских подданных.

  Царевна Милолика. Ах, как мне тебя жаль, бедненький Кащей. Я слыхала, что нет ничего трудней на свете, как вымучивать деньги у людей, у которых нет ни копейки. Сколько тебе, бедному, будет хлопот. Я и так вижу тебя очень редко, а теперь буду видеть еще реже! Как ты жесток к своей пленнице.

  Кащей. Милолика! Что это за речи! Я их прежде не слыхал от тебя.

  Царевна Милолика. Ах, Кащей Бессмертный! Где же тебе замечать мои речи, мои чувства; ты летаешь по всему свету, видишь красавиц не чета бедной Милолике.

  Кащей. Царевна Милолика, я летаю по всей земле, но красавицы, подобной тебе, не видывал.

  Царевна Милолика. Нет, нет, Кащей Бессмертный! Ты знаешь девушку красивей меня.

  Кащей. Царевна Милолика...

  Царевна Милолика. Женское сердце чутко.

  Кащей. Клянусь тебе.

  Царевна Милолика. Не клянись, иначе ты бы...

  Кащей. Милолика!

  Царевна Милолика. Ты бы...

  Кащей. О, говори, говори...

  Царевна Милолика. Ты бы заметил любовь мою.

  Кащей. Что я слышу! Верить ли мне ушам своим!

  Царевна Милолика. Чему же ты так удивляешься?

  Кащей. Как же мне не удивляться? Я люблю тебя давно, люблю тебя больше, - нет, не больше, а почти так же, как золото, И я, и я, Кащей Бессмертный, не смел намекнуть тебе о моей любви... мои уста немели... и вдруг я слышу...

  Царевна Милолика. Ты не знаешь цены себе. Каждая девушка должна гордиться твоей любовью. Нынче мода на красоту прошла... ты... ты бессмертен.

  Кащей. Ах, Милолика, я бессмертен, но только до тех пор, пока не найдут смерть мою.

  Царевна Милолика. Ах, ты меня убиваешь! Не лишай меня последней надежды, скажи мне, - кроме тебя, никто не знает, где твоя смерть?

  Кащей. Конечно.

  ЦаревнаМилолика. И ты никому не скажешь?

  Кащей. Никому.

  Царевна Милолика. Ах, я боюсь, что ты проговоришься. Ах, Кащей Бессмертный, ради меня, береги эту тайну, не говори даже и мне, если бы я попросила.

  Кащей. Отчего же не сказать тебе; я знаю, что ты меня любишь.

  Царевна Милолика (в сторону: "Он меня испытывает"). Нет, нет, не говори! Я не стану, я не хочу слушать.

  Кащей (показывая кольцо). Так знай же: моя смерть в этом кольце.

  Царевна Милолика (отнимая кольцо). Дай, дай его мне! Я его вложу в медальон и сохраню на своей груди; никто не коснется до него до самой моей смерти. (Вкладывает кольцо в медальон.)

  Кащей. Прекрасная Милолика, теперь я вижу любовь твою, но ты напрасно хлопочешь; я обманул тебя. Отдай мне кольцо.

  Царевна Милолика. Нет, я его тебе не отдам, пусть оно напоминает мне тебя в твоем отсутствии. Не будем говорить о смерти, это очень грустно; мне бы хотелось развлечь тебя чем-нибудь веселым. Хочешь, я спою тебе песню или скажу сказку.

  Кащей. Прекрасная Милолика, самые страшные, самые занимательные сказки рассказывают про меня. Какую же ты мне расскажешь?

  Царевна Милолика. За тридевять земель, в тридесятом царстве, за морем, за океаном...

  Кащей (грозно). Замолчи!

  Царевна Милолика. Ах!

  Кашей. Я не люблю этого начала.

  Царевна Милолика. Виновата, Кащей Бессмертный. Я не знала, что ты не любишь, я никогда больше не скажу, я выкину из головы, забуду эти слова. Как бы мне хотелось знать, что ты не любишь, чтобы не напоминать тебе никогда про то. Какое ты дерево не любишь?

  Кащей. Дуб.

  Царевна Милолика. Как же ты не любишь дуб, какие же у тебя сундуки?

  Кащей. Я не люблю сундуков; я слышать не могу этого слова; у меня золото в подвалах насыпано в мешки.

  Царевна Милолика. Я теперь знаю, ты никогда от меня этого слова не услышишь. Мой милый Кащей, каких зверей или птиц ты не любишь?

  Кащей. Утку, только утку, больше ничего.

  Царевна Милолика. Нет ли кушанья, сколько-нибудь неприятного для тебя?

  Кащей. Яичница.

  Царевна Милолика. Милый мой Кащей, ты не только не услышишь от меня об этих вещах, но я постараюсь, чтобы тебе ничто их не напоминало даже.

  Кащей. Прекрасная Милолика, много говорить мне некогда; я тебя люблю, ты меня любишь; когда же ты будешь моею женою?

  Царевна Милолика. Ровно через десять дней.

  Кащей. Кольцо?

  Царевна Милолика. Ты его получишь вместе со мною через десять дней.

  Кащей. Прощай, красавица. Я каждый день буду навещать тебя.

  Царевна Милолика. Прощай, Кащей Бессмертный! Я каждый день буду ожидать тебя с нетерпением.

  

  

  

   Кашей уходит. Выходи! (Подает кольцо.) Вот тебе кольцо.

  Иван-кошкин. Благодарю тебя, Царевна, с этим кольцом он возвращает нам жизнь. Жаль только, что нам не удалось узнать, где смерть Кащея.

  Царевна Милолика. Ну, я думала, что ты умнее. Чего Кащей не любит, чего он боится? Он не любит начала сказки, не любит дуба, не любит сундуки, не любит утку и яичницу. Значит, за тридевять земель, в тридесятом царстве, за морем, за океаном стоит дуб, на дубу сундук, в сундуке утка, в утке яйцо, в яйце смерть Кащея.

  Иван-кошкин. Ах, я осел! И я еще думал учить тебя, как притворяться!

  Царевна Милолика. Теперь кольцо у вас, вы свободны. Кашей не имеет над вами никакой власти. Иван-царевич может ехать куда ему угодно, может найти другую царевну, жениться на ней, я ему помешать не могу; но ты скажи ему, что если через десять дней вы сюда не воротитесь и не приведете златогривого коня и Жар-птицу, и еще кой-что, я выйду замуж за Кащея Бессмертного. Прощай. (Уходит.)

  Иван-кошкин. Прощай, прекрасная Царевна. Через десять дней ты увидишь Ивана-царевича. (Убегает.)

  

  

  

   [КАРТИНА СЕДЬМАЯ]

  

  

  

  

  ЛИЦА:

  Иван-царевич.

  Иван-кошкин.

  Бабадур.

  Юсуф.

  Калин-Гирей.

  Татары.

  Дворик Калин-Гирея.

  

  

  

   [ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ]

  

  

   [Иван-царевич, Иван-кошкин.]

  Иван-царевич. Кажется, нам златогривый конь дешево достанется.

  Иван-кошкин. С этим народом хитрости немного нужно. Судя по тому, что мы прошли в заповедный сад Гирея, не встретив ни одного человека из стражи, можно пройти не только в конюшню, но и в самую спальню

  Гирея. Гирей теперь в отсутствии, и весь двор пьет напропалую.

  Иван-царевич. Я никак не мог понять, зачем ты покупаешь такую пропасть чихирю.

  Иван-кошкин. Теперь ты понимаешь. Покупать дорогие вина для этих [пропуск в рукописи] не стоит. Я купил на Волге целую барку чихиря, московский лавочник наделал мне из него лафиту, рейнвейну, бургонского, шампанского, наклеил золоченые ярлыки, заколотил пробки - и готово.

  

  

   Он им придал разные букеты,

  

  

   Наклеил на счастие приметы,

  

  

   И над смесью вроде купоросу

  

  

   Он поставил цены без запросу.

  

  

   И божился все за цену ту же,

  

  

   Что вино из-за границы хуже,

  

  

   А его, чем надо, тем и пахнет,

  

  

   Что знаток попробует и ахнет. Ну, а потом уж дело просто, - я погрузил вино на корабль, бурей выкинуло его к самым воротам дворца Калин-Гирея, и весь груз достался придворным служителям. Так случилось, - так и должно было случиться. Вот уже третий день во дворце идет пьянство, шум, гам и ужасный беспорядок. Два конюха бежали и увели двух жен из гарема Калин-Гирея.

