Неизвестные Авторы - Русские повести 15-18 веков

ихом и беззаконовахом, господи, пред тобою, и тьмократне разгневахом и чзлобихом божества, забывающи твоих великих дарований и препирающе твоих повелений и, яко неистови, еже иа нас милости и щедрот твоих отвратихомся и на злодеяние и беззаконие обратихомся, ими же далече от тебе отступихом. Вся сия, иже наведе на ны и на град твой святый, праведным и истинным судом сотворил еси грех ради наших, и несть нам отверсти усты что глаголати; но, убо всепетый и преблагословенный господи, создание и творение еомя твое и дело рук твоих, - не предай же нас до конца врагом твоим, и не разори достояния твоего, и не [от]стави милость твою от нас, и ослами нам во время се, во еже обратитися нам и покаятися твоему благоутробию; сам бо владыка рекл есть: "Не приидох праведных спасти, но грешным на покаяние, во еже обратитися им и живым быти". Ей, господи царю небесный, ослаби, ослаби ныне, пречистыя ради богоматере твоея и святых патриарх и цесарей, преж угодивших твоему божеству в граде сем. Сия вся и ина многа изрекшим, такоже и пренепорочней богородице от среды сердца стонанием и рыданием по вся дни моляхуся. Цесарь же объеждаше вокруг града почасту, укрепляя стратег и воин, такоже и всех людий, да не отпадут надежею, ни ослабляют сопротивлением на врагы, но да уповают на господа вседержителя, той бо наш помощник и защититель есть, и паки обращашесь на молитву. Турки же по вся места бьяхуся без опочивания день и нощь пременяющеся, не дающе нимала опочити градцким, но да ся утрудят, понеже уготовляхуся к приступу, и тако творяху отбои до 13 дне.

   В 14-й же день * турки, откликнувше свою безбожную молитву, начата сурны играти и в варганы и накры бити * и, прикативши пушки и пищали многие, начата бити град, такоже стреляти и из ручных и из луков тьмочисленных; гражане же от безчисленнаго стреляния не можаху стояти на стенах, но, западше, ждаху приступу, а инии стреляху из пушек и из пищалей, елико можаху, и многы туркы убиша. Патриарх же и святители и весь священническый чин бяху непрестанно молящеся о милости божий и о избавлении града. Егда же турки начаяху - уже всих людии с стен збиша, абие вскрычавши все воинство и нападоша на град вкупе со всех стран, кличюще и вопиюще, овыи со огни различными, овыи с лествицами, овыи со стенобитными хитростьми и иными многы козни на взятие града. Грацкие же люди такоже вопияху и кричаху на них, бьющеся с ними крепко. Цесарь же объежаше по всему граду, понужая люди свои, дающе им надежу божию, и повеле звонити по всему граду на созвание людем. Турки ж паки, услышавше звон велий, пустиша сурныя и трубныя гласы и тумбан * тьмочисленных, и бысть сеча велия и преужасна: от пушечнаго бо и пищальнаго стуку и от зуку звоннаго и от гласа вопли и кричания от обоих людей и от трескоты оружия: яко молния бо блистаху от обоих оружия, также и от плача и рыдания градцкых людей и жен и детей, мняшесь небу и земли совокупитись и обоим колебатись, и не бе слышати друг друга что глаголет: совокупиша бо ся вопли и крычания и плач и рыдания людей и стук дельный и звон клакольный в един зук, и бысть яко гром велий. И паки от множества огней и стреляния пушек и пищалей обоих стран дымное курение згустився, покрыло бяше град и войско все, яко не видети друг друга, с кем ся бьет, и от зелейнаго * духу многим умрети. И тако сечахуся и маяся на всех стенах, дондеже нощная тьма их раздели: турки убо отыдоша в свои станы и мертвыя позабывше, а градцкие людие падоша от труда яко мертвы, токмо страж единых оставиша по стенам.

   На утрия же повеле цесарь собрати трупия, и не обретоша людей: вси бо бяху спяща утрудився, и посла цесарь к патриарху, да повелит священником и дьяконом собрати мертвыя и погрести я, и абие собрашася множество священник и дьяконов и взяша мертвыя и погребоша их: бяху же число греков 1740, а фряг и армен 700.

   Цесарь же, вземь боляр, поиде по стенам града, хотяще видети ратных, понеже не бе от них ни гласа, ни послушания, вси бо бяху опочивающе, и видеше полны рвы трупия, а ины в потоцех и на брезех, и пометиша всех убьенных до 18 тысяч и стенобитныя сосуды мнози, их же повеле цесарь пожещи. И тако поиде с патриархом и со святители и со всеми соборы во святую великую церковь * мольбы и благодарение воздаяти всесильному богу и пречистые богоматере, чаяху бо уже отступити безбожному, толико падение видев своим.

   Он же, безверный, не тако помышляше. Но во второй день посла видети мертвыя своя, и яко сказаша ему много мертвых, вскоре посла мнози полки взяти трупия своя. Цесарь же заповеда, да не деют их ни которою бранью, яко да очистят рвы и потоци. И тако взяша своя трупы безбранно и пожгоша и.

   Видев же безбожный турок, яко не успе ничтоже, но паче своих погуби, и повеле магистром вскоре прибавити пушки и пищали мнози на биение града и ины стенобитныя козни готовити, и в седьмый день * паки безверный повеле ити войску и тако ся бити якоже и первие, без опочивания.

   Цесарь же Констянтин посылаше по морю и по суху, в Аморею к братии своей, и в Венецию и в Зиновию * о помощи, и братия его не успеша, понеже распря велия бе межу ими и с арбанаши * ратовахуся, и фрягови не восхотеша помощи, но глаголаху в себе: "не дейте, но да возьмут и турки, а у них мы возьмем Царьград". И тако не бысть ни откуда помощи: един токмо Зиновьянин князь именем Зустунея * прииде цесарю на помощь на дву кораблях и на дву катаргах * вооруженных, имея с собою 600 храбрых, и пройде сквозе все рати морския турского * и дойде до стены Царяграда; его же видев, цесарь обрадовася зело, дающе ему честь велию, понеже ведом бяше цесарю. И тако испроси у цесаря хужшее место града, идеже больши приступают туркове. И придаде ему цесарь людий сво" их на исполнение двою тысящ. И бьяшася с туркы тольма храбро и мужественне, яко отступити от того места всем турком и к тому не приходити на то место. Зустунея же не токмо свое место снабдяше, но и по стенам града обхожаше и укрепляше и наставляя люди, да не отпадут надежда, и на бога упование неподвижно держати, и не ослаблятися в делех, от всея душа и от всего сердца братися с неверными, и господь бог поможет ны. Таковыми убо словесы многими уча люди и наставляя их, яко изнаказан бе до зела ратному делу, и возлюбиша его вся людие и послушаху его во всем, [иже сказываше им]. Туркы же бьяшеся по всем местом, якоже преди рекохом, без опочивания пременяющеся, занеже множество тем бяху их.

