Жанлис Мадлен Фелисите - Все на беду

тотъ, кто ей милъ, также никогда не говорилъ о любви.... Тутъ Соф³я остановилась; но видя мое безмолв³е, понюхала соли, утерла слезы, приложила руку ко лбу и томнымъ голосомъ наименовала Флорзеля. Я затрепеталъ: онъ былъ моимъ щасьливымъ совмѣстникомъ!... "Признаюсь, Соф³я! (сказалъ я черезъ минуту) признаюсь, что мнѣ это очень больно; но когда вы уже любите другова, то для меня утѣшительнѣе пожертвовать щаст³емъ моимъ Флорзелю!"

   Соф³я безъ сомнѣн³я не ожидала такой снисходительности; радость блеснула въ глазахъ ея... "Ахъ! я не перемѣнилась къ вамъ (сказала она), и люблю васъ съ нѣжност³ю какъ моего почтеннаго друга; но Флорзеля люблю страстно. Я должна была открыть вамъ мое сердце; однакожъ не разрываю обязательства, на которомъ отецъ мой основываетъ все щаст³е жизни своей, и готова быть вашею супругою. Такая искренность служитъ доказательствомъ моей честности; не буду щастлива, но исполню должность свою, и никогда не увижу Флорзеля"... Нѣтъ, нѣтъ, Соф³я! сказалъ я: ваше щаст³е всего важнѣе; вы должны быть Флорзелевою супругою, и я беру на себя уговорить Господина Мертона... "О великодушной человѣкъ!" воскликнула Соф³я, заливаясь слезами, и схвативъ меня за руку: Въ с³ю минуту она казалась Ангеломъ у и трогательнымъ видомъ своимъ привела меня въ восторгъ; ея слезы смѣшались съ моими. - Будьте покойны, сказалъ я: считайте меня только другомъ своимъ и братомъ, который имѣетъ нѣжнѣйшее попечен³е о вашемъ благополуч³и. - "Вы должны знать, отвѣчала Соф³я, что, не видавъ еще Флорзеля, я дала батюшкѣ вѣрное слово вытти за Васъ, но просила его не сказывать вамъ о томъ до нѣкотораго времени: вотъ по чему онъ могъ назначить день свадьбы нашей! Ахъ! удивлен³е его будетъ чрезвычайно."..... Нѣтъ нужды, перервалъ я: не безпокойтесъ и вѣрьте моему усерд³ю. - "Могу-ли не вѣрить ему?" отвѣчала она: "могу ли безъ величайшей неблагодарности сомнѣваться въ вашей истинной дружбѣ?" Въ с³ю минуту ты услышали голосъ Г. Мертона. Подите въ свою комнату, сказалъ я: мнѣ должно здѣсь говорить съ нимъ наединѣ. Соф³я встала, пошла, воротилась ко мнѣ и сказала съ милымъ, трогательнымъ видомъ: "Почтенный другъ! я докажу вамъ, сколько надѣюсь на вашу честность. Можетъ быть батюшка не согласится на мой бракъ съ Флорзелемъ: въ такомъ случаѣ дайте слово принять эту руку" - (она подала ее мнѣ) - "и вы найдете во мнѣ вѣрную супругу. Естьли не могу жить для любви, то по крайней мѣрѣ нѣжная дружба должна быть моимъ утѣшен³емъ." - Такая довѣренность, отвѣчалъ я, будетъ оправдана моимъ усерд³емъ; вы возвысили цѣну его, и теперь увидите, могу ли любить безкорыстно. - Г. Мертонъ вошелъ, и Соф³я едва успѣла скрыться.

   Я въ ту же минуту открылъ ему все, кромѣ послѣдняго, столь любезнаго увѣрен³я дочери его, зная, что онъ не согласился бы отдашь ее за Флорзеля, естьли бы свѣдалъ ея расположен³е ко мнѣ. Не смотря на мою скромность, Г. Мертонъ сто разъ повторилъ, что Соф³я дала ему слово; что онъ не согласится удовлетворить минутному заблужден³ю; что одинъ я могу быть ему зятемъ по сердцу, и что Флорзель, ставъ моимъ совмѣстникомъ, заслуживаетъ презрѣн³е. Я оправдывалъ его со всею возможною ревност³ю и жаромъ, увѣряя, по словамъ Соф³и, что онъ никакъ не думалъ нравишься, и говоря, что ни Флорзель, ни Соф³я не виноваты, но что я по справедливости долженъ быть наказанъ за мое неблагоразум³е, познакомивъ съ самымъ любезнѣйшимъ человѣкомъ въ свѣтѣ молодую дѣвицу, которая умѣетъ живо чувствовать достоинство и пр³ятности разума.

   Г. Мертонъ, облокотясь на каминъ, слушалъ меня съ великимъ вниман³емъ и съ трогательнымъ видомъ. Думая, что краснорѣч³е мое побѣдило его твердость, я требовалъ отвѣта. "Хорошо," сказалъ онъ: "ты, ты будешъ моимъ зятемъ!".. Нѣтъ, нѣтъ! отвѣчалъ я съ жаромъ: никогда не буду имъ. Безъ этова назван³я стану любить, почитать васъ какъ отца, до послѣдней минуты жизни моей; но клянусь чест³ю и дружбою, что никогда не женюсь на Соф³и!... Тутъ снова, взявъ его за руку, я началъ описывать достоинства Флорзеля, нѣжную страсть Соф³и, ея любовь къ родителю, и видя слезы на глазахъ его, позвонилъ въ колокольчикъ. Чего ты хочешь? спросилъ онъ. Вмѣсто отвѣта я оборотился къ вошедшему слугѣ и сказалъ ему, что Г. Мертонъ спрашиваетъ Соф³ю. "Ахъ, другъ мой!" воскликнулъ добродушный Англичанинъ: "ты разрушаешь всѣ планы моего благополуч³я!"... Онъ упалъ на кресла, закрывъ руками лице свое. Соф³я пошла, блѣдная и дрожащая. Подите, сказалъ я, подите благодарить нѣжнѣйшаго родителя. - Она зарыдала и бросилась къ ногамъ его... "Соф³я!" сказалъ Г. Мертонъ, обнявъ ее: "я не могу противиться слезамъ твоимъ. Дай Богъ, чтобы ты была щастлива, и никогда, никогда не раскаялась, отвергнувъ великодушнаго человѣка, избраннаго моею любовью для твоего благоденств³я!"... Милой родитель! воскликнула Соф³я: я жертвую имъ съ горест³ю! Ахъ! для чего онъ не братъ мой!... Утѣшьтесь, сказалъ я: всегда, до гроба сохраню къ вамъ любовь нѣжнѣйшаго брата. - Тутъ любезная Соф³я обняла меня обѣими руками и поцѣловала, обливъ слезами лице мое.... Я прижалъ ее къ своему сердцу, съ самымъ живѣйшимъ чувствомъ въ жизни моей; подвелъ ее къ отцу, и выбѣжалъ изъ комнаты... Мнѣ послышалось, что Соф³я кличетъ меня: сердце мое затрепетало, но я не остановился - вышелъ изъ дому, сѣлъ въ карету и велѣлъ везти себя домой, то есть, къ Флорзелю. Душа моя была въ непонятномъ для меня волнен³и: Соф³инъ огненный поцѣлуй сдѣлалъ во мнѣ удивительную перемѣну. Она звала меня: за чѣмъ? Я жалѣлъ, что не воротился; какое то мучительное безпокойство овладѣло мною... Карета остановилась у Флорзелева дому. Ночный сторожъ кричалъ на улицѣ, что пробило одиннадцать часовъ... Флорзель встрѣтилъ меня на крыльцѣ, и воротился назадъ, желая поговорить со мною. Сердце мое сжималось; я насилу дышалъ, я не могъ отвѣчать ему. Вошедши въ мою комнату, онъ взглянулъ на меня и съ удивлен³емъ сказалъ: "Боже мой! что сдѣлалось съ тобою?"... Дружеск³й видъ и голосъ его тронули меня. Я вооружился всѣмъ разсудкомъ своимъ, и стараясь казаться веселымъ, увѣдомилъ Маркиза о его щаст³и. Удивлен³е, радость, признательность его были чреззмѣрны; но я оставилъ всю свою чувствительность у Г. Мертона, и сердце мое окаменѣло. Мнѣ хотѣлось только быть одному; и для того совѣтовалъ Маркизу итти въ ту же минуту къ матери съ радостною вѣст³ю. Онъ ушелъ. Я все сказалъ Флорзелю, рѣшилъ судьбу Соф³и, и съ удивлен³емъ чувствовалъ въ себѣ нѣкоторый родъ ужаса. Сто разъ твердилъ въ мысляхъ съ горест³ю: "Ты лишился Соф³и на вѣки!.. а Соф³я звала тебя!.. Боже мой! естьли она, тронутая твоимъ поступкомъ, по движен³ю собственнаго сердца хотѣла уже быть моею!"... Эта мысль еще въ первый разъ представилась ясно моему воображен³ю, и терзала мою душу.... Я ходилъ скорыми шагами по горницѣ, когда мнѣ принесли записку - отъ Соф³и! Рука моя дрожала... Пусть читатель судитъ о моихъ чувствахъ, узнавъ содержан³е письма! Вотъ оно:

