Желиховская Вера Петровна - Над пучиной

   В. П. Желиховская

  

   Источник текста: В. П. Желиховская. Во имя долга, Кукла, Над пучиной. Три рассказа знаменитой писательницы. С иллюстрациями в тексте и рисунками в лист. С рисунками А. А. Чикина. СПб, Издание А. Ф. Девриена, 1899. Стр. 233 - 313.

   Подготовка текстового файла: Lib.ru: Классика, август 2011 г.

  

   Стояло начало мая мѣсяца; теплаго, яркаго, цвѣтущаго мая.

   Всегда красивая Одесса разрядилась вся въ зелень и цвѣты, и глядѣлась въ голубое море словно шестнадцатилѣтняя красавица въ зеркало.

   Въ желѣзно-дорожномъ вокзалѣ суета, толкотня и шумъ: только что прибылъ утренн³й поѣздъ. Разъѣздъ необычайно оживленъ.

   Двѣ дамы спокойно ждутъ въ залѣ перваго класса, никуда не спѣша, ожидая безъ всякихъ признаковъ нетерпѣн³я, чтобы люди - лакей и горничная, получили багажъ и все устроили. Одна изъ дамъ, пожилая, некрасивая, одѣтая съ такой аккуратностью, что никому и въ голову не могло придти, что она четвертыя сутки не выходила изъ вагона, сидитъ молча, вытянувшись въ струнку, на диванѣ. Держась одной рукой, затянутой въ шведскую перчатку, за свой дорожный нессесеръ, надѣтый черезъ плечо, она другую положила на зонтикъ и шотландск³й плэдъ, аккуратно затянутые ремнями, и смотритъ въ полъ, съ выражен³емъ, явно свидѣтельствующимъ о ея готовности просидѣть такимъ образомъ хоть до вечера.

   Другая, молоденькая дѣвушка, стройная, хорошенькая блѣдной, изнѣженной красотою растенѣя, взлелѣяннаго въ сѣверныхъ теплицахъ, сначала бросилась было на диванъ, потомъ встала н оперлась на окно, глядя въ ясное небо и зѣвая немилосердно. Ея изящный дорожный костюмъ былъ далеко не въ такомъ порядкѣ, какъ у ея спутницы; темные, больш³е, способные блистать и оживляться, глаза, смотрѣли апатично и вяло. Она казалась и сонной, и усталой, и сильно скучающей...

   Но вотъ она остановила вниман³е своей чопорной спутницы, зѣвнувъ особенно аппетитно, и тотчасъ лицо ея оживилось лукавой усмѣшкой. Подмѣтивъ на себѣ ея удивленно-укоризненный взоръ, она откинула движен³емъ руки и головы русый локонъ, выбивш³йся изъ-подъ шляпки и сдержавъ усмѣшку, оживившую всѣ тонк³я черты ея необыкновенной прелестью, сказала по англ³йски:

  - Вы боитесь, чтобы я не вывихнула себѣ челюсти, миссъ Джервисъ?

  - Я удивляюсь, что Марья и Иванъ дѣлаютъ тамъ такъ долго? - вмѣсто отвѣта замѣтила англичанка. Неужели въ отелѣ не получена телеграмма, и за нами не прислали коляски?

   Какъ-бы въ отвѣтъ ей въ комнату вошла краснощекая горничная и благообразный лакей.

  - Пожалуйте! - сказалъ онъ. - Вещи сданы и отправлены въ Лондонскую гостиницу. Коляска подана.

  - Ну и прекрасно!.. Пойдемте, миссъ Джервисъ. Маша! Бери вещи и мою сумку, пожалуйста. Вотъ она тамъ, на спинкѣ стула... Все плечо мнѣ оттянула!.. Дай только зонтикъ.

  - Развѣ вы не надѣнете другой перчатки, miss Vera?

  - А вы считаете это необходимымъ, miss Sarah?

  - Оh! Мiss. Вы сами это знаете.

  - Охъ! Знаю-ли?.. А впрочемъ, чтобъ вамъ сдѣлать удовольств³е... Ну! Идемте.

   Открытая коляска помчала ихъ по Пушкинской улицѣ, къ набережной.

  - Хорошеньк³й городъ!.. Очень хорошеньк³й городъ! - одобрительно повторила Вѣра Аркадьевна Ладомирская, смотря по сторонамъ.

  - Одесса прелести какой городъ! - подтвердила ея балованная субретка.

  - Да!.. Вѣдь я и забыла, что ты жила здѣсь прежде, Маша. Чтожъ въ ней особенно хорошаго?

  - Да все-съ! Особливо теперь, какъ всѣ дачи и всѣ Фонтаны въ цвѣту.

  - Какъ фонтаны въ цвѣту? - засмѣялась барышня. Развѣ вмѣсто воды фонтаны здѣсь бьютъ цвѣтами?

  - Не цвѣтами-съ и даже фонтановъ нѣту совсѣмъ, а такъ загородныя мѣста, гдѣ, значитъ, самыя лучш³я дачи, - Большой, Средн³й и Малый фонтанъ прозываются.

  - А! Вотъ что. И хороши онѣ, эти дачи?

   Горничная принялась расписывать восторженно.

  - Можно будетъ съѣздить посмотрѣть. Сестру, вѣдь, ждать навѣрное дня три придется.

   Бывшая гувернантка, нынѣ компаньонка княжны Ладомирской, смотрѣла на нее вопросительно. Она разсказала ей въ чемъ дѣло.

  - Оh! ?егу well! - воскликнула въ отвѣтъ англичанка, въ течен³е своего многолѣтняго пребыван³я въ Росс³и не выучившаяся по-русски.

   Чѣмъ ближе подъѣзжали къ музеуму, биржѣ и цвѣтущему бульвару вдоль набережной, тѣмъ красивѣе были здан³я, отѣненныя аллеями только что зазеленѣвшихъ акац³й.

   Видъ на бульваръ и нарядный портъ съ десятками судовъ и пароходовъ, съ сотнями бѣлокрылыхъ яхтъ и разноцвѣтныхъ яликовъ, скользящихъ по сверкавшему отраженьемъ голубаго неба, безбрежному морю, окончательно привелъ Вѣру въ восторгъ. Отдохнувъ и пообѣдавъ пораньше, она рѣшила, что поѣдетъ гулять. Коляска снова была подана, онѣ усѣлись съ миссъ Джервисъ и приказали везти себя на фонтаны.

  - На который-съ? - освѣдомился возница, одѣтый на иностранный ладъ.

  - На всѣ! Начиная съ ближняго и до самаго дальняго! - отвѣчала барышня.

   Коляска тронулась по набережной, вдоль бульвара, пестрѣвшаго гуляющими, сквозь свою молодую зелень, на яркомъ фонѣ моря и неба. День былъ праздничный, въ повильонѣ гремѣла музыка; на платформѣ ресторана Замбрини, между рядами мраморныхъ столиковъ, яблоку негдѣ было упасть: тамъ была давка, какъ въ муравейникѣ.

  - Кажется гулянье? - замѣтила англичанка. Не лучше-ли было-бы и намъ просто погулять по бульвару?

  - Боже сохрани!.. Не видали мы толпы?.. Неужели вамъ не надоѣли эти казенныя гулянья въ Петербургѣ и за границей?.. Нѣтъ, спасибо!.. Ужъ лучше посмотримте на городъ... Жаль коляска двумѣстная, а то я Машу взяла-бы, какъ чичероне...

   Англичанка только повела зеленымъ глазомъ на свою питомицу. Идея - брать съ собою на прогулки горничную!.. Но она не сказала ни слова, зная изъ опыта послѣдняго времени, что стоитъ только miss Ladomirsky услышать отъ нея сокрушительный возгласъ: "shoking", - чтобъ немедленно воспылать желан³емъ именно это сдѣлать.

   Привычный отличать сѣдоковъ кучеръ везъ хорошо, и лихо прокатилъ ихъ мимо вереницы дачъ Малаго фонтана къ спуску въ садъ и морскому берегу, въ эту пору года ярко-зеленому, цвѣтущему бѣлымъ и розовымъ цвѣтомъ и пышно распускавшейся сиренью.

   Онѣ прошлись вдоль берега и еще не совсѣмъ отстроенныхъ купаленъ. Береговыя, красно-бурыя осыпи и живописные камни красиво омывались набѣгающими на нихъ волнами. Онѣ шумѣли и пѣнились, налетая на препятств³я, разбиваясь каскадами. блестящихъ брызгъ. Цвѣтущ³е холмы бѣжали въ даль, сверкавшую бирюзой, золотомъ и изумрудами.

  - Какъ хорошо! Какая прелесть! - восхищалась

   Вѣра.

  - Оh! Very pretty, mdeed! - подтверждала ея спутница, осторожно подобравъ юбки, тщательно закутавшись вуалемъ и распустивъ зонтикъ на красной подкладкѣ. Are we to go much farther?.. Жаль, что дорога не проложена лучше.

  - Къ несчастью далеко намъ идти некогда; надо еще побывать въ другихъ мѣстахъ, - успокоила ее княжна. Не то, пожалуй, завтра пр³ѣдетъ сестра и потащить насъ въ Вѣну, такъ что я не успѣю ничего увидѣть.

  - За границей мы увидимъ такъ много прекрасныхъ мѣстъ. И благоустроенныхъ!

  - Я больше люблю не благоустроенныя.

  - Въ самомъ дѣлѣ?.. Какъ странно!

  - Ничего страннаго. Во-первыхъ, ваша благоустроенная, подстриженная Европа надоѣла мнѣ до смерти; а во-вторыхъ, что можетъ быть лучше природы? Не лучш³й-ли садовникъ и художникъ - Богъ?..

  - Оh! Miss Vera!.. - шокировано вскричала гувернантка. Какъ можете вы такъ легко выражаться?

   Молодая дѣвушка разсмѣялась.

   Когда онѣ вышли на гору, гдѣ ждалъ ихъ экипажъ, два трамвея конно-желѣзной дороги только что высадили публику и она пестрой, разношерстной гурьбой шла и сбѣгала въ садъ ресторана.

  - Вотъ весело такъ ѣхать! - сказала Ладомирская. Я бы съ удовольств³емъ прокатилась.

  - О!.. Въ трамвеѣ? - снова изумилась миссъ, старательно оберегаясь отъ столкновен³й съ вульгарнымъ людомъ.

   Вдругъ родная рѣчь поразила ея слухъ. Она взглянула оживленнѣе... Большое общество, изъ многочисленной въ Одессѣ колон³и англичанъ, спускалось имъ навстрѣчу.

  - Мissis Cregs!

  - O, dear me! Miss Jervis?.. Какая встрѣча!.. Какъ вы здѣсь?

  - Проѣздомъ. А вы давно-ли въ Росс³и?.. Я и не

   знала!

  - Мой мужъ здѣсь получилъ мѣсто инженера, на заводѣ. О!.. Вы пр³ѣдете и повидаетесь съ нами, не правда-ли?

  - Не знаю, право!.. Если позволитъ время... Мiss Vera: это моя дорогая подруга - миссисъ Крегсъ. Моя бывшая воспитанница - my dearest pupil, princess Vera Ladomirsky.

   Вѣра, съ удовольств³емъ смотрѣвшая на эту сцену, доказывавшую, что не все превратилось въ патентованную гуттаперчу въ сердцѣ ея невозмутимой компаньонки, подошла и подала руку ея знакомой. Тутъ-же было рѣшено, что если завтра еще не пр³ѣдутъ за ними, миссъ Джервисъ проведетъ цѣлый день у своихъ соотечественниковъ.

  - Я не совсѣмъ увѣрена въ правѣ-ли я оставить васъ завтра одну, въ незнакомомъ городѣ? - смущенно замѣтила добросовѣстная наставница, когда онѣ сѣли въ коляску.