   В 30-й же день по первом приступе * паки прикатиша пушкы и пищали и ины стенобитный сосуды, и им же не бе числа всеми силами, в них же пушкы бяху 2 велице, иж ту сольяны: единой ядро в колено, а другой в пояс, * и начата бити град непрестанно со все страны польные, а противу Зустунея навадиша пушку большую, зане на том месте бе стена градцкая и ниже и хуже, и яко удариша по тому месту, начат стена колебатися, а в другые удариша, и сбиша стены сверху яко саженей пять; в третий же не успеша, зане ночь успе. Зустунея же то место ночью задела и другою стеною древяною с землею снутри подкрепи; но что мочно бе учинити против такые силы? На утрия же пакы начата бита то же (место из многых пушек и пищалей, и яко утрудиша стену, навадив стрелиша из большие пушкы, уже чаяху разорити стену, и божиим велением поиде ядро выше стены, токмо семь зубов захвати, и. ударися ядро по церковной стене и распадеся яко прах. И видевше ту сущие людие благодариша бога, и яко уже о полудне навадиша в другые. Зустунея же, навадив пушку свою, удари в тое пушку, и разседеся у ней зелейник; * се же видев, безверный Магмет взъярися до зела и возопи велицим гласом: "ягма, ягма!" * сиречь - на разграбление града. Абие вскрича воинство все, приступиша к граду всеми силами, по земле же и по морю всякими делы и хитростьми на взятие града; градцкые же люди вшед на стенах от мала и до велика, но и жены мнози противляхуся им и бьяхуся крепце, яко патриарху и святителем и всему священническому чину токмо остатись по церквам (божьим и молитись с рыданием и стонанием. Цесарь же паки объежаше по всему граду, плачуще и рыдающе, моля стратиг и всех людей, глаголюще: "господа и братия, малы и велици, днесь прииде час прославити бога и пречистую его матерь и нашу веру христьянскую: мужайтеся и крепитеся и не ослабляйте в трудех, ни отпадайте надежею, кладающе главы своя за православную веру и за церкви божия, яко да и нас прославит всещедрый бог". Сия и иная многа вопиюще цесарю к людем; и повеле звонити по всему граду; такоже и Зустуней, рыщуще по стенам, укрепляше и понужаше люди. И яко слышаша люди звон церквей божьих, абие укрепишася и охрабришася вси и бьяхуся с туркы крепчае перваго, глаголюще друг другу: "днесь да умрем за веру христьянскую". И якоже преди писахом: кый язык может исповедати или изрещи тоя беды и страсти: падаху бо трупия обоих стран, яко снопы с забрал, и кровь их течаше, яко рекы по стенам; от вопля же и "рычания людцкаго обоих, и от плача и рыдания градцкаго, и от зуку клакольнаго, и от стуку оружия и блистания мняшеся всему граду от основания превратитися; и наполнишася рвы трупия человеча до верху, яко чрез них ходити турком, акы по степенем, и битись: мертвыя бо им бяху мост и лестница к граду. Тако и потоци вси наполнишася и брегы вкруг града трупия, и крови их акы потоком сильным тещи, и пажушине галатцкой, сиречь Ильменю всему, * - кроваву быти, и воблизу рвов по долиям наполнитись крови: тако сильне и нещадне сечахуся, и аще не бы господь прекратил день той * - конечная бо уже бе погибель граду, понеже гражане вси уже бяху изнемогше.

   Нощи же наставши, туркы отступиша к станом своим, акы уставше, а градцкие люди падоша кои же и где успе от труда. И не бе тоя нощи слышати ничто же, разве стонание и вопль сеченых людей, но и еще живи бяху.

   На утрия же цесарь повеле священником и дьяконом також собрати трупия и погрести я, а иже еще бяху живы раздати врачем. И собраша мертвых греков и фряг и армен и иных пришлых людей 5700; Зустунея же и вси вельможи поидоша по стенам града, смотряюще стен и трупия неверных, и тако сказаше цесарю и патриарху до 35.000 убьеных.

   Цесарь же бе плача и рыдая не престаше, видяще падение своих людей, а помощи ниоткуду чающе, и неотступное дело неверных. Патриарх же и весь клирик, тако и весь синклит цесарский, взяша цесаря и поидоша, утешающе его, к великой церкве на молитву и благодарение всемилостивному богу, такоже и множество благородных жен и детей с царицею, понеже вси людие бяху еще опочивающе от безмерныя и неприемныя истомы. И повеле патриарх позвонити по всему граду, заповедая всем людем, иже не бяхуть на брани, и женам и детям коиждо их, да пойдут к своему приходу, молящеся и благодаряще бога и всенепорочную его матерь, владычицю нашу богородицу и приснодеву Марию. И бяше видети по всем граде всем людем и женам притичющим к божиим церквам, со слезами хваляще и благодаряще бога и пречистую богоматерь, и тако проводиша день той и всенощное пение.

   Безверный же трушия своих людей не восхоте взяти, помышляше метати их порокы * в град, да согниют и усмердят град; неции же в них, знающе град, сказоваху им величество града и пространства и яко не коснется им смрад. И абие пришед со многою силою, взяша их и пожгоша; крови же вставшей в рвех и в потоцех сгнившеся - смрад приношаше велий, но обаче граду не повреди, ветру относящу.

   И сим тако бывающим, никако не ужасеся безбожный, но в 9-й день * потом паки повеле всему воинству приступити к граду и брань створити по вся дни, а пушку ону велию паки пдгеле переделати того крепчае.

