Лесков Николай Семенович - Старинные психопаты

о нам, ваша милость, делать?

  

  - А я вот что научу вас сделать. Садись-ка один из вас и пиши, что я говорить буду.

  

  Началось писание, а Степан Иванович диктует:

  

  "Був малосмысленны от природы и от обращения в хабарной бiдности помрачени совiстью..."

  

  Пишущий приостановился... но Вишневский его подогнал:

  

  - Пиши, пиши! Это так надо.

  

  "Помрачени совiстью... мы, такой-то и такой судовые копиисты, придя в камору при жидовской лавке, упилися до безумия нашего и, зачав за хабара спориться, стали друг в друга метать вилками, и как були весьма пьяны, то попали неосторожностью в портрет..."

  

  Пишущий опять остановил руку, но Степан Иванович пощупал его за затылок, и тот сейчас же стал продолжать и написал до конца целый акт своего сознания в невольной вине и потом в том, что "по опасению своему они решились было возвести свою вину на офицеров, уповая, что тем, как людям войсковым, ничего не будет. Но ныне, чувствуя свое согрешение и помышляя час смертный, они в том каются и просят у офицеров прощения и недонесения. А за провинность свою, в пьяном виде сделанную, сами упросили пана Вишневского родительски наказать их у него в селе Фарбованой по возможности розгами, после чего Вишневский будет, в случае надобности, просить, чтобы дело не начиналось".

  

  - Да за що ж... ваша милость, за що ж нас же и битимуть?

  

  - Это только так пишется!

  

  Они подписались, и Вишневский подписал и позвал офицеров.

  

  - И вы, - говорит, - господа, подпишите, что согласны их простить от своего общества и уж, пожалуйста, по-военному - будьте великодушны, ни до кого этого дела... не доводите. Я ведь меж вас порукою.

  

  И те подписали.

  

  - Вот так чисто, - сказал Степан Иванович, кладя в карман бумагу, - а теперь, - добавил он, обращаясь к людям, - сведите этих панычей на конюшню и велите их там добре выпороть.

  

  - Помилуйте, - что такое...

  

  - А то що такое! - это же так... як писано есть! Що ж вы уже писанию хотите противиться! Эге! добры панычи. Выпорите их, хлопци!

  

  И выпороли.

  

  Этих панычей после, говорят, будто долго спрашивали, "що як им трапилось: як вони в Фарбованой фарбовались?"

  

  А к Степану Ивановичу в Фарбованую приезжал командир и хоть словами не говорил, но всем выражал ему свою признательность за такое находчивое и "правильное направление дела".

  

  

  ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

  

  

  Сам в собственных своих делах Степан Иванович был предусмотрителен и поддавался ошибочным увлечениям только тогда, когда его отуманивала любовная страсть. И высшее в этом роде безумство овладело им по одному случаю, бывшему именно с тою тонкой и стройной Гапкой Петруненко, у ног которой мы его оставили на ковре.

  

  Во время любви Вишневского к этой девушке в церкви села Фарбованой был священник, которого называют Платоном. Он имел будто довольно общую русским людям слабость, что трезвый "на все добре мовчал", а выпивши - любил говорить и даже "правду-матку рiзать".

  

  На другой день, после того как Вишневский встал с ковра, он радостно объявил утром Степаниде Васильевне важную новость.

  

  Гапка ощутила в себе биение новой жизни.

  

  - И то, что от нее родится, уж не будет моим крепаком, а будет вольным, - сказал Вишневский.

  

  Степанида Васильевна встала и поцеловала мужа в голову.

  

  Это был редкий дар любви со стороны Степана Ивановича, потому что все великое множество его детей были писаны за ним "душами" и благополучно исправляли паньщину на его полях.

  

  И Гапочка была веселенькая.

