Тургенев Иван Сергеевич - Постоялый двор

все терзанья, которые он испытывает; оно тем более трудно, что эти терзанья и в самом-то человеке бессловесны и немы... К утру, перед приходом Наума с Ефремом, Акиму стало как будто легко... "Всё пропало! - подумал он,- всё па ветер пошло!" и махнул рукой на всё... Если б он был рожден с душой недоброй, в это мгновенье он мог бы сделаться злодеем; но зло не было свойственным Акиму. Под ударом неожиданного и незаслуженного несчастья, в чаду отчаянья решился он на преступное дело; оно потрясло его до основания и, не удавшись, оставило в нем одну глубокую усталость... Чувствуя свою вину, оторвался он сердцем от всего житейского и начал горько, но усердно молиться. Сперва молился шёпотом, наконец он, может быть случайно, громко произнес: "Господи!" - и слезы брызнули из его глаз... Долго плакал он и утих, наконец... Мысли его, вероятно бы, изменились, если б ему пришлось поплатиться за свою вчерашнюю попытку... Но вот он вдруг получил свободу... и он шел на свидание с женою полуживой, весь разбитый, но спокойный.

   Дом Лизаветы Прохоровны стоял в полутора верстах от ее деревни, налево от проселка, по которому шел Аким. У поворота, ведущего к господской усадьбе, он остановился было... и прошел мимо. Он решился сперва зайти в свою бывшую избу к старику дяде.

   Небольшая и довольно уже ветхая Акимова изба находилась почти на самом конце деревни; Аким прошел всю улицу, не встретив ни души. Весь народ был у обедни. Только одна больная старуха подняла окошечко, чтоб посмотреть ему вслед, да девочка, выбежавшая с пустым ведром к колодцу, зазевалась на него и тоже проводила его глазами. Первый человек, ему попавшийся навстречу, был именно тот дядя, которого он искал. Старик с самого утра просидел на завалинке под окошком, понюхивая табачок и греясь на солнце; ему не совсем здоровилось, оттого он и в церковь не ходил; он только что собрался было навестить другого, тоже хворого старика-соседа, как вдруг увидал Акима... Он остановился, допустил его до себя и, заглянув ему в лицо, промолвил:

   - Здорово, Акимушка!

   - Здорово,- отвечал Аким и, минуя старика, вошел в ворота своей избы... На дворе стояли его лошади, корова, телега; тут же ходили его куры... Он молча вошел в избу. Старик последовал за ним. Аким присел на лавку и оперся в нее кулаками. Старик жалостливо посматривал на него, стоя у дверей.

   - А где хозяйка? - спросил Аким.

   - А в барском доме,- проворно возразил старик.- Она там. Здесь твою скотинку поставили, да сундуки, какие были, а она там. Аль сходить за ней?

   Аким помолчал.

   - Сходи,- проговорил он наконец.

   - Эх, дядя, дядя,- промолвил он со вздохом, пока тот доставал с гвоздя шапку,- помнишь, ты мне что накануне свадьбы сказал?

   - На всё воля божия, Акимушка.

   - Помнишь, ты мне сказал, что, дескать, я вам, мужикам, не свой брат, а теперь вот какие времена подошли.... Сам гол как сокол стал.

   - Про дурных людей не напасешься,- отвечал старик,- а его, бессовестного, кабы кто мог проучить хорошенько, барин, например, какой или другая власть, а то чего ему бояться? Волк, так волчью хватку и знает.- И старик надел шапку и отправился.

   Авдотья только что возвратилась из церкви, когда ей сказали, что мужнин дядя ее спрашивает. До того времени она очень редко его видала; он к ним на постоялый двор не хаживал и вообще слыл за чудака: до страсти любил табак и всё больше помалчивал.

   Она вышла к нему.

   - Чего тебе, Петрович, аль что случилось?

   - Ничего не случилось, Авдотья Арефьевна; муж тебя спрашивает.

   - Разве он вернулся?

   - Вернулся.

   - Да где ж он?

   - А на деревне, в избе сидит.

   Авдотья оробела.

   - Что, Петрович,- спросила она, глядя ему прямо в глаза,- серчает он?

   - Не видать, чтобы серчал. Авдотья потупилась.

   - Ну, пойдем,- промолвила она, надела большой платок, и оба отправились. Молча шли они до самой деревни. Когда же стали они приближаться к избе, Авдотью страх разобрал такой, что коленки у ней задрожали.

   - Батюшка, Петрович,- проговорила она,- войди ты первый... Скажи ему, что я, мол, пришла.

   Петрович вошел в избу и нашел Акима, сидящего в глубоком раздумье, на том же самом месте, на котором он его оставил.

   - Что,- промолвил Аким, подняв голову,- али не пришла?

   - Пришла,- возразил старик.- У ворот стоит...

   - Ну, пошли ее сюда.

   Старик вышел, махнул Авдотье рукой, сказал ей: "Ступай", а сам опять присел на завалинке. Авдотья с трепетом отперла дверь, переступила порог и остановилась.

   Аким посмотрел на нее.

   - Ну, Арефьевна,- начал он,- что мы теперь с тобою будем делать?

   - Виновата,- прошептала она.

   - Эх, Арефьевна, все мы грешные люди. Что тут толковать-то!

   - Это он, злодей, погубил нас обоих,- заговорила Авдотья звенящим голосом, и слезы потекли по ее лицу.- Ты, Аким Семеныч, этого так не оставляй, получи с него деньги-то. Ты меня не жалей. Я под присягой готова показать, что деньги ему взаймы дала. Лизавета Прохоровна вольна была двор наш продать, он-то за что нас грабит... Получи с него деньги.

   - Мне с него не приходится получать деньги,- угрюмо возразил Аким.- Мы с ним рассчитались.