   Сия же уведав, вельможи и Зустунея, собрався вкупе с патриархом, начаша увещавати цесаря, глаголюще: "Видим, цесарю, яко сей безверный не ослабеет делом, но паче готовится на большее дело, и что сотворим, помощи ни откуду чающе? Но подобает тобе, цесарю, изыти из града на подобное место, и услышавше людие твои и братия твоя к тебе приидут на помочь, но и арбанаша, убоявся, прийдут к сим же, еда како и он безбожный, устрашився, отступит от града". Сия и ина многая изрекше цесарю и корабли и катаргы даяхуть ему Зустунеевы. Цесарь же на долг час умолча, испущая слезы, и тако рече им: "Хвалю и благодарю совет ваш и вем, яко на пользу ми есть сия вся, понеже могут сия тако быти; но како аз се сотворю и оставлю священство, церкви божия и цесарство и всих людей? и что ми сорчет вселенная, молю вы, рцете ми? Ни, господии мои, ни, но да умру зде с вами". И, пад, поклонися им, плачуще горько. Патриарх же и вси ту сущие людие восплакаша и прекратиша речи, да не паче молва будет в людех. И послаша паки в Амморею и во все острови и в фрязех о помощи. Гражане же в день бьяхуся с туркы, а ночи влязаху в рвы и пробиваху стены ровныя от поля и изныряху землю по застенью в многые места, заделающе многы сосуды с зелием с пушечным; такоже на стенах уготовляху многые сосуды, наполняюще смолья и серы горючее со смолою и с посканию и с зелием с пушечным.

   Днем же минувшим 25, * тако бьющеся по вся дни, паки безбожный повеле прикатити ону пушку велию, бе бо увязана обручи железными, чаяху укрепити ю; и яко пустиша ю впервие, абие разсядеся на многыя части. Он же, безверный, мняшеся поруган быти, и вскоре заповеда туры * прикатити к граду всеми силами, иже бяху велици и покровены; и егда уставиша туры по всему брегу рва, хотяху, наполвивше рвы древесы и хврастием и землею, придвинути и приклонити туры к граду и тако подкопавати стену в многые места и извернути на землю. И яко приступиша множество людей рвы засыпати, абие гражане зажгоша сосуды зелейныя, иже бяху заделаны вне рва, и внезапу возгреме земля, акы гром велий, и подъяся с турами и с людьми, яко буря сильная до облакы, и бе слышати трескот и сотрение тур и вопль и стонание людцкых страшно, яко обоим бежати: гражане убо с стен в град, а туркы от града далеча; и падаху с высоты людие и древеса: ины в град, а ины в враги, и наполнишася рвы туркы; и яко взыдоша паки гражане на стену и видеша во рве множество турок, абие зажигаху бочкы с смолою и пущаху на них, и погореша вси. И тако божиим промыслом в той день избавися град от безбожных турок.

   Злонравный же Магумет со множеством воин своих издалеча бяше смотря бывшее и помышляюще что сотворити, такоже и ратные вси убоявшеся - отступиша от града. Греки же, вышед из града, побиваху во рвех туркы, кои еще живи бяху, и, собравше их в многые кучи, сожигахут их вкупе со оставшими турами. Цесарь же с патриархом и весь священный клирик бяху по всем церквам молящеся и благодаряше бога, чающе уже конец бранем. Такоже и той зловерный Магумет много дний советовавше, преложиша отступити в свояси, зане уже морскый путь приспе, и чаяху отвсюду помочь граду; но убо понеже беззакония наша превзыдоша главы, и грехи наша отяготеша сердца наша, в еже заповедей божиих не послушати [и в путех его не ходити], гнева его камо убежим? Цесарю убо во граде с патриархом, тако и вси людие совет совещаша не благ, глагдлюще: "понеже он, зловерный, тако миога дни стоит безбранно, паки готовится, но да пошлем к нему о миру, еже и сотвориша". Он же, лукавый, се слышав, порадовася в сердци своем, чающе, нужа некая прииде граду, и отложше свое отступление, нача совещевати о миру. * И тако отвеща посланникам: "Понеже цесарь так благо совеща и просит мир, и аз се сотворю; но да изыдет цесарь из града в Амморею, такоже и патриарх и вси людие, иже восхотят, без вреда, оставивше мне град пуст, и аз мир вечный сотворю, да не вступлюся в Амморею, ниже в островех его, никоторою хитростию в векы. А иже не всхотят изыти из града, да будут во имени моем без вреда и без печали". Сия вся слышавше, цесарь и патриарх и вси людие абие встенавше от среды сердца и руце на небо воздвигше, глаголаху: "Заступниче наш господи, призри от высоты славы твоея, низложи гордыню сквернаго сего и избави град достояния твоего, ибо людие есмя владычества твоего и овча пожити твоея, живущей в дворе твоем в единое стадо, и камо изыдем, оставивше пастыря и наставника своего? Ни, господи цесарю, ни, но да умрем вси зде в святем дворе твоем и в славу величествия твоего". Сия вся изрекшим, паки уготовляхуся на брань, кающейся о послании к Моаметю, зане тем удержаху его.

   Днем же трием минувшим * сказаша окаянному турку, яко пушка она велия слияся добре, * и тако совещаше безбожный еще поискусити ю и повеле паки воинству всему пойти к граду и брань творити по вся дни. Се же бысть за наши грехи божие попущение, яко да сбудутся вся прежереченная о граде сем при Костянтине велицем цесаре и Льве премудрей и Мефодием Паторомским.*

   Убо в 6-й день майя месяца паки безверному повелевшу бити града в то ж место, идеже и первее, бьяхут и изо многых пушек по три дни и, яко утрудиша стену, и удариша из большие пушкы, и спаде камение много. В другие удариша, и распадеся стены великое место, но уже вечеру наставшу, туркы начата стреляти из многых пушек в то же место, тако и чрез всю нощь, не дающе гражаном заделывати того места. Грекы же тоя ночи уготовиша башту велию против того всего места. На утрия же пакы турки удариша из большие пушкы пониже того места и вывалиша стены много; и тако в другое и в третее. И яко уже учиниша место велико, абие вскрычав множество людии, вскочивше на то место, друг друга топчюще; такоже и грекы из града: и сечахуся лицем к лицу, рыкающе, акы дивии звери. И бе страшно видети обоих дерзости и крепости. Зустунея же паки собра многые люди, воскрычав нападе на туркы тако мужествене, яко в мгновении ока сби их [с] стены и наполни ров мертвых. Амурат же, некый янычанин, * крепок сый телом, смешався с грекы, дойде Зустунея и начат сещи его люте. Гречин же некый, скочив [с] стены, отсече ему йогу секирою и тако избави Зустунея от смерти. Флабурар * же паки западный, Амарбей, с своими полкы нападе на грекы, и бысть сеча велия. Такоже из града Рахкавею стратигу со многими людьми преспевшу на помочь греком, бьяшесь крепко с туркы и прогна их даже до самаго Амарбея. Он же, видев Рахкавея люте секуща турок, обнажив меч, нападе на нь, и сечахуся обои люте. Рахкавей же, наступив на камень, удари его мечем по плечю оберучь и разсече его на двое: силу бо имяше велию в руках. Турки же, вскрычавше злостию, окружиша его тьмочисленне и сечаху его; греки же нужахуться крепко отъяти его, и не возмогоша, но и падоша мнози, и разсекоша турци Рахкавея на части, и тако прогнаша греков в град, и бысть греком плач и ужасть велия о Рахкавее, понеже ратник бе велий и мужествен и цесарю любим.