   "Я звала васъ, когда вы оставили меня: для чего сердце мое не было вамъ открыто?... О другъ любезный и великодушный! естьли вы еще не объявили (какъ я надѣюсь), то не говорите ни слова; и завтра поутру, въ десять часовъ, приходите ко мнѣ."

   Изъ глазъ моихъ покатились слезы... Я отвѣчалъ слѣдующее:

   "Теперь уже поздно... я хотѣлъ угодить вамъ, и все сказалъ.... Флорзелъ васъ обожаетъ: онъ въ восхищен³и.... Будьте щастливы! и я найду утѣшен³е!".

   Два часа провелъ я въ ужасномъ волнен³и: и могъ ли не тронуться чувствами осьинадцати-лѣтней дѣвицы, которая, получивъ отъ отца дозволен³е быть супругою любимаго человѣка, по собственной волѣ имѣла великодуш³е жертвовать любов³ю благодарности? Я узналъ Соф³ю тогда, какъ ее лишился - и горесть моя была конечно основательна.

   Однакожь, прибѣгнувъ къ разсудку, я утѣшился твердост³ю моей души, воображая, что въ отраду мнѣ навсегда остается по крайней мѣрѣ дружба милой Соф³и и добродѣтельнаго Мертона. Положивъ черезъ два дни выѣхать изъ Англ³и, я рѣшился быть твердымъ въ глазахъ тѣхъ людей, которыхъ доброе мнѣн³е всего болѣе льстило моему сердцу. Эта мысль нѣкоторымъ образомъ меня успокоила, и въ три часа утра я могъ лечь на постелю.

   На другой день я самъ захотѣлъ ѣхать съ Флорзелемъ къ Г. Мертону, подкрѣпляемый чувствомъ славы, которое дѣлаетъ все возможнымъ. Человѣкъ поступаетъ смѣло въ трудныхъ случаяхъ жизни, зная у что онъ поступаетъ добродѣтельно, и что друг³е ему удивляются. Г. Мертонъ принялъ Флорзеля холодно. Соф³я казалась печальною; глаза у нее были заплаканы. Она мало говорила, часто краснѣлась, и нѣсколько разъ пожимала руку мою съ трогательными знаками дружбы. Флорзель былъ въ замѣшательствѣ, чувствуя мое превосходство. Соф³я также принуждала себя, и не смѣла при мнѣ изъявлять любви своей къ Флорзелю. Это замѣчан³е уменьшило для меня горесть разлуки и выѣзда изъ Англ³и. Докторъ Мертонъ явился къ обѣду и показался мнѣ еще несноснѣе прежняго. Онъ уже зналъ все, и радовался внутренно, не любя меня и восхищаясь Флорзелемъ. Думаю, что велик³я похвалы его имѣли вл³ян³е на склонность нѣжной племянницы.

   Ввечеру Г. Мертонъ повелъ меня въ кабинетъ, и разспрашивая о моихъ обстоятельствахъ, дѣлалъ мнѣ разныя истинно дружеск³я и великодушныя предложен³я, отъ которыхъ я рѣшительно отказался, не для того, чтобы стыдился его милостей, но чтобы довершить героическую жертву свою. Впрочемъ такое безкорыст³е не могло дорого стоить человѣку съ моимъ тихимъ и совсѣмъ нечестолюбивымъ характеромъ. Я сказалъ Господину Мертону, что имѣя луидоровъ триста, хочу ѣхать въ Гамбургъ, войти въ домъ къ какому нибудь банкиру, трудами умножить свой маленькой капиталъ, купить землицу въ Голштин³и и навсегда тамъ поселиться. Г. Мертонъ подумалъ, и хваля мое намѣрен³е, сказалъ, что дастъ мнѣ письмо къ Гамбургскому банкиру, его пр³ятелю.- Прощаясь, мы оба заплакали; сердце мое разставалось съ истиннымъ и великодушнымъ другомъ своимъ. На другой день я выѣхалъ изъ Лондона. Г. Смитъ, Гамбургск³й пр³ятель моего благодѣтеля, съ радост³ю помѣстилъ меня въ своей конторѣ. Черезъ нѣсколько недѣль Г. Мертонъ увѣдомилъ меня, что дочь его вышла за Флорзеля.