   Но княжна разсмѣялась, напомнивъ, что ей уже не десять лѣтъ и прося ее не стѣсняться.

   На Средн³й и Большой фонтаны уже ходили поѣзды открытыхъ вагоновъ съ локомотивомъ.

   Такого рода прогулка казалась княжнѣ гораздо пр³ятнѣй, потому что на рельсахъ не было пыли, которой такъ обильны окрестности Одессы.

   Оба фонтана - сплошные сады, даже просто рощи акац³й, среди которыхъ разсыпаны дачи.

   На Среднемъ не останавливались: возница ихъ объявилъ, что здѣсь смотрѣть нечего, кромѣ дачъ, изъ которыхъ лучш³я далеко, на берегу; а на Большомъ фонтанѣ можно погулять возлѣ Успенскаго монастыря.

   Поѣхали далѣе. Промелькнула, въ зелени, хорошенькая церковь; спускъ къ морю. Оно изрѣдка посблескивало слѣва, мелькая между высокими берегами. По главной, тѣнистой улицѣ, подъѣхали къ воротамъ монастыря, когда народъ шелъ уже ко всенощной. Съ края утеса на берегу маякъ засвѣтился на поблѣднѣвшемъ небѣ; а правѣй ужъ подымалась луна, осыпая море и землю милл³онами блестокъ.

  - Ахъ! Какъ хорошо! Какъ хорошо!.. Что за горе, что мы не успѣемъ погулять по берегу. Ужъ поздно, а мы съ вами не знаемъ здѣсь дорогъ! - жаловалась Вѣра.

  - О да! Какъ можно гулять въ такую пору?.. И роса!.. Мало-ли что можетъ случиться?.. Я бы не совѣтовала вамъ выходить, убѣждала миссъ Джервисъ.

  - Ну, въ церковь я должна войти! - протестовала ея неугомонная воспитанница. Какое прелестное мѣсто!.. Посмотрите. Эти надгробные памятники среди зелени, въ тѣни деревьевъ, разбросанные между двухъ храмовъ на морскомъ берегу!.. Завтра я пр³ѣду сюда раньше, чтобъ погулять.

  - Однѣ?!.. - ужаснулась англичанка.

   А что?.. Разбойниковъ здѣсь нѣтъ. Не безпокойтесь, дорогая миссъ Джервисъ! Я съ собой возьму и Машу и даже Ивана, съ его револьверомъ въ карманѣ... Никто меня не тронетъ! А когда вы вернетесь отъ своихъ знакомыхъ, вечеромъ, то навѣрное застанете меня крѣпко спящей. Ничто не дѣйствуетъ на меня лучше и успокоительнѣй воздуха и далекихъ прогулокъ.

  

   Такъ она и сдѣлала, эта своевольная барышня, утомленная многоразличными увеселен³ями, но не обезличенная столичной жизнью.

   Едва миссъ Джервисъ отправилась къ своей пр³ятельницѣ, она объявила Машѣ, что онѣ тоже ѣдутъ съ ней на цѣлый день, на дачи.

  - Бери мой маленьк³й сакъ. Мы возьмемъ туда тартинокъ и апельсиновъ и отлично пообѣдаемъ гдѣ нибудь на берегу.

  - Ахъ, барышня!.. А миссъ что скажутъ, какъ узнаютъ? - ужаснулась румяная горничная.

  - Это мнѣ все равно!.. - засмѣялась въ отвѣтъ княжна.

  - Такъ приказать Ивану позвать коляску?

  - Да. Только не на весь день, а въ одинъ конецъ, до паровоза. Ты знаешь, Маша, гдѣ садятся въ вагоны, что ходятъ на Большой фонтанъ?

  - А какже!.. Знаю-съ. Я все здѣсь знаю! - вскричала Маша въ восторгѣ отъ предстоящаго удовольств³я.

   Не менѣе была весела и ея барышня. И весела, и смущена немножко, съ непривычки къ такимъ своевольнымъ, и тѣмъ болѣе одинокимъ прогулкамъ. У нея даже промелькнула мысль: не взять ли ей съ собой Ивана?.. Но она тутъ-же оставила это намѣрен³е, сообразивъ, какъ стѣснительно и скучно будетъ имъ обоимъ: пожилому слугѣ слѣдовать за ея безцѣльными блуждан³ями по садамъ и берегамъ моря, а ей терпѣть его ненужное присутств³е. Довольно и Маши!.. Съ ней она по крайней мѣрѣ не стѣснялась и, къ тому-же, знала, что и ей это большое удовольств³е.

   "Ужъ такъ и быть! Справлю разокъ ekole buissonniere! -думала она. Надышусь свободнымъ воздухомъ надолго!.. Вѣдь здѣсь меня никто не знаетъ и никто не узнаетъ, какъ-бы я ни провела день. Хоть нѣсколько часовъ, какъ друг³е живутъ. По крайней мѣрѣ будетъ хоть чѣмъ помянуть Одессу! А то вѣдь все смертельно надоѣло!.. Вотъ поѣду съ сестрой - баронессой и ея штатомъ опять въ заморск³е края, на воды! - продолжала она раздумывать, пригорюнившись у окна. Буду тамъ прогуливаться, tiree a guatre epingles. Слушать тяжелыя любезности графа фрица или звонк³я фразы князя Лоло, которыми онъ будетъ звонить взамѣнъ оставленныхъ дома шпоръ и сабли... Буду выслушивать намеки сестры на плох³я дѣла отца и на мое неумѣн³е поправить ихъ блестящей парт³ей!.. Еще, пожалуй, и туда пр³ѣдетъ за мною блистательный Викторъ Наумовичъ Звенигородовъ (вѣдь надобно-же носить такую тяжелую кличку)! - этотъ камеръ-юнкеръ изъ ножовой лин³и, - какъ назвалъ его cousm MkheL. Помилуй Богъ!.. Вотъ будетъ несчаст³е!.. И подумать, куда дѣваются предразсудки, родовая гордость отца и сестры въ отношен³и къ этому выскочкѣ? Такъ и таютъ, и испаряются при помыслахъ о милл³онахъ этого купеческаго сынка... Ахъ? Боже мой!.. Неужели-жъ выйти мнѣ за этого лакея въ парижскомъ костюмѣ?!.." Она вздохнула.

   "Выходить безъ любви, безъ уважен³я... а впрочемъ, гдѣ ихъ и взять?.. Къ кому?.. За что?.. Вѣдь ни одного человѣка я не встрѣчала до сихъ поръ такого... Въ самомъ дѣлѣ! Все как³е-то!.. Пустельги, комед³анты или еще того хуже: эгоисты, безчестные корыстолюбцы!.. Ахъ, Боже мой! Да... тяжело жить на свѣтѣ людямъ. И все больше сами себѣ творятъ бѣды... А могла ли бы жизнь быть лучше... А ужъ какъ Бож³й м³ръ хорошъ!.."

   Она заглядѣлась на сине-зеленую пелену моря. На рейдѣ шла дѣятельная работа; дымились пароходы, мѣрно поблескивали весла, со скрипомъ работали колеса и блоки; на эстакадѣ гремѣлъ и пыхтѣлъ паровозъ съ длинной цѣпью товарныхъ вагоновъ. Всюду копошился и хлопоталъ суетливый людъ. А оно, безбрежное море, свободно и спокойно раскинулось на просторѣ; вольно распѣвало свою, то тихую, то страшную пѣсню; безъ границъ, безъ удержу взмахивало пѣнистыми валами и разстилалось вдаль и вширь, сверкая и нѣжась въ солнечномъ свѣтѣ, подъ яркимъ сводомъ неба, темнѣя и озаряясь вмѣстѣ съ нимъ...

   Далеко, на горизонтѣ, двумя крыльями серебрился парусъ. Отсюда не было видно движенья; парусъ, казалось, стоялъ неподвижно, вися между небомъ и моремъ.

   "Хотѣлось-бы мнѣ тамъ быть!.. Покачаться надъ бездной, вдали отъ земли и людей!.. Чувствовать себя на вольномъ просторѣ... Хорошо!.. А еслибъ буря?.. Чтожъ! Мнѣ кажется я не испугалась-бы и бури!.. Не всѣ-же въ бурю погибаютъ. А какъ славно должно быть живется тому, кто выплыветъ живой и полный силъ!.."

  - Коляска готова, барышня. Княжна!..

  - Что?.. Да. Сейчасъ!.. Ну, ѣдемъ. ѣдемъ на синее море!..

   Хорошо было и на морѣ, и на землѣ. Берега и верхн³й и нижн³й, цвѣтущей полосою протянувш³йся вдоль глинистыхъ обрывовъ, тонули въ другомъ морѣ: въ морѣ пышнаго, весенняго расцвѣта, - въ бѣломъ пуху яблонь и вишень, въ розовой жимолости, въ сѣро- лиловыхъ и ф³олетовыхъ кущахъ сирени. Свѣж³й воздухъ былъ полонъ благоухан³й, испарен³й зѣмли и моря; полонъ движен³я и блеска, звуковъ и пѣсенъ. Высок³я, еще нескошенныя травы, жили милл³онами населявшихъ ихъ жизней; прозрачныя, не вполнѣ распустивш³яся деревья и цвѣтущ³й кустарникъ звенѣли жужжан³емъ, щебетомъ, щелкан³емъ и свистомъ.

   Множество скрытыхъ въ зелени дачъ еще не было населено. Горожане ждали жары и лѣтней пыли, чтобъ переселиться изъ своихъ душныхъ квартиръ въ эти свѣж³я убѣжища. Охотницамъ до уединенныхъ прогулокъ, подобныхъ предпринятой нашей молодой путешественницей, было раздолье въ этотъ прелестный весенн³й день.

   Благодаря топографическимъ знан³ямъ своей горничной, жившей когда-то со своими господами на всѣхъ трехъ Фонтанахъ, Вѣра Аркадьевна вдоволь нагулялась между зелеными холмами, подъ сѣнью цвѣтущихъ садовъ, по еле примятымъ тропинкамъ и по самому прибрежью, подъ навѣсомъ обрывистыхъ береговъ.

   Она отдыхала на пескѣ, доставая зонтикомъ или кончикомъ ботинки пѣнистую грань разбивающейся волны; она перебирала разноцвѣтные камешки, отшлифованные валами, и блестящ³я ракушки побережья; она сняла перчатки и омочила руки въ прозрачныя воды Чернаго, только по назван³ю, моря. Онѣ обошли всю, такъ называемую Швейцар³ю, - нижн³й берегъ между Среднимъ и Большимъ фонта нами. Съ высокаго обрыва маяка любовались великолѣпнымъ видомъ моря; тамъ же пообѣдали, чѣмъ Богъ послалъ, на одной изъ лавочекъ сада, въ непроницаемой лиловой тѣни широко разросшейся сирени и, благодаря частымъ поѣздамъ, очутились снова у спуска къ морю, на Среднемъ фонтанѣ, когда солнце еще было довольно высоко.

   Солнце-то было высоко, только на него наползала съ запада черная, грозная туча... А Вѣрѣ Аркадьевнѣ, между тѣмъ, еще хотѣлось здѣсь остановиться. Маша разсказывала ей о какихъ-то старикѣ и старушкѣ, жившихъ много лѣтъ здѣсь, въ пещерѣ, точь-въ-точь, какъ Пушкинск³е: "у самаго синяго моря!.." Такъ вотъ, ей очень хотѣлось посмотрѣть на нихъ и ихъ необыкновенное жилье... Маша увѣряла, что это "сейчасъ тутъ, рукой подать..." Куда ни шло!.. Вѣдь ужъ долго, можетъ быть никогда, не дождаться такого вольнаго дня. Ужъ заодно набраться впечатлѣн³й... Черезъ часъ какой нибудь снова пройдетъ паровикъ и къ семи, восьми часамъ она будетъ дома.

   Сказано - сдѣлано! Барышня и горничная вышли изъ вагона и направились прямо по высокому берегу, къ обрыву.

   Маша шла, диктуя дорогу, увѣренно.

  

  

   - Вотъ, сейчасъ дойдемъ до края, тутъ будетъ спускъ маленьк³й; тропочка такая пробита, промежь камней. Вотъ сейчасъ... Здѣсь!.. Вы возьмитесь за мою руку, барышня! А то, чтобъ съ непрывычки, голова не закружилась... Ишь вѣдь, вышина-то какая, страсти!.. И костей не соберешь!

   Въ самомъ дѣлѣ, вышина была большая и какой нибудь аршинъ, не болѣе, отдѣлялъ ихъ отъ бездны и морской пучины. Подъ этимъ выступомъ берега, совсѣмъ не было нижней полосы земли: волны разбивались у его подножья.

   Княжна, однако, отказалась взяться за руку Маши. Вотъ вздоръ!.. Отчего ей не пройти тамъ, гдѣ свободно и безопасно пройдетъ Маша? Гдѣ ежедневно ходятъ, за пищей и водой, дряхлые старики, которые тутъ живутъ?..

   Имъ надо было спуститься немного вправо; а влѣво, на высокомъ выступѣ берега, сидѣлъ какой-то господинъ, къ нимъ спиною и, казалось, былъ очень занятъ, рисуя или записывая что-то въ лежавшую на колѣнахъ его книгу.

  - Ишь! Виды сымаетъ!.. фотографщикъ, должно быть, - шепнула Маша, указывая на него глазами.

  - Ну какъ тебѣ не стыдно? - тихонько разсмѣявшись, замѣтила ей княжна. Развѣ ты не видала, какъ фотограф³и снимаютъ?.. Онъ просто рисуетъ... Вотъ, срисосываетъ, что видитъ передъ собой.

  - А!.. А я такъ полагала, что онъ срисуетъ, а послѣ того у себя и сыметъ.

  - Ну, плох³я были-бы так³я фотограф³и! Посмотри: у этого господина и краски. Видишь, какой большой ящикъ?.. Да какъ здѣсь круто!

  - Это только немножко!.. Вотъ, сейчасъ и площадка... Тамъ хорошо будетъ посидѣть, отдохнуть Море тамъ все какъ на ладони!

  - Большая же у тебя ладонь, Машенька, - снова засмѣялась барышня.

   Онѣ спустились по нѣсколькимъ, убитымъ въ грунтѣ, ступенямъ и очутились на площадкѣ, выложенной по краю, надъ пропастью, неотесанымъ камнемъ, въ родѣ балкончика. Направо, внутрь скалы, шло углублен³е сводомъ и въ немъ пробитыя и прилаженныя прямо въ грунтѣ, грубыя маленьк³я двери и оконце въ комнату-пещерку.

   При появлен³и ихъ, старушка, сидѣвшая передъ входомъ въ коморку на завалинкѣ, привстала и привѣтливо имъ поклонилась.

   - Здравствуй, бабушка!.. Вотъ барышня къ тебѣ въ гости пришла, - сказала Маша.

  

  

  - Очень рада гостямъ, милости просимъ!.. Отдохнуть не угодно-ли? Я стульце вынесу.

  - Благодарю васъ. Не трудитесь! - едва нашлась выговорить Вѣра.

   Она была, вообще, мало знакома съ житьемъ- бытьемъ народа. Но это полувоздушное жилище въ земляной норѣ, на высотѣ двадцати саженей, въ виду лишь неба да безбрежнаго моря ее поразило!.. Она заглянула въ пещеру за дверью. Тамъ были прилажены двѣ койки, одна пустая, другая покрытая неказистой постелью; въ одномъ углу доска для кое-какой посуды, въ другомъ - потемнѣвшая икона съ теплившейся передъ ней лампадкой. Меблировка завершалась деревяннымъ сундучкомъ и крохотной желѣзной печкой. Натуральныя стѣны были кое-гдѣ покрыты картинками изъ старыхъ иллюстрац³й и модныхъ журналовъ. Все было чисто, даже ситцевая подушка и теплое одѣяло, сшитое изъ кусочковъ ситца, прикрывавшее сѣнникъ да стареньк³й полушубокъ, служивш³е постелью. Въ натуральныхъ же сѣняхъ, подъ сводомъ, стояла кадушка съ водой, таганокъ, ведро, метла, да кучка углей, прикрытая разбитымъ ящикомъ.

   Старуха вынесла грубо сбитую скамейку, смахнула съ нея пыль фартукомъ и еще разъ попросила барышню присѣсть, отдохнуть.

   Маша, между тѣмъ, прислонилась къ стѣнѣ и спросила:

  - А что-жь это, бабушка, ты нынѣ одна?.. Гдѣ же старикъ-то твой?

  - А нынѣшней зимою скончался, царство ему небесное!.. Какъ разъ это о Николинъ день прихворнулъ что-то съ вечера, а къ утру и Богу душу отдалъ.

  - Ишь ты!.. И никого тутъ у васъ не было при этомъ? Одна ты?.. Никто ему помощи не далъ?

  - И-и!.. Какая у насъ помощь, дѣвушка? Богъ съ тобою!.. Не пришло бы ему поры - и самъ бы еще отошелъ; а какъ часъ насталъ и послалъ Богъ по душу, - ну и скончался!.. Да тихо такъ, Господь съ нимъ! Я и не слыхала, какъ отошелъ... Уморилась я съ нимъ съ вечера; вьюга была, снѣгъ. Я печку-то растопила, - спасибо, добрые люди подарили намъ осенью печечку эту самую; а то, допрежде того, таганомъ мы съ нимъ въ холода пробавлялись, никакъ не возможно было согрѣться. А тутъ, я растопила ее жарко, да такъ-то сладко уснула, что чудо! На зарѣ просыпаюсь, слышу - смиренъ старикъ. Ну, думаю, полегчало знать: уснулъ!.. А какое уснулъ? Какъ разъяснѣло, я встала, да къ нему: а онъ-то ужъ холодный!.. Насилу одѣла я его, да расправила, на койкѣ... А то и въ гробъ не уложить-бы.

  - Значитъ, спокойно старичекъ померъ?..

   Тихо?..

  - Должно быть тихо... А можетъ, что и сказывалъ передъ смертью, да ослабъ, кричать не въ моготу было, - я и не слыхала... Тутъ, вѣдь, крикомъ кричать надо, когда море разбушуется. Мы съ нимъ, отъ этого реву да плеску, совсѣмъ глух³е стали. А въ ту ночь такая вьюга была. Волны да вѣтеръ шумѣли ужасти какъ. А я, на бѣду, уснула крѣпко...

   "И какъ это все просто, Боже мой! - размышляла княжна, прислушиваясь къ безхитростнымъ рѣчамъ старухи. Живутъ словно птицы, всю жизнь проводятъ въ какой-то норѣ; умираютъ - безпомощно и не ропщутъ!.. Не жалуются, - такъ и быть должно... Вотъ жизнь! Вотъ люди!.. А мы-то?.. Да запри насъ на три дня въ такое подземелье, такъ мы-бы пропали!"

  - Ну и какъ же ты справилась, бабушка, какъ онъ померъ?.. По снѣгу-то, по морозу, чай трудно было?

  - Что-жъ дѣлать?.. Сходила я къ батюшкѣ, прислалъ онъ гробъ, да двоихъ людей; сосѣди пришли тоже на помощь, къ вечеру и схоронили. А что снѣгъ, такъ мы ко всякой погодѣ привычны! Не даромъ двадцать лѣтъ прожили въ этой хаткѣ.

  - Двадцать лѣтъ?!. - вскричала Вѣра.

  - Такъ, милая барышня. Двадцать лѣтъ съ полугодомъ ровнехонько минуло, какъ мужъ ее своими руками выдолбилъ.

  - Но зачѣмъ-же?.. Неужели вы были такъ бѣдны, что не могли жить хоть въ лачужкѣ, да съ людьми?

   - А на что намъ людей?.. Богъ съ ними!.. Отъ нихъ мало добра, а больше горя мы видывали. Прежде мы, какъ въ Одессу пришли, на Молдаванкѣ много времени жили, а послѣ сюда перебрались... Оно и по бѣдности нашей, и по работѣ, по мужниной, здѣсь намъ было жить сподручнѣй. Старикъ мой былъ каменоломъ промысломъ. Вотъ онъ отсюдова камень вырубалъ, да свозилъ на продажу, и вырубилъ себѣ эту пещерку... Намъ тутъ хорошо жилось, пока въ силахъ онъ былъ. А вотъ, какъ оставить работу пришлось, да жить чуть что не однимъ подаян³емъ, - тутъ тяжеленько стало!.. Да и то свыклись! И свыклись, и добрые господа насъ не оставляютъ... Особливо дачники здѣшн³е, дай имъ Господи здоровья!

   Вѣра Аркадьевна нащупала въ карманѣ портмоне; но, съ непрывычки, ей совѣстно было ни съ того, ни съ сего, вынуть и дать ей денегъ.

   "Уходя положу на лавку, она и возьметъ ихъ", - рѣшила она.

   Пока барышня засматривалась на море, удивительно быстро мѣнявшее цвѣта и освѣщен³е, горничная продолжала свои распросы и "бабушка" словоохотливо разсказывала ей всю однообразную свою жизнь.

   Не по своей, а по господской и родительской волѣ шла она замужъ шестнадцатилѣтней дѣвкой за человѣка лѣтъ подъ сорокъ. Потомъ стерпѣлась и сжилась съ нимъ до того ладно, что какъ погорѣли они и крѣпко обѣднѣли, она свово старика не разлюбила, а пошла вслѣдъ за нимъ, на заработки. Пришли они въ Одессу; строилась она тогда, рабоч³е были нужны, хорошо оплачивались, а жизнь, въ тѣ поры, очень дешевая была. Послѣ - куда! Вдесятеро все дороже стало; а что ужъ нынѣ дѣлается, - люди сказываютъ, сама она ужъ много лѣтъ въ городу не бывала, - такъ и не приведи Богъ!.. Совсѣмъ бѣдному человѣку житья нѣтъ. И воровство, говорятъ, озорничество завелось - бѣда какое!..

  - Вотъ то-то же! И не страшно тебѣ здѣсь жить- то одной, бабушка?

  - Ни чуточки!.. Чего же бояться? Взять у меня нечего; человѣкъ я убог³й, старый; ото всѣхъ въ сторонкѣ живу: зла никто на меня не можетъ имѣть...

   Кому и за что меня обижать?.. Да ко мнѣ мало кто и ходъ знаетъ. Вотъ лѣтомъ еще меня частенько господа навѣщаютъ; а что зимой, - я другой разъ по мѣсяцу людей не вижу. Развѣ что рыбаковъ. Заходятъ ину пору, такъ они же меня рыбкой надѣлятъ; а то и хлѣбца, крупъ какихъ, чего попрошу, они мнѣ отъ сына, изъ городу, доставляютъ...

  - А у тебя и сынъ есть? Зачѣмъ же ты съ нимъ не живешь?

  - А зачѣмъ я буду у него заработки отымать? Онъ тоже, поди, не въ богатствѣ живетъ, да и свою семью имѣетъ. А мнѣ и здѣсь, благодарен³е Богу, живется не по грѣхамъ... О-хо-хо!..

   Она сокрушенно и продолжительно вздохнула.

   Нѣту!.. Меня здѣсь никто не обидитъ и сама я къ своей хатѣ, да къ морю привыкла. Я бы, кажется, теперь не смогла бы въ домѣ, взаперти, промежду стѣнокъ жить... То ли дѣло здѣсь! Солнце раннимъ утречкомъ тебя будитъ; мѣсяцъ вотъ, всю ночку свѣтитъ, вотъ какъ теперь... Ишь, благодать какая!.. Нѣту! Здѣсь мнѣ хорошо. Здѣсь состарилась, - здѣсь и умру!

  

   Вѣра Аркадьевна давно любовалась чудной картиной, на которую указывала старуха. Изъ углублен³я скалы, гдѣ онѣ сидѣли, открытое море и часть небеснаго свода являлись, по истинѣ, какъ въ рамѣ картина. Черная туча, въ которую солнце только что сѣло, уже выплыла на полъ-неба, но имъ ея не было видно; однако тихое, только что сине-зеленое море, изъ- за нея уже потемнѣло. Все-же тишина была полная, когда изъ-за морской глади показался ярк³й краешекъ луны, огненно-красный. Востокъ вспыхнулъ, какъ въ пожарѣ, и вся водная пелена перерѣзалась багровымъ столпомъ... Но, по мѣрѣ того, какъ она всплывала, полная, кровавая и, всплывая, сама блѣднѣла, - потухало и ея зарево. Небо и вода переходили изъ багрянца въ алый цвѣтъ, потомъ въ свѣтло-оранжевый и, наконецъ, въ золотисто-туманный, изъ котораго разсыпались снопы брилл³антовыхъ искръ и лучезарнымъ путемъ разстилались до самаго берега.

   Рыбачьи лодки, парусныя яхты были разбросаны по необъятной глади и, когда онѣ входили въ полосу свѣта, то такъ отчетливо на ней вырѣзались, что въ ихъ черныхъ силуэтахъ можно было сосчитать всѣ снасти.

   Ничего величественнѣе и прекраснѣе этой оригинальной картины никогда не видывала и представить себѣ не могла свѣтская барышня, взросшая въ гостиныхъ, въ подстриженныхъ цвѣтникахъ и паркахъ.

   Она стояла и смотрѣла, какъ очарованная! Внѣ себя отъ восхищен³я, забывъ все окружающее, она уже не слышала монотоннаго голоса старухи и вопросовъ своей камеристки, какъ вдругъ ее привелъ въ себя сильный трескъ и ярк³й свѣтъ молн³и, разорвавш³й, надъ головой ея, край тучи, выползш³й изъ-за горы.

   Въ ту же минуту съ запада пронесся сильный порывъ вѣтра, лунное с³янье заколебалось и мир³ады блестокъ заходили по зарябившемуся морю...

   - Ай, батюшки! Никакъ гроза? - спохватилась Маша. И дождикъ!.. Вотъ бѣда!

   Въ самомъ дѣлѣ, прежде чѣмъ Вѣра ясно сознала, что кругомъ нея творится, всѣ краски потухли, ясная даль подернулась подвижной завѣсой и тяжелыя капли дождя защелкали по площадкѣ, по горѣ, зачастили въ пространствѣ.

  - Скорѣе, Маша! - встрепенулась она. Скорѣе бѣжимъ! Слышишь?.. Вотъ, кажется, свистокъ паровоза?.. Еще успѣемъ добѣжать.

   Но пока она вынимала деньги изъ портмоне, пока прощалась со старушкой, туманъ и шумъ дождя сразу усилились, и все превратили въ хаосъ...

   Въ ту же минуту изъ-за поворота скалы, на ихъ узенькомъ балкончикѣ-террасѣ показался человѣкъ. Онъ согнулся въ три погибели, закрывая собой отъ потоковъ дождя какую-то ношу и только очутившись предъ входомъ въ пещеру, защищенную отъ ливня, выпрямился и весело закричалъ:

  - Ну, бабуся! Вотъ я и опять къ тебѣ за спасен³емъ!.. Видно суждено мнѣ у тебя въ ненастье гостить.

   Онъ вдругъ остановился, разобравъ, въ тѣни свода, постороннихъ лицъ.

   Мѣста въ этихъ природныхъ сѣнцахъ подъ сводомъ было такъ мало, что обѣимъ дѣвушкамъ пришлось посторониться при его появленьи; но когда вновь пришедш³й очутился подъ навѣсомъ пещеры, княжна, а за ней и Маша рѣшительно вышли изъ-подъ него, готовясь храбро идти впередъ, несмотря на потоки дождя.

   Онъ посмотрѣлъ на нихъ въ недоумѣн³и и рѣшительно сказалъ.

  - Неужели вы думаете идти?.. Нѣтъ! Бога ради! Это невозможно!

   Тонъ его былъ такъ испуганно-убѣдителенъ, что Ладомирская остановилась.

  - Но что-жъ намъ дѣлать? - неувѣренно произнесла она. Поѣздъ уйдетъ?

  - Да онъ ужъ ушелъ. Надо ждать слѣдующаго. Идти-же теперь, по этой скользкой тропинкѣ надъ пропастью, - немыслимо! Да посмотрите, какой градъ!

   На платформу падали крупныя градины. Внѣ защиты скалы градъ зарябилъ частой сѣткою... Вѣра невольно подалась назадъ.

  - Взойдите, барышня! Взойдите скорѣй въ мою горенку! - суетилась старуха. Здѣсь сейчасъ разливное море будетъ. Это ужъ я знаю!.. Сверху потечетъ и съ боковъ нанесетъ дождя и граду. Ишь вѣдь, какъ его постукиваетъ! Словно орѣхи падаютъ, право!.. Вѣдь вотъ, какая напасть вышла!.. Ай-ай-ай! Что тутъ подѣлаешь?..

  - А и ничего, голубушка, не подѣлаешь! - смѣясь, добродушно перебилъ ее пришедш³й. Подождать надо, какъ я намедни переждалъ, помнишь? Когда я, въ твое окошечко, море срисовывалъ!..

   Онъ вошелъ, согнувшись, въ дверь комнатки и сталъ осматривать свой альбомъ и краски, которые такъ усердно оберегалъ отъ дождя, расположившись на пустой койкѣ.

  - Барышня! - шепнула Маша стоявшей въ печальномъ раздумьи княжнѣ. А вѣдь это тотъ самый, что я фотографщикомъ обозвала.

  - А Богъ съ нимъ!.. Что мы теперь дѣлать-то съ тобою будемъ?.. Вотъ несчаст³е!..

   Ей не хотѣлось входить въ душную коморку, но потоки воды, обливавш³е открытую часть пещеры, заставляли ихъ отступать въ глубину ея. Старушка усердно устраняла воду метлою, направляя ее въ отверст³е для стока, - но это мало помогало, вода не слушалась ея старан³й.

  - Взойдите въ горницу, сударыня! - упрашивала она; тамъ порогь, туда вода не заливаетъ.

   Дѣлать было нечего. Вѣра вошла въ комнатку. Молодой человѣкъ, при ея появлен³и, всталъ и предложилъ ей мѣсто на койкѣ, самъ присѣвъ на сундучекъ.

   Такъ сразу стемнѣло, что свѣтъ лампадки оказывался ярче сѣрой мглы, едва обрисовывавшей окошко. Частые удары грома потрясали всю гору и заставляли хозяйку и Машу, стоявшихъ въ дверяхъ, каждый разъ испуганно креститься.

   Съ минуту длилось молчан³е; потомъ молодые люди взглянули другъ на друга... Онъ сдерживалъ невольную улыбку; она тоже старалась направить мысли свои на трагизмъ своего положен³я, чувствуя однако, что комизмъ его одолѣваетъ... И одолѣлъ!.. Оба еще разокъ посмотрѣли на свои жалостныя позы; подумали о смиреньи своего невольнаго бездѣйств³я, о безпомощномъ положеньи своемъ въ этой подземной норкѣ, между бушевавшими моремъ и небомъ, гдѣ все теперь слилось во мглу и хаосъ - и оба разомъ засмѣялись...

  - А что если такъ затянется до утра? - предположила она.

  - Придется дурно провесть ночь! - весело отвѣчалъ онъ.

   Вѣра вдругъ сдѣлалась серьѣзна. Она вспомнила объ ужасѣ миссъ Джервисъ, еслибы она не вернулась. А какъ вдругъ еще пр³ѣдетъ сегодня сестра?!.. Боже мой! Что она надѣлала!..

  - Но вѣдь это ужасно! - вскричала она, готовая сквозь смѣхъ заплакать. Зачѣмъ вы меня остановили?.. Я увѣрена, что благополучно бы перешагнула эти опасные полтора аршина надъ обрывомъ.

  - За это трудно поручиться. А подумайте, какая несравненно ужаснѣйшая катастрофа, чѣмъ вашъ временный арестъ, могла бы случиться, еслибъ вы рискнули - и поскользнулись!.. Помилуй Богъ!..

  - Но я боюсь, что мое позднее отсутств³е надѣлаетъ мнѣ непр³ятностей.

  - Все же меньшихъ, надо думать, чѣмъ трагическая гибель на утесахъ Черноморскаго побережья?.. замѣтилъ онъ добродушно улыбаясь.

  - Будто она была-бы неизбѣжна, если-бъ я васъ не послушалась?

  - Не знаю. Но думаю, что одно предположен³е возможности ея должно убѣдить васъ, что выбора не было. Лучше рисковать гнѣвомъ вашихъ родителей за позднее возвращен³е къ домашнему очагу, чѣмъ безысходнымъ отчаян³емъ ихъ, въ случаѣ несчаст³я. Не правда-ли?

   Она посмотрѣла на него, но въ сумракѣ можно было только разглядѣть бѣлые зубы, блестѣвш³е изъ- подъ темно-русыхъ усовъ, приподнятыхъ улыбкой, да тонкую руку незнакомца, на которую падалъ лучъ лампады.

   "Я увѣрена, что онъ порядочный человѣкъ! - подумала Вѣра Аркадьевна. Это видно и по тону его"...

   Невольная улыбка снова освѣтила лицо ея. "Еслибъ знали мои о томъ, гдѣ я и что дѣлаю!.. Какъ я дружески бесѣдую въ пещерѣ, надъ Чернымъ моремъ, съ неизвѣстнымъ мнѣ молодымъ человѣкомъ!.. Боже мой! Да у тетушки Ольги Валерьяновны навѣрное, отъ ужаса, сдѣлался бы ударъ!"

   Мысль эта такъ ее разсмѣшила, что она, дѣйствительно, засмѣялась и, чтобъ какъ нибудь объяснить свой смѣхъ, поспѣшно заговорила:

  - Къ домашнему очагу, говорите вы? О!.. Очагъ мой очень далеко отъ Одессы; а гнѣваться на меня здѣсь можетъ развѣ только компаньонка моя, англичанка, съ которой я ѣду за границу.

  - А!.. Вотъ видите-ли! Тѣмъ лучше... "Хотѣлось бы мнѣ знать, кто эта дѣвушка?.." "Какъ бы узнать, кто онъ такой? - одновременно подумали оба. Развѣ спросить?!. Ну, вотъ еще вздоръ! Какое мнѣ до него дѣло?.. Зачѣмъ мнѣ знать?.."

  - Какъ же это вы, проѣздомъ здѣсь, и попали въ такое захолустье, о которомъ мало кто изъ жителей Одессы даже знаетъ?

  - Да! Я поѣхала прогуляться, а вотъ моя дѣвушка, Маша, - она здѣсь прежде живала, - заинтересовала меня разсказами объ этой старушкѣ и ея пещерѣ, я и зашла посмотрѣть, - на свое горе!

   Она засмѣялась.

  - Понимаю. Любознательность въ васъ заговорила?

  - Да, можетъ быть... А вы развѣ не русск³й?

  - Я?

  - По вашему говору мы должны, кажется, быть соотечественники.

  - Да... Впрочемъ не совсѣмъ. Я одесситъ.

  -