Но тогда и Юлия Семеновна в насмешку над собою сказала:
- Вот я потому все и вяжу чулки.
- И что же, - сказал князь, - вы по крайней мере наверно никому не
делаете зла.
И, сказав это, он вышел, а я всю ночь чувствовал, что я нахожусь с
такими наипрекраснейшими людьми, каких еще до сей поры не знал, и думал, что
мне этого счастья уже довольно, и пора мне их освободить от себя, и надо уже
идти и пострадать за те бетизы, которые наделал.
Во мне произошел переворот моих понятий.
С возбуждением сердечнейшего чувства я встал рано утром и, як взглянул
на себя, так даже испугался, якiй сморщеноватый, и очи потухлы, и зубы
обнаженны, и все дело дрянь. Кончено мое кавалерство: я старик! Скоро я
увидал Юлию Семеновну и сейчас же ей сказал:
- Позвольте мне провязать один раз в вашем вязании! Она же подала и
удивилась, что я умею, а я ей сказал:
- Вот я теперь и буду это делать в память препочтенной вашей бабушки и
кавалерственной дамы. Она спросила:
- А то для чего вам? А я отвечал:
- Не хочу больше подражать ничьим бетизам, я теперь в здешней жизни уже
конченый.
Она улыбнулась и хотела взять в шутку, но я говорю:
- Это не шутка! Да и довольно мне ветры гонять.
И еще я сказал, что я сильно тронут всем, что от нее добра видел, но не
хочу более отягощать собою великодушие князя и прошу его предоставить меня
моей участи.
Она на меня посмотрела и, вместо того чтобы оспаривать меня, сказала:
"ваше теперешнее настроение так хорошо, что ему не надо препятствовать", и
взялась переговорить за меня с князем, и тот подал мне руку, а другою рукою
обнял меня и сказал: - У вашего философа Сковороды есть одно прелестное
замечание: "Цыпленок зачинается в яйце тогда, когда оно портится", вот и вы,
я думаю, теперь не годитесь более для прежнего своего занятия, а зато в духе
вашем поднимается лучшее.
Я отвечал:
- Может быть, может быть! - и больше с ним избегал говорить, потому что
был тронут.
И так меня от них увезли и привезли прямо сюда в сумасшедший дом на
испытание, которое в ту же минуту началось, ибо, чуть я переставил ногу
через порог, как ко мне подошел человек в жестяной короне и, подставив мне
ногу, ударил меня по затылку и закричал:
- Разве не видишь, кто я? Болван!
- Болван я, - отвечаю, - это верно, но вашего сана не постигаю. А он
отвечает:
- Я король Брындахлыст.
- Привет мой, ваше королевское величество!
Он сейчас же сдобрился и по макушке меня погладил.
- Это хорошо, - говорит, - я так люблю, - ты можешь считать себя в
числе моих верноподданных.
А я посмотрел, что у него туфли на босу ногу и ноги синие, и отвечаю:
- Благодарю покорно, а что же это твои подданные плохо, верно, о твоем
величестве думают: вон как у тебя ножки посинели?
- Да, - говорит, - брат, посинели... А потом вздохнул и продолжал:
- Знаешь, это, однако, только тогда, когда бывает холодно, - тогда,
брат, что делать... тогда ведь и мне бывает холодно. Да, - я не могу
приказать, чтобы в моем царстве было иначе.
- Совершенно, - говорю, - правда!
- А вот то-то и есть! Приказываю, а так не выходит.
- Ну, не робей, брат: я тебе шерстяные чулки свяжу!
- Что ты!
- Верь честному слову.
- Сделай одолжение! Ведь у меня особая обязанность: я должен отлетать
на болота и высиживать там цаплины яйца. Из них выйдет жар-птица!
И когда я ему связал чулки, он их надел и сказал: - Ты нас согрел, и
поелику сие нам приятно, мы жалуем тебя нашим лейб-вязалыциком и повелеваем
обвязывать всех моих босых верноподданных.
И вот я уже много лет здесь живу и всеми любим, потому что, должно
быть, я, знаете, дело делаю.
Раз я спросил у рассказчика: как же был решен вопрос об его испытании?
Он отвечал, что все решено правильно, и он признан сумасшедшим, потому
что это так и есть, да это и всякому должно быть очевидно, потому что
невозможно же, чтобы человек со здоровым умом пошел за шерстью, а воротился
сам остриженный.
Об акте освидетельствования его в специальном присутствии он говорил
неохотно и немного. Против довольно общего обыкновения почитать это актом
величайшей важности, он так не думал, и от него даже трудно было узнать
поименно: кто именно присутствовал при том, когда его признали сумасшедшим.