   Прошло мѣсяцевъ шесть. Господинъ Смитъ въ началѣ Сентября предложилъ мнѣ ѣхать съ нимъ въ Голштин³ю; на что я съ удовольств³емъ согласился, думая выбрать тамъ мѣсто для будущаго моего уединен³я. Мы остановились въ Шлезвигѣ, и оттуда поѣхали верхомъ осматривать живописное мѣстоположен³е Пагероя, славнаго по своимъ рощамъ и видамъ. Я плѣнился его красотою, не находивъ ни въ Англ³и, ни въ Швейцар³и лучшей картины. Тамъ разсѣяно множество сельскихъ домиковъ, въ которыхъ живутъ богатые крестьяне. Мы зашли къ одному земледѣльцу: онъ вызвался показать намъ прекрасной новой домикъ, приготовленный для одного богатаго человѣка. Насъ привели къ такому жилищу, котораго наружность не могла ничѣмъ плѣнить, но котораго внутренность соединяла всѣ возможныя пр³ятности, для любителя красотъ сельскихъ и простоты со вкусомъ. Маленькая роща, лугъ, огородъ, садъ и скотной дворъ съ разныхъ сторонъ примыкали къ домику. Я завидовалъ щастью хозяина, и мы хотѣли уже вытти, но Г. Смитъ воротился назадъ, говоря, что намъ не показали еще одного запертаго кабинета. Проводникъ нашъ вынулъ изъ кармана ключь и отдалъ его Господину Смиту, которой, отперевъ дверь, велѣлъ мнѣ войти туда. Прежде всего замѣтилъ я на стѣнѣ большую картину; взглянулъ - и съ величайшимъ изумлен³емъ, съ неизъяснимымъ движеньемъ сердца, увидѣлъ портретъ Господина Мертона!... "Вы хотѣли знать имя хозяина," сказалъ мнѣ Г. Смитъ: "теперь конечно знаете его. Здѣсь все вамъ принадлежитъ".... Я упалъ на кресла, и забывъ удивляться, чувствовалъ въ сердце одно волнен³е признательной любви. - Г. Смитъ разсказалъ мнѣ, что Мертонъ поручилъ ему купить для меня самое лучшее мѣсто въ Голштин³и и выстроить домикъ по плану, имъ самимъ сдѣланному. Ахъ! сколь украсилось еще это любезное жилище мысл³ю о томъ человѣкѣ, который мнѣ дарилъ его! Съ живѣйшимъ удовольств³емъ я все осматривалъ снова, и едва могъ разстаться съ нимъ, для окончан³я нѣкоторыхъ дѣлъ въ Гамбургѣ, обѣщая себѣ какъ можно скорѣе возвратиться въ милое уединен³е, гдѣ великодушная дружба исполнила всѣ мои желан³я для тихой и прелестной жизни.

   Въ самомъ дѣлѣ я пробылъ не долго въ Гамбургѣ, но выѣхалъ изъ нею не одинъ. Случай познакомилъ меня съ госпожею Д*, французскою Эмигранткою, которая была въ самомъ нещастномъ состоян³и, и тѣмъ привела меня въ жалость. Я предложилъ ей убѣжище въ своемъ домикѣ: она съ живѣйшею благодарност³ю на то согласилась: и мы 27 Сентября отправились въ Пагерой. Госпожа Д* была тогда сорока шести лѣтъ; имѣла еще нѣкоторые остатки красоты, блестящ³е глаза, прекрасные зубы и страшное кокетство. Видѣвъ ее только въ нещаст³и, я заключилъ объ ней совсѣмъ несправедливо; думалъ, что она тиха, молчалива, основательна, скромна; но скоро увидѣлъ ошибку свою. Живъ до Революц³и въ избыткѣ и пышности, она была до крайности испорчена лест³ю, и нещаст³я, удержавъ дѣйств³е пороковъ ея, ни мало ихъ не истребили. Впрочемъ она имѣла нѣкоторое добродуш³е и разумъ.

   Первыя двѣ недѣли прошли для меня какъ самый плѣнительный сонъ. Я безпрестанно былъ въ восторгѣ, смотря на свой домикъ, на всѣ приборы его, особливо на лугъ и садикъ. Благодѣтель мой не забылъ ничего; все, что могло довершить мое щаст³е, было у меня въ глазахъ или подъ рукою. Два шкапа, изъ краснаго дерева, заключали въ себѣ лучш³я экономическ³я книги; прекрасныя куры гуляли вокругъ домика; двѣ больш³я коровы и коза расхаживали по лугу. Сидя подъ окномъ въ ноемъ кабинетѣ, я видѣлъ всѣ свои богатства: лугъ, садикъ, цвѣтникъ, сосновую рощу - и говорилъ себѣ: "Безъ помощи воображен³я и памяти наслаждаюсь всѣмъ, что имѣю; однимъ взглядомъ обнимаю свое истинное щастье; пространство не скрываетъ отъ меня собственности, которая, удовлетворяя всѣмъ потребностямъ, совершенно отвѣтствуетъ моему физическому и моральному характеру: ея предѣлъ есть предѣлъ моего зрѣн³я. Какая мнѣ нужда, что за моимъ заборомъ есть ландшафты, которыхъ не вижу; есть дерева и цвѣты, которыхъ благоухан³е до меня не доходитъ; есть гульбища, которыя утомили бы мои ноги своимъ отдален³емъ? Человѣкъ, занимая собой одну точку въ м³рѣ, не долженъ распространять своего владѣн³я за предѣлы чувствъ."

   Госпожа Д* изъявляла мнѣ живѣйшую благодарность и прелестныя для меня чувства; увѣряла, что страстно любишъ уединен³е и сельскую жизнь; охотно раздѣляла со мною всѣ труды хозяйства; смотрѣла, вмѣстѣ съ нашею служанкою, за коровами и птицами; наконецъ приходила разговаривать со мною, когда я работалъ въ саду. Мнѣ оставалось только радоваться своимъ благодѣян³емъ и пр³ятнымъ обществомъ такой любезной женщины, согласной со мною во всѣхъ склонностяхъ. Но, мѣсяца черезъ два, я невольнымъ образомъ замѣтилъ въ ней разныя слабости, которыя удивили и огорчили меня. Вообще она слишкомъ много говорила и занималась уборами совсѣмъ не по деревенски: одѣвалась то Нимфою, то Аркадскою пастушкою; обыкновенно украшала свою голову большою гирляндою изъ васильковъ; румянилась какъ актриса, и забывая лѣта, хотѣла всегда прыгать и рѣзвиться какъ ребенокъ. Другая слабость ея была еще отвратительнѣе; а именно, Госпожа Д* любила притворяться чувствительною, нѣжною до крайности, растроганною при малѣйшемъ случаѣ. Она была изъ числа тѣхъ женщинъ, которыя падаютъ въ обморокъ безъ всякой перемѣны въ лицѣ, и всегда отъ моральныхъ причинъ; но которыя, не смотря на вѣчныя спазмы и нервныя слабости, ѣдятъ очень хорошо и толстѣютъ.

   Странности Госпожи Д* ежедневно умножались, и зимою сдѣлались гораздо непр³ятнѣе; такъ, напримѣръ, по вечерамъ она разсказывала мнѣ свои безконечныя романическ³я истор³и, и едва могла счесть бѣдныхъ любовниковъ, которые отъ ея жестокости приходили въ отчаян³е. Все это мучило меня несказанно, вмѣстѣ съ великими знаками ея дружбы; но, вѣря ихъ истинѣ, я таилъ скуку и досаду свою, а только одну искреннюю пр³язнь обнаруживалъ. Нѣсколько разъ она говорила мнѣ о богатомъ Любекскомъ банкирѣ, страстно въ нее влюбленномъ; я не отвѣчалъ ей на то ни слова, боясь длинныхъ ея истор³й; а думалъ, что этотъ страшной любовникъ женатъ, когда Госпожа Д* не выходитъ за него.

