Главная » Книги

Левитов Александр Иванович - Расправа и другие рассказы, Страница 6

Левитов Александр Иванович - Расправа и другие рассказы


1 2 3 4 5 6

;- Подхватывай, подхватывай его под голову-то! Ах, пострелы вы этакие! Не видют, как она у него под гору завалилась! За што же я вас гостинцами всякими угощал?
  - Да што, дяденька, - плаксиво отвечали ребятенки, совсем уже бросая порученную их попечению голову. - Ты лучше к голове сам приступись, а мы за ноги будем... А то он тут-то кусается... За палец меня тяпнул сейчас...
  После этой переноски, у нас сделалось еще веселее. Ребятишки начали приставлять, как большие в гостях бывают, что они там делают, - с умильными рожицами просили денег на гостинцы, - друг перед другом разбалтывали семейные тайны; а майор, балуясь с ними, в то же время говорил мне, положивши свои руки на мои колени:
  - Нет, ты гляди, што у нас за ребята! У нас ребята - вор! С чево? А отцов у них нет, - вот с чево! Ха! Мы тоже, брат, кое-что понимаем, - не лыком шиты... Вот они теперича говорят: дед дурак. А кто их этому выучил? Можешь ты об этом понимать? Нужда выучила!.. Отцы все живут кое в Питере, а кое в Москве, - пишут оттуда женам: "Ежели в случае чего, избави тебя господи!.. Лучше тебе живой в могилу зарыться!.." Пописывают так-то, а сами по пяти годов в погребах в московских торгуют, в услужениях в разных живут, в трактирах... И выходит такое дело, што бабы без мужьев смертной тоской тоскуют; девок без ребят тоже одурь берет; а тут жандары пришли к нам, всякий гулящий народ идет... Вот они беспутные ребятишки-то у нас и рожаются...
  - Н-ну только пошли ты, друг сердечный, мне, старичку, еще кое за чем, - потому старичку тошно разговаривать об этом паскудстве... Давай, - добегу...
  - Куда ты тепель пойдешь, дедуска? - говорит какой-то мальчуган, устремивши в деда черные любопытные глазки. - Ты пьян теперь. Меня лучше пошли, - я тебе живо скомандую.
  - Уж тебе-то и скомандовать! - спорит другой, более взрослый малыш. - Ты вот штанишки-то поскорее учись подвязывать... Ха, ха, ха! А то тоже за вином идти хочет.
  - Меня мама завсегда посылает. Дяденьки, какие ежели у нас бывают, тоже смеются надо мной, - говорят: действуй, Мишутка, в кабак, - тебя не обманут... Не таковский!
  - Добрые ведь; а чему с самого малолетства обучаются от этого гулящего народа - беда! - лаская ребятишек, жалуется мне старик. - Из люльки прямо - марш в кабак! На всякий соблаз, на воровство, на буянство на всякое. Ох, ребята, ребята! Жаль мне вас, - до смерти жаль, а поделать с вами ничего не могу... Ничего нет у деда, - обеднял дед!..
  Старик наклонился к моему уху и зашептал:
  - Вот я у тебя пальто вижу. В залишке оно у тебя и ни к чему тебе не пригодно. Отдай ты его вот этому ребеночку. Какую рацею я тебе доложу! У добрых людей у иных от ней сердца обмирали. Семь человек их - вот этаких великанов - в доме живут - и хозяйством заправляет этакая ли старуха! Узнаешь, - засмеешься!.. Одиннадцати, брат, годов, - вот в какую старость пришла! Кажись бы этим воробьятам колеть нужно, - нет, живут. Истинно господь бережет, потому соседи любезные точно что свои руки к ихним головенкам сиротским любят прикладывать: даже пухнут у них головенки-то!.. Хе, хе, хе! дай пальтишечко-то, - я снесу хозяйке, старушке-то божьей... Она всю семью им обернет. Голубь мой! Не зазри ты старика, што старик по какой-нибудь корысти орудует...
  А отчего гнездо в раззор пошло? Вот отчего; муж жене пишет из Москвы: "Дошли как до нас слушки насчет ваших негодных делов, то мы объясняем вам, что шоссейному вахтеру этому головы на плечах не сносить и вам тож..." Мужик спыльчивый, - все знали. Замотали соседи головушками, - думают: как это у них пойдет? Очень это антиресно! Но только вахтер, наслышамшись про мужицкую правду, со страху запился и сбежал куда-то... За ним и бабенка укатила. А мужик словно угорелый прибежал на деревню - кричит: "Где, где они, идолы? Уж отыщу же я их!" Да вот четвертый год все и отыскивает... Отдай пальтишечко-то, - не жалей! Тебе господь за это сторицей...