Он делал кисловатую позу рожи и говорил:
- Были там не яше велыки паны... всiх их аж до черта, так что и помнить
не можно, и всякий на тебя очи бочит, и усами гогочит, и хочет
разговаривать... Тпфу им, - совсiм волнение достать можно!..
- Ну, а вы же все-таки хорошо с ними говорили?
- Да говорил же, говорил... Но, послушайте: чтобы я хорошо или нехорошо
говорил, - за это я вам заручать за себя не могу, потому что, знаете, от
этого их приставания со мною тоже случилось волнение, - может, больше через
то, что у меня отняли из рук чулок вязать и положили его на свод законов, на
этажерку. Я говорил: "Не отбирайте у меня, - я привык чулок вязать и на все
могу отвечать при вязанье", но прокурор, или то не прокурор, и полковник
сказали, что это невозможно, ибо я должен сосредоточиться, так как от этого
многое зависит. И стали меня пытать: через что я так вздумал опасоваться
везде потрясователей и искать их в шляпах земли греческой? И я все по всей
святой правде ответил, что такая была повсеместно говорка, и я желал
отличиться и получить орден, в чем мне и господин полковник хотел оказать
поддержку, но паны, мабуть, взяли это за лживое и переглянулись с улыбкой, а
меня спросили: "Зачем же вы не надлежащее лицо взяли?" Я отвечал: "По
ошибке, и прошу в том помиловать, ибо он скакал в греческой шляпе". А тогда
вдруг и посыпали с разнейших сторон все спрашивать разное:
- Зачем вы изменили ваши виды и намерения?
- Не было никаких намерений!
- Отчего же вы так струсились?
- Помилуйте, как же его не струситься, когда он вдруг под дождем среди
темного леса меня завез и вдруг выпрягает одного коня, а другому бьет в ногу
гвоздь и говорит, что мне дадут орден бешеной собаки!.. И после того я вижу
папирки и понимаю, что это и есть то самое, что мы учили о Франции, которая
соделалась республикой!.. И я сейчас же захотел это все скорей уменьчтожить,
но далее... вот могут сказать господин князь, который тогда меня взял, и
кормил, и поил, и от темной ночи взирал... А меня спрашивают: "Что на вас
так повлияло, что вы у князя совсем переменились?" Как же это объяснить,
чего я сам не заметил, как сделалось! Может быть, потому, что я болен был и
вспоминал "смерть и суд", и я понял ничтожество. А может быть, от влияния
добрых людей стал любить тишноту и ненавидеть скоки, и рычания, и
мартальезу. Пойте вот что хотите, а я никаких бетизов делать не хочу и кричу
вам: "Дайте мой чулок!" И все неудержимо раз от разу громче: "Дайте мне
чулок вязать!.. Дайте мне чулок вязать!.." А когда ж они не хотели мне дать,
то что я виноват в том, что меня волнение охватило! О боже мой! Я и не
помню, как я вскочил на стол, и зарыдал, и зачал топотаться ногами и ругать
всех наипозорнейшими словами, какими даже никогда и не ругался, и ужаснеющим
голосом вскрикивал: "Дайте мне чулок вязать, гаспиды! Дайте чулок вязать,
ибо я вам черт знае якие бетизы сейчас на столе наделаю!" И потом уже ничего
не помню, аж до того часу, как снова увидал себя здесь на койке в
свивальниках. И тогда опять сказал: "Дайте чулок вязать!" И когда мне дали -
я и утишился. А вот теперь знову вспомнил, як тi гаспиды хотели, щоб я
мартальезу заспiвал, и... ой, знову... дайте мне скорее мой чулок вязать!, а
то я буду в волнении!
Я потревожил Перегуда и другими вопросами: не тяжело ли ему его
долговременное пребывание в сумасшедшем доме?
Он отвечал:
- И немалесенько! Да и що такое вы называете здесь "сумасшедший дом"!
Полноте-с! Здесь очень хорошо: я вяжу чулки и думаю, що хочу, а чулки дарю,
- и меня за то люблят. Все, батюшка мой, подарочки люблят! Да-с, люблят и
"благодару вам" скажут. А впрочем, есть некоторые и неблагодарные, как и на
во всем свiте... О господи! Одно только, что здесь немножко очень сильно
шумят... Это, знаете, ока... бездна безумия... О, страшная бездна! Но ночью,
когда все уснут, то и здесь иногда становится тихо, и тогда я беру крылья и
улетаю.
- Мысленно улетаете?
- Нет, совсем, з целой истотою.
- Куда же вы летите?.. Это можно спросить?
- Ах, можно, мiй друже, можно! Про все спросить можно! - вздохнул он и
добавил шепотом, что он улетает отсюда "в болото" и там высиживает среди
кочек цаплины яйца, из которых непременно должны выйти жар-птицы.
- Вам, я думаю, жутко там ночью в болоте?
- Нет; там нас много знакомых, и все стараются вывести жар-птицы,
только пока еще не выходят потому, что в нас много гордости.
- А кто же там из знакомых: может быть, Юлия Семеновна?
- Сия давно сидит за самою первой кочкой.
- А князь, или предводитель?
- Его нет. Он верит в цивилизацию, и - представьте - он старался меня
убедить, что надо жить своим умом. Он против чулок и говорит, что будто "с
тех пор, как я перестал подражать одним бетизам, я начал подражать другим".
Да, да, да! Он говорил мне про какого-то немца, который выучил всю русскую
грамматику, а когда к нему пришел человек по имени Иван Иванович Иванов, то
он счел это за шутку и сказал: "Я снай: Иван - мошна, Иваниш - восмошна, а
Иваноф - не дольшна". Я спросил, к чему же мне эта грамматика? А князь мне
отвечал: "Это к тому, что не все сделанное с успехом одним человеком хорошо
всем проделывать до обморока. Вспомните, говорит, хоть своего Сковороду:
надо идти и тащить вперед своего "телесного болвана".
Я сказал, что это и правда!
- Правда, - повторил тихо и Перегуд и, вздохнув, опять повторил: -
правда! - А потом взял в руки свой чулок и зачитал: - Вот грамматика, вот
грамматика, вот какая грамматика: я хожу по ковру, и я хожу, пока вру, и ты
ходишь, пока врешь, и он ходит, пока врет, и мы ходим, пока врем, и они
ходят, пока врут... Пожалей всех, господи, пожалей! Для чего все очами
бочут, а устами гогочут, и меняются, як луна, и беспокоятся, як сатана?
Жар-птица не зачинается, когда все сами хотят цаплины яйца съесть. Ой,
затурмантовали бiдолагу болвана, и весь ум у него помутивься. Нет, ну вас!..
Прощайте!
Он вдруг надулся, сделал угрюмую позу рожи и ушел быстро, шевеля
спицами своего вязанья.
Теперь это был настоящий сумасшедший, словам которого не всякий
согласился бы верить, но любитель правды и добра должен с сожалением
смотреть, как отходит этот дух, обремененный надетыми на него телесными
болванами. Он хочет осчастливить своим "животным благоволением" весь мир, а
сила вещей позволяет ему только вязать чулки для товарищей неволи.
Оноприй Опанасович Перегуд почил великолепно и оставил по себе память в
сумасшедшем доме. Отшел он отсюда в неведомый путь, исполненный лет и
доброго желания совершить "всякое животное благоволение".
Последние дни своего пребывания на земле Перегуд испытал высокое
счастие верить в возможность лучшей жизни в этой юдоли смерти. Сам он ослаб,
как кузнечик, доживший до осени, и давно был готов оторваться от стебля, как
созревшая ягода; он еще Думал об открытиях, с которых должно начаться
"обновление угасающего ума".
Неустанно вязавши чулки, Перегуд додумался, что "надо изобресть
печатание мыслей", Гутенбергово изобретение печатания на бумаге он признавал
ничтожным, ибо оно не может бороться с запрещениями. Настоящее изобретение
будет то, которому ничто не может помешать светить на весь мир. Печатать
надо не на тряпке и не на папирусе, а также и не на телячьей и не на ослиной
коже... Убивать животных не будут... Каждое утро, прежде чем заалеет заря -
в этот час, когда точат убийственный нож, чтобы, "сняв плуга ярмо, зарезать
им пахаря", Перегуд видит, как несется на облаках тень Овидия и запрещает
людям "пожирать своих кормильцев", а люди не слышат и не видят. Перегуд
хочет, чтобы все это видели и слышали это и многое другое и чтобы все
ужаснулись того, что они делают, и поняли бы то, что им надо делать. Тогда
жить и умирать не будет так страшно, как нынче!.. Он все напечатает прямо по
небу!.. Это очень просто. Надо только узнать: отчего блистает свет и как
огустевает тьма...
Перегуд покидал чулок и рисовал и вырезывал из бумаги - огромные
глаголицкие буквы: он будет ими отражать прямо на небо то, про что восшумит
глас, вопиющий в пустыне: "Готовьте путь! Готовьте путь!" Уж слышен росный
дух, и как только держащий состав вод отворит бездну, тогда сейчас твердый
лед станет жидкой влагою и освежает все естество и деревья дубравные, и
возгремит божие страшное великолепие!
И вот раз после жаркого дня, который, по обычаю, на рассвете предварила
Перегуду Овидиева тень, стали сбираться тучи с разных сторон и столкнулись
на одном месте. Буря ударила, пыль понеслася, зареяли молоньи, и загремели
один за другим непрерывно громовые раскаты.