   И уже ночи наставши, преста сеча, и разъидошася обои, и туркы убо начата пакы стреляти из пушек на разрушенное место, а гражане начата битву ширити и делати крепко о всей прогалине и навадиша в ню пушкы многие тайне, зане башта бе извнутри града.

   На утрия же, яко видеша туркы стену незаДелану, вскоре наскочиша и бьяхуся с греки: грекы же бьющеся с ними, побегаху от них, а турки вскрычаху на них, и вскоре нападоше множество их, чающе уже одолевше; сгустившим же ся многим турком, греки же разбегоша и пустиша на них пушкы и побита много турок. И яко испустиша пушкы, внезапу нападе на них из града Палеолог стратиг Сингурла * со многыми людьми и бьяше их крепко; восточный же флабурар Мустафа * вскоре найде на грекы со многою силою, и сечаше их сурово, и прогна их в град, и уже хотяху стену отъяти; Феодор же тисячник * совокупився с Зустунеем, поскориша на помощь, и бысть сеча велия, но убо туркы оеиловахуть их. Цесарь же, бяше в притворе великия церкви со всеми боляры и стратиги, советуя о устремлении безбожнаго, глаголюще: "Се уже по всяя дни непременно секущеся с туркы, колико тысящ погибе нашего люду, и аще вперед також будет, - всех нас погубят и град воспримут. Но, собравшеся с избранными и назнамшавшеся, изыдем из града ночию в подобное время и, богу помогающу, нападем на них, якоже иногда Гедеон на мадиямлян, * или да помрем за божия церкви, или да избавление получим". Тако убо советующе, мнози на то укланяхуся, надеяхубося на цесаря, зане ведяху храбрости и силу его, велик бо бе зело и исполин силою. Кир Лука же и архидукс * и Николай епарх * умолчаша на долг час и тако рекоша: "Се уже пять месяц прошли, отвели же начахом братися с туркы, просяще милость божию, и аще будет воля его, еще можем и ины пять месяц братися с ними. Аще ли же не будет божией помощи, и тако сотворим - единым часом вси погибнем и град погубим". Великий же доместик и с ним логофет * и ини мнози вельможи совещаху, да изыдет цесарь из града, взем с собою избранных колико мочно, на отсеку града, не дающе турком толико дерзостне приступати к граду, и издалече потребная провадити: и паки, да услышав христьяне, зберутся к нему многые люди. И так умышляющим им сказаша цесарю, яко уже туркы взыдоша на стену и одолевают гражан; цесарю же погнавшу напрасно и всем вельможам и стратигом, и минувше цесаря и вельмож, стратиги поскориша на помощь, и стретоша народ мног бегающе и бья, возвращаху их; Зустунея же с инемы стратиги бьяхуся с турки уже в граде, овогда побегающе пред туркы, овогда окрепльшеся, возвращахуся и боряхуся с ними, а ини турки мнози мосты сотворше, на конях въезжаху. Стратигом же всем снемшимся с Зустунеем, нападаху на турки сурово и возратиша их до стены, но убо турком многым вшедшим в град, конным и пешцем, возвратиша паки стратиг и бьяху их нещадне, соваху бо ся на них, аки дивии звери. И аще не бы ускорил цесарь к ним, конечная уже бе погыбель граду; достигшу же цесарю вопияше на своих, укрепляя их, и, возрыкав яко лев, нападе на туркы со избранными своими песца (sic) и конникы и сечаше их крепко: их же бо достижаше, разсекаше их надвое и иных пресекая на-полы, не удержаваше бо ся меч его ни о чем. Турки же скликахуся против крепости его и друг друга понюкаше на нь и всяким оружием суляху его, и стрелы безчислены пущаху на нь, но убо якоже речеся, бранный победы и цесарское падение божиим промыслом бывает: оружия бо вся и стрелы суетно падаху и мимо его летающе, не улучахут его. Он же един, имея меч в руце, сечаше их и на них возвращашеся, бежаху от него и путь ему даяху, и погна их к разрушенному месту и ту затеснившимся побиша их много, а иных збиша из града и за рвы. И тако божиею помощию в той день цесарь избави град, и уже вечеру бывшу турки отступиша.

   На утрия же епарх Николай повеле гражаном избьенных турок выметати из града и за рвы, на показание безбожному: и бысть их числом, якоже рекоша, до 16 000, и по совещанию взяша их туркы и пожгоша. Епарх же паки повеле разрушеное место все заставити древом и башту делати, чающе има уже отступите, окаянным. Безбожный же Магумет не тако совеща, но по три дни собра баши свои и санчакбиев, тако рече им: "Видим убо, яко гаурове охрабришася * на нас, и тако браняще с ними не одолеем их, понеже о единем месте токмо братися, о разрушимем - многыми людьми невместно, а малыми людьми премогают нас, и так одолеют нас, но да сотворим пакы ягму, якоже и первие, придвинувше туры и лестница к стенам града на многые места и разделившимся гражаном по всем местом на сопротивление, абие приступим крепко к разрушимому месту". И еже совеща окаянный, божиим попущением тако и сотвори: туры убо и лесници и ины козни м"огы преступные повеле уготовляти, а воином паки повеле братися с гражаны; и тако бьяхуся по вся дни, не дающе гражаном опочивания.