   Авдотья изумилась:

   - Как так?

   - Да так. Знаешь ли ты,- продолжал Аким, и глаза его загорелись,- знаешь ли ты, где я провел ночь? Не знаешь? У Наума в подвале, по рукам, по йогам связанный, как баран, вот где я провел ночь. Я у него двор хотел поджечь, да он меня поймал, Наум-то; ловок он больно! А сегодня меня собирался в город везти, да уж так помиловал; стало быть, мне с него денег не приходится получать. Да и как я получу с него деньги... А когда, скажет он, я у тебя занимал деньги? Что ж мне, сказать: жена их у меня под полом отрыла, да и снесла тебе? Врет, он скажет, твоя жена. Али тебе, Арефьевна, огласки мало? Молчи уж лучше, говорят тебе, молчи.

   - Виновата, Семеныч, виновата,- шепнула снова перепуганная Авдотья.

   - Не в том дело,- возразил Аким, помолчав немного,- а что мы будем делать с тобой? Дома у нас теперь не стало... денег тоже...

   - Как-нибудь перебьемся, Аким Семеныч; Лизавету Прохоровну попросим, она нам поможет, мне Кирилловна обещала.

   - Нет, Арефьевна, уж ты сама ее проси с твоей Кирилловной сообща; вы ведь одного поля ягодки. Я вот что тебе скажу: ты здесь оставайся, с богом; я здесь не останусь. Благо, у нас детей нет, а я один авось не пропаду. Одна голова не бедна.

   - Что же ты, Семеныч, аль опять в извоз пойдешь?

   Аким горько засмеялся.

   - Хорош я извозчик, неча сказать! Вот нашла молодца. Нет, Арефьевна, ведь это дело не то, что, примерно сказать, жениться; на это дело старик не годится. Я только здесь не хочу остаться, вот что; не хочу, чтобы на меня пальцами тыкали... понимаешь? Я пойду грехи свои отмаливать, Арефьевна, вот куда я пойду.

   - Какие же твои грехи, Семеныч? - робко произнесла Авдотья.

   - Уж про них, жена, я сам знаю.

   - Да на кого же ты меня оставишь, Семеныч? Как я без мужа жить-то буду?

   - На кого я тебя оставлю? Эх, Арефьевна, как ты это говоришь, право. Очень тебе нужен такой муж, как я, да еще старый, да еще разоренный. Как же! Обходилась прежде, обойдешься и вперед. А добро, какое еще у нас осталось, возьми себе, ну его!..

   - Как знаешь, Семеныч,- печально возразила Авдотья,- ты лучше это знаешь.

   - То-то. Только ты не думай, чтоб я серчал на тебя, Арефьевна. Нет, чего серчать, когда уж того... Прежде надо было спохватиться. Сам я виноват - и наказан. (Аким вздохнул.) Люби кататься, люби и саночки возить. Лета мои старые, пора о душеньке своей подумать. Меня сам господь вразумил. Вишь я, старый дурак, с молодой женой хотел в свое удовольствие пожить... Нет, брат-старик, ты сперва помолись, да лбом оземь постучи, да потерпи, да попостись... А теперь ступай, мать моя. Устал я очень, сосну маленько.

   И Аким протянулся, кряхтя, на лавке.

   Авдотья хотела было что-то сказать, постояла, поглядела, отвернулась и ушла... Она не ожидала, что так дешево отделается.

   - Что, не побил? - спросил ее Петрович, сидя, весь сгорбленный, на завалинке, когда она с ним поравнялась. Авдотья молча прошла мимо.- Вишь, не побил,- произнес про себя старик, усмехнулся, взъерошил бороду и понюхал табаку.

   Аким исполнил свое намерение. Он устроил наскоро свои делишки и, несколько дней спустя после переданного нами разговора, зашел, одетый по-дорожному, проститься с своей женой, которая поселилась на время во флигельке господского дома. Прощание их продолжалось недолго... Тут же случившаяся Кирилловна присоветовала Акиму явиться к барыне; он явился к ней. Лизавета Прохоровна приняла его с некоторым смущением, но благосклонно допустила его к руке, и спросила, куда он намерен идти? Он отвечал, что пойдет сперва в Киев, а оттуда куда бог даст. Она похвалила его и отпустила. С тех пор он очень редко показывался домой, хотя никогда не забывал принести барыне просвиру с вынутым заздравным... Зато везде, куда только стекаются богомольные русские люди, можно было увидеть его исхудавшее и постаревшее, но всё еще благообразное и стройное лицо: и у раки св. Сергия, и у Белых берегов, и в Оптиной пустыне, и в отдаленном Валааме; везде бывал он...

   В нынешнем году он проходил мимо вас в рядах несметного народа, идущего крестным ходом за иконой богородицы в Коренную; на следующий год вы заставали его сидящим, с котомкой за плечами, вместе с другими странниками, на паперти Николая чудотворца во Мценске... В Москву он являлся почти каждую весну...

   Из края в край скитался он своим тихим, неторопливым, но безостановочным шагом - говорят, он побывал в самом Иерусалиме... Он казался совершенно спокойным и счастливым, и много говорили о его набожности и смиренномудрии те люди, которым удавалось с ним беседовать.