   Она умѣла играть на гитарѣ и пѣть. Хотя голосъ у нее былъ совсѣмъ непр³ятенъ, однакожь мнѣ лучше хотѣлось слушать ея пѣн³е, нежели разговоры, изъ которыхъ всегда выходили только одни дурные романы. Воображая, что талантъ ея плѣняетъ меня, она всякой день часа по два услаждала слухъ мой своимъ пѣн³емъ; но въ одинъ вечеръ не приняла изъ рукъ моихъ гитары, отговариваясь меланхол³ею. Я не только не примѣтилъ въ ней меланхол³и, но еще во весь тотъ день удивлялся отмѣнному ея веселью и жеманству; она прыгала, рѣзвилась, и всячески задирала меня, болѣе, нежели когда нибудь. По своему обыкновен³ю я не думалъ любопытствовать; но она сама объявила, что хочетъ открыть мнѣ великую тайну. Я вздохнулъ, предчувствуя, что услышу опять истор³ю. Въ самомъ дѣлѣ Госпожа Д* разсказала всѣ подробности ея связи съ Любекскимъ банкиромъ, не хотѣвъ наименовать его по особеннымъ причинамъ нѣжнаго чувства. Банкиръ обожалъ ее, былъ свободенъ и хотѣлъ на ней жениться, но она не любила его и не могла отдать руки безъ соглас³я сердца. Вотъ основан³е сего новаго романа, и Госпожа Д* нашла способъ разсказывать его цѣлые два часа! Слушая, я терялъ терпѣн³е, безпрестанно вертѣлся на стулѣ, и старался по возможности удерживать свою зѣвоту... Вдругъ Госпожа Д*, взглянувъ на меня съ нѣжност³ю, спросила: "что такое? Вы въ волнен³и; измѣняетесь въ лицѣ? глаза ваши наполняются слезами""... Такъ, отвѣчалъ я въ замѣшательствѣ... "Однакожь у васъ печальной видъ." - У меня болитъ голова. - "Только одна голова?" сказала она съ какимъ-то нѣжнымъ пискомъ и съ такимъ умильнымъ видомъ, что я невольно улыбнулся. "Пришворщикъ!" продолжала Госпожа Д* ударивъ меня тихонько по плечу: "какъ можно говорить такую неправду?... Но оставимъ это. Мнѣ надобенъ полезной совѣтъ. Вы знаете мое состоян³е; знаете конечно и мое сердце: что мнѣ совѣтуете?" - Я, я думаю, сударыня, что вамъ не должно отвергать предложен³й хорошаго человѣка. - "Вы такъ думаете?" сказала она опять съ самою отвратительною нѣжност³ю. Безъ сомнѣн³я думаю, отвѣчалъ я съ досадою, потому что жеманство ея начинало выводить меня изъ терпѣн³я: думаю, что и вы не можете мыслить иначе.... "На что горячиться?" сказала Госпожа Д* съ улыбкою великодушной кротости: "къ чему такое сердце?".... Замолчавъ и посмотрѣвъ на меня пристально, она продолжала томнымъ голосомъ: "Неблагодарный! можешь ли думать, чтобы суетное богатство равнялось бъ глазахъ моихъ съ наслажден³ями истинной любви?"... Это было ясно. Я пришелъ въ такое замѣшательство, въ такое изумлен³е, что оцѣпенѣлъ на мѣстѣ и сидѣлъ неподвижно, устремивъ глаза на Госпожу Д*. Она приняла мое изумлен³е за восторгъ, а безмолвную неподвижность мою за изступлен³е любви; бросилась ко мнѣ на шею и закричала: "читай наконецъ въ моемъ сердцѣ, но не погуби своей любовницы!"

   Я радъ былъ исполнить такое повелѣн³е; вскочилъ съ мѣста, посадилъ любовницу свою на стулъ и сказалъ ей: "Кажется, сударыня, что вы довольно шутили надо мною; двѣнадцать часовъ уже било: пора спать." Не дожидаясь отвѣта, я ушелъ изъ комнаты.

   Это смѣшное приключен³е было для меня совсѣмъ не забавно. Каково жить съ безумною, раздраженною кокеткою, и всякой день быть съ нею съ глазу на глазъ? Я нѣкоторымъ образомъ соединилъ участь ея съ моею, принявъ ее къ себѣ въ домъ. Она не имѣла никакого пропитан³я и никакой надежды; истор³я Любекскаго купца была безъ сомнѣн³я вымышлена для того, чтобы узнать мои чувства.

   Слѣдующ³й день былъ самой бурной. Госпожа Д* вздумала играть ролю нещастной любовницы, и написала ко мнѣ совершенную Элег³ю. Въ письмѣ ея всего болѣе поразило меня слѣдующее: "Никогда, никогда не оставлю милаго твоего жилища. Не люби меня; будь нечувствителенъ: но вся жизнь моя будетъ посвящена тебѣ!"

   Я отвѣчалъ ей безъ всякихъ насмѣшекъ и съ великою учтивост³ю; увѣрялъ ее въ дружбѣ и просилъ оставишь всѣ дальнѣйш³я изъяснен³я. Но Госпожа Д*, надѣясь еще тронуть мое сердце, приготовила мнѣ множество трагическихъ сценъ: двадцать обмороковъ и столько же истерическихъ припадковъ. Это было не очень трудно для нее: она садилась на кресла или на канапе; говорила: мнѣ дурно; закрывала глаза, черезъ нѣсколько минутъ опять раскрывала ихъ, и все тутъ. Но моя роля требовала гораздо болѣе труда. Надлежало кликнуть служанку, лить уксусъ, ходить за больною, сидѣть подлѣ нее и брать участ³е въ глупой комед³и, потому что она для меня игралась. Наконецъ я выдумалъ средство прекратить ее, къ нещастью уже на трет³й день, а не прежде; а именно, зная, что Госпожа Д* бѣлится и сурмитъ себѣ брови, спросилъ холодной воды въ минуту обморока, и сказалъ въ слухъ, что намочу ею платокъ и буду тереть имъ лицо у больной. Выдумка подѣйствовала, и Госпожа Д* образумилась. Съ удовольств³емъ сообщаю публикѣ это невинное изобрѣтен³е, которое можетъ быть вѣрнымъ лекарствомъ для многихъ женщинъ, склонныхъ къ обморокамъ.

   Съ того времени Госпожа Д* жаловалась только на б³ен³е сердца и на судорогу въ груди, но не теряла уже памяии.