  - Ах, как это мы щедры на чужое добро! - вдруг налетел на нас, как снег на голову, содержатель постоялого двора с своим полуснисходительным, полунасмешливым языком. - Это он насчет чего, ваше благородие, лепортует? Насчет помоги? Можно! Ну, майор, вынимай - и мы вынем... Ха, ха, ха!
  Хозяин достал из штанов длинный кожаный кошель, начал им трясти перед глазами вдруг почему-то обробевших ребятишек и говорил сконфуженному майору:
  - Вынимай! Вынимай! Поможем нашим сиротинкам, чем нам чужого барина беспокоить. Ведь мы с тобой здешние обыватели, богачи... Хе, хе, хе! Раскошеливайся!
  - Голубчик! - заговорил мне старик, переменивши свое обыкновенное, так нравившееся в нем благодушие на тон человека негодующего и жалующегося. - Смотри на него, как старый человек по пустякам зубы-то скалит. Ведь это он меня просмеять пред тобой норовит, штобы ты видел, какой я перед ним необстоятельный человек выхожу...
  - Ну, ну, майор, разойдись! - посмеивался содержатель постоялого двора.
  - А ты думаешь, не разойдусь? Целый век протерплю?
  - Про то и толкую: расходись!..
  - Слышишь, барин, за что они меня майором прозвали? Вот эти милые-то... Сказал я им, дурак, как я из купцов однажды, большую торговлю бросивши, на Кавказ в солдаты убег, - не продался, а по своей охоте. Думаю: посмотрю, какая такая на свете война бывает. Сижу я так-то однажды на часах, на горке, - пчелки около меня жужжат, плетеньки какие-то узорные вниз по обрывам сбегают, - сижу я это, сударь ты мой, с ружьецом обнявшись, и думаю: господи! Хоть бы капельку счастья!.. Где-то, мол, оно запропало от меня - от молодца? А он вдруг меня из-под горы-то и проздравил... Как грохнет в пистолет! Я с горы-то за ним, - бегу, сам не знаю куда и за чем, - настиг, да как шарахну его штыком в бок... Кровь на траву потекла, - захрипел!.. Мужчина, вижу, дюжий, - все тело у него ходенем пошло! Вздрагивает, словно бы его холодной водой окатили. ... Смотрел-смотрел я на него, ровно бы в полоумстве каком, и заплакал, по-бабьему закричал во весь голос. Господи! Думаю, за что это я человека-то ухлопал, словно барана какого?.. Так вот они теперича над этим делом грохочут вот уже который год... да майором и прозывают.
  - Што же, тебя за твои глупые разговоры хвалить, што ли?
  - Нуждаюсь я в твоей похвальбе! Ты понимай только, сколь это человеку тяжело, ежели без пути про него подлые разговоры ведут... ради скуки... Ведь это все одно что петлю на шею надеть человеку и тянуть его смеючись, а особенно ежели какой человек в понятии состоит в настоящем... А? Вам этого не дано?.. Вам только зубы скалить...
  - Расходись! Расходись! - подзадоривал дворник.
  - Нечево, друг! Меня не раззадоришь... Наплясался я под эти ваши музыки-то, с меня будет. А вы вот, барин, прислушайте, отчего я беден теперь стал, наг и бос. Все вот от этих - от смехунов-то... Не я их смолоду спаивал, а они меня. У меня, глядя на их паскудство, сердце все изболело. Я в старину молодец был, деньги умел из кремня доставать, потому было ли дело на свете, какого бы Федор Васильев не оборудовал? А на мразь на эту смотришь-смотришь, бывало, как она мается, - ну, думаешь: дай же я им душу-то хоть раз отведу... Пущай, мол, хоть разок сердчишки-то у них как следует поиграют... И тут с ними ничего, бывало, не сотворишь. Один день на чужие деньги пропьянствуют, а на другой - нюнить примутся... Родителям начнут жаловаться: Федор Васильев их в соблаз ввел.
  - Вот он у нас майор-то какой! - подсмеивался мне хозяин, теряя, однако, в значительной степени ту самоуверенность, с какою он обыкновенно нападал на старика. - Я вам говорил, сударь, - вы его раскусите только...
  - За дело взялся, - продолжал старик, не слушая хозяйских речей, - ограбили. Сколько деньги моей разошлось по околотку, - конца краю нет! Жену из дальних краев привез - смутили. И что только от скуки эти люди про нее не разговаривали: быдто, то есть, я ее с кобылы взял, из-под палача... Не снесла баба этой городьбы, - стала задумываться, чахнуть, - ну и сгасла...