   В 20 же первый день майя, грех ради наших, бысть знамение страшно в граде: нощи убо против пятка * освятися град весь, и видевши стражи, течаху видети бывшее, чаяху, бо туркы зажгоша град, и вскликаше велиим гласом; собравшим-же ся людем мнозем видеша у великия церкви Премудрости божия у верха из вокон пламеню огненну велию изшедшу, окружившу всю шею церковную на долг час, и собрався пламень в едино пременися пламень, и бысть яко свет неизреченный, и абие взятся на небо; онем же зрящим начата плакати, горько вопиюще: "Господи помилуй!" Свету же оному, достигшу до небес, отверзошася двери небесный и, приявше свет, пакы затворишась. На утрие же шедше сказаша патриарху. Патриарх не собрав боляр и советников всех, поиде к цесарю и начаше увещавати его, да изыдет из града и с царицею, и яко не послуша их цесарь, рече ему патриарх: "Вести, о царю, вся прежереченная о граде сем, и се ныне пакы ино знамение страшно бысть: свет убо он неизреченный, иже бе содействуя в велицей церкви божия Премудрости с прежними светильникы и архиереи вселенскими, такоже и ангел божий, его же укрепи бог при Устиниане цесари на сохранение святыя великия церкви и граду сему, в сию бо нощь отъидоша на небо: и се знаменует, яко милость божия и щедроты его отъидоша от нас и хощет бог предати град наш врагом нашим". И тако представи ему онех мужей, иже видеша чюдо, и яко услыша цесарь глаголы их, паде на землю, яко мертв, и бысть безгласен на мног час, едва отольяше его араматными водами. Воетавшу же ему рече патриарху и всем боляром, да запретят с клятвою онем людем, да не возгласят сия народом, яко да не отпадут в отчаяние и ослабеют делам. Патриарх же паки начат крепко увещевати цесаря, да изыдет из града, такоже и боляре все глаголюще ему: "Тебе, цесарю, изшедшу из града с елицыми восхощеши, паки, богу помогающу, мочно есть и граду помощи и ины грады и вся земля надежу имеюще, тако вскоре не предадутся безверным". Он же не уклонися на то, отвещаваше им: "Аще господь бог наш изволи тако, камо избегнем гнева его", и паки: "Колико цесарей преже мене бывшей, велицы и славны, тако пострадаша и за свое отечество помроша; аз ли паки последней сего не сотворю. Ни, господии мои, ни, но да умру зде с вами", и отступи от них. Зустунея же паки, пришедше со инеми боляры, много увещеваху цесаря со слезами и рыданием, да изыдет из града, и не послуша их.

   Во вторый же день, егда услышаше людие отшествие святаго духа, абие растаяшаяся вей, и нападе на них страх и трепет. Патриарх же бяше укрепляя их и учаще не отпасти надежию, но: "Дерзайте убо, чада, дерзайте, - глаголаше, - и на господа бога спасения нашего возложим и к нему руце и очи от всея душа возведем, и той нас избавит от врагов наших и вся сущая на нас вражия совещания ражденет". Сицевыими и ины многыми бяше укрепляя народа. И тако с святители и всеми соборы, вземше евященныя иконы, обхожаху по стенам града по вся дни, просяще милость божию, со слезами глаголюще: "Господи боже наш, безсмертный и безначальный, содетелю всея твари, видимыя и невидимыя, иже нас ради, неблагодарных и злонравных, сшед с небесе, воплотився и кровь свою за ны пролия: призри убо и ныне, владыко и царю, отсвятаго жилища твоего на смиренный рабы твоя, и приими грешное наше моление, и приклони ухо твое и услыши глаголы наша, конечне погибающих. Согрешихом бо, господи, согрешихом на небо пред тобою, и мерскими делы и студными всячески себе непотребны сотворше небу и земли, и тоя самыя временный жизни, и несмя достойны возрети на высоту славы твоея, озлобихом бо твою благодать и разгневахом твое божество, преступающе и попирающи твоих заповедей и не послушающи твоих повелений. Но убо сам, царю и владыко, человеколюбец и незлобив сын, долготерпелив же и многомилостив, пророком своим рек: "яко хотением не хощу смерти грешнику, но яко еже обратитися и живу быти"; и пакы: "не приидох праведных призвати, но грешных на покаяние"; не хощеши бо, владыко, создание твоих рук погубити, ниже благоволиши о погибели человечестей, но хощеши всем спаетися и в разум истинный прийти. Тем же и мы, недостойнии, создание и творение твоего божества быв, не отчаваемся своего спасения, на твое же безчисленное благоутробие надеяся, припадем и воследуем всем сердцем и ищем милость твою. Пощади, господи, пощади, их же искупил еси животворною кровию своею, и не предай же нас врагом и супер" ником владычествия твоего, и избави нас от состояния днешняго и обышедших ны зол и напастей; свобода по множеству милости твоея, и изми нас по чюдесем твоим, и даждь славу имени твоему, да посрамятся врази твои " да постыдятся от всякыя силы, и крепость их да сокрушится, да разумеют, яко ты еси бог наш, господь Иисус Христос, в славу богу отцу". Таковыми убо и иными многими молебными глаголы по вся дни молящеся, чаяху спасения своего, тако и вси людие бяху притычюще к святым божиим церквам, плачуще и рыдающе и руце на небо воздеюще, просяще у бога милость. Но убо елико преже благодатей и даров божиих и пречистыя богоматери благодеянии сподоблени быхом, толико ныне, грех ради наших, помилования и щедрот божиих лишены быхом. "Егда бо, рече, прострете рукы ваша ко мне - отовращу очи мои от вас и аще придете явитимися - отовращу лице свое от вас"; и паки: "елико сотвориши, елико делаеши - ненавидит сия душа моя"; таковым убо ответом и мы ныне грех ради наших уподобихомся, и мольбы и моления наша неприятна суть богови. Туркы же, якоже пред рекохом, по вся дни брань творяще гражданом, не почиваху. А окаянный Магумет собрав воин своих, раздели им места к приступу: убо Карач-бею противу цесарских палат и деревяных врат и Калисария, * а Бегилар-беем: восточному - противу Пигии и Златаго места, а западному - против Хорсуни всея;* сам же безверный нарек себя посреди их, противу врат святаго Романа и разрушенного места; столу же морскому Балтауглию и Загану - обе стене от моря, * яко да окружат весь град в едино время и в един час ударити бранию на град по земли и по морю.

   И тако урядив скверный в 26 день майя, проповедником их откликавше скверную свою молитву, абие, взкрычавше, все воинство скакаху к граду и прикативше пушкы и пищали и туры и лесница и грады древяные и ины козни стенобитныя, им же не бе числа, такоже и по морю придвинувше корабли и катаргы многыя и начаху бити град отвсюду и мосты на рвех наряжати, и яко уже забиша со стен гражан, вскоре придвинувше грады древяные и туры высокия и лесница тьмочисленыя, нужахутся. силою взойти на стену, и не даша им грекы, но сечахуся с ними крепко. Баши же и воины и нарадчики их понужающе турок и бьюще их, воскликаху и вопияху на них. Магумет же окаянный со всеми чины врат своих заиграв во все игры и в тумбаны, и вопли великими возшумеша, аки буря сильная, и прииде на полое место, и таким суровством мняше бо внезапу похитити град; стратигом же многим, приспевшим з Зустунеею на помощь, бьяхуся с турки крепко, и бысть пагуба велия гражаном. Но убо еще часу суда не приспевшу, премогахуся с ними; цесарь же и вельможи с ними скакаху по всему граду, плачуще и рыдающе молящеся боляром и стратигом и воином всим, тако и всему народу, да не отпадут надежею, ни да ослабеют делом, но дерзностию и верою несумнено братися с врагы, и господь бог поможет ны; и повеле звонити по всему граду на собрание людем, и собравшеся всем людем по стенам бьяхуся с туркы, и бысть сеча велия, яко страшно и жестоко видети обоих дерзость и мужества. Патриарх же со всеми соборы бяше во святей велицей церкви и неотступне моля бога и пречистую его богоматерь о поможении и укреплении на врагы. Егда же услыша звону, вземше божественныя иконы, изыде пред церквою и ста на молитву, осеняюще крестом весь град, и рыдающе и глаголюще: "Воскресни, господи боже, и помози нам конечне погыбающим, и не отрыни людий своих до конца, и не дай же достояния твоего в поношение сыроядцем сим, да не рекут: "где есть бог их", но да познают, яко ты еси бог наш, господь Иисус Христос, в славу богу отцу. Сице и к святей богоматере возглашающе: "О всесвятая владычице, стани, руце воздев к сыну своему, богу нашему, и утиши, владычице, иже на нас гнев божий и пагубу, уже бо, пресвятая госпоже, при устех адовех есмя: поскори, о всемилостивая и человеколюбивая мати, и изми нас, объемше десною ти рукою, преже даже не пожрет ны ад, яко да и всем прославиться и возблагодарить всесвятое и великолепное имя твое"". Сицево вопиюще и моляся непрестаху, царю же приспевшу к полому месту и видев брань тяжчайшу, ста и сам ту и вси вельможи, и яко сказаша ему безбожнаго устремленье, абие возопи воином, плачюще: "О братия и друзи, ныне время обрести славу вечную за церкви божия, за православную веру, и сотворити что мужественое на память последним". И, ударив фарис, * хотяще бо проскочити разрушеное место, доступити Магумета, на отмщение крови Христьянские; и яша его вельможи и оружники песца нужею, зане невместно бо дело, |Могумету безбожному в силе тяжеце сущу. цесарь же, обнажив меч, обратися на туркы и якоже кого достигайте мечем по раму или по ребром - пресекаше их; Туркы же, ужасшися крепости царевы, бежаху и разлучахуся, стратиги же и воины и вси людие очютивше своего цесаря, охрабришася вси и скакаху на туркы акы дивии звери. И тако пробиша и за рва; Магумет же ста крепко и иовеле турок бьяше возвращати на грекы, и бысть сеча премрачна, зане стрелы их помрачи свет. Грекы же пакы с обеих стран стены метаху на туркы смолы горячие и смолья пучмы великыи зажигающе, * и уже солнцу зашедшу и ночи наставши, сеча же не преста, но огни безчисленные безбожный сотворше, сам скакаше по всем местом, крыча и вопия понужающе своих, чаяше иже пожрети град, но убо греки и прочие люди сущей на стенах, огражьшеся дерзостию, вопияху друг другу: "поскорим, братие, на осуженое место и помрем за святыя церкви". И тако сечахуся крепко с турки до полунощи и согнаша их с забрал * и с градов их на землю, и преста сеча, но не отступиша от града окаянный, брегуще своих градов и иных козней.

   На утрия же греки восхотеша зажещи в многих местах козни их и грады древяные, и не даша им турки стрелянием многым из луков и из пищалей. Падение же обоих стран, а наипаче ранных - кто может исчести.

   От девятое же годины того дни паки безверный повеле бити град возле разрушенного места изо многых пушек и пищалей, и, навадивше пушку большую, удариша в башту, тако в другие и в третьи, и разбиша башту, и тако пройде той день; ночи же наставши, Зустунея паки с всею дружиною и фряги все начата башту созидати. Христьянское же согрешение не воахоте се, но прилетев ис пушкы ядро каменное на излете, и ударив Зустунея по персем, * и разрази ему перси, и паде на землю: едва его отольяша и отнесоша и в дом его. Боляре же и вси людие и фрягове, иже беша с ним, растаяху и не ведаху, что сотворити. Се же бысть изволением божиим на конешную погибель граду, понеже полое оно место он храняше великою силою и мужеством, храбр бо бе и мудр и ратному делу преискушен. Егда же сказаше цесарю, абие распадесе крепостию и истаяше мыслию и скоро поиде к нему, такоже патриарх и вси вельможи и врачеве утешающе его, хотяху бо аще бы мощно было душа своя вдунути в него, объяше бо их скорбь и печаль велия о нем, занеже братом его имеяше цесарь, многая ради веры его и бодрости. Врачеве же чрес всю оную нощь тружахуся о поможеиии его и едва исправиша ему грудь, вшибленое место от удара. И абие отдохнул от болезни. И даша ему мало брашна и питие, и тако почи [той нощи] мало; оставшей же дружине его у башты созидаху башту, но не успеша ничтоже. Зустунея же пакы повеле себя нести тамо и начат делати башту с усердием великим, но дню еже преспевшу, егда видеша туркы башту делающих, вскоре пустиша на них изо многых пушек и не даша им делати; онем же постранившимся от пушек, вскоре наскачиша множество турок на полое место, також и греки против, и бысть брань велия. Флабурар же некый со многыми срачины * яростне нападе на греки, в них же бяху пять страшных возрастом и взором, и бьяху гражан нещадно, такоже из града протостратор * и сын его Андрей со многими людьми поскориша на туркы, и бысть сеча ужасна. Видевша же со стены три братеники пять мужей онех срачин бьюще тако сильне гражан, скачиша со стены, нападоша на них и сечахуся с ними люте, яко удивитися турком, и не деяти их, чающе убиеным быти от срачин. И убиша гражане дву срачин; тако воскричав, нападоша на них множество турок, онем же обранающеся от них, уйдоша в град, бяху же трие ты инафтыи: * один гречин, другый угрин, а третий арбонаш. О полом же месте сеча не иреста, но паче растяше, турком бо велицей силе приступльше сечахуся и погоняху гражан сурово; стратиги же и вельможи вкупе с Зустунеем мужествоваху крепко, и падоша множество людей от обоих стран. Но еже бог изболи, тому не прейти: прилетевшу убо склопу и удари Зустунея * и срази емо десное плечо, и паде на землю аки мертв, и падоша над ним боляре и людие, крыча и рыдая, и поношаше его прочь, тако и фрягове вси пойдоша за ним. Туркы же, слышав рыдание и смятение людцкаго, абие, возкличав, напустиша всеми полкы и потопташа гражан и возгнаша их в град, бья и сеча их. Видев же стратигы и вси гражане больма прибывающих турок, начата бежати, и егда постигахуть их нужею - возвращахуся и боряхуся с ними, и погыбель конечная уже бе постигла град, аще бы не поскорил цесарь с избранными своими. Царю же приспевшу, орете Зустунея еще жива суща, * восплакася о нем горько, и начаша возвращати фряг с молением и рыданием, и не послушаше его, и, пришед, поношаше своих о слабости их и немужество, и абие возвращаше бегающих, а сам нападе на туркы и, понюкнув своим, вниде вратных, бьяше их мечем по плещу и по ребром, аще и по коню ударить - падаху под ним, и не удержеваше бо меч его ни збруи, ни конская сила. Туркы же искликахуся и друг друга понюкаша на нь, сам же не смеяше, оружия же, иже метаху на нь, якоже преди рекохом, вся суетно нападаху, мимо его летающе, не улучахут его, еще убо часу не приспевшу. Он же на них возвращашеся, бежаху от него и разлучахуся и даяхут ему путь, и тако прогнаша турков к полому месту, и спустившимся ту множеству народу, побита их гражане безчислено, закалаху бо их аки свиней, дондеже пройдоша полое место, а иже бежаша на сторону по улицам - тамо побьени быша, И тако божиим промыслом в той день избавися град: турки бо отьидоша от града, а гражане же падаху опочивати, и не бе тоя нощи ничесоже.

   Цесарь же с патриархом и вси воины поидоша в великую церковь и возблагодариша бога и пречистую его матерь. И похваляху цесаря и тако неции сказаша, яко и сам цесарь в сердци своем вознеееся, но и отшествие поган чаяху, не ведаху бо божие изволение.

   Матумет же, видев толикое падение своих и слышав цесареву храбрость, тоя ночи не спа, но совет велий сотвори: хотяше бо тоя ночи отступить, зане уже и морекий путь преспе и корабли многые придут на помощь граду, но да сбудется божие изволение, совет той не свершися, и яко уже о семой године тоя ночи начат наступати над градом тьма велия: воздуху убо на аере огустившуся, нависеся снад градом плачевным образом, ниспущаше, аки слезы, капли велицы, подобные величеством и взором буйвальному оку, черлены, и терпяху на земли на долг час, яко удивитися всем людем и в тузе велицей и во ужасе быти. Патриарх же Анастасие вскоре собрав весь клирик и синклит, поиде к цесарю и рече му: "Светлейший цесарю, вся прежереченная о граде сем добре веси, тако и отшествие святаго духа виде и се пакы ныне тварь проповедует погибели града сего; молим тя: изыди из града, да не вси вместе погибнем, бога ради изыди", и поведаша ему много деяний прежних цесарей сим подобна, такоже и клирик весь и сунклит много глаголаше ему, да изыдет из града, и не послушаше их, но отвещаваше им: "Воля господня да будет!" Магумет же окаянный, яко виде тьму велию над градом, созва книжники и моля и вопроси их: "Что есть сия тьма над градом?" и рекоша ему: "Знамение велико есть и граду пагуба".

   Он же, безбожный, повеле вскоре уготовити вся воя, и пусти напред тьмочисленныи оружникы песца, и пушки и пищали, и за ними все войско, и прикатив против полаго места, начата бити о всем том месте, и яко етступиша далече гражане, поскориша песца очистити путь ратным и рвы изровняти, и тако напустиша туркы всеми полкы и потопташа гражан конником мало сущим; стратигом же и мегистаном и всим конником приспевшим, покрепиша народ и боряхуся с турки. Цесарю же пригнавшу со всеми вельможи и со избранными своими конники и песца оружники и нападе на турки, уже многу сущу войску внутри града, и смешався с ними, сечахуся тяжким И зверообразным рвением и прогнаша их к полому месту. Бегилар-бей же восточный, велику сущу и мощну, воскричав со всею силою восточною и нападе на греки, и размеси полки их, и прогна их, и, взем копие, напусти на цесаря. Цесарь же, подав ему щит, отведе ему копие, и ударив его мечем в главу, и разсече его до седла, и абие возопиша турки многими гласы и падши отъяша его и отнесоша. Цесарь же, пригласив своих со восклицанием многым, внидоша во все полки их и, бья их, прогнаша из града. Но Карач-бею баше, собравшу множество войска, приде гуфою и гордостию великою * на полое место, и вниде в град, и прогна цесаря и всих гражан. Цесарь же паки помолився стратигом и всим мегистаном и вельможам, тако и народу, укрепи их и возвратився нападоша на турки, уже отложше живота, и паки прогнаша их из града. Но аще бы горами подвизали, божие изволение не премочи: аще бо, рече, не господь созиждет храм, всуе тружаемося жиждущеи. Турком убо множеством много суще пременяхуся на брань, гражаном же всегда единым - от многаго труда изнемогаху и падаху, аки пияни, такоже и цесарю и всим воином, ни откуду ж помочь чающе, разпадоша крепостию и истаяша мыслию, объята бо их скорбь и печаль велия. Магмет же окаянный, слышав восточнаго бегилар-бея убийство, плакате много: любяше бо его, мужества ради его и разума, и возъярився поиде сам своими враты и со всеми силами, а на цесаря повеле навадити пушки и пищали, бояше бо ся его, да не изыдет из града со всеми людьми и нападет напрасно на нь. И пришед, безбожный ста против полаго места и повеле первое бити из пушек и [из] пищалей, да отступят гражане, таче напусти Балтавулия башу со многыми полкы и три тысяща избранных и заповеда им, да улучат цесаря, аще и до смерти постражут или да из пищали убьют его. Стратиги же и мегистаны и вси вельможи, видев устремление безвернаго, пришедша в силе тяжше, и стреляния зельнаго, отведоша цесаря, да не всуе умрет; он же, плача горько, >рече им: "Помните слово, еже рех вам и обет положих: не дейте мене, да умру зде с вами". Они же отвещаваху: "Мы вси умрем за церкви божия и за тебя". И взем отведоша его от народа и много увещаху его, да изыдет из града, и дав ему конечное целование, стоня и рыдая возвратившася вси на уреченное место. Балтауглию же приспевшу со многою силою, стретоша его стратиги на полом месте, но не возмогоша удержати его, и ввиде в град всеми полки и нападе на гражан, и бысть сеча крепчайшая всех прежних, и падоша стратиги и мегистаны и вси вельможи, яко ото многых мало отъидоша на извещение цесарю, тако и гражан и турков, им же не бе числа, тритысячники же рыстаху и совахуся на все страны, аки дивии звери, ища себе лову цесаря. Магмет же окаянный паки вскоре урядив, разсылаше всю свою рать по всем улицам и по вратом цесаря бречи, а сам ся оста токмо с яничаны, обрывся в обозе и пушки и пищали уготовив, бояшебося цесаря. Цесарь же, яко слыша божие изволение, поиде в великую церковь и паде на землю, прося милость божию и прощение согрешением, и шростився с патриархом и со всеми клирики и с цесарицею и поклонився на все стороны, поиде из церкви, и абие возопиша весь клирик и весь народ сущий ту, и жены и дети, им же не бе числа, рыданием и стонанием, яко мнетися церкви оной великой колебатися и гласи их, мню, до небес достигаху. Идущу же цесарю из церкви сей едино прирек: "Иже хочет пострадати за божия церкви и за православную веру, да пойдет со мною", и всед на фарис, пойде к Златым вратам, чаяше бо стретити безбожнаго. Всех же воин собрашеся с ним до трею тысящ, и обрете во вратех множество турок стрегущи его, и побиваше их всех, поиде во врата, но не можаше пройти от многаго трупия, и паки сретоша их множество турок и сечахуся с ними и до нощи. И тако пострада благоверный царь Костянтин * за церкви божия и за православную веру, месяца майя в 29 день, убив своею рукою, яксже оставшеи сказаша, больма 600 турков, и збыстся реченное: "Костянтином создася и паки Костянтином и скончася".

   Зане согрешением осуждение судом божийм временем бывают, злодеяние бо, рече, и безаконие превратит престолы сильныих. О, велика сила греховнаго жала, о, колико зла творит преступление! О, горе тобе, седмохолмии, яко погании тобою обладают, ибо колико благодатей божиих на тебе возсияша, овогда прославляя и величая паче иных градов, овогда многообразие и многократне наказая и наставляя благыми делы и чюдесы преславными, овогда же на врагы победами прославляя, не престаше бо поучая и к спасению призывая и житейским изобилием утешая, но украшая всяческы; такоже и пренепорочная мати Христа бога нашего неизреченными благодеянии и неизчетными дарованьми помиловаше я храняше во вся времена. Ты же, яко неистовей, еже на тебе милость божию и щедрот отвращашесь и на злодеяние и безаконие обращашеся, и се ныне открыся гнев божий на тебе и предаст тебе в руце врагов твоих, и кто о сем не восплачется или ие возрыдает?

   Но убо паки да придем к прележащему. Царица же в онь же час прият прощение от цесаря и иночество прия. * Оставшии же стратиги и боляре взем царицю и благородных девиц и младых жен многых, отпустиша в Зустунеевы карабли и катарги во островы и в Амарию к племянам. Народи ж по улицам и по двором не покаряхуся турком, но бьяхуся с ними, и падоща того дни от них много людии и жен и детей, а иных полоняху; такоже и в окнах сущей воини, не предаше окны, но бьяхуся с двоими туркы, вне града сущими и внутри града, и в день одолеваеми бежаху и скрывахуся в пропастех, а ночи вылазяху и побиваху турков, а инии людии и жены и дети метаху на них сверху полат керамиды и плиты * и паки зажигаху кровли палатные древяные и метаху на них со огни, и пакость им деяху велию, и ужасахуся баши и сензяк-беи и не ведяху, что сотворити, но послаша к салтану: аще не сам внидеши в град, не одолен будет град.

   Он же взыскание сотвори велие о цари и о царици, и не смеяше в град ити, и бысть в размышлении в великом, и позва боляр и стратиг, их же поимаше на боех и их же баши взяша на свои руки, и вда им слово свое крепкое и дары, посла их с баши и санчак-беи рещи гражаном по всем улицам и сущим в окнах слово салтаново с клятвою: "да престанет брань без всякого страху и убийства и пленения; аще ли же ни - всих вас и жены и дети ваши меч пояст". И сему бывшу, преста брань, и вдашася вси боляром и стратигом и башам на руки, и, се слышав, салтан возрадовася и посла град чистити, улицы и поля, в 11 же день посла санчак-беев по всем улицам с многими людьми бречи израды. * А сам поиде со всеми чины врат своих в врата святаго Романа к великой церкве, в ню же бяху собраны патриарх и весь клирик и народу безчислено, и жен и детей, и, пришед на поле у великия церкви, слезе с коня и над на землю лицем - взят персть и посыпа главу, благодаряще бога, и почюдився оному великому зданию, тако рече: "воистину людие сии быша и преидоша, а ини по ним сим подобии не будут", и поиде в церковь, и вниде мерзость запустения в святилище божие и ста на месте святем его. Патриарх же и весь клирик и народ возопиша слезы и рыданьми и падоша пред ним; он же помаяв рукою, да престанут, и рече им: "Тобе глаголю, Анастасие, и всей дружине твоей и всему народу: з днешняго дне да не убоятся гнева моего, ни убийства, ни пленения". И, обратився, рече башам и санчак-беем, да запретят всему войску и всякому чину моих врат, да не деют весь народ градцкий и жен и детей ни убийством, ни пленением, "и иною враждою никоторою, аще ли же кто преступит нашего повеления - смертию да умрет. И повеле выслати вон, да пойдут койждо в свой дом, хотяше бо видети уряд и сокровища церковная, да сбудется реченное: "и вложит руце своея в святая жертвенная, и святая потребит, и даст сыновом погибели". Народу же идущу до девятыя годины и еще многым сущем в церкве не дожда - изшед из церкве. Видев исшедших полно поле и во все улици идущих много, и удивися толику народу от одноя храмины изшедчим, и поиде к царскому двору, и ту срете его некый сербин, принесе ему цесареву главу. Он же возрадовася зело и вскоре позва боляр и стратиг и спроси их, да рекут ему истину, аще то есть глава цесарева. Они же, страхом одержими, рекоша ему: "То есть сущая глава цесарева". Он же облобыза ю и рече: "Явна тя бог миру уроди, паче же и цесаря, почто тако всуе погибе". И посла ем к патриарху, да обложит ю златом и сребром и сохранит ю, якоже сам весть. Патриарх же, взем, положа ю в ковчезец сребран и позлащен и скры ю в великой церкви под престолом. От иных же паки слышахом, яко оставшей от сущих с цесарем у Златых врат украдоша его тоя нощи и отнесоша его в Галату и сохраниша его. О цесарице же бывшу велику испытанию, сказаша султану, яко великий дукас и великий доместик и анактос * и протостраторов сын Андрей и братанич его Асан Фома Палеолог * и епарх грацкий Николай отпустиша цесарицю в карабли, и абие повеле их, истязав, посещи.

   И сим сице бываемым и тако совершаемым, грех ради наших, беззаконный Магумет седе на престоле царствия благороднейша суща всех иже под солнцем и изобладаше владеющих двема части вселенныя и одоле одолевших гордаго Ар