   Все это продолжалось недѣль шесть. Наступившая весна возвратила мнѣ свободу. Я цѣлые дни проводилъ въ саду или въ полѣ, и видался съ Госпожею Д* только за обѣдомъ и за ужиномъ. Потерявъ надежду быть моею женою, она не захотѣла уже притворяться; стала бранчива, сердита; не думала о хозяйствѣ, и съ презрѣн³емъ говорила о сельской жизни. Въ это время я занемогъ горячкою съ желчью, и думаю, что Госпожа Д* своими глупостями не мало способствовала моей болѣзни; но въ семъ случаѣ она загладила вину свою: не отходила отъ моей постели и не спала пять ночей, имѣя обо мнѣ самыя нѣжныя попечен³я. Чувствуя новыя права свои на мою благодарность, она употребила ихъ во зло, и сдѣлалась въ домѣ не госпожею, а тиранкою, понакомилась съ нашими сосѣдами; звала ихъ къ намъ бъ гости, обѣдать, ужинать; расточала доходы мои, и давала всѣмъ чувствовать, что она тайная жена моя; слѣдственно мучила, разоряла меня, и сверьхъ того дѣлала еще дуракомъ.

   Я не рѣдко имѣлъ письма отъ благодѣтеля моего Мертона, и къ сожалѣн³ю своему видѣлъ изъ нихъ, что Флорзель, ведя самую разсѣянную жизнь, сдѣлался игрокомъ, и что любезная Соф³я, чувствительная и ревнивая, была нещастлива. Что принадлежитъ до меня, то безъ Госпожи Д* благополуч³е мое было бы совершенно. Я душевно полюбилъ Голштин³ю, гдѣ дворянство привѣтливо и бѣдно; гдѣ крестьяне учтивы и богаты, гдѣ царствуетъ полная свобода для всѣхъ честныхъ людей. Воображая, что всѣ так³я выгоды сушь дѣйств³е мудраго, кроткаго, но деспотическаго Правлен³я, я съ удовольств³емъ твердилъ Поповы стихи:

  

   For forms of government let fools contest:

   What is best administred is best

  

   То есть: пустъ глупцы спорятъ о формѣ Правлен³й; самое лучшее есть то, которое справедливѣе и попечительнѣе другихъ.

   Такимъ образомъ провелъ я около двухъ лѣтъ въ Пагероѣ. Въ это время всѣ Эмигранты свободно возвращались во Франц³ю. Хотя сердце мое никакъ не могло навсегда разстаться съ милою хижиною; однакожь мнѣ также захотѣлось побывать въ отечествѣ. Я уговорился съ Госпожею Д*, чтобы она осталась въ моемъ домикѣ, и дожидалась моего возвращен³я мѣсяцевъ черезъ шесть.

   Напоминаю Читателю, что я за нѣсколько лѣтъ передъ тѣмъ написалъ трактатъ о желудяхъ, совѣтовалъ французамъ во время голода питаться ими, и послалъ его какъ въ Парижъ, такъ и въ Бретан³ю. Воображая, что сей трактатъ есть доказательство моей любви къ отечеству, я взялъ съ собою остальные экземпляры его, и пр³ѣхавъ въ Бретан³ю, отправилъ ихъ напередъ къ Меру деревни нашей. Хотя домъ и земля моя были уже въ другихъ рукахъ, но мнѣ нетерпѣливо хотѣлось подышать воздухомъ родины, гдѣ мног³е земледѣльцы разжились отъ моихъ благодѣян³й. Занимаясь нѣжными мыслями и воспоминан³ями, я приближился на закатѣ солнца къ сему любезному мѣсту; ѣхалъ шагомъ; смотрѣлъ на все съ великимъ вниман³емъ, узнавалъ все съ живѣйшею радост³ю и даже съ нѣкоторымъ удивлен³емъ, какъ будто бы ожидавъ перемѣны въ самыхъ мѣстахъ; и видя поля, нѣкогда мною обработанныя, думалъ съ сердечнымъ услажден³емъ: "Другая рука собираетъ плоды ихъ; но моя сдѣлала ихъ плодоносными! Несправедливость людей, отнимая собственность, не можетъ отнять славы у благодѣтеля. Что теперь чувствую, то всѣ люди испытаютъ въ послѣдн³я минуты жизни своей: вижу ничтожность и непостоянство фортуны; не имѣю ничего, кромѣ совѣсти и воспоминан³я дѣлъ моихъ, жертвы и полезные труды составляютъ единственное для меня сокровище; наслаждаюсь однимъ добромъ, мною сдѣланнымъ - все прочее есть сонъ, навсегда минувш³й!"

   Сердце мое растаяло при видѣ деревни. Я воображалъ удивлен³е и радость моихъ прежнихъ крестьянъ, когда они увидятъ меня!... Ударилъ лошадь свою и поскакалъ; но вдругъ шляпа слетѣла съ меня, и мнѣ надлежало поднять ее. Въ эту минуту шелъ по дорогѣ молодой крестьянинъ. Я спросилъ у него, живъ ли старикъ Бернаръ? и слыша, что онъ живъ и здоровъ, сказалъ ему: "увѣдомь же его, другъ мой, что черезъ минуту будетъ къ нему старой пр³ятель его Керкалисъ".... "Какъ!" перервалъ съ живост³ю крестьянинъ: "вы прежн³й Баронъ Керкалисъ?" - Такъ, другъ мой. - Тутъ крестьянинъ безъ памяти побѣжалъ въ деревню, и въ три минуты скрылся у меня изъ виду. Эта чрезвычайная поспѣшность обѣщала мнѣ самой ласковой пр³емъ; слезы покатились изъ глазъ моихъ. "Ахъ! какъ сладко быть любимымъ!" думалъ я въ умилен³и сердца: "въ этомъ низкомъ состоян³и людей всего болѣе найдешь искренней признательности!" Я сѣлъ на лошадь, въѣхалъ въ деревню, и съ радостнымъ трепетомъ увидѣлъ множество людей на улицѣ; крестьяне толпами бѣжали ко мнѣ на встрѣчу.... Но пусть Читатель вообразитъ мое изумлен³е, когда я, вмѣсто ласковыхъ привѣтств³й, услышалъ одно страшное ругательство и опасныя угрозы! Хотя оцѣпенѣлъ отъ ужаса, однакожь могъ спросить у нихъ, въ чемъ состоитъ мое преступлен³е? "Какъ, злодѣй!" отвѣчали мнѣ вдругъ въ двадцать голосовъ: "какъ, разбойникъ! ты считаешь насъ свиньями! мерзкой Аристократъ! ты хочешь кормить насъ желудками! Постой; мы съ тобою раздѣлаемся!"... Видя, какъ они растолковали мой благодѣтельный трактатъ о желудяхъ, я потерялъ всю надежду оправдаться, и ждалъ вѣрной смерти. Вдругъ является Меръ деревни, мой пр³ятель Бернаръ; вступается за меня; говорилъ съ жаромъ; но въ оправдан³е мое утверждаетъ единственно то, что не я авторъ сего злодѣйскаго сочинен³я; что одинъ непр³ятель мой нарочно издалъ его подъ моимъ именемъ, желая погубить меня. Бернаръ напоминаетъ крестьянамъ прежн³я мои благодѣян³я, и доказываетъ мою невинность тѣмъ, что я съ такою довѣренност³ю пр³ѣхалъ къ нимъ. Рѣчь его произвела сильное дѣйств³е. Поселяне усмирились, и требовали отъ меня клятвы въ моей невинности. Я увѣрилъ ихъ безъ всякой лжи, что никакимъ сочинен³емъ не изъявилъ злобы на согражданъ моихъ. "Хорошо," сказали они: "ступай, куда хочешь; только никогда сюда не возвращайся!" - Обрадованный такимъ приговоромъ, я пустился какъ изъ лука стрѣла, и черезъ нѣсколько дней выѣхалъ изъ Франц³и, еще болѣе прежняго утѣшаясь мысл³ю о любезной моей хижинѣ; но дорогою занемогъ, и недѣли три пролежалъ въ одномъ маленькомъ Нѣмецкомъ городкѣ.

   Пр³ятное удивлен³е ожидало меня въ Гамбургѣ: я нашелъ тамъ Господина Мертона и маркизу Флорзель, дочь его, которая, будучи больна и въ разводѣ съ мужемъ своимъ, выѣхала изъ Англ³и, чтобы лечиться пр³ятнѣйшимъ климатомъ и найти нѣкоторое разсѣян³е въ путешеств³и. Г. Мертонъ разсказалъ мнѣ, что Флорзель обходился съ женою своею очень дурно; старался нравиться другимъ женщинамъ, а не ей; былъ невѣренъ; сдѣлался игрокомъ, и въ два года разстроилъ и состоян³е и здоровье свое; наконецъ самъ захотѣлъ развода, чтобы жить свободно съ актрисою. Я съ сердечнымъ умилен³емъ смотрѣлъ на любезную Соф³ю. Свѣжесть лица ея увяла; но блѣдность и меланхол³я дѣлали ее милѣе моему сердцу. Она показывала нѣжнѣйшую ко мнѣ дружбу, и не скрыла отъ меня; что никогда бы не вышла за Флорзеля, естьли бы я умѣлъ воспользоваться ея признательност³ю. "Теперь, сказала она, я жестоко наказана за то, что не послушалась совѣтовъ разсудка, а слѣдовала одной любви своей; нещастье вылечило меня отъ страсти; должность произвела бы такое же дѣйств³е; я утѣшалась бы нѣжнымъ другомъ и щаст³емъ моего родителя!"... Говоря, Соф³я проливала слезы; я слушалъ безмолвно, огорчался вмѣстѣ съ нею и въ то же время наслаждался ея сожалѣн³емъ.

   Г. Мертонъ думалъ ѣхать въ Дрезденъ на пять мѣсяцевъ; но какъ онъ располагался еще пробыть съ недѣлю въ Гамбургѣ, то мнѣ крайне хотѣлось угостить его въ моемъ домикѣ, полученномъ мною въ даръ отъ благодѣтельной дружбы. Онъ и Госпожа Флорзель охотно согласились на то. Одна мысль уменьшала радость мою; а именно, какъ представить тихой, скромной Англичанкѣ смѣшную и старую французскую кокетку, мою пр³ятельницу Д*? Не говоря объ ея глупостяхъ, я съ великою осторожност³ю предувѣдомилъ Соф³ю о странностяхъ Госпожи Д* въ разсужден³й нарядовъ; но примолвилъ, что она умна и добродушна.

   Мы пр³ѣхали въ Пагерой въ самую полночь. Всѣ спали въ деревнѣ. Я вышелъ изъ кареты и началъ стучать у воротъ своихъ. Минутъ пять не было отвѣта. Наконецъ выглянулъ толстой человѣкъ и спросилъ съ великимъ сердцемъ, кого мнѣ надобно. Я чрезмѣрно удивился, но отвѣчалъ твердымъ голосомъ, что это мой домъ. "Ты пьянъ!" сказалъ мнѣ толстой человѣкъ: "или сошелъ съ ума." Окно затворилось, стукъ и крикъ мой были уже напрасны. Съ замѣшательствомъ и стыдомъ я возвратился къ каретѣ. Г. Мортонъ досадовалъ, сердился; Соф³я смѣялась; я былъ въ отчаян³и. Мы совѣтовались, что дѣлать, и рѣшились ночевать у знакомаго мнѣ поселянина. Сей доброй человѣкъ всталъ и принялъ насъ съ великою ласкою; отвелъ для Маркизы особливую, чистую комнату; далъ намъ чаю, хлѣба, прекрасныхъ сливокъ - и разсказалъ мнѣ, что Госпожа Д*, называясь моею женою, отдала домикъ мой въ наемъ одному Рускому семейству на восемь мѣсяцевъ, взяла напередъ деньги и уѣхала въ Любекъ. Я былъ доволенъ по крайней мѣрѣ тѣмъ, что Госпожѣ Д* не вздумалось продать его; но Г. Мертонъ утверждалъ, что контрактъ ея не дѣйствителенъ, и что я имѣю право выслать наемщиковъ. На другой день мы пошли всѣ вмѣстѣ въ домикъ мой. Руской дворянинъ выслушавъ, признался въ своей неосторожности; просилъ у меня дозволен³я остаться тутъ еще на день, и желалъ, чтобы мы у него отобѣдали, Госпожа Флорзель полюбила миловидную, скромную жену его. Вставъ изъ-за стола, я героически объявилъ, что любезное Руское семейство можетъ жить въ моемъ домикѣ еще путь мѣсяцевъ, и былъ награжденъ за то Соф³инымъ одобрен³емъ, благодарност³ю прекрасной Росс³янки и дружескимъ приглашен³емъ Господина Мертона, который, изо всей силы пожимая руку мою, звалъ меня ѣхать съ нимъ въ Дрезденъ. Въ удовольств³е Рускаго семейства мы остались въ Пагероѣ еще на два дни, и пр³ѣхавъ въ Любекъ, узнали, что Госпожа Д* сдѣлалась актрисою и вошла въ трупу Брауншвейгской Оперы. Я благодарилъ Небо, что Оно навсегда избавило меня отъ этой женщины, и во всю дорогу забавлялъ Соф³ю описан³емъ моихъ съ нею приключен³й. Пять мѣсяцевъ прошли для меня очень скоро. Соф³я выздоровѣла, и я проводилъ ихъ до Куксгавена, видѣлъ, какъ любезнѣйш³е для меня люди сѣли на корабль; какъ онъ удалялся, исчезалъ... скоро одно необозримое море осталось предметомъ глазъ моихъ!.. милое душѣ моей сокрылось въ ужасной неизмѣримости!.. Печальный и разительный образъ смерти, которая, скрывая друга отъ друзей, влечетъ, переселяетъ его въ таинственныя поля вѣчности!... Ахъ! я чувствовалъ, сколь горестно остаться одному на землѣ!...

   Первые дни моего уединен³я показались мнѣ грустными. Я не могъ жалѣть о Госпожѣ Д*; но признаюсь, что иногда невольнымъ образомъ воспоминалъ объ ней. Всего болѣе домъ оживляется женщиною и дѣтьми. Сверхъ того однѣ женщины умѣютъ хранить порядокъ въ хозяйствѣ, предвидѣть нужное, повелѣвать слугами, и самая безпечная хозяйка все еще нужна для нѣкоторой опрятности и чистоты въ домѣ. Одно ея присутств³е вселяетъ въ людей какое то чувство благопристойности. Вотъ истинныя выгоды и преимущества нѣжнаго пола!- Мнѣ все казалось въ безпорядкѣ; все не на своемъ мѣстѣ; все какъ то неловко и непр³ятно. Однажды случилось мнѣ найти подъ столомъ корзинку Госпожи Д*, и видъ ея возбудилъ въ сердцѣ моемъ нѣчто похожее на самое нѣжное чувство. Я взялъ корзинку, поставилъ съ чест³ю на мраморной столъ, и всегда смотрѣлъ на нее съ удовольств³емъ, не для того, чтобы она воспоминала мнѣ Госпожу Д*, но для того, что въ ней видѣлъ я знакъ женщины, пр³ятный для глазъ и мыслей моихъ.

   Любимыя мои упражнен³я скоро возвратили мнѣ спокойств³е. Я читалъ въ одной Медицинской книгѣ, что самый лучш³й способъ выгонять странныя идеи изъ головы безумныхъ есть занимать ихъ тяжелою и постоянною работою: можно предложить такой же способъ и для страстей, безум³я, котораго не льзя назвать неизлечимымъ. Кабинетныя упражнен³я питаютъ иногда опасную меланхол³ю; и часто мы не можемъ имѣть надлежащаго для нихъ вниман³я; но пусть, на примѣръ, нещастный Любовникъ съ утра до вечера роетъ землю: смѣю увѣрить его, что любовь не помѣшаетъ ему заснуть крѣпкимъ и пр³ятнымъ сномъ.

   Зима показалась мнѣ очень долга, не смотря на общество нѣкоторыхъ любезныхъ сосѣдовъ, и Апрѣль мѣсяцъ обрадовалъ меня своимъ наступлен³емъ. Однажды, когда я гулялъ въ сосновой рощѣ своей, пришла ко мнѣ толстая Нѣмецкая крестьянка съ десятимѣсячнымъ младенцемъ, и сказала: "вотъ сынъ вашъ возьмите его." - Мой сынъ? - "Конечно. Я выкормила его и возвращаю вамъ здороваго." - Ты ошибаешься, другъ мой; у меня нѣтъ дѣтей. - "Вы ли Господинъ Керкалисъ?" - Такъ. - "Слѣдственно это вашъ сынъ. Госпожа Д*, мать его; сказала мнѣ, что вы ея мужъ, и чтобы я, выкормивъ, отдала его вамъ. Вотъ письмо супруги вашей, въ доказательство, что я не лгу." - Она подала мнѣ бумагу. Я увидѣлъ руку Госпожи Д*; "Зная сердце ваше (писала она), смѣю надѣяться, что вы не оставите сего младенца, котораго не могу взять съ собою."

   Я былъ въ изумлен³и, прочитавъ письмо. Кормилица сказала мнѣ, что Госпожа Д* родила младенца черезъ мѣсяцъ послѣ моего отъѣзда. Вспомнивъ, что одинъ Брауншвейгской актеръ ѣзжалъ къ ней въ гости, я догадался, что онъ убѣдилъ Госпожу Д* сдѣлаться актрисою и былъ отцомъ ребенка. Она не обманулась во мнѣ: удивляясь ея безстыдству, я не могъ отказаться отъ бѣднаго младенца, которой съ улыбкою тянулся ко мнѣ на руки и былъ прекрасной. Кормилица, служанка и сосѣды мои увѣрились, что я отецъ его!

   Обыкновенное мое злощастье и въ этомъ случаѣ обнаружилось. Надобно чтобы Госпожа Д* въ 49 лѣтъ вздумала быть матерью и подарить мнѣ своего сына; надобно, чтобы я взялъ его по добродуш³ю и заставилъ людей считать меня тайнымъ мужемъ женщины, которая по лѣтамъ своимъ могла быть моею матерью, и которая пошла въ актрисы! Это приключен³е не могло сдѣлать мнѣ чести во мнѣн³и Голштинцевъ. Друзья мои разувѣрились въ тайной моей женидьбѣ, но остались въ томъ мнѣн³и, что маленькой ²осифъ (имя младенца) мнѣ не чужой. Любя дѣгаей, я сёрдечно привязался къ миловидному ²осифу, и желая воспитать его наилучшимъ образомъ, искалъ въ книгахъ всякаго роду знан³й, нужныхъ для образован³я юнаго сердца.

   Въ серединѣ лѣта я получилъ отъ Господина Мертона весьма трогательное письмо. Онъ увѣдомилъ меня, что великодушная Соф³я помирилась съ умирающимъ Флорзелемъ, желая нѣжными попечен³ями облегчить его страдан³я. Бѣдной Флорзель, въ злой чахоткѣ, томился еще нѣсколько мѣсяцевъ, и наконецъ умеръ, 21 Апрѣля, въ объят³яхъ добродѣтельной супруги своей, которую онъ оставилъ для актрисы. Сей нещастный молодой человѣкъ, жертва распутства, могъ бы жить долго, щастливо и полезно для свѣта, естьли бы имѣлъ хорошую нравственность. Горестный примѣръ, весьма обыкновенный въ свѣтѣ и къ нещаст³ю, безполезный для свѣта! ибо молодые люди, слѣдуя движен³ю страстей, бываютъ тверды и постоянны только въ одномъ правилѣ: въ томъ, чтобы никогда не думать. Они смотрятъ на все съ любопытствомъ и вниман³емъ: пока дѣйств³е продолжается, но какъ скоро занавѣсъ опустился, всему конецъ, и въ памяти ничего не осталось! Они боятся разсудка, зная, что онъ, подобно магическому пруту, уничтожаетъ волшебные замки и пр³ятныя чародѣйств³я.

   Письмо Господина Мертона привело всю душу мою въ волнен³е. Соф³я - вдова свободная - не выходила у меня изъ мыслей. Я безпокоился, задумывался, ждалъ писемъ, и не получая ихъ, грустилъ. Наконецъ Г. Мертонъ въ ²юлѣ мѣсяцѣ написалъ, чтобы я спѣшилъ въ Англ³ю, и давалъ мнѣ чувствовать, что снова могу быть его зятемъ. Поручивъ домикъ мой одному сосѣду, я въ нѣсколько дней собрался, сѣлъ въ Куксгавенѣ на корабль съ маленькимъ своимъ ²осифомъ, которому исполнилось уже два года, и 22 Августа пр³ѣхалъ въ Долвичь, гдѣ Г. Мертонъ ожидалъ меня въ прекрасномъ сельскомъ домѣ. Отдавъ ²осифа наемному слугѣ своему, я вошелъ въ кабинетъ къ моему благодѣтелю; который сидѣлъ на канапѣ подлѣ Соф³и.... Эта минута была для меня самою пр³ятеѣйшею. Я увидѣлъ друга, отца и женщину, которую единственно любилъ въ жизни. Соф³я подала мнѣ руку со слезами; казалось, что она съ нею отдаетъ мнѣ и сердце! Мы не говорили о томъ, что моглобы оскорбить нѣжное чувство Соф³и, которая была еще въ траурѣ; но она осыпала меня трогательными ласками, а добродушный Мертонъ не могъ скрыть своей чрезмѣрной радости, глазами давалъ мнѣ чувствовать свое удовольств³е, и нетерпѣливо желая остаться со мною наединѣ, нѣсколько разъ говорилъ Госпожѣ Флорзель, чтобы она велѣла прибрать мою комнату. Наконецъ Соф³я вышла. Тутъ Г. Мертонъ, схвативъ меня за руку, сказалъ съ живѣйшею радост³ю: "мой другъ! она твоя! Теперь ничто не помѣшаетъ нашему благополуч³ю: Соф³я твоя навѣки!" - Сама ли она сказала вамъ? - "Конечно, и дозволила мнѣ сказать тебѣ; но хочетъ, чтобы ты не говорилъ о томъ ни слова до конца ея траура, то есть, пять мѣсяцевъ. Ахъ! естьли бы ты зналъ, сколько разъ она внутренно жалѣла о томъ, что предпочла тебѣ легкомысленнаго Флорзеля, которой мучилъ и терзалъ ея душу! Она упряма, не много странна, имѣетъ романическую голову; ко сердце ея чувствительно и нѣжно." - Я соглашался искренно съ его похвалою, когда вошла Соф³я. Г. Мертонъ съ усмѣшкою сказалъ мнѣ: тише! вотъ она! оборотился къ ней и хотѣлъ шутить.... но не могъ выговоришь ни слова, видя ея угрюмость и холодность. Я также испугался перемѣны въ ея липѣ. Отецъ спрашивалъ у нее: она отвѣчала ему съ внуиреннею досадою, и сѣла. Вечеръ былъ холоденъ; въ каминѣ у насъ горѣлъ огонь. Соф³я взяла щипцы и начала оправлять земляные уголья. Г. Мертонъ смотрѣлъ на нее съ удивлен³емъ: я не зналъ, что думать. Наконецъ Соф³я, покраснѣвъ, спросила: "скажите, Господинъ Керкалисъ, гдѣ вы взяли этова прекраснаго мальчика, котораго привезли съ собою, и которой называетъ васъ папенькою?" Этотъ вопросъ удивилъ меня, какъ будто бы мнѣ не льзя было предузнать его; я замѣшался какъ виноватой, и предчувствуя слѣдств³я, поблѣднѣлъ, закраснѣлся, хотѣлъ отвѣчать и не могъ.... Стыдно, стыдно! сказала Соф³я съ великимъ сердцемъ; вскочила и ушла. Что это значитъ? спросилъ у меня Г. Мертонъ съ важнымъ видомъ. Оставшись наединѣ съ великодушнымъ другомъ, я могъ ободриться, и въ искренности сердца моего разсказалъ ему все. Выслушавъ меня, онъ покачалъ головою и сказалъ: "Худо" я вѣрю тебѣ, но знаю Соф³ю; ее трудно разувѣрить. Она любитъ тебя нѣжно, однакожь безъ всякой страсти. Этотъ случай заставляетъ ее перемѣнить мысли свои о любви твоей къ ней; а женщины не терпятъ, чтобы мы портили романы ихъ воображен³я."

   Онъ совѣтовалъ мнѣ тотчасъ итти къ Соф³и, чтобы изъясниться съ нею. Я послушался, но съ какимъ-то внутреннимъ страхомъ, которой не обѣщалъ мнѣ ничего добраго. Признаюсь, что такая скорость въ обвинен³и меня, такая живая ревность безъ любви, не много охладили мое сердце. Думаю, что я вошелъ въ кабинетъ Соф³инъ съ великою неловкост³ю, будучи недоволенъ и замѣшенъ; а такое расположен³е не даетъ пр³ятности человѣку. Соф³я ходила скорыми шагами по комнатѣ; увидѣвъ меня, остановилась и сдѣлала презрительную ужимку, которая еще болѣе оскорбила мою душу. Желая изъясниться съ вами, сказалъ я... "Нѣтъ нужды," перервала она съ жаромъ: "все ясно, очень ясно; и вашъ стыдъ, блѣдность, замѣшательство были достаточнымъ признан³емъ. Однакожь соглашаюсь выслушать; говорите." - Она сѣла у камина, а я подлѣ нее, и помолчавъ, сказалъ: этотъ ребенокъ есть сынъ Госпожи Д*.... "О! я это знала напередъ! Можно ли? Какой стыдъ, Государь мой, какой стыдъ! Послѣ всего, что вы мнѣ говорили объ этой женщинѣ".... Выслушайте... "Стыдно, говорю вамъ! Я конечно не ревнива, но это несносно; и что скажутъ мои друзья, которымъ я, хвалила вашу скромность, поведен³е?" - Вы не хотите имѣть терпѣн³я.... "Ничто не можетъ извинить такого чувства къ презрительной женщинѣ, къ старухѣ! Я всегда буду вашимъ другомъ; но послѣ такого признан³я никогда не соглашусь жертвовать вамъ моею свободою. Оставьте всякую надежду. Дѣло рѣшено; не будемъ уже говорить о томъ; а теперь дозвольте мнѣ итти къ батюшкѣ." - - Я не остановилъ ее, и побѣжалъ въ свою комнату. Черезъ часъ пришелъ ко мнѣ Г. Мертонъ и началъ бранить меня: "Что ты сказалъ Соф³и? Она увѣряетъ, что ты ей во всемъ признался"... Я повторилъ ему разговоръ нашъ; а онъ сказалъ мнѣ, что Соф³я хотя и слушала его, но никакъ не хотѣла вѣрить и съ упрямствомъ остается при своемъ мнѣн³и.

   Госпожа Флорзель не пришла къ ужину; а на другой день уѣхала къ теткѣ своей, написавъ къ отцу совершенный для меня отказъ. Что было мнѣ дѣлать? Самое свидѣтельство Госпожи Д* не могло бы вывести Соф³ю изъ заблужден³я. Я покорился судьбѣ моей, и утѣшился мысл³ю, что сей обманъ надежды украсилъ жизнь мою тремя щастливыми недѣлями: немалое благодѣян³е рока въ м³рѣ печалей и неизвѣстности!

   Я возвратился въ свою хижину; и тамъ, размышляя о моихъ приключен³яхъ, благодарю Небо за то, что Оно, сохранивъ меня отъ муки и заблужден³я страстей, даровало мнѣ чувствительное сердце, любовь къ уединен³ю и нѣсколько саженъ земли въ странѣ гостепр³имной.