  Помню, сидишь где-нибудь, бывало, а они шушукают: "Совсем ведь бабенку-то его стегать привезли на базар, а проходимец-то наш тут и случись. Сжалобился сейчас и говорит начальникам, не стегайте ее, почтенные господа, потому я с ней вступлю в законный брак..."
  Ну да нечего, что было - то прошло, - что будет - увидим, а теперь просим, сударь, прощенья!.. - Подошел ко мне наконец старик, обнял и поцеловал. - Ведь он мне никогда отдыху не дает, - прибавил майор, показывая на хозяина. - Приючусь я так-то у какого-нибудь хорошего человека, так он ему такое на меня сплетет... Свежие какие люди от скуки этими разговорами с ним пристально занимаются, - и верят. Ты-то, я знаю, не поверишь. А смолоду, признаться, чтобы как-нибудь грызню унять ихнюю, дюже ухитрялся я приладиться к ним: то это форс, бывало, на себя напущу, то деньгами примусь оделять, то смиренством пронять их старался... а они-то-ха, ха, ха!.. ну, сам виноват! Не так нужно было! Во всем сам виноват! Об этом у господа бога моего на страшном суде буду прощение просить, чтобы он меня рассудил... может, и мне выйдет прощенье от него - от батюшки...
  Печально склонивши вниз седую лохматую голову, старик вышел, а содержатель постоялого двора, сидя на стуле, протяжно заговорил мне:
  - Вот за то никто и не любит старого! Как начнет, как начнет; а ведь, кажись бы, при такой при бедности, правду-то в карман нужно прятать... Всякая курица его теперь может обижать, не токма человек... С достатком особенно!..
  Более уже не будили меня веселые стариковские крики.
  Другой день, после описанного разговора, начался в шоссейной деревушке страшным гвалтом:
  - Где, где он? - звонко стукая сапогами, кричали на улице люди. - Кто же это его отработал?
  - Тут отработают...
  - Где он лежит-то? Надо взглянуть. Как он? Ножом кто-нибудь али как?
  - Кулаком кто-то ухитрился! Всю башку разнес. Говорили чудаку: не мешайся не в свое дело... эх, майор, майор! Доколотился до какого дела!
  - Укокошили, сударь, друга-то нашего! - пояснил мне людскую суетню содержатель постоялого двора, вошедши в комнату. - Пойдемте туда. У вдовы тут у одной - у бедной - лежит. Надо свечек купить, ладонцу, того да другого, - помогите, ежели ваша милость будет. Нельзя-с человеку, как собаке какой, умирать. Весь век жил, как люди добрые не живут, - похороним хоть по крайности... по-христиански...
  Мы с хозяином пришли в какую-то маленькую разваленную избенку, где сидела седая старуха, задумчиво и серьезно принимавшая от доброхотных дателей различные приношения, имевшие сделать конец стариковой жизни хоть сколько-нибудь похожим на всякий христианский конец.
  Сморщенный старик, из отставных солдат, дряхлый такой, то и дело понюхивая табак, уныло гнусил по псалтырю, переплетенному в замасленную кожу: "Мал бех в братии моей и юнший в дому отца моего..."
  В белую, как кипень, рубаху кто-то облачил старика. Она была не застегнута и показывала тощую желтую грудь. Левая щека и висок были, как разговаривала улица, действительно разнесены каким-то лихим шоссейным кулаком. Левый глаз выпятился из орбиты красной, одутловатой шишкой, накрытой седыми, расцвеченными запекшейся кровью волосами; а правым уцелевшим глазом, мне казалось, старик, как и во времена нашего с ним доброго знакомства, шутливо и ласково помаргивал мне и говорил:
  "Андел, прости ты меня, старика, Христа ради, виноват! Сбегать, что ли? хе... хе... хе!.."
  1870

    СОДЕРЖАНИЕ

  М. Блинчевская. А. И. Левитов 3
  Степная дорога днем 13
  Расправа 58
  Газета в селе 68
  Бесприютный 82
  МАССОВАЯ СЕРИЯ
  Левитов Александр Иванович
  Расправа и другие рассказы
  Редактор В. Пересыпкина
  Художественный редактор И. Жихарев
  Технические редакторы Н. Бочарова и З. Кузьмина
  Корректор Г. Сурис
  Сдано в набор 9/III 1959 г. Подписано в печать 15/VI 1959 г. Бумага 84х 1081/32 - 3,5 печ. л. = 5,74 усл. печ. л. 5,91 уч.-изд. л. Тираж 110000.
  Заказ No 627. Цена 1 р. 20 к.
  Гослитиздат. Москва, Б-66, Ново-Басманная, 19.
  Книжная ф-ка им. Фрунзе Главиздата Министерства культуры УССР,
  Харьков, Донец-Захаржевская, 6/8.

Категория: Книги | Добавил: Armush (21.11.2012)
Просмотров: 366 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа