Кузмин Михаил Алексеевич - Путешествие сера Джона Фирфакса по Турции и другим замечательным странам

упреками, пыталась меня щипать и царапать, наконецъ, схвативъ двѣ спальныя туфли начала такъ ими меня колотить, что я долженъ былъ искать спасен³я въ бѣгствѣ. Она, какъ была голая, такъ и бѣжала за мною по всему саду, крича мнѣ вслѣдъ: "мошенникъ, грабитель, христ³анская собака, воръ, чортъ!" и друг³я нелестныя назван³я. Выскочивъ за калитку, я помчался, не оборачиваясь, межъ тѣмъ какъ издали все раздавались пронзительные крики почтенной дамы, на которые отвѣчалъ лишь лай сосѣднихъ собакъ. Жакъ ждалъ меня съ нетерпѣн³емъ, и, отдышавшись немного, я началъ свой разсказъ, нерѣдко прерываемый громкимъ смѣхомъ насъ обоихъ.

   На слѣдующее утро пришла къ намъ старая Фатьма и передала отъ хозяйки, что я могу не возвращаться въ домъ супруги, деньги оставить себѣ, но что госпожа Ноза проситъ вернуть ей перстень съ топазомъ, дорогой ей, какъ память о первомъ мужѣ. Я молча передалъ кольцо служанкѣ, которая, окончивъ свое поручен³е, обозвала насъ разбойниками, плюнула на землю и сердито пошла домой. Мы такъ и не узнали, нашла ли неутѣшная вдова болѣе удачно себѣ четвертаго супруга, потому что вскорѣ покинули Дамаскъ, отправившись къ арабскому заливу. Меня влекли снова морск³я странств³я, суля обманчивое забытье отъ тяжелыхъ воспоминан³й и тоски но родинѣ. На сушѣ казалось мнѣ, что корабль меня развлечетъ, но пробывши день, два на морѣ, я уже стремился къ твердой землѣ. И я искалъ вездѣ успокоенья, нигдѣ его не находя и не зная точно, какою одержимъ я тревогою.

  

  

   Нѣтъ надобности описывать нашъ путь до арав³йскаго залива черезъ пустыни и горы. Утромъ, и вечеромъ, и днемъ мы видѣли все ту же приблизительно картину: волны песчаныхъ холмовъ, уходящ³я въ даль, узкой лентой вьющ³йся путь, кустарники, травы и тростники у пустынныхъ рѣчекъ,- все это одинаково озарялось то восходящимъ, то заходящимъ солнцемъ; жарк³й вѣтеръ засыпалъ насъ жгучемъ пескомъ, и ночью, проснувшись отъ воя шакаловъ, мы видѣли надъ собою совсѣмъ близко словно рѣзныя звѣзды. Наконецъ, впереди заблестѣла зеленая полоса воды за красными скалами. Будто гонимый какой-то тревогою, я не могъ дождаться, когда мы достигнемъ берега и вступимъ на бортъ судна, но едва наступила ночь, какъ налетѣлъ шквалъ, сломалъ мачту и руль, и такъ мы носились по произволу волнъ, невѣдомо гдѣ, невѣдомо куда. Къ утру море не успокоилось и во избѣжан³е опасности отъ рифовъ, мы привязали себя вчетверомъ къ огромнымъ доскамъ, по-двое на каждую, и спустились въ пучину. Оказалось, что мы какъ разъ во время покинули судно, потому что не поспѣли мы отъ него отдалиться на нѣсколько саженъ, какъ порывъ вѣтра направилъ его прямо на подводные камни, налетѣвъ на которые оно мигомъ разбилось въ щепы, какъ распадаются карточные домики дѣтей отъ неосторожнаго толчка или легкаго дуновен³я. Между камнями водоворотъ походилъ на воронку, такъ что разъ попавъ туда, судно выплевывалось моремъ уже въ видѣ безформенныхъ обломковъ и щепокъ. Крики утопавшихъ были заглушены воемъ и визгомъ волнъ. Когда мы наблюдали съ нашей доски это зрѣлище, сильная волна захлестнула насъ, такъ что я лишился чувствъ и очнулся лишь на пустынномъ берегу, усѣянномъ обломками кораблей и мертвыми тѣлами. Наклонившись надо мной стоялъ Жакъ, усиленно стараясь вернуть мнѣ сознан³е. За узкой полосою песка, гдѣ я лежалъ, крутое подымалось высокое плоскогорье, поросшее мелкимъ кустарникомъ; едва замѣтная тропинка вилась внизъ.

   Не успѣлъ я хотя бы немного оглядѣться, какъ на вечернемъ небѣ вырисовалась толпа людей, которые тотчасъ же, сбѣжавши на берегъ, окружили насъ и связавъ намъ руки крѣпкими длинными стеблями травы, повели насъ въ горы. Не вдалекѣ отъ края плоскогорья находилась небольшая пальмовая роща со свѣтлымъ ключемъ, тамъ и сямъ были разбросаны хижины съ остроконечными крышами: это и была деревня нашихъ побѣдителей. Навстрѣчу имъ вышла толпа женщинъ, съ бубнами, барабанами и пѣснями. Онѣ окружили насъ, еще не вводя въ селен³е и начали тщательно осматривать; кажется, ихъ больше всего удивляла бѣлизна нашей кожи и невьющ³еся, плоск³е волосы. Выразивъ достаточно свое изумлен³е и радость громкими криками, онѣ выдѣлили изъ своихъ рядовъ толстую старуху, которая принялась насъ раздѣвать, бросая своимъ подругамъ каждую часть нашего костюма по-очереди, вызывая каждый разъ всеобщ³й хохотъ. Особенный интересъ возбудила ширина нашихъ шальваръ, въ каждую штанину которыхъ забралось по двѣ женщины; онѣ начали прыгать издавая гортанные, дик³е звуки, почитавш³еся у нихъ, очевидно, за пѣн³е.

   Всѣ туземцы были высокаго роста, чернокожи, съ вьющимися жесткими волосами, оттопыренными губами; костюмъ ихъ, не считая небольшого передника вокругъ чреслъ, состоялъ изъ татуировки (особенно у мужчинъ), нѣсколькихъ перьевъ въ спутанныхъ волосахъ и браслетовъ на рукахъ и на ногахъ. Женщины отличались отъ мужчинъ только тѣлосложен³емъ и тѣмъ, что у многихъ, были грудныя дѣти, подвязанныя за спиной.

   Всего жителей было не болѣе трехсотъ или 250 - и, кажется, они считали себя за особое племя, или, по крайней мѣрѣ - государство, такъ какъ непрерывно воевали и дрались съ сосѣдними деревнями, послѣ чего, въ случаѣ неудачи, былъ цѣлодневный вой, въ противномъ же случаѣ были праздники: три дня и три ночи напролетъ плясали, скакали, пѣли, жарили козъ на вертелахъ, пили какую-то пряную и опьяняющую жидкость, метали копья въ цѣль, зажигали костры надъ моремъ и били въ бубны и барабаны при появлен³и луны. Когда мужчины не дрались, они охотились, ловили рыбу, чинили попорченное оруж³е, или лежали въ тѣни шалашей, хвастаясь, повидимому, своею доблестью и удачей. Женщины кормили дѣтей, растирали хлѣбныя зерна двумя толстыми плоскими камнями, свѣжевали дичь и жарили ее на вертелахъ или собирали как³я то травы, чтобъ лечить ими раны и змѣиные укусы. Насколько я понялъ, эти туземцы не имѣли почти никакой религ³и и чтили въ одинаковой мѣрѣ все, что поражало ихъ дѣвственное воображен³е: солнце, луну, звѣзды, громъ, молн³ю, радугу, особенно счастливый ловъ рыбы, побѣду въ сражен³яхъ, рожден³е ребенка, смерть и любовь. Положимъ, любви, какъ мы ее понимаемъ, они не знали, а имѣли лишь безпорядочныя сношен³я съ женщинами, на полное попечен³е которыхъ и оставляли дѣтей. Мальчикъ съ десятилѣтняго возраста поступалъ въ вѣдѣн³е мужчинъ и принималъ полноправное участ³е въ ихъ трудахъ и опасностяхъ.

   Мы были приставлены къ домашнимъ работамъ и помогали женщинамъ, но намъ очень скоро наскучило ихъ любопытство и назойливость. Такъ какъ дикаркамъ всего удивительнѣе казался цвѣтъ нашей кожи, то Жакъ придумалъ средство уничтожить эту приманку для черныхъ дамъ. А именно: мы стали каждую ночь натираться сажей изъ очаговъ, такъ что въ концѣ-концовъ приблизились по цвѣту кожи къ окраскѣ туземныхъ тѣлъ. Женщины сначала насъ не узнали, потомъ цѣлый день приходили глазѣть на наше превращен³е, щелкать языкомъ и качать головою, но постепенно привыкли, потеряли къ намъ интересъ и оставили насъ въ покоѣ.

   Такъ прошло много недѣль и мѣсяцевъ; мы потеряли всякую надежду вернуться на родину, которая даже во снѣ перестала намъ представляться. Насъ не выпускали за деревню, такъ что мы лишены были возможности даже бродить по берегу моря, отдѣлявшаго насъ отъ далекой отчизны; наше рабство, казалось, никогда не прекратится,- какъ вдругъ странный случай вывелъ насъ совершенно изъ тягостнаго плѣна и засвѣтилъ снова путеводную звѣзду скитан³й. Впрочемъ, страннаго въ этомъ случаѣ была только его неожиданность.

   Однажды, въ особенно жарк³й день, когда всѣ жители разбрелись по тѣнистымъ мѣстамъ, женщины спали въ шалашахъ, забывъ о своихъ сварахъ и только голые ребятишки возились въ пескѣ, да я съ Жакомъ, переставъ молоть зерна, тихонько вспоминали о Европѣ,- раздался далек³й выстрѣлъ, и черезъ нѣкоторое время въ деревню съ берега прибѣжали два туземца, зажавъ уши и крича что-то страшнымъ голосомъ. На ихъ крики стали собираться чернокож³е, громко обсуждая необычайное явлен³е. Женщины вышли изъ домовъ и тревожно прислушивались къ говору мужчинъ; только дѣти спокойно продолжали играть, сыпя песокъ другъ другу на голову. Съ какимъ-то тайнымъ трепетомъ мы слѣдили, какъ вооружались дикари, очевидно готовясь къ битвѣ; жены помогали имъ, подавая то копье, то стрѣлу, то кожаный щитъ. Когда воины удалились нестройной толпой, оставш³яся дома дикарки собрались въ кучу посреди деревни, бормоча заклинан³я, изрѣдка прерываемыя длиннымъ и настойчивымъ крикомъ, затѣмъ всѣ разомъ повергались ницъ и молча молились, потомъ вскакивали, кружились, бормотали, испускали вопль и снова падали. Такъ продолжалось до тѣхъ поръ, пока все приближавш³еся выстрѣлы не сдѣлались совсѣмъ близкими и безпорядочной массой не хлынули обратно чернокож³е, преслѣдуемые небольшой кучкой бѣлыхъ въ широкихъ шляпахъ, съ мушкетами и пистолетами. Дойдя до середины деревни, европейцы дали залпъ и всѣ дикари, мужчины и женщины разомъ простерлись на землю, моля о пощадѣ. Тогда предводитель пришельцевъ далъ знакъ остальнымъ и они, поднявъ живыхъ и не раненыхъ, связали имъ руки и отвели въ сторону. Кто можетъ представить себѣ мое удивлен³е, когда я, выглянувъ изъ-за скрывавшаго насъ куста, узналъ въ капитанѣ Джэка Брайта, когда-то видѣннаго мною въ Бейрутѣ; большая черная борода, шрамъ черезъ щеку, волосатыя кисти рукъ, неподвижный взглядъ и громк³й, рѣзк³й голосъ не давали возможности сомнѣваться, что это онъ.

   Тогда мы вышли изъ засады, громко крича, что мы привѣтствуемъ братьевъ и соотечественниковъ.

   Пришельцы казались удивленными не соотвѣтств³емъ нашего заявлен³я съ нашимъ видомъ,- и ждали, когда мы приблизимся.

   И дѣйствительно, наша внѣшность могла показаться странной: наг³е, вымазанные по всему тѣлу сажей, со всклокоченными волосами, мы подвигались неровною походкой, протянувъ руки впередъ и крича одновременно на двухъ различныхъ языкахъ. Но Брайтъ, все время пристально на насъ глядѣвш³й. быстро нодошелъ къ намъ, взялъ насъ за руки и обращаясь къ товарищамъ, сказалъ: ,Это вѣрно. Я знаю этихъ джентльменовъ и ручаюсь за правдивость ихъ словъ. Вѣроятно, только большое несчаст³е, о котороллъ не время разспрашивать, привело ихъ къ такому необычайному и неожиданному состоян³ю. Мы должны сдѣлать все, что можемъ, чтобы полшчь нашимъ братьямъ и успокоить ихъ*. Затѣмъ онъ приказалъ дать намъ платье и отвести на бортъ судна.

   Намъ ни разу не приходило въ голову, покуда мы жили среди черныхъ, что мы наги, и только теперь, встрѣтившись снова съ европейцами, почувствовали мы стыдъ и смущен³е за свою наготу. Къ берегу насъ провелъ мальчикъ-юнга, такъ какъ капитанъ еще рѣшалъ съ совѣтниками судьбу черныхъ жителей, среди которыхъ мы жили столько времени. Намъ дали одежду, мы отмыли сажу, выпили виски, поѣли и спокойно стали ждать возвращен³я Брайта. Все произошедшее было такъ разительно, что почти лишило насъ способности удивляться и радоваться.

   Къ вечеру пригнали на берегъ плѣнныхъ туземцевъ, связанныхъ длинной веревкою; они молчали глядя задумчиво и покорно, какъ скотъ; размѣстили ихъ въ трюмѣ, гдѣ было слишкомъ мало мѣста для всѣхъ, такъ что они лежали почти въ два ряда, одинъ на другомъ.

   Отдавъ послѣдн³я распоряжен³я, капитанъ посѣтилъ меня и Жака, въ отведенной намъ каютѣ, спросилъ куда мы хотѣли плыть, намекнувъ, что онъ правитъ свой корабль на родину въ Англ³ю, гдѣ долженъ быть по важному дѣлу. Я сказалъ, что я не умоляю его ни о чемъ лучшемъ, какъ довезти меня до Портсмута, за что я былъ бы ему благодаренъ до самой смерти. Жакъ былъ грустенъ и молчаливъ и на вопросъ, неужели его не веселитъ мысль вернуться на родину, отвѣтилъ печально, что въ Марселѣ у него нѣтъ никого близкаго, и вообще нигдѣ нѣтъ человѣка, къ которому онъ былъ бы болѣе привязанъ, нежели ко мнѣ. Я обнялъ его и предложилъ остаться въ Портсмутѣ, разсудивъ, что даже въ случаѣ если бы мистеръ Фай отказался дать пр³ютъ Жаку, то моему другу будетъ все равно, гдѣ заниматься тѣмъ, къ чему онъ способенъ, въ англ³йскомъ или французскомъ портѣ. Дюфуръ сразу повеселѣлъ и къ нему вернулась прежняя ясная и невинная шутливость.

   Мы рѣшительно не знали, чѣмъ обязаны милости и ласковости Брайта, который вовсе не производилъ впечатлѣн³я человѣка любезнаго къ первому встрѣчному. Его обращен³е съ нами не оставляло желать ничего лучшаго, такъ онъ былъ внимателенъ и даже предупредителенъ. Когда случайно онъ оставался со мной вдвоемъ, онъ все время разсказывалъ о своихъ путешеств³яхъ, въ которыхъ онъ посѣтилъ Инд³ю, Китай, Вейланъ и друг³я сказочныя стороны. Его слова, простыя и суховатыя, рисовали волшебныя картины дальнихъ земель, ихъ жителей и необычайнаго знан³я мудрецовъ. При этихъ повѣствован³яхъ голосъ Джэка дѣлался глуше, таинственнѣе и звучалъ, какъ большой колоколъ изъ дали густаго лѣса. Объ одномъ только молчалъ нашъ капитанъ,- что онъ дѣлалъ въ этихъ плаван³яхъ, что онъ дѣлалъ въ Бейрутѣ, какъ попалъ на дик³й берегъ, откуда спасъ меня съ Жакомъ, куда именно и зачѣмъ онъ ѣдетъ теперь и кто онъ. Объ этомъ онъ хранилъ молчан³е и мы не приставали съ разспросами. Выла еще одна странность, о которой мы вспомнили уже впослѣдств³и,- а именно: всегда, среди какого бы то ни было оживленнаго или важнаго разговора, едва было одиннадцать часовъ, нашъ хозяинъ удалялся къ себѣ въ каюту, иногда даже не окончивъ начатой фразы.

   Мы приписывали это аккуратности, столь свойственной моимъ соотечественникамъ. Но случай показалъ намъ, что это была далеко не одна аккуратность, а нѣчто болѣе странное, важное и непонятное.

   Однажды вечеромъ, когда Джэкъ по обыкновен³ю удалился, прервавъ интереснѣйш³й разсказъ, мы съ Жакомъ, подождавъ нѣкоторое время, пошли за хозяиномъ и, остановясь около двери въ его комнату, стали прислушиваться. Слышно ничего пе было, но приложа глазъ къ щелкѣ мы увидѣли слѣдующую картину. Стѣны каюты были увѣшаны странными изображен³ями зод³акальныхъ знаковъ, человѣка съ раскрытою грудью, гдѣ пылало горящее сердцѣ, какими-то чертежами и надписями на непонятномъ языкѣ. Самъ Брайтъ въ шляпѣ сидѣлъ за большою книгой, неподвижно глядя на син³й огонь небольшого треножника. Передъ нимъ стоялъ совершенно обнаженный мальчикъ лѣтъ 13-ти, раскинувъ руки и смотря на то же пламя. Я не узналъ сначала нашего юнгу, никогда впрочемъ не обращалъ я на него вниман³я. Онъ былъ блѣденъ и худъ, можно было пересчитать всѣ ребра на бокахъ, лицо довольно обыкновенное поражало прозрачною бѣлизною, которая казалась еще сильнѣе отъ яркаго, какъ вино, рта. Но меня поразили глаза мальчика: густо-сафирные, очень узк³е, неподвижные, какъ бы незряч³е, они сразу пронзили меня воспоминан³емъ о Стефан³и, вся истор³я которой, забытая было мною, всплыла до страшнаго ясно въ моемъ мозгу.

   Юнгѣ становилось очевидно холодно, потому что онъ дрожалъ всѣмъ тѣломъ все сильнѣе, покуда Брайтъ нараспѣвъ читалъ изъ книги, смотря на син³й огонь. Наконецъ, онъ бросилъ на треножникъ какого-то снадобья, отчего слабое пламя вдругъ вытянулось въ длинный языкъ ярко желтаго цвѣта. Джэкъ пересталъ читать, вперивъ взоръ въ уголъ комнаты, находивш³йся внѣ поля нашего зрѣн³я, мальчикъ же переставъ трепетать, застылъ съ раскинутыми руками, изъ которыхъ безъ всякой видимой причины потекла тонкими струйками алая кровь.

   Мы смотрѣли, какъ околдованные, но вотъ пламя упало снова до синяго огонька, юнга зашатался, готовый упасть, Джэкъ, поблѣднѣвъ, шумно перевернулъ страницу книги, потомъ взялъ длинный кинжалъ и направился къ голому отроку. Не будучи въ состоян³и сдержать свое волнен³е, я закричалъ въ ужасѣ: "остановитесь, остановитесь, Джэкъ Брайтъ!" Я помню, что съ моимъ крикомъ слился другой нечеловѣческ³й вопль, но больше ничего не удержалъ въ памяти, такъ какъ упалъ на руки Жака, лишившись чувствъ. На слѣдующее утро вошелъ къ намъ капитанъ, болѣе блѣдный, чѣмъ всегда, но спокойной и сдержанный. Поговоривъ немного, онъ замѣтилъ: "Мнѣ кажется для вашего спокойств³я будетъ полезнѣе, если вы не будете покидать своей каюты. На суднѣ вамъ могутъ встрѣтиться сцены, которыя, не будучи объяснены, только смутятъ вашъ разсудокъ. Объяснять же ихъ никто не имѣетъ права".

   Съ тѣхъ поръ насъ не стали никуда пускать и все долгое плаван³е мы были какъ плѣнники; самъ Брайтъ заходилъ къ намъ, попрежнему разсказывалъ объ Инд³и и Кнтаѣ, такъ же уходилъ въ одиннадцать часовъ, но запиралъ насъ собственноручно на ключъ снаружи. Я не знаю, сколько времени провели мы въ пути, но когда мы достигли Портсмута, я узналъ, что въ отсутств³и я пробылъ два года, три мѣсяца и десять дней, такъ какъ было 13 сентября 1691 года, когда я снова сошелъ на родимый берегъ.

  

  

   Не доходя еще до дому, я узналъ всѣ новости, ждавш³я меня на родинѣ. Умеръ годъ тому назадъ мистеръ Фай, оставивъ меня наслѣдникомъ, была очень холодная зима, пр³ѣзжали комед³анты изъ Лондона, разбился невдалекѣ французск³й корабль, Кэтти Пэджъ вскорѣ послѣ свадьбы исчезла неизвѣстно куда, кто думаетъ, что мужъ ее прогналъ, друг³е предполагаютъ, что она сама уѣхала на континентъ, бросивъ Эдмонда, третьи желаютъ видѣть въ этомъ странное преступлен³е, нѣкоторые ищутъ еще болѣе таинственныхъ причинъ.

   Печально вошелъ я въ свою горницу, гдѣ все осталось попрежнему, только раскрытая страница Сенеки казалась мнѣ перевернутой, неся другое болѣе утѣшительное изречен³е. Домъ былъ не топленъ, такъ какъ никто не ждалъ моего возвращен³я, шелъ дождь и сумерки быстро падали. Въ комнату быстро вошелъ Эдмондъ обнялъ меня и заплакалъ. Прослезился и я, глядя на похудѣвшаго друга. Мы не спрашивали другъ друга о несчаст³яхъ, будто условившись, и спустились въ столовую, гдѣ трещалъ каминъ, затопленный Жакомъ, успѣвшимъ тѣсно подружиться съ Магдалиной,- и я сталъ разсказывать о своихъ странств³яхъ, закуривъ короткую трубку. Когда дѣло дошло до нашего возвращен³я и я упомянулъ Джэка Брайтъ, Эдлюндъ, вскочивъ, воскликнулъ: "какъ Джэкъ Брайтъ? онъ здѣсь, пр³ѣхалъ съ вами?"

   - Онъ точно пр³ѣхалъ съ нами, но здѣсь ли онъ еще я не знаю, такъ какъ онъ спѣшилъ куда-то дальше.

   - Слава Богу!- сказалъ Эдмондъ, снова опускаясь въ кресло.

   - Развѣ онъ знакомъ тебѣ? что жъ ты знаешь о немъ?- спросилъ я.

   - Ничего, ничего, объ этомъ послѣ. Продолжай, прошу тебя, свой разсказъ,- прошепталъ другъ, закрывая глаза.

   - Но дальше нечего почти продолжать,- отвѣчалъ я.

   Окончивъ истор³ю своихъ странств³й, я долго сидѣлъ передъ пылавшимъ каминомъ рядомъ съ Эдмондомъ, тогда какъ у двери стояли Жакъ и Магдалина; послѣдняя утирала передникомъ слезы, а ноги мои лежали на мягкой спинѣ стараго Нерона.

  

   "Путешеств³е Сера Джона Фирфакса", будучи законченнымъ само по себѣ, представляетъ лишь первую часть истор³и Фирфакса, вторая часть которой назовется "Дѣйств³я Джэка Брайта" и послѣдняя - "Комната съ воловьимъ окномъ".