Пришло страшное явление юга - "воробьиная ночь", когда вспышки огня в
небесах ни на минуту не гаснут, и где они вспыхнут, там освещают
удивительные группы фигур на небе и сгущают тьму на земле.
В сумасшедшем доме, как и везде, где это было видно, царил ужас... кто
стонал, кто трясся и плакал, некоторые молились, а кто-то один декламировал:
Страшно в могиле холодной и темной,
Ветры там воют - гробы трясутся,
Белые кости стучат...
Но Перегуд "победил смерть", он давно устал и сам давно хотел уйти в
шатры Симовы. Там можно спать, лучше, чем под тяжестью пирамид, которые
фараоны нагромоздили себе руками рабов, истерзанных голодом и плетью. Он
отдохнет в этих шатрах, куда не придет угнетатель, и узнает себя снова там,
где угнетенный не ищет быть ничьим господином... Он ощутил, что его время
пришло! Перегуд схватил из своих громаднейших литер Глаголь и Добро и
вспрыгнул с ними на окно, чтобы прислонить их к стеклам... чтобы пошли
отраженья овамо и семо.
"Страшное великолепие" осветило его буквы и в самом деле что-то
отразило на стене, но что это было, того никто не понял, а сам Перегуд упал
и не поднимался, ибо он "ушел в шатры Симовы".
Многие из сумасшедших при погребении Перегуда имели на себе чулки его
работы, и некоторые при этом плакали, а еще более чувствительные даже пали
ниц и при отпевании брыкали обутыми ногами.
Печатается по тексту журнала "Нива", 1917 год, э 34-37 (16 сентября),
стр. 518-545, с исправлением погрешностей текста по авторизованной рукописи,
которая хранится в Центральном государственном архиве литературы и искусства
(ЦГАЛИ). Эта рукопись представляет собою писарскую копию с значительной
авторской правкой и с многими вновь написанными эпизодами. Здесь впервые
появился образ Вековечкина и все связанные с ним ситуации. На первом листе
рукописи зачеркнутое название "Игра с болваном". Над зачеркнутым рукою
Лескова написано: "Заячий ремиз. Наблюдения, опыты и приключения Оноприя
Перегуда из Перегудов". В конце рукописи, после авторской подписи, идут
зачеркнутые автором слова: "Наибольшую выгоду от всего бытия и трудов
Перегуда на земле извлекает и еще долго будет извлекать церковный причет на
кладбище, где погребены бренные останки Оноприя. Над ним насыпан отдельный
холм, в котором проткнута посредством шеста дыра, достигающая до гроба. В
эту дыру..." (на этом рукопись обрывается).
Писарская копия этой рукописи хранится в отделе рукописей
Государственной библиотеки им. В. И. Ленина. С этой копии производился набор
повести для журнала "Нива". Рукопись содержит типографские пометки и
редакторскую правку, снятую в настоящем издании.
Произведение закончено Лесковым в ноябре-декабре 1894 года (С. Н.
Шестериков, К библиографии сочинений Н. С. Лескова. - "Известия русского
языка и словесности". 1926, т. XXX; см. также письмо Лескова В. А. Гольцеву
от 16 ноября 1894 года - "Памяти В. А. Гольцева", М., 1916, стр. 253), но не
было опубликовано по цензурным причинам. "Написал он его любовно, с огромным
захватом, с великолепною своею сочностью, - сообщал А. Измайлов, - и понес и
туда и сюда и везде встретил отказ. Невозможной казалась повесть по
тогдашним временам" (А. Измайлов. "Нива", 1917, э 41-43, обложка).
Лесков долго не мог окончательно остановиться на заглавии произведения,
заботясь о том, чтобы оно "было смирнее и непонятнее". "Рукопись была
готова, а я все не лажу с заглавием, которое мне кажется то резким, то как
будто мало понятным, - писал Лесков Стасюлевичу. - Однако пусть побудет то,
которое я теперь поставил: то есть "Заячий ремиз", то есть юродство, в
которое садятся зайцы, им же бе камень прибежище" (Письмо М, М. Стасюлевичу
О Т.8 января 1895 года. - "Шестидесятые годы", М. - Л., 1940, стр. 356).
Лесков был очень озабочен судьбой повести. В письме от 16 ноября 1894 года
он предложил ее журналу. "Русская мысль", напечатавшему "Зимний день",
доказывая, что "Заячий ремиз" в цензурном отношении безопаснее "Зимнего
дня". "В повести есть "деликатная материя", но все, что щекотливо, очень
тщательно маскировано и умышленно запутано. Колорит малороссийский и
сумасшедший. В общем, это легче "Зимнего дня", который не дает отдыха и
покоя ("Памяти В. А. Гольцева". М., 1916, стр. 253). Но у либеральной
"Русской мысли" недостало смелости напечатать повесть Лескова. Решительный
отказ редакции напечатать эту повесть содержало письмо В. М. Лаврова от 13
декабря 1894 года. "Рукопись Вашу, - писал В. М. Лавров, - мы с В(иктором)
А(лександровичем) (Гольцевым. - А. Г.) прочли и решили, что в настоящее
время печатать ее положительно невозможно. Именно по поводу тех вопросов,
которых Вы касаетесь, цензура освирепеет и на нас и на Вас, Это очень
грустно, но мы надеемся, что Вы не поставите нам в вину то, что всецело
нужно отнести за счет теперешних порядков, Рукопись, хотя и скрепя сердце,
возвращаем" (Отдел рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И.
Ленина). Получив отказ "Русской мыс ли", Лесков обратился с предложением к
редактору "Вестника Европы" М. М. Стасюлевичу, также пытаясь доказать, что
все нецензурное в этой повести тщательно замаскировано. "Писана эта штука, -
сообщал Лесков Стасюлевичу, - манерою капризною, вроде повествования Гофмана
или Стерна, с отступлениями и рикошетами. Сцена перенесена в Малороссию, для
того что там особенно много было шутовства с "ловитвою потрясователей", або
тыiх, що троны шатають", и с малороссийским юмором дело идет как будто глаже
и невиннее" (Письмо М. М. Стасюлевичу от 8 января 1895 года. - "Шестидесятые
годы", М. - Л., 1940, стр. 356). Но Стасюлевич, так же как и редакция
"Русской мысли", нашел повесть опасною и отказался ее напечатать. В письме к
Лескову он писал: "Опять я с немалым удовольствием прочел Ваш "Заячий
ремиз", но никак не могу рискнуть, чтобы поделиться этим удовольствием с
другими: можно очень самому обремизиться и остаться, как говорят
специалисты, без трех, а не то и без пяти в червях. Можно подвергнуться
участи "разгневанного налима", с тою только разницею, что никто Вас не
украдет, и непременно попадете в архиерейскую уху, ради которой, кстати
сказать, все наши редакторы, если они не раки, опущены на веревочке в пруд,
называемый в просторечии печатью" (Отдел рукописей Государственной
библиотеки СССР им. В. И. Ленина. Ф. 360, он. 2, ед. хр. 24).
С горькой иронией и плохо скрытой обидой Лесков ответил Стасюлевичу:
"Есть поговорка: "пьян или не пьян, а если говорят, что пьян, то лучше спать
ложись". Так и я сделаю: "веселую повесть" я не почитаю за такую опасную, но
положу ее спать... я вам верю, что поводы опасаться есть, и, конечно, я
нимало на вас не претендую и очень чувствую, как вы хотели "позолотить
пилюлю". Подождем. Возможно, что погода помягчеет".
Повесть "проспала" свыше двадцати лет и была напечатана лишь в 1917
году.
Встань, если хотишь... и т. д. - неточная цитата из произведения Г.
Сковороды "Диалог или разглагол о древнем мире". У Сковороды: "Стань же,
если хотишь, на ровном месте и вели поставить вкруг себя сотню зеркал
венцем. В то время увидишь, что единый твой телесный болван владеет сотнею
видов, от единого его зависящих. А как только отнять зеркалы, вдруг все
копии сокрываются в своей исконности или оригинале, будто ветви в зерне
своем. Однако же телесный наш болван и сам есть едина токмо тень истинного
Человека. Сия тварь, будто обезьяна, образует лицевидным деянием невидимую и
присносущую силу и божество того Человека, коего все наши болваны суть
аки-бы зерцаловидные тени..."
Григорий Сковорода (1722-1794) - украинский философ и поэт, в своих
произведениях и трактатах резко критиковал официальную религию и паразитизм
господствующих классов.
"Чин явления истины" - "Чин бываемый во явление истины между двома
человекома тяжущимася". Книга под этим названием издана синодом; в конце
предисловия указано, что "благословением же святейшего синода напечатася
книга сия... в царствующем граде Москве" в 1864 году. В дальнейшем
повествовании Лесков приводит отрывки из этой книги с некоторыми изменениями
и неточно; например, у Лескова: "И аще дерзнешь неправду показать, то да
трясешися, яко крин на земли", - а в тексте "Чина": "Елицы " же лестною
клятвою неправду праведну показати смеете... и да трясется яко Каин еще и на
земли".
Остер - река, приток Сожа, протекает в Белоруссии и Смоленской области.
Опанас Опанасович закрепостил их за собою, и учинился над ними пан, еще
где, до Катериных времен! - Катерины времена - время царствования Екатерины
II (1762-1796); Екатерина II (1729-1796) всемерно укрепляла крепостнический
режим; в частности, ею были изданы указы о праве помещиков ссылать крестьян
на каторгу и о запрещении крестьянам подавать жалобы на помещиков; в
царствование Екатерины II украинские крестьяне были окончательно
закрепощены.