   А Наумово хозяйство шло между тем как нельзя лучше. Живо и толково принялся он за дело и, как говорится, круто пошел в гору. Все в околотке знали, какими средствами достал он себе постоялый двор, знали также, что Авдотья отдала ему мужнины деньги; никто не любил Наума за его холодный и резкий нрав... С укоризной рассказывали про него, будто он однажды самому Акиму, попросившему у него под окном милостыню, отвечал, что бог, мол, подаст, и ничего не вынес ему; но все соглашались, что счастливей его человека не было; хлеб у него родился лучше, чем у соседа; пчелы роились больше; куры даже чаще неслись, скот никогда не болел, лошади не хромали... Авдотья долго не могла слышать его имени (она приняла предложение Лизаветы Прохоровны и снова поступила к ней на службу в качестве главной швеи); но под конец ее отвращение несколько уменьшилось; говорят, нужда заставила ее прибегнуть к нему, и он дал ей рублей сто.... Не будем слишком строго судить ее: бедность хоть кого скрутит, а внезапный переворот в ее жизни очень ее состарил и смирил: трудно поверить, как скоро она подурнела, как опустилась и упала духом...

   - Чем же всё кончилось? - спросит читатель.

   А вот чем. Наум, удачно хозяйничавши лет пятнадцать, выгодно сбыл свой двор другому мещанину... Он бы никогда не расстался с своим двором, если б не случилось следующего, по-видимому, незначительного обстоятельства: два утра сряду собака его, сидя под окнами, протяжно и жалобно выла; он во второй раз вышел на улицу, внимательно посмотрел на воющую собаку, покачал головой, отправился в город и в тот же день сошелся в цене с мещанином, который уже давно приторговывался к его двору... Через неделю он уехал куда-то далеко - из губернии вон; новый хозяин переселился на его место, и что же? В тот же самый вечер двор сгорел дотла, ни одна клеть не уцелела, и Наумов наследник остался нищим. Читатель легко себе представит, какие поднялись толки в соседстве по случаю этого пожара... Видно, он свою "задачу" с собой унес,- твердили все... О нем ходят слухи, будто он занялся хлебной торговлей и разбогател сильно. Но надолго ли? Не такие столбы валились, и злому делу рано или поздно приходит злой конец. О Лизавете Прохоровне много сказать нечего: она жива до сих пор и, как это часто бывает с людьми такого рода, ни в чем не изменилась, даже не слишком постарела, только как будто суше стала; притом скупость в ней чрезвычайно усилилась, хотя трудно понять, для кого это она всё бережет, не имея детей и не будучи ни к кому привязана. В разговоре она часто упоминает об Акиме и уверяет, что с тех пор, как узнала все его качества, она русского мужика очень стала уважать Кирилловна от нее откупилась за порядочные деньги и вышла замуж, по любви, за какого-то молодого, белокурого официанта, от которого терпит муку горькую; Авдотья живет по-прежнему на женской половине у Лизаветы Прохоровны, но опустилась еще несколькими ступенями ниже, одевается очень бедно, почти грязно, и от столичных замашек модной горничной, от привычек зажиточной дворничихи не осталось уже в ней и следа... Ее никто не замечает, и она сама рада, что ее не замечают; старик Петрович умер, а Аким всё еще странствует - и бог один знает, сколько ему еще придется странствовать!

  

  

  

   Григорьев - Григорьев Ап. Сочинения. СПб.: Издание Н. Страхова, 1876. Т. I.

   Добролюбов - Добролюбов Н. А. Полн. собр. соч. / Под общей редакцией П. И. Лебедева-Полянского. Т. I-VI. М.; Л.: Гослитиздат, 1934-1941 (1945).

   Дружинин - Дружинин А. В. Собр. соч. СПб., 1865. Т. VII.

   Иванов - Проф. Иванов Ив. Иван Сергеевич Тургенев. Жизнь. Личность. Творчество. Нежин, 1914.

   Истомин - Истомин К. К. "Старая манера" Тургенева (1834-1855 гг.) СПб., 1913.

   Клеман, Летопись - Клеман М. К. Летопись жизни и творчества И. С. Тургенева Под. ред. Н. К. Пиксанова. М.; Л.: Academie, 1934.

   Назарова - Назарова Л. Н. К вопросу об оценке литературно-критической деятельности И. С. Тургенева его современниками (1851-1853).- Вопросы изучения русской литературы XI-XX веков. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958, с. 162-167.

   Писарев - Писарев Д. И. Сочинения: В 4-х т. М.: Гослитиздат, 1955-1956.

   Рус арх - "Русский архив" (журнал).

   Рус беседа - "Русская беседа" (журнал).

   Рус Обозр - "Русское обозрение" (журнал).

   Со ГБЛ - "И. С. Тургенев", сборник / Под ред. Н. Л. Бродского. М., 1940 (Гос. библиотека СССР им. В. И. Ленина).

   Сб ПД 1923 - "Сборник Пушкинского Дома на 1923 год". Пгр., 1922.

   Т. Соч. 1860-1801 - Сочинения И. С. Тургенева. Исправленные и дополненные. М.: Изд. Н. А. Основского. 1861. Т. II, III.

   Т. Соч, 1865 - Сочинения И. С. Тургенева (1844-1864). Карлсруэ: Изд. бр. Салаевых. 1865. Ч. II, III.

   Т, Соч. 1868-1871 - Сочинения И. С. Тургенева (1844-1868). М.: Изд. бр. Салаевых. 1868. Ч. 2, 3.

   Т, Соч, 1874 - Сочинения И. С. Тургенева (1844-1868). М.: Изд. бр. Салаевых. 1874. Ч. 2. 3.

   Фет - Фет А. А. Мои воспоминания (1848-1889). М.. 1890. Ч. I и II.

   1858. Scènes, I - Scènes de la vie russe, par M. J. Tourguéneff. Nouvelles russes, traduites avec l'autorisation de l'auteur par M. X. Marmier. Paris. 1858.

   1858. Scènrs, II - Scènes de la vie russe, par M. J. Tourguéneff. Deuxième série, traduite avec la collaboration de l'auteur par Louis Viardot. Paris, 1858.