  

  А через час она пошла себе рвать малину, и тогда к садовой ограде подошел в правдивом настроении отец Платон. Он увидал девушку и заговорил с ней пастырским тоном:

  

  - Що, дiвчинка - весела?.. Веселись, веселись, - iшь малынку сладeньку... а як родышь дытынку маленьку, так тоди тобе буде по потылице...

  

  - Зачем так? - оглянулась на него вбок Гапка, вдруг внезапно сконфуженная и огорченная... потому что - как это ни странно - Вишневского любили многие женщины, делавшиеся сначала его любовницами против своей воли. И Гапка чувствовала то же самое и спросила: зачем ей непременно надлежит быть прогнанной: как только она родит дытыну.

  

  - А затем, - отвечал батюшка, - що на панском дворе не держат коровку по второму теленку.

  

  Только всей и причины было со стороны отца Платона, а Гапочка была впечатлительна, особенно в новом, чутком состоянии своего организма, и стала горько плакать; но, как скрытная малороссиянка, она ни за что не хотела сказать, о чем плачет. Степан Иванович сам о всем доведался: люди видели, как священник говорил с Гапкою, и донесли пану, а тот сейчас потребовал своего духовного отца к себе на исповедь и говорит ему:

  

  - Что такое ты насказал Гапци?

  

  Священник не мог решиться сказать, что он говорил девушке, и говорит:

  

  - Не помню.

  

  Вишневский взбесился и заорал:

  

  - Ага!.. я теперь тебя знаю: это ты сам до нее мазавься... Ты думал, що вона мене на тебя змiняе?

  

  - Что вы, что вы, ваша милость...

  

  - Нечего "моя милость". Моя милость только тем тебя помилует, что, как духовный сын твой, я бить тебя не велю, а пускай тебя уберут, як слiд, и проведут по селу, шоб бачили, якш ты паскудник...

  

  Несчастного взяли, раздели, всунули его в рогожный куль, из которого была выставлена в прорез одна голова, и в волосы ему насыпали пуху и в таком виде провели по всему селу.

  

  Священник ездил, жаловался, просил перевода и получил его, без всяких, впрочем, неудобных для Степана Ивановича последствий.

  

  Отмщение ему воздал сам обиженный священник, но отмщение смешное и очень позднее. Оно открылось через много лет, когда Степан Иванович задумал выдавать замуж одну из своих дочерей. Тогда потребовалась выпись из метрических книг, и там неожиданно нашли глупую и совершенно бессмысленную запись по подчищенному, что такого-то Степана Ивановича и законной жены его родилась незаконная дочь такая-то...

  

  Это было бессмысленно и серьезного вреда Степану Ивановичу причинить не могло, но это его ужасно сконфузило. Как, с ним - и осмелились отшутить такую шутку!.. И кто же? - поп! И притом - он останется неотомщенным... потому что отец Платон раньше этого волею божиею умер.

  

  Иначе, разумеется, Степан Иванович нашел бы его и в чужом приходе...

  

  

  ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

  

  

  Таковы были дикие поступки этого оригинала, которые теперь, в наше порицаемое время, были бы невозможны или их наверное нынче зачли бы за психопатию. Но у Вишневского отдавали психопатизмом и самые его вкусы и ощущения. Он, например, не чувствовал красот природы, но любил только ночь и грозовые эффекты, а в мире животных любил только голубя и лошадей. Голуби ему нравились потому, что они "целуются", а лошади потому, что в них есть удаль, быстрота и голос... Да, да, да, - ему чрезвычайно нравился лошадиный голос, то есть ржание.

  

  Для доставления себе удовольствия в первом роде Степан Иванович содержал перед своими окнами большую голубятню и часто по целым часам любовался, "як вони цiлуются". И Степаниду Васильевну призывал к этому зрелищу.

  

  - Смотри - целуются.

  

  И смотрят, бывало, оба - долго, долго и наверно с хорошими мыслями.

  

  Для конского ржанья Степан Иванович всегда ездил на жеребцах и оставался совершенно равнодушен к тому, если они производили беспорядок в каком-нибудь съезде экипажей. Но и этого ему мало было: где бы он ни заслышал конское ржание - на езде ли это или из дома, он сейчас же останавливался, поднимал перед собою палец и замирал... Наверно, ни один меломан не слушал так страстно ни Кальцоляри, ни Тамберлика, ни Патти.

  

  Любимейшее зрелище Вишневского было хороший конский табун, где гуляет мощный и красивый жеребец. Даже издали заслышав его ржание, Степан Иванович останавливался, и лицо его принимало выражение полного удовольствия... Казалось, глаза его не стесняясь пространством, видели, как конь, напрягши хребет и втягивая и ноздрями и оскалом воздух, несется и пышет страстью...

  

  - Слышишь, Степанида Васильевна?

  

  - Да, мой друг, слышу.

  

  И, счастливая всем на свете, что только доставляло удовольствие ее мужу, она и здесь выражала счастие... И Степан Иванович это ценил.

  

  Ему было шестьдесят лет, когда Степанида Васильевна скончалась, и он ее оплакал горячими слезами, а потом, несмотря на свой преклонный уже возраст, довольно скоро вступил во второй брак с восемнадцатилетнею красивою малороссийскою девушкою по фамилии Гордиенко. И снова с этою своею супругою тоже был счастлив, но... Степаниду Васильевну помнил... Второй его молодой супруге, при многих ее достоинствах, недоставало той, так сказать, вхожести во все его слабости и мании... Ей Степан Иванович не указывал на целующихся голубков и не хотел ее спрашивать, слышит ли она, как звенит и разрывается трелями, а потом сходит на октаву истошным голосом заливающийся султан табуна...

  

  Вишневский попробовал было обратить на это внимание своей новой жены, но она оказалась бесчувственна - она даже не встала и не улыбнулась, а только холодно проговорила:

  

  - Да, слышу, это где-то лошадь заржала! - и затем опять спокойно принялась за свою работу...

  

  Не так должна была относиться к таким страстным вещам женщина с живою фантазиею!..

  

  Степан Иванович понял, что его новой жене недостает того, что имела прежняя, и не втягивал ее более в цикл понятий, которые были ей недоступны.

  

  В минуты душевного подъема он только вздыхал, и искал глазами портрета Степаниды Васильевны, и ей улыбался...

  

  

  ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

  

  

  Со второю своею супругою Вишневский прожил еще около двадцати лет, наслаждаясь никогда не изменявшим ему здоровьем, и скончался, начав девятый десяток. Всех лет жизни его было восемьдесят два года. Немощей старости или медленного, но постоянного умирания он тоже не испытывал, а когда пришел к нему его час, он сразу отпал, как отпадает от стебля мягко созревшая малина.

  

  Утром, в один из дней своего восемьдесят третьего года - весною, когда в Малороссии цветет роскошно сирень, Степан Иванович объезжал никому не поддававшуюся ногайскую кобылицу.

  

  При участии своей необычайной силы и при необычайной своей тяжести он уходил до изнеможения дикую кобылицу и, сойдя с седла, отдал ее поводья конюхам, а сам взошел на балкон и вдруг остановился...

  

  Вишневскому показалось, что у него как будто "отряслось сердце"... Скакал, скакал, трясся, трясся - и оно отряслось... Так, совсем без боли, без повреждения, как будто упала дозревшая ягода... Место его стало пусто... и все вдруг стало сдвигаться, как часовые гири, у которых бечева сошла с колеса.

  

  Вишневский сел скорей в кресло и хотел что-то сказать, но язык его завял в устах... Все так хорошо, кругом цвет и благоухание... Он все видит, слышит и понимает... Вот конюхи, облегчив подпругу, "разводят" под тенью стены потную кобылицу... Она отдыхает, встряхнулась, и легкие частицы покрывавшей ее белой пены пронеслись в воздухе. За стеною конюшни раздался удар о помост двух крепких передних копыт, и разлилось могучее и звонкое с фаготным треском: и-го-го-го!..

  

  Степан Иванович повел глазами направо и налево... Он искал портрета Степаниды Васильевны, но остановил их на кусте цветущей сирени и улыбнулся...

  

  Надо думать, что он увидал там самое Степаниду Васильевну с ее продолговатым обличьем типа Шубинских и... упал со стула к ее ногам - мертвый. В жизни иной они оба друг друга, вероятно, узнали.

  

  

  ПРИМЕЧАНИЯ

  

  

  Впервые - журнал "Новь", 1885, NN 8 и 9. Вошло в сборник "Рассказы кстати" (1887).

  

  

  Стр. 279. И вдруг все это вымышленное мною шуточное событие будто бы повторяется в действительности... - В "Новостях и Биржевой газете", 1885, N 11 (11 января) помещен анекдот, заимствованный из немецких газет, о том, как председатель окружного суда в Равенне, заехав в городок Форли, стал читать лежавшую на столе анархистскую газету и был арестован как анархист.

  

  Стр. 280. "Пан Коханку" - князь Радзивилл, Кароль-Станислав (1734 - 1790), прозванный по его любимому присловью "Пане Коханку", - крупнейший магнат-землевладелец, известный чудак и самодур, любимец шляхты, олицетворение ее традиций.

  

  Стр. 281. Вот вам помещик благодатный. // Из непосредственных натур... - измененная цитата из поэмы И. С. Тургенева "Помещик".

  

  Супой - приток Днепра. Удай - приток Сулы, впадающей в Днепр.

  

  ...много пил "запридуху"... - Запридух - очень крепкая украинская водка.

  

  Стр. 282. Коренковая трубка, - трубка, вырезанная из древесного корня.

  

  Налыгач - род повода, привязанного к рогам пары волов.

  

  ..."щоб ни злякались як торохтыть город"... - чтоб не пугались городского шума.

  

  ...где надо: "цо-бе", а где надо: "цоб". - Цобе - восклицание, которым волов погоняют направо, цоб - налево.

  

  ...знав усе по-хрянцузськи и по-вложски... - знал все по-французски и по-итальянски.

  

  Стр. 284. Маетность - имение.

  

  Стр. 285. Шанует - уважает, почитает.

  

  Стр. 286. Меделянские собаки - крупная порода догов.

  

  Бекеш - теплое пальто сюртучного покроя.

  

  Стр. 287. Клямка - щеколда.

  

  Стр. 289. Тимпаны - литавры, бубны.

  

  Лики - ликования.

  

  Телец упитанный - откормленный теленок. Здесь в смысле: обильная, вкусная еда. Выражение взято из евангельской притчи о блудном сыне (Евангелие от Луки, XV, 23).

  

  Сарра и Агарь. - По библейскому преданию, Сарра, жена Авраама, будучи долгое время бесплодной, убедила мужа взять себе в наложницы Агарь, чтоб он имел от нее детей (Бытие, XVI, 1 - 3).

  

  Стр. 290. ..."никогда не обольщал с холодностью бесстрастной"... - неточная цитата из драматической поэмы А. К. Толстого "Дон-Жуан" (часть I, сцена "Комната во дворце Дон-Жуана").

  

  Стр. 292. Полеванье - охота.

  

  Стр. 293. "...текла среди пиров, бессмысленного чванства..." и т. д. - неточная цитата из стихотворения Некрасова "Родина".

  

  Мы знаем, каковы наши "ветхие мехи", затрещавшие при игре влитого в них молодого вина... - "Никто не вливает вина молодого в мехи ветхие: иначе молодое вино прорвет мехи" (Евангелие от Марка, II, 22).