  Иван-царевич. Что же нам теперь нужно делать?

  Иван-кошки н. Нам нужно определиться в конюхи на место бежавших и сегодня вечером, когда все сопьются окончательно, увести златогривого коня.

  Иван-царевич. А Милолика, Милолика?

  Иван-кошки н. Не отчаивайся! Верь в могущество нашего талисмана! Пока у нас это кольцо, Милолика не попадет в чужие руки. Если она у Калин-Гирея, мы ее увезем так же, как и златогривого коня, а если она у Кащея, нам нужно торопиться достать Жар-птицу и кащееву смерть, - тогда она наша. Кто-то идет. Это Бабадур Калга, то есть главный визирь Гирея; скроемся теперь, а потом представимся ему и попросим определить нас в конюхи. (Уходят.)

  

   Выходят из дворца Бабадур и Юсуф, евнух.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

  

  

  

   Бабадур и евнух.

  Бабадур. Ах, Юсуф, у меня болит голова.

  Юсуф. А у меня болит сердце, Бабадур.

  Бабадур. Ай, вай! Я знаю, чем лечить мою голову, я ее вылечу; она опять заболит, и я опять ее вылечу, а чем лечить твое сердце, я не знаю.

  Юсуф. Да я думаю, тем же. Хвала аллаху! Корабль гяуров разбился, и лекарства, которые они везли неверным собакам, досталися на пользу и утешение правоверным.

  Бабадур. Да, Юсуф, мы с тобой очень нуждаемся в утешении; над нашими бритыми головами висит беда. Вот и мне вторую ночь снится веревка.

  Юсуф. И мне тоже.

  Бабадур. И шея чешется.

  Юсуф. И у меня тоже.

  Бабадур. А это недобрый знак для нас с тобой. У меня убежали два лучших конюха и увели у тебя из-под носу двух любимых невольниц султана.

  Юсуф. Вай, вай! Наше дело никуда не годится. Приедет Калин-Гирей, и нас с тобой повесят так скоро, что не успеем и глазом моргнуть.

  Бабадур. [Пропуск в рукописи] и Магомет пророк его. Чему быть, тому не миновать. Положимся, душа моя Юсуф, как настоящие мусульмане, на власть аллаха. Одно будет жаль - если нас с тобой повесят прежде, чем мы успеем выпить этот напиток неверных.

  Юсуф. Надо торопиться.

  Бабадур. Надо торопиться, душа моя Юсуф! Что ты шаришь в своих карманах?

  Юсуф. Я на всякий случай ношу с собой напиток, который я называю "утешение в скорбях", а как называют этот напиток французы, я разобрать не умею, - вероятно, так же, если они не полные дураки.

  Бабадур. Покажи-ка! Я прежде был переводчиком, так немного разумею язык франков. (Берет бутылку.) Шато-Лафит, Дюфур де Бер, Бордо.

  Юсуф. Какое длинное название для объяснения такой простой вещи!

  Бабадур. Нет, это не утешение в скорбях! Это разве только развлечение в скуке. Вот настоящее утешение в скорбях. (Вынимает бутылку.)

  Юсуф. А как это по-франкски называется?

  Бабадур. Коньяк, самый старый.

  Юсуф. Это проще и несколько понятнее. Так мы отставим в сторону развлечение в скуке и примемся прямо за утешение в скорбях.

  Бабадур. Примемся. (Пьют.) Что ты окажешь, Юсуф?

  Юсуф. Этот напиток истинно бальзам души. Я чувствую, как утешение проникает в каждую мою жилу.

  

  

  

   [ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ]

  

  

  

   [Те же и татарин.]

  Татарин. Франки, которых корабль потерпел крушение, просят позволения коснуться праха ног вашей высокостепенности.

  Бабадур. Вот какова наша жизнь, какова наша служба, Юсуф. Минуты нет покойной. Со всякими пустяками лезут к визирю. Только что займешься каким-нибудь важным делом, вдруг тебя...

  Юсуф. Они, должно быть, пришли требовать деньги за свой товар.

  Бабадур. А вот ты увидишь, посмеют ли они рот разинуть о деньгах. (Татарину.) Веди сюда франков. Татарин уходит и потом возвращается с Иваном средним [Иваном-царевичем]

  

  

  и Иваном меньшим [Иваном-кошкиным].

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

  

  

  Те же, Иван средний и Иван меньший.

  Бабадур. Вы, собаки, из каких собак? И какой вас шайтан занес сюда?

  Иван средний. Мы греки.

  Бабадур. Я так и думал. По милости аллаха милосердного, милостивого корабль ваш разбился вдребезги. Чего же вам еще нужно?

  Иван средний. Эфенди! Мы лишилися всего состояния.

  Бабадур. Так и должно было случиться. Аллах правосуден, человек! Это все наказание за то, что вы торгуете всякой дрянью.

  Иван средний. Эфенди, твои уста открываются только для того, чтобы сыпать перлы мудрости! Мы точно торгуем дрянью, но за эту дрянь мы очень дорого платили и надеялись взять еще дороже. Мы покупали вина на самом месте рождения.

  Бабадур. Вина! Баллах, биллях! Ты врешь!

  Иван средний. Смею ли я лгать! Смею ли я [нрзбр.] грязь в твоем присутствии.

  Бабадур. В таком случае вы виноваты еще более. Ваше проклятое вино, по вашей неосмотрительности, попало в руки правоверных, осквернило их утробы и отуманило головы. По вашей милости бежали у нас два конюха и две невольницы.

  Иван меньший. Сам пророк дозволяет вино в небольшом количестве в виде лекарства, - не наша вина, что правоверные так на него накинулись.

  Бабадур. Ты глуп, человек. Вино есть зло, а зло чем скорее уничтожить, тем лучше.

  Иван средний. Что мы за собаки, чтобы сметь спорить против твоей мудрости и справедливости. Скажешь ты, что мы правы, - и мы правы; скажешь ты, что мы виноваты, - мы виноваты.

  Бабадур. Хотя все без исключения франки мошенники, а вы, кроме того, соблазнители и отравители и потому заслуживаете немедленной смертной казни, но я сегодня так милостив, что отпускаю вас на все четыре стороны. Подите вон! И благодарите аллаха!

  Иван средний. На что нам жизнь, когда мы не знаем, где преклонить голову и не имеем куска насущного хлеба.

  Бабадур. Чего же ты хочешь, человек?

  Иван средний. Эфенди, я прах твоих туфлей. Мы не гнушаемся никакой работой на службе непобедимого Калин-Гирея. Хотя до сей поры мы были богатыми купцами, но теперь, узнав превратности счастья, мы охотно пошли бы даже в конюхи.

  Бабадур. В конюхи? Изволь, только с условием, если у меня выйдет весь этот напиток...

  Иван средний. Достать тебе еще... Эфенди, тебе стоит только приказать, и к твоим услугам будет сейчас же самый настоящий коньяк прямо с Нижегородской ярмарки, то есть я хотел сказать из Бордо.

  Бабадур. Ну уж там откуда хочешь, только чтобы точно такой же. (Офицеру.) Отведи их в конюшни и скажи, что я их назначаю главными конюхами, чтобы все им повиновались. Да прикажи страже, чтобы ворота заперли и чтобы ко дворцу на полверсты никого не подпускали.

  

  

  

   [Офицер] уходит. Вот, Юсуф, как обделываются дела... Ну, теперь мы можем на свободе заняться утешением. Помеха отравляет всякое удовольствие, сказал пророк. (Пьют.)

  Юсуф. И давно бы так. То ли дело, когда ворота заперты, двери заперты... Налей-ка мне еще... Сидишь, занимаешься мудрой беседой, и никто-то тебе...

  Бабадур. Что за удивительный напиток!

  Юсуф. И никто-то тебе не мешает.

  Бабадур. Что пьешь, то больше хочется.

  Юсуф. И никто не мешает.

  

  

  

  Слышны крики: "Гирей!"

  Бабадур. Что за крики?

  Юсуф. Ай, вай! Прибирай посуду! Побежим ему навстречу. Азраил летает над нашими головами. (Бегут к дверям.)

  

  

  Навстречу им Калин-Гирей со свитой.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

  

  

  Калин-Гирей, Бабадур, Юсуф и свита.

  Калин-Гирей. Бабадур, что же ты, [забрал] бы ад твою душу, не встретил меня, твоего повелителя?

  Бабадур. Племянник солнца и двоюродный брат луны, клянусь верблюдицей пророка, мы не ждали так рано твоей непобедимости.

  Калин-Гирей. Не ждали! Аллах, биллях! Как же ты смел не ждать? Не ждали! То есть ты сидел запершись и пьянствовал.

  Бабадур. Да не войдет душа раба твоего в Магометов рай, если я...

  Калин-Гирей. Да и так не войдет.

  Бабадур. Моя голова - подножие твоих туфлей.

  Калин-Гирей. Вставай, старый мешок, доверху набитый грехами! Докладывай, что ты делал без меня и все ли благополучно.

  Бабадур. Без тебя я делал то же, что и в присутствии твоей непобедимости, неустанно следил за порядком и правосудием, а что касается благополучия, так на грех спасения нет, сказал пророк.

  Калин-Гирей. Ты врешь, никогда пророк этого не говорил.

  Бабадур. Аман, аман! Виноват, я хотел сказать, на всякого мудреца бывает довольно простоты.

  Калин-Гирей. Какого же роду простота напала на тебя, говори скорее! Не принял ли ты спроста казенные деньги за свои, - это за тобой водится.

  Бабадур. Нет, мой повелитель, на этот раз все казенные деньги целы, хотя враг силен, как сказал пророк.

  Калин-Гирей. Машаллах, иншаллах! Оставь пророка в покое! Говори, что случилось.

  Бабадур. Из твоих конюшен бежали две невольницы!

  Калин-Гирей. Как попали в конюшни невольницы, шайтан [возьми] твою душу?

  Бабадур. Аман! Виноват. Из твоего гарема бежали два конюха.

  Калин-Гирей. Баллах, таллах! Ты ком грязи!

  Бабадур. Виноват, мой повелитель, слово не воробей, сказал пророк.

  Калин-Гирей. Ты опять за пророка? Молчи! Юсуф, что этот старый кабан бормочет про мой гарем?

  Юсуф. Племянник солнца! Бежали два конюха и увели...

  Калин-Гирей. Коня? Погублю я ваши души!

  Юсуф. Нет, мой повелитель! Да будет всегда твоя туфля моей шапкою, - двух невольниц.

  Калин-Гирей. Ну, это еще беда не велика, если бы они и все разбежались, мне горя мало. Я привез такую жемчужину, какой ни один хан Востока не видывал в своем гареме.

  Бабадур. Повелитель мой, и малое твое неудовольствие для меня такое великое горе, что кровь наша превратилась в воду.

  Калин-Гирей. Не в воду, а в вино, - вы так им пропитались, как старые армянские бурдюки. (Бабадуру.) Поди и благодари аллаха, что я тебя сегодня не повесил, а завтра не ручаюсь.

  

  

  

   Бабадур уходит. Юсуф, подползи к порогу двери царевны Милолики и с самым подлейшим унижением, к которому только ты способен, спроси у ее рабыни, что угодно ее ханым?

  

   Юсуф уходит и возвращается, держась за щеку. Что ты держишься за щеку?

  Юсуф. Туфлей...

  Калин-Гирей. Молча? Ну так иди и спроси в другой раз.

  Юсуф. Опять, по другой.

  Калин-Гирей. И ничего не сказала?

  Юсуф. Моя повелительница сказала, что желает видеть танцы невольниц.

  Калин-Гирей. Живее! Подними на ноги весь гарем! А ты убирайся с глаз моих. И если за вами нет больше вины, кроме вашего пьянства и нерадения, я вас прощаю на радости.

  Калин-Гирей {Реплика Гирея в карандашном автографе обведена чернилами - видимо, помета Островского об ее переделке, а возможно, и устранении из данного диалога.}. Милолика! Звезда души моей! Мой дворец - твой дворец! Я, гарем мой и все мы, татары, - твои рабы. Войди со своей рабыней в эти покои и отдохни от трудного пути. Все наряды, все драгоценности, какие найдешь ты там, - твои. Только люби меня, люби так, как я тебя. Юсуф растворяет дверь в сад гарема. Оттуда выходят невольницы, некоторые с инструментами. Царевна Милолика и служанка выходят из своих покоев. Калин-Гирей провожает их до скамьи. Танцы. Невольницы во время танцев, когда Калин-Гирей этого не замечает, делают царевне Милолике разные гримасы и

  

  

   жесты, она отвечает им тем же.

  Калин-Гирей. Прекрасная Милолика, теперь, когда я посмотрел на своих жен, ты мне кажешься еще прекраснее; сними свое покрывало, покажи им свое лицо, пусть они пожелтеют от зависти.

  Жены. Ну как же! Вот еще! Еще было бы чему завидовать!

  Калин-Гирей. Покажи им лицо свое, и пусть они умрут, глядя на свое безобразие. (Снимает покрывале и видит Чернавку.) Ай, вай! Что за изваяние!

  

  

  

   Жены молчат. О, ты пошутила. Вы переменились платьем. (Снимает покрывало со служанки, перед ним Иван больший [Иван-девкин] в женском платье.) Аллах, биллях, таллах! Это что за рожа! Бабадур! Коня, златогривого коня! Сбирать татар! Все за мной, ногайцы!

  

  

  

   Вбегает Бабадур.

  Бабадур. Аман, аман! Пощади! Франки, которых я взял в конюхи...

  Калин-Гирей. Ну!

  Бабадур. Наплевали мне в бороду!

  Калин-Гирей. Ну!

  Бабадур. Бежали и увели коня.

  Калин-Гирей. Повесить его. А мне другого коня.

  Бабадур. Помилуй, помилуй!

  Калин-Гирей. Какая милость! Какая тебе милость? Вот тебе милость: повесь себя сам.

  

  

  По знаку Калин-Гирея Бабадура уводят.

  Юсуф. Повелитель, что прикажешь делать с твоей новой женой?

  Калин-Гирей. Что хочешь. Смотри в оба за женами и не жалей холщовых мешков.

  

  

  

  

  Татары.

  

  

   Точи, татарин, нож острей,

  

  

   Мы в путь сбираемся недаром.

  

  

   Седлай коня, Калин-Гирей,

  

  

   И путь кажи своим татарам.

  

  

   Мы гладь широкую степей

  

  

   Покроем пылью и пожаром,

  

  

   Мы рвемся в бой, веди скорей,

  

  

   Мы грянем громовым ударом.

  

  

  

   Калин-Гирей.

  

  

   Гайда, за мной!

  

  

  

  

  Татары.

  

  

  

  

  

  Калин-Гирей,

  

  

   Кажи врага своим татарам.

  

  

   Гайда! Гайда!

  

  

   Убегают все, сцена пуста.

  

  

  

   ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

  

  

   Девка Чернавка и Иван больший.

  Девка Чернавка. Кажется, никого нет; как бы нам выбраться отсюда поскорее.

  Иван больший. Да, уйдем поскорее, а то я боюсь.

  Девка Чернавка. Чего ты боишься?

  Иван больший. Здесь так много хорошеньких женщин.

  Девка Чернавка. Ты боишься женщин. Ах, бедный!

  Иван больший. Я не женщин боюсь, я боюсь самого себя.

  Девка Чернавка. Это как же?

  Иван больший. А так же. Долго ли до греха; влюбишься в какую-нибудь, вот тебе и раз.

  Девка Чернавка. А как же ты смеешь?

  Иван больший. Отчего же не сметь? Сердце-то не спрашивается.

  Девка Чернавка. Ты и думать не смей! И не заикайся!

  Иван больший. Вот ты какая! А сама поехала к Калину. Что, если б ты ему понравилась?

  Девка Чернавка. Что же! Я стала бы его женой, ханшей. Это очень хорошо, и мне очень жаль...

  Иван больший. А я-то при чем же бы остался? Ну так вот и я ж теперь...

  Девка Чернавка. Ты? Ну так хорошо же. Я хотела найти случай убежать с тобой отсюда, теперь я останусь здесь, подожду Гирея, может быть он...

  Иван больший. Так и я останусь. Ты жди, когда еще твой Гирей приедет, а красавицы-то у меня все здесь под руками. Вот ты и знай!

  Девка Чернавка. Есть негодяи на свете, да все уж не такие.

  

  

  

   Казался он сначала

  

  

  

   Покорен мне и тих, -

  

  

  

   На белом свете мало

  

  

  

   Бесстыдников таких!