  

  

  

   Черновой автограф, л. 1-41. Хранится в отделе рукописей Bibl Nat. См.: Mazon, р. 55; Т сб, вып. 2, с. 12-60. Микрофильм - в ИРЛИ.

   Писарская авторизованная копия, сделанная не ранее второй половины марта 1853 г. для С. Т. Аксакова после его замечаний в письме к Тургеневу от 14(26) марта 1853 г. (см. ниже, с. 613), л. 1-62: ИРЛИ, ф. 3, оп. 19, No 64. В текст копии рукой Тургенева внесены исправления, устраняющие ошибки переписчика, а в нескольких случаях изменяющие текст более ранних редакций (см. раздел Варианты в издании: Т, ПСС и П, Сочинения, т. V, с. 490-503).

   Типографские гранки журнального текста повести с карандашными пометами цензора В. Н. Бекетова, л. 1-6: ИРЛИ, P. I, оп. 29, No 46, На л. 6 надпись: "Его высокородию г-ну цензору Бекетову "Современник". Из тип<ографии> Военно-учебн<ых> завед<ений>". На каждом из шести листов в верхнем правом углу надпись: "Г-ну цензору. Окт<ября> 22".

   Совр, 1855, No 11, отд. I, с. 1-49.

   Т, 1856, ч. 2, с. 77-154.

   Т, Соч, 1860-1861, т. 2, с. 245-294.

   Т, Соч, 1865, ч. 2, с. 397-453.

   Т, Соч, 1868-1871, ч. 2, с. 321-376.

   Т, Соч, 1874, ч. 2, с. 319-373.

   Т, Соч, 1880, т. 6, с. 331-386.

  

   Впервые опубликовано: Совр, 1855, No 11, с подписью: Ив. Тургенев (ценз. разр. 31 октября 1855 г.).

   Печатается по тексту Т, Соч, 1880 с учетом списка опечаток, приложенного к 1-му тому этого же издания, с устранением явных опечаток, не замеченных Тургеневым, а также со следующими исправлениями по другим источникам текста:

   Стр. 273, строка 28: "к которой" вместо "в которой" (по всем другим источникам).

   Стр. 273, строки 33-34: "не отпирались" вместо "не обтирались" (по всем другим истопникам до Т, Соч, 1874, где была допущена буквенная опечатка ("не оптирались"), исправленная в Т, Соч, 1880 без проверки по предыдущим изданиям.

   Стр. 277, строка 28: "заморскую сторону" вместо "заморскую страну" (по всем источникам до Т, Соч, 1874).

   Стр. 278, строка 38: "Акимова помещица" вместо "Бывшая Акимова помещица" (по черн. автогр., авториз. копии и типогр. гранкам).

   Стр. 279, строки 33-34: "и особенно" вместо "и особенное" (по всем источникам до Т, Соч, 1860-1861).

   Стр. 283, строка 2: "и глаза ей написал" вместо "и глаза ее написал" (по черн. автогр., авториз. копии и по всем другим печатным источникам).

   Стр. 283, строки 5-6: "помычит" вместо "промычит" (по всем другим источникам).

   Стр. 285, строка 3: "Вот и я" вместо "Вот я" (по всем другим источникам).

   Стр. 285, строка 36: "искушений" вместо "покушений" (по черн. автогр. и авториз. копии).

   Стр. 286, строка 16: "Так прошло еще два года" вместо "Так прошло два года" (по всем другим источникам).

   Стр. 290, строка 10: "вечерком" вместо "вечером" (по всем источникам до Т, Соч, 1874).

   Стр. 290, строка 31: "Любовь его к Авдотье" вместо "Любовь к Авдотье" (по всем другим источникам).

   Стр. 294, строка 12: "Аким Семеныч" вместо "Аким Иваныч" (по черн. автогр., авториз. копии и Совр).

   Стр. 294, строка 17: "ввезти" вместо "ввести" (по типогр. гранкам, Совр, Т, 1856 и Т, Соч, 1860-1861).

   Стр. 296, строка 28: "проговорил он медленно" вместо "проговорил он немедленно" (по всем источникам до Т, Соч, 1874).

   Стр. 296, строка 35: "руки за спину" вместо "руку за спину" (по всем источникам до Т, Соч, 1874).

   Стр. 297, строка 4: "что вы так стоите" вместо "что вы такое стоите" (по всем источникам до Т, Соч, 1868-1871).

   Стр. 297, строка 27: "человечка" вместо "человечика" (по авториз. копии и по всем другим печатным источникам).

   Стр. 298, строка 5: "бийца" вместо "убийца" (по всем другим источникам).

   Стр. 298, строки 5-6: "тебя пора под начало" вместо "тебя под начало" (по всем другим источникам).

   Стр. 298, строка 23: "повалилась прямо лицом в пыль" вместо "повалилась лицом в пыль" (по всем другим источникам).

   Стр. 299, строка 7: "заглушали" вместо "заглушили" (по черн. автогр., типогр. гранкам, Т, Соч, 1868-1871 и Т, Соч, 1874).

   Стр. 299, строка 35: "крикнул" вместо "кликнул" (по всем другим источникам).

   Стр. 300, строка 39: "Мигом" вместо "Могим" (по всем другим источникам).

   Стр. 303, строка 23: "попавшийся стул" вместо "попавший стул" (по всем другим источникам).

  

   Работа над "Постоялым двором" была начата 18(30) октября и закончена 14(26) ноября 1852 г. (помета в черновом автографе). В письме к Н. А. Некрасову от 28 октября (9 ноября) 1852 г. Тургенев писал: "...я тебе обещаю одну вещь, которая, я надеюсь, тебе понравится - что такое - не скажу - увидишь - а получишь ты ее, может быть, через месяц". Во второй половине ноября - начале декабря 1852 г. в Спасском была сделана копия "Постоялого двора". Об этом известно из письма Тургенева к С. Т. Аксакову от 13(25) декабря 1852 г., в котором сообщалось, что повесть "уже совсем исправлена и списана" и "при первой оказии" будет отправлена в Москву к Н. X. Кетчеру, который доставит ее "на прочтение" адресату. В конце десятых - начале двадцатых чисел января ст. ст. 1853 г. рукопись повести (беловой автограф или список - неизвестно) была уже в Москве, так как С. Т. Аксаков 22 января (3 февраля) 1853 г. писал Тургеневу, что еще не получил "Постоялого двора" от Кетчера, который "просил отсрочки на неделю" (Рус Обозр, 1894, No 9, с. 8). 27 февраля (11 марта) 1853 г. С. Т. Аксаков снова писал Тургеневу: "Увы, и третья попытка достать "Постоялый двор" оказалась безуспешною! "Постоялого двора" нет дома, его переписывают; а как желающих, без сомнения, очень много, то я рискую получить его через год" (там же., с. 19).

   Таким образом, можно считать несомненным, что в Москве было изготовлено в конце января - феврале 1853 г. несколько списков повести, восходящих, очевидно, к черновому автографу или к беловому - нам неизвестному. До нас дошли два более ранних списка (ЦГАЛИ, ф. 509, оп. 1, No 29 и ГПБ, ф. 795, No 21), которые должны быть датированы временем на позднее начала января ст. ст. 1853 г., потому что в них обоих, как и в черновом автографе, имеются слова "к становому". П. В. Анненков в письме от начала января 1853 г. указал Тургеневу на его промах: Акима, арестованного за попытку поджечь постоялый двор, собираются везти "к становому, а рассказ отнесен за 20 лет, когда, кажется, становых не было" (Назарова Л. Н. К истории творчества И. С. Тургенева 50-60-х годов. I. И. С. Тургенев в работе над повестью "Постоялый двор".- Орл сб, 1960, с. 137). В ответном письме от 10(22) января 1853 г. Тургенев сообщал Анненкову: "Ошибку о "становом" легко поправить". И действительно, начиная с журнального текста 1855 года, слово "становой" Тургенев заменил словом "исправник".

   Авторизованная копия написана не ранее второй половины марта 1853 г., что явствует из письма С. Т. Аксакова к Тургеневу от 14(26) марта этого года. С. Т. Аксаков, который ознакомился с одним из ранних списков "Постоялого двора", сделал Тургеневу несколько замечаний относительно неточного употребления некоторых слов и выражений. Он писал: ""Здесь лежал постоялый двор" - лежал не говорится. Потом: "карета, запряженная шестериком кобыл" - помещики никогда не ездили на кобылах в экипажах; разве это какая-нибудь местная особенность?" (Рус Обозр, 1894, No 9, с. 32). Учитывая замечания С. Т. Аксакова, Тургенев внес в текст "Постоялого двора" (в частности в авторизованную копию) два исправления: слово "лежал" он заменил словом "стоял", а вместо слова "кобыл" ввел слово "лошадей".

   Со списками "Постоялого двора" познакомились многие из друзей Тургенева, в своих письмах к автору высказавшие суждения об этом произведении. Одним из первых прочитал "Постоялый двор" П. В. Анненков, высоко оценивший повесть. В начале января 1853 г. Анненков писал Тургеневу о "Постоялом дворе": "Это вещь зрелая, обдуманная, спокойно выполненная, и потому весьма замечательная, гораздо более замечательная, чем "Муму". да, по моему мнению, и все прежние Ваши рассказы.

   Еще ни в одном из них не было столько драмы" (Т, ПСС и П, Письма, т. II, с. 468), Сравнивая "Постоялый двор" с "Антоном Горемыкой" Д. В. Григоровича и "Красильниковыми" П. И. Мельникова-Печерского, Анненков подчеркивал, что "род жгучести", свойственный всем этим произведениям, "происходит от самого безобразного начала, от противоречий нестерпимых, нечеловеческих", т. е. противоречий крепостнической действительности. Анненков правильно подметил при этом, что за автора в данном случае работает сама "действительность", ибо миллионы таких же драм "существуют в голове, в воспоминаниях, в наслышке каждого" (Рус Обозр, 1894, No 9, с. 34). Считая, что "Постоялый двор" свидетельствует об изменении тургеневской "манеры", Анненков писал далее: "Попадись Вам эта мысль два года назад - вышел бы анекдотец весьма яркий, краску выводящий на лице, оглушительный, действием с апоплексией равняющийся <...> но я думаю, что чем безобразнее основание драмы - тем нужнее для передачи ее осторожность, деликатность приемов" (Орл сб, 1960, с. 136).

   "Существенный недостаток" произведения Тургенева заключался, по мнению Анненкова, лишь в том, что автор упустил из виду необходимость в такого рода произведениях "истины математической". В том же письме он указывал Тургеневу: "Вот, например: Аким купил постоялый двор либо на имя г-жи Кунце, либо на собственное свое. В последнем случае г-жа Кунце не могла его продать без предварительной драмы с Акимом, о чем вы умалчиваете... В первом же случае все документы были в ее руках, она могла продать дворик, но это уже не могло быть нечаянностью для Акима <...> Между ними была непременно какая-нибудь предварительная сделка. Вы скажете: на кой чёрт нам знать это? - Нельзя! Из продажи дворика - всё дело вышло, нам надобно знать о нем пообстоятельнее: это дело юридическое. Как снег на голову упала на читателя продажа дворика, а читатель знает, что эти вещи все-таки с плутовством делаются и сопровождаются даже у крепостных людей борьбой, извилинами и кой-каким сопротивлением. Нечаянности тут анахронизм. Избу Акима г-жа Кунце могла снести по одному слову, но купленную землю им и дворик - могла снести, похлопотав однако ж маленько, и эти две истины нужно было сказать" (там же, с. 137).

   Возражая Анненкову, Тургенев писал ему 10(22) января 1853 г., что крепостной крестьянин "не имеет права приобретать собственность иначе, как на имя своего господина". В подтверждение писатель рассказывал о том, что сам он недавно дал доверенность одному "богатому мужику в Тамбове - купить 150 десятин на его деньги", но на имя Тургенева. Далее Тургенев прибавлял, что вся история, рассказанная в повести, "буквально совершилась в 25-и верстах отсюда (от Спасского) - и "Наум" жив и процветает до нынешнего дня". Писатель соглашался с Анненковым лишь в том, что "вероятно, такого рода продажи пронюхиваются прежде и против них не принимаются меры - потому что мер никаких принять нельзя,- но делаются своего рода усилья". Тургенев не хотел, по его словам, упоминать об этом, так как "боялся задержать и понапрасну запутать ход драмы". В постскриптуме к этому же письму он, проделжая спор с Анненковым, писал: "Вы говорите, что если Аким знал, что г-жа К<унце> могла продать его двор - то это для него уж не было нечаянностью. В Ярославской губернии нет крестьянина, который бы не владел частичкой земли на имя своего господина (след<овательно> ему не принадлежащей),- купцы наши до сих пор пересылают огромные суммы через приказчиков,- без расписки,- но думаете ли Вы, что лишение земли или капитала для них не нечаянность непредвиденная? В этом-то и состоит весь русский chic. О какой-нибудь предварительной сделке - и думать нельзя, и мне кажется, что, если б даже можно было, и тут бы не думали".

   Но если у Анненкова возникали какие-то сомнения в отношении юридической основы повести Тургенева, то Кетчер, сделавший приписку в конце цитированного выше письма Анненкова к Тургеневу, соглашаясь с ним "в полнейшей необходимости для подобных произведений истины почти математической", писал далее, что она "впрочем, кажется, соблюдена здесь достаточно" и он "очень доволен" (ИРЛИ, ф. 7, ед. хр. 7, д. И).

   Очень сухо отозвался о повести В. П. Боткин. Тургенев был обескуражен его мнением, которое сводилось к тому, что "второстепенные лица удались гораздо лучше лиц переднего плана, хотя написанных и сильными красками. Герой так преувеличен, что сбивается на мелодраматического героя, и вообще вся повесть более походит на эскиз, нежели на дельную картину" (Боткин и Т, с. 36-37).

   Позже стало более сдержанным и отношение Анненкова к "Постоялому двору". Критик писал Тургеневу в начале марта 1853 г., что из этого "направления" "ничего выйти серьезного не может", ибо "нет почвы сделаться у нас великим полемическим писателем, а художественным - само направление не позволяет" (Орл сб, 1960, с. 139). Анненкову казалось, что "дядя Том и дядя Аким есть полемика, а не создание" {Сопоставление Акима с героем романа Г. Бичер-Стоу "Хижина дяди Тома" не раз производилось и в позднейшей русской и зарубежной критике. Так, в частности, американские исследователи Джек Позин (1958) и Альберт Каспин (1965) отмечают большую социальную остроту "Постоялого двора" по сравнению с произведением американской писательницы. Подробнее см.: Левин Ю. Д. Новейшая англо-американская литература о Тургеневе (1945-1964).- Лит Наел, т. 76, с. 527-528.}. Опасаясь, чтобы Тургенев не встал на путь создания других, полемических же, т. е. злободневных, социальных произведений, Анненков советовал писателю: "Не обращайтесь Вы с любовью на него (Акима), принимайте похвалы заслуженные, а про себя думайте свою думу" (там же, с. 140).

   Как уже упоминалось выше, с большим интересом отнеслись к "Постоялому двору" Аксаковы. В их письмах к Тургеневу содержатся оценки этого произведения в целом, а также отдельных его героев. Внимание И. С. Аксакова привлек образ Акима, о котором он в письме к Тургеневу от 11(23) марта высказал типично славянофильские суждения: "Этот оскорбленный, ограбленный и разоренный Аким, умевший из-под развалин своего земного благосостояния возрасти до такой недосягаемой для нас нравственной высоты, заставляет читателя даже стыдиться тех буйных выходок, которые возбуждаются в самом читателе в пользу Акима <...> Русский человек остался чистым и святым - и тем самым сильнее обвинил общество, поразил его таким неотразимым обвинением, которое...- Вы думаете погубит общество, низведет на него месть и кару? Нет! - которое, может быть, святостью и правотою своею смирит гордых, исправит злых и спасет общество" (Рус Обозр, 1894, No 9, с. 27).

   К. С. Аксаков, разделяя мнение брата, также писал Тургеневу 12(24) марта 1853 г., что "Аким, после попытки пожара, это - такое лицо, которое выше несказанно всякого европейца на его месте". В связи с этим тургеневским образом К. С. Аксаков писал далее, что "русский крестьянин есть, в существенных своих проявлениях, действиях и словах" "великий наставник и проповедник истины и добра христианского учения" (Рус Обозр, 1894, No 9, с. 29).

   Тургенев был явно смущен такого рода интерпретациями своего героя. 2(14) апреля 1853 г. он сообщал Анненкову: "От лица Акима - они (Аксаковы) в восторге - и видят в нем... право, я даже сам не знаю что. Это меня конфузит не менее боткинского упрека...". А в письме к самим Аксаковым, написанном в тот же день, Тургенев прямо указывал: "со всем сказанным К<онстантином> С<ергеевичем> - согласиться мне трудно".

   Правильно понял и самую сущность замысла повести и типичность героев "Постоялого двора" С. Т. Аксаков. 10(22) марта 1853 г. он писал Тургеневу, что в его повести - "русские люди, русская драма жизни, некрасивая по внешности, но потрясающая душу, изображенная русским талантом" (Рус Обозр, 1894, No 9, с. 26). В следующем письме, от 14(26) марта 1853 г., С. Т. Аксаков подчеркивал жизненность, реальность таких образов, как Аким, Авдотья, Наум, госпожа Кунце и второстепенных персонажей: Кирилловны, дьячка и его жены (там же, с. 31-32). Тургенев был очень доволен этим письмом. Отвечая С. Т. Аксакову 2(14) апреля 1853 г., он писал: "Ваша оценка каждого отдельного лица в "П<остоялом> д<воре>" <...> меня просто возгордила - стало быть, подумал я, я не напутал, коли С<ергей> Т<имофеевич> так верно понял всё, что я хотел сказать".

   Списки "Постоялого двора" Тургенев посылал также другим своим знакомым и друзьям. Е. В. Салиас писала Тургеневу, очевидно, зимой 1853 г.: "Я жду с величайшим нетерпением вашего "Постоялого двора"" (Орл её, 1960, с. 142-143). Несколько позже она снова повторяла свою просьбу: "Пришлите мне скорее свои повести - нет одной, хотя другую... Если нет "Муму", то "Постоялый двор"..." (там же, с. 143). И ей, и Е. М. Феоктистову Тургенев послал список "Постоялого двора" значительно позже. Отзыв Феоктистова об этом произведении содержится в его письме к Тургеневу от 15(27) июня 1853 г. В целом корреспондент Тургенева был очень удовлетворен "Постоялым двором". Он считал, что "характеры" вышли здесь "очень определенны, ярки", в изображении их нет "прежних несколько хитростных замашек". По его мнению, Тургенев в "Постоялом дворе" "яснее и прямее прежнего" смотрит на изображаемый им мир. Особенно понравилась Феоктистову Авдотья. "Это лицо удивительно удалось Вам, так что мне кажется нельзя ни прибавить, ни убавить ни одной лишней черты",- писал он Тургеневу, отмечая, что "некоторые сцены,- напр<имер>, описание первой встречи Авдотьи с Наумом и проведенная ею беспокойная ночь, появление Акима к барыне с объяснением но поводу проданного дома - всё это живо, верно и отлично". Указав затем на недостатки, которые он находил в "Постоялом дворе", Феоктистов в заключение отмечал, что Тургеневу очень опасно продолжать заниматься изображением крестьянского быта, так как он это делает все-таки "не слишком ловко" (там же).

   Очень кратко отозвался о повести Н. А. Некрасов, который 17(29) ноября 1858 г. писал Тургеневу: "В Москве я читал твой "Постоялый двор" - вещь прекрасная, но выполнение слабее, чем в других твоих рассказах,- как-то бледновато, думаю - потому, что ты не имел цели окончательно его отделывать" (Некрасов, т. X, с. 198).

   Сохранились сведения и о чтении этой повести в Москве у Ховриных. 15(27) февраля 1855 г. Е. А. Ладыженская сообщала Тургеневу: "...Бутовский читал нам сегодня вечером <...> Ваш "Постоялый двор" <...> Если Вам это может сделать удовольствие, то я Вам скажу, что Марья Дмитриевна была тронута до слез великодушием Акима в отношении жены. Что касается до Лидии, то она, с надлежащей скромностию, опустила глаза, когда читали встречу в конопляниках <...> Мне же чрезвычайно понравилось это сочинение, оно мне решительно кажется самым лучшим Вашим произведением" (Т сб, вып. 2, с. 367). 27 февраля (11 марта) Ладыженская, возвращаясь к "Постоялому двору", писала Тургеневу: "...я всё в том же восторге, я нахожу, что Вы в нем достигли до высшего драматизма,- сцена, в которой Аким прощает жену, поражает своей строгой красотой. Очень хороша и та, в которой Кирилловна объясняется с Акимом и с барыней. Словом, с самой доброй волей ничего не найдешь критиковать в этом произведении" (там же, с. 369).

   18 февраля ст. ст. 1854 г. Тургенев читал "Постоялый двор" в Петербурге у Виельгорских (см.: Долотова Л. М. Тургенев о революционном Париже 1848 г. Из дневниковых записей П. А. Васильчикова, 1853-1854 гг.- Лит Наcл, т. 76, с. 355).

   Один из ранних списков "Постоялого двора" читал А. Ф. Писемский. 29 апреля (11 мая) 1855 г. он писал Тургеневу: "Первое слово о "Постоялом дворе", который я прочитал и за мысль которого автора надобно расцеловать. Но за выполнение другое дело: характеры задуманы ч основании все верно, но в развитии их нет, если можно так выразиться, психологической последовательности. Например, главное лицо: это трудолюбивый мужик, до сорокапятилетнего возраста трудившийся, хлопотавший, даже, вероятно, плутовавший, наконец-то разошелся, и тут начинает нравственно куражиться, и действительно самым резким проявлением его куража Вами избрана очень ловко его мысль жениться мужику на горничной девке. И это сейчас наводит на прекрасную, широкую сцену - объяснение куражливого мужика с барыней, аханье дворни, испуг, раздумыванье о согласии горничной. Обо всем этом у Вас только намекнуто. Сцена любви слишком случайна и коротка, и зачем Вы избрали в соблазнители временно накутавшего купца? Всего удобнее для этого поверенные, которые беспрестанно ездят для поверки в кабак и пристают обыкновенно на постоялых дворах, и обыкновенно составляют предмет соблазна для молодых баб. Впрочем, всё это выкупили этим местом, где она собирается идти к нему, потихоньку от мужа - прекрасно! Сцена, когда узнается его плутливая проделка, драматична, но не знаю, верна ли действительности. Я бы сделал так, что старик кинулся после барыни к становому, тот приехал и прибрал к рукам плута ловко, но барыня, узнав об этом, из корысти приняла его сторону, и они вместе подкупили станового, и затем сцена поджиганья и всё последующее" (Лит Наел, т. 73, кн. 2, с. 138).

   Многие из корреспондентов Тургенева понимали, что "Постоялый двор" является шагом вперед в творчестве писателя. По сравнению с рассказами из "Записок охотника" характеры героев обрисованы в этом произведении более определенно и ярко, каждый из них показан во взаимодействиях с другими персонажами (так, например, характер Акима всесторонне раскрывается в его сценах с женой, дьячком Ефремом, стариком дядей, а также в столкновениях с Наумом, барыней и ее наперсницей Кирилловной). Простота в изображении потрясающей своей жизненностью социальной драмы, спокойная и сдержанная манера рассказа о происходящих событиях взамен некоторой напряженности и натянутости, ощутимой кое-где в рассказах из "Записок охотника", позволяли самому Тургеневу и его литературным советчикам говорить об отходе писателя от "старой манеры". Подробнее об этом см.: Клочихина М. М. Повесть Тургенева "Постоялый двор".- Уч. зап. Моск. гос. пед. ин-та им. В. И. Ленина, каф. рус. лит-ры, т. CXV. Вып. 7. Под ред. проф. Ф. М. Головенченко, М., 1957, с. 299-337.

   В печати "Постоялый двор" появился значительно позднее - лишь в одиннадцатой (ноябрьской) книжке "Современника" за 1855 год. Сравнение журнального текста с черновым автографом, со списками, хранящимися в ЦГАЛИ и ГПБ, а также с авторизованной копией позволяет утверждать, что первоначальная редакция повести, с которой знакомились друзья Тургенева в 1853 г., была значительно более острой в социальном отношении. Не случайно С. Т. Аксаков с горечью писал автору 13(25) ноября 1855 г.: "Не могу утерпеть, чтоб не сказать Вам правду: вы просто срезали меня, напечатав "Постоялый двор" с такими изменениями, которые уничтожают мысль и, несмотря на переделку или подделку, производят такое смешение в понятиях читателя, что повергают в недоумение бедную его голову..." (Рус Обозр, 1894, No 12, с. 573).

   В своих примечаниях к повести А. Н. Дубовиков указал па самую существенную из вынужденных уступок Тургенева цензуре: в журнальном тексте повести Аким из крепостного крестьянина, находящегося на оброке, был сделан вольноотпущенным. Постоялый двор он построил на земле, некогда купленной мужем Лизаветы Прохоровны Кунце, а не самим Акимом на имя барыни. В результате этого "сделка барыни с Наумом становилась примером лишь юридической несправедливости, а повесть в целом утрачивала силу протеста против крепостнического произвола" (Т, СС, т. 5, с. 454). О том, какие изменения пришлось внести Тургеневу в текст повести, свидетельствуют листы корректуры в гранках ноябрьской книжки "Современника" за 1855 г. На всех этих листах имеются карандашные пометы - следы внимательного чтения "Постоялого двора" цензором В. Н. Бекетовым (см.: Назарова Л, Н. "Постоялый двор" И. С. Тургенева. К истории первой публикации повести.- В сб.: Из истории русских литературных отношений XVIII- XX веков. М.; Л., 1959, с. 158-165).

   В результате цензорской правки "Постоялый двор" был напечатан в "Современнике" со значительными отклонениями от текста 1852 г. и даже от текста, отданного Тургеневым в

   1855 г. в редакцию журнала, а затем представленного в цензуру. Некрасову, пожелавшему в конце 1855 г. непременно напечатать "Постоялый двор" в "Современнике", вероятно, пришлось выдержать нелегкую борьбу с цензурой, и в отдельных случаях победа оказалась на его стороне (см. там же, с. 164).

   В позднейших прижизненных изданиях, начиная с Т, Соч, 1860-1861, Тургенев постепенно восстанавливал первоначальный текст повести, приближаясь к ранним редакциям. В частности, уже в этом издании Аким снова стал именоваться "крестьянином", а не "вольноотпущенным крестьянином", как это было сделано в журнальной редакции "Современника" и в издании 1856 г. В соответствии с этим несколькими строками ниже, где речь шла о том, что Аким основался на большой дороге, с позволения своей "бывшей барыни", слово "бывшей", так же начиная с Т, Соч, 1860-1861, было снято.

   Однако работа по восстановлению первоначального текста не была доведена Тургеневым до конца. Исключение представляет лишь текст французского авторизованного издания (1858, Scènes, II), в котором писатель, пользуясь черновым автографом или одним из списков 1853 г., в значительной степени восстановил первоначальный текст повести, так как не был стесняем цензурными требованиями. Тургенев воспользовался для перевода не только печатными, но и рукописными источниками, что подтверждается сличением французского перевода с черновым автографом, а также со списками ЦГАЛИ и ГИБ.

   На стр. 8 французского издания напечатано: "La maîtresse d'Akim, Lisaveta Prokhorovna Kuntze..." ("Акимова помещица Лизавета Прохоровна Кунце...."). В черновом автографе и в списках ЦГАЛИ, ГИБ читаем: "Акимова помещица, Лизавета Прохоровна Кунце..." Во всех же прижизненных изданиях: "Бывшая Акимова помещица, Лизавета Прохоровна Кунце..."

   На стр. 9 французского издания, где речь идет о т