...их стали писать "крепаками"... - то есть крепостными.
Пуга (юго-зап., обл.) - кнут, хлыст.
Копа (обл.) - куча, груда, ворох.
Одностойне (укр.) - единообразно, единодушно. ...полковник... разметал
его "бебехи".
Бебехи (укр.) - перины; здесь: имущество, домашний скарб.
Выбачайте (укр.) - от выбачати - извинять.
Брама (укр.) - ворота.
Цвяшки (укр.) - гвоздики.
"И, может быть, мечты мои безумны" - начальная строка стихотворения Е.
П.Ростопчиной (1811-1858) "Может быть";
И может быть, мечты мои безумны,
Безумны слезы и тоска,
Не вспомнит он в столице многошумной,
Что я одна и далека...
Цивильная - гражданская, штатская.
Став (укр.) - пруд, запруда.
Основьяненко (1778-1843) -псевдоним известного украинского писателя
Григория Федоровича Квитка.
Вытребенки (укр.) - пустяки.
...мудрейший глаголет в Екклезиасте... - Екклезиаст - название
ветхозаветной библейской книги, авторство которой приписывается еврейскому
царю Соломону (XI в. до н. э.); книга написана в пессимистическом тоне;
особенно часто цитируется из нее следующее место: "Суета сует, и все суета и
томление духа!"
Шануй (укр.) - чти, уважай.
А вы разве не читали у Патриаршем завете, что по продаже Иосифа не все
его братья проели деньги, а купили себе да женам сапоги из свинячьей кожи,
щобы не есть цену крови, а попирать ее. - Патриарший завет - то же, что
Ветхий завет, или библия; о том, как был продан в рабство своими братьями
Иосиф, рассказывается в книге Бытия, гл. 37.
Костыльник - церковный служка, участвующий в архиерейском богослужении
(одной из принадлежностей архиерея во время службы является посох, или
костыль). "Ныне владыка всему предпочитает уху из разгневанного налима". -
А. Н. Лесков сообщает, что уха из разгневанного налима действительно была
одним из изысканных блюд. В петербургском ресторане "Малый ярославец"
(Большая Морская улица, ныне ул. Герцена), по свидетельству А. Н. Лескова,
"Всеволод Крестовский лично уловлял в аквариуме наиболее достойного его
внимания налима и непосредственно руководил его сечением, дабы вспухшая от
боли печень злосчастной рыбы приобрела особую нежность. Эту "печень из
разгневанного налима" Лесков увековечил много лет спустя в рассказах "Заячий
ремиз" и "О книгодрательном бесе (Прохладные кровожадцы)" (А. Лесков. Жизнь
Николая Лескова, стр. 473).
Келих (укр.) - кубок, бокал.
Солея - возвышение пола в церкви перед алтарем.
Egvando amabis - неправильная передача латинского выражения: "ecquando
amabis" - "когда-нибудь полюбишь".
Геронтеса - дама, жена знатного человека.
Дискурс - рассуждение. ...перед погибелью Нерона лары упали во время
жepтвoпрuнoшения. - Нерон (37-68 н. э.) - римский император; отличался
чрезвычайной жестокостью; лары - в древнем Риме духи предков и обитаемых
людьми мест, их изображали в виде молодых людей с протянутой кверху правой
рукой и вытянутой вперед левой, в которой была чаша.
Звычайно (укр.) - обычно, обыкновенно.
...спросил меня: что было в Скинии свидения? На что я ответил, что там
были скрижи, жезл Аваронов и чаша с манной кашей... - Скиния - буквально
шалаш, куща (евр.); так называется походный храм, по библейскому преданию
построенный евреями во время их странствий; скиния именуется обычно скиния
свидения, то есть свидетельства пребывания бога; среди многих
принадлежностей скинии были скрижали, то есть каменные плиты, на которых
выбиты были десять заповедей, чаша с манной и жезл Ааронов (первосвященника,
брата и сподвижника Моисея, выведшего евреев из рабства египетского).
...какой член символа веры начинается с "чаю"... - "Чаю" (старослав.) -
ожидаю, надеюсь, верую (от чаяти); символ веры - краткое изложение основных
догматов религии; со слова "чаю" начинается 11-й член символа веры: "чаю
воскресения мертвых".
Почитай-ка, что о них в книге Еноха написано... - Книга Еноха является
одной из книг библии; Енох, по библейскому преданию, седьмой патриарх,
начиная от Адама, Посошник - церковнослужитель, держащий архиерейский посох.
Платон (427-347 до н. э.) - древнегреческий философ-идеалист, ученик
Сократа.
Цицерон (106-43 до н. э.) - выдающийся римский оратор, политический
деятель и писатель.
Тацит (ок. 55 - ок. 120) -римский историк.
Плавт (ок. 254-184 до н. э.) - древний римский писатель, автор комедий.
Сенека (6 до н. э. - 65 н. э.) - римский философ-стоик, писатель и
политический деятель.
Теренций (ок. 195-159 до н. э.) - римский драматург. Регул (II! в. до
н. э.) - римский политический деятель и полководец.
Феофан Прокопович (1681-1736) - талантливый русский публицист, ученый,
церковный и общественный деятель.
Утямити (укр.) - понимать, смыслить.
Авва Дорофей (ум. в 620 г.) - монах в Сирии, потом настоятель монастыря
близ Газы; автор аскетических "Наставлений" и "Слов" о подвижничестве.
Русский перевод - "Душеполезные поучения и писания аввы Дорофея", М., 1862.
...в коем уде... - Уд (старослав.) - часть, член тела. Чем заслужили
смерть мирные стада... и т. д. - неточная передача стихов Овидия из
"Метаморфоз", гл. XV, стихи 116-142.
Либертите и егалите - от франц.: liberte - свобода и egalite -
равенство.
...о представлении казней согласно наставлению поэта Жуков* ского... -
Имеется в виду статья В. А. Жуковского (1783-1852), известного русского
поэта, "О смертной казни" (1849); в этой статье Жуковский пишет: "Что
отвратительнее этой виселицы, на которой несколько минут бьется в
конвульсиях живой человек и на которую глядит толпа... Еще отвратительнее
французская гильотина... Место, на котором совершается казнь, должно быть
навсегда недо" ступно толпе; за стеною, окружающею это место, толпа должна
видеть только крест, подымающийся на главе церкви... Казнь преступника...
должна возбуждать все высокие чувства души человеческой: веру, благоговение
перед правдою, сострадание, любовь христианскую...
На пути от церкви к месту казни он (преступник. - С. Г.) будет
провожаем пением, выражающим молитву о его душе... Такой образ смертной
казни будет в одно время величественным актом человеческого правосудия, и
убедительною проповедью для нравственности народной".
..запели себе мартальезу... и под преужаснейшие слова: "Алон анфан де
ля патрид" раскидали... Бастиль. - Марсельеза начинается словами: "Aliens,
enfants de la patriei" - "Вперед, сыны отечестваi" Марсельеза была создана в
1792 году и первоначально называлась "Боевая песня Рейнской армии", потом
стала революционной песней; Бастилия - крепость и государственная тюрьма в
Париже - была разрушена 14 июля 1789 года.
...в согласии с Фонвизиным говорил, что довольно просто внушать, что
"по природе своей сей народ весьма скотиноват и легко зазевывается". - Д. И.
Фонвизин (1745-1792) - русский писатель-сатирик; наиболее известны комедии
"Недоросль" и "Бригадир"; близкие по смыслу, но текстуально не совпадающие
отзывы о французах имеются в письмах Фонвизина к сестре Ф. И. Фонвизиной из
первого заграничного путешествия в 1877 году.
Орлецы - коврик архиерея при служении, круг из ткани, с орлом.
Рипиды - опахало, употребляемое при богослужении.
Митра - архиерейская шапка, надеваемая при богослужении. Деликвент
(лат.) - преступник. "И земля пожрет тебя, яко Дафана и Авирона, и да
восприемлеиш проказу Гиезиеву и удавление Иудино". - В "Чине" это место
читается так: "...и да отверзшися земля пожрет вас яко Дафана и Авирона, и
да восприемлете проказу Гиезиеву и удавление Иудино". Дафан и Авирон, по
библейскому преданию, были наказаны богом за то, что восстали против
избранников божьих - Моисея и Аарона; Дафан и Авирон провалились под землю,
разверзшуюся под ними. Иуда, по евангельскому преданию, - один из апостолов,
предавший своего учителя Христа; мучимый угрызениями совести, Иуда
повесился.
...погиб, аки обра. - Обрами назывались в русских летописях авары,
воинственные тюркские племена, в начале X века эти племена были разгромлены.
Хрия - речь, составленная по заданным правилам. Сумуется - от сумовать
(укр.) - раздумывать. "Колысь било на Украинi добре було жiтi?" - украинская
народная песня.
...Каин убил Авеля, брата своего... - Каин и Авель, по библейскому
преданию, дети Адама и Евы; Каин убил Авеля из зависти.
Смоктать (диал.) - сосать. Жахаться (укр. жахатися) - пугаться,
бояться.
...Петербург основал Петр Великий, и там есть рыба ряпушка, о которой
бессмертный Гоголь упоминает... - Имеется в виду реплика городничего: "Да;
там, говорят, есть две рыбицы: ряпушка и корюшка, такие, что только слюнка
потечет, как начнешь есть" ("Ревизор" д. 5).
...револьвер под названием "барбос"... - револьвер "бульдог". В
"Записной книжке" Лескова (ЦГАЛИ) в рубрике "Порча слов и выражений"
содержится запись: "револьвер-барбос - бульдог" (Ф. 275, I, 112).
Хобар - взятка.
Шпек (укр.) - шпион.
Не турбуйтесь (укр.) - не беспокойтесь.
Егалите и братарните - искаженная передача французских слов равенство и
братство (франц. egalite и fraternite).
Млявый - вялый, смутный.
Очерет (диал.) - камыш, тростник.
...мне захлопали, як бы я был самый Щепкин... - М. С. Щепкин
(1788-1863) -великий русский актер.
...и пойдут в лес, да и Зилизняка или Гонту кличат... - Зилизняк -
Железняк, руководитель крестьянского восстания на Украине против польских
помещиков в 1768 году. Гонта вместе с Железняком руководил крестьянским
восстанием, казнен польскими панами.
...про прозванью Дарвалдай... - намек на неправильное понимание
выражения из народной русской песни "Вот мчится тройка удалая" (текст Ф.
Глинки);
Вот мчится тройка удалая
Вдоль по дорожке столбовой,
И колокольчик, дар Валдая,
Гудит уныло под дугой.
В "Записной книжке" Н. С. Лескова (ЦГАЛИ) в рубрике "Порча слов и
выражений" содержится запись: "Дарвалдай звенит - колокольчик" (Ф. 275, 1,
112).
...мчится тройка удалая на подорожке столбовой. - Искаженная передача
двух первых строк песни
Вот мчится тройка удалая
Вдоль по дорожке столбовой.
"На подорожке столбовой" - это выражение внесено Лесковым в его
"Записную книжку" (ЦГАЛИ. Ф. 275, I, 112) под рубрикой: "Порча слов и
речений". Здесь, как и во многих других случаях, искаженное выражение
употреблено сознательно и характеризует Оноприя Перегуда. Редактор первого
печатного текста "Заячьего ремиза" (Нива, 1917, э 34-37), восстановив
литературную форму, произвольно изменил текст Лескова.
...я будто подаю в разговорах с простонародием штундовые советы! -
Штундисты - члены религиозной секты, существовавшей во второй половине XIX
века на Украине и на юге России.
Провещился - дал весть, прояснился.
Плахта (укр.) - платок, обертываемый женщинами вокруг пояса вместо
юбки.
Мандривать (диал.) - бродить, странствовать.
Не здужае (укр.) - не сможет. ...еду... мечтаю, як оный гоголевский
Дмухонец. - Имеется в виду персонаж комедии "Ревизор", городничий
Сквозник-Дмухановский.
...полно место тiх самых гаспидских листков... - то есть аспидских
листков. Во всех предшествующих изданиях печаталось "госпидских", что
нарушало смысл фразы.
Акциденция - случай.
Маршалек (от польского marszalek) - здесь в значении: предводитель
дворянства.
...тут я уже припомнил... Лукиана и с его встречами и разговорами в
царстве мертвых... - Лукиан (ок. 120-180) - греческий писатель-сатирик, одно
из произведений которого называется: "Разговоры в царстве мертвых".
Тут и Овидий, и "оксиос", и метание орлецов... - "Оксиос", точнее
"Аксиос" (греч.) - буквально: "Достоин"; провозглашается в церкви при
посвящении во все иерархические степени. Орлецы - см. прим. к стр. 531.
У вашего философа Сковороды есть одно прелестное замечание: "Цыпленок
зачинается в яйце тогда, когда оно портится"... - У Сковороды: "И тогда ж
зачинается цыпленок, когда портится яйцо. Итак всегда все идет в
бесконечность ("Вопросы философии", 1894, кн. 23, стр. 227).
...я вижу папирки... - то есть бумажки, в данном случае - листовки.
Истота - сущность, естество.
...глас, вопиющий в пустыне: "Готовьте путь!.." - Имеется в виду
следующее место из библии: "Глас вопиющего в пустыне: "Приготовьте путь
господу, прямыми сделайте в степи стези богу нашему" (Исайя, гл.40), Страшно
в могиле... и далее - неточная передача отрывка из стихотворения Карамзина
"Кладбище":
Страшно в могиле, хладной и темной!
Ветры здесь воют, гробы трясутся,
Белые кости стучат.
...уйти в шатры Симовы - здесь в значении: найти вечный покой.
Глаголь и Добро - старославянские названия букв "г" и "д".
Овамо и семо (старослав.) - туда и сюда.