  

  Стр. 294. ..."славных прадiдов велыких прауноки погани"... - цитата из стихотворения Т. Г. Шевченко "I мертвим, i живим, i ненарожденным землякам моiм в Украйнi i не в Украйнi моэ дружеэ посланiэ". При жизни Лескова стихотворение не было напечатано в России; Лесков мог знать его по публикации в сборнике "Новые стихотворения Пушкина и Шевченки" (Лейпциг, 1859) или по рукописному списку.

  

  Отпочнут - отдохнут.

  

  Омег - горький, одуряющий напиток.

  

  Стр. 296. "Лыцарь" (рыцарь) - дворянин.

  

  ..."катехизицу не обручавься"... - "катехизису не обучался". Катехизис - начальный курс христианского богословия, изложенный в форме вопросов и ответов.

  

  Чинок - церемониал, порядок.

  

  "Люторь" - лютеранин.

  

  Стр. 297. ...всходили на самые перси... - т. е. втирались в доверие.

  

  Стр. 299. Ликторы - в древнем Риме: свита консула, несущая пучки прутьев с воткнутыми в них топорами. В бурсах - бурсаки, исполнявшие наказание розгами провинившихся товарищей.

  

  Выбачайте (укр.) - простите, не гневайтесь.

  

  Преферанс (франц. preference) - предпочтение.

  

  Стр. 300. ...Батура и Собиесского... - Стефан Баторий (1533 - 1586), король польский с 1556 по 1586 г., стремился обуздать шляхту, воевал с Россией. Ян Собесский (1642 - 1696), король польский с 1674 по 1696 г., блестящий полководец, успешно воевал с турками.

  

  "Богдан" - Богдан Хмельницкий.

  

  Поважанье - уваженье.

  

  Круль (польск.) - король.

  

  Мусяли - должны были.

  

  Шарпали - рвали.

  

  Ледаще - дурно, негодно.

  

  Токвиль, Алексис, граф (1805 - 1859) - французский публицист. Его книга "О демократии в Америке" (1835 - 1840) изображала государственный строй Соединенных Штатов лучшей формой политических свобод и гарантией против революции.

  

  Стр. 301. Бусырь - дурь.

  

  Стр. 303. ...один как Гераклит, а другой как Демокрит. - Гераклит Эфесский (род. ок. 544 - 540 гг. до н. э. ) и Демокрит из Абдеры (ок. 460 - 370 гг. до н. э. ) - знаменитые древнегреческие философы-материалисты. Их имена противопоставлялись друг другу, так как Гераклит считался мизантропом и пессимистом, а Демокрит - жизнерадостным оптимистом.

  

  Стр. 305. "Прочунели" - пришли в себя.

  

  Стр. 307. Я пригласил вас, господа, для того, чтобы сообщить вам пренеприятное известие... - начальные слова "Ревизора" Н. В. Гоголя, не вполне точно цитированные.

  

  Стр. 308. Видлога - капюшон.

  

  Стр. 310. Схопывся, колысь теперечки отказну духовну писать... - схватился вдруг теперь духовное завещание писать.

  

  Каломарь (каламарь) - чернильница.

  

  Лифостротон - каменный помост. Имеется в виду помост, на котором, по Евангелию, сидел Пилат во время суда над Христом.

  

  Стр. 311. ...крученые панычи, пидкрапивники... - названия растений. Крученый - ветреный, забияка.

  

  Стр. 312. Битимуть - будут бить.

  

  Трапилось - случилось.

  

  Фарбовались - красились.

  

  Стр. 314. Мазавься - ластился.

  

  Як слiд - как следует.

  

  Стр. 315. ...ни Кальцоляри, ни Тамберлика, ни Патти. - Энрико Кальцоляри (1823 - 1888), Энрико Тамберлик (1820 - 1889), Аделина Патти (1843 - 1919) - знаменитые итальянские певцы и певица, неоднократно гастролировавшие в России.

  

  Стр. 317. В жизни иной они оба друг друга, вероятно, узнали. - Имеется в виду последняя строка стихотворения Лермонтова "Они любили так долго и нежно" ("Но в мире новом друг друга они не узнали").