Слетов Петр Владимирович - Менделеев

ной величины Менделеева.

   А Богородский отмечает: "на всем земном шаре нет ни одного химика, какое бы положение он ни занимал, который, работая по любому вопросу общей и физической химии, не думал бы прежде всего: а каково по этому вопросу мнение Менделеева? Или - нет ли чего-нибудь об этом у Менделеева?" Многочисленные характеристики Менделеева - изобилуют утверждениями, что "равного ему имени не может выдвинуть русская наука", он "поднял на свои плечи восточный портал всемирного научно-химического здания"... и т. п.

   Несомненно, что основные заслуги разностороннего ученого, мыслителя и деятеля Менделеева на поприще физико-химических знаний: по своему значению и влиянию на мировую науку они не могут идти в сравнение с собственными его работами в других областях. Сопоставление его с современниками решительным образом подчеркивает величину его научных заслуг в естествознании.

   Он появился в целой плеяде светил русской науки: Бутлеров, Бородин, Мечников, Сеченов - его сверстники. Он жил и работал почти одновременно с химиком Дюма, утверждавшим, что "наши возможности в химии превышают наши знания". Но силой своего гениального предвидения он создал знание, превышающее современные возможности - лишь после удалось открыть предсказанные им галлий, германий и скандий.

   Его внимание привлекал тот же круг явлений, над которым много лет задумывались англичанин Ньюлендс и немецкий химик Лотар Мейер. Но он один, работая над "Основами химии", вдруг приподнимается над частностями второстепенного значения и дает миру замечательный чертеж периодической закономерности свойств элементов.

  

   Кроме поразительного предсказания неведомых ранее трех элементов, открытие периодического закона, по отзыву проф. Л. А. Чугаева, "не только установило в общей форме соотношения между атомными весами химических элементов и прочими их свойствами, но только объединило все элементы в одно органическое целое, указав каждому из них определенное место в системе, установив "подчинение их индивидуальности общему высшему началу, проявляющемуся в тяготении и в сумме большинства физико-механических явлений", но и проложило новые пути для дальнейшего развития химической науки, выдвинув на сцену ряд совершенно новых научных вопросов; периодический закон не только позволил глубже проникнуть в сущность взаимной связи и соотношений между элементами, искать новых аналогий там, где раньше их не замечали, но и привел к исправлению фактов, наблюденных не точно... На основании периодического закона Менделеевым были исправлены атомные веса многих элементов (бериллия, титана, индия, церия, осмия, ирридия, платины, урана и др.) и поверочное определение показало верность этих исправлений".

   Со времени опубликования периодического закона более 60-ти лет научная мысль человечества прикована вниманием к этому открытию. В 1869-1870 гг., в год создания периодической системы, было известно 60 типичных элементов, в год смерти Менделеева - 72, а в настоящее время - 90 элементов. Полное число рентгеновских спектров, соответствующих каждому элементу, между водородом и ураном - 92, но среди них два (номер восемьдесят пятый и восемьдесят седьмой) - еще не открыты.

   В этом научном подвиге гениальность Менделеева нашла свое общепризнанное ярчайшее выражение, остальное при всем огромном научном значении, в сравнении с основным вкладом его в сокровищницу человеческих знаний представляется лишь высоким уровнем, держась которого он мог достигнуть вершины, господствующей над всем его творческим путем. Таким кажется профиль его пути на взгляд, обращенный от наших дней к прошлому. Быть может время и развитие науки заставят позднее найти иную оценку другим его работам, пока еще не вполне проявившим всю свою весомость. Однако научное значение всего остального, сделанного им в области точных знаний, чрезвычайна велико. Большинство его работ в области физики и химии являются классическими исследованиями. С именем Менделеева связан огромный круг научных проблем. Первостепенного значения.

   В "Диалектике природы" Ф. Энгельс посвящает периодическому закону следующие строки:

   "Наконец, закон Гегеля имеет силу не только для сложных тел, но и для самих химических элементов. Мы знаем теперь, "что химические свойства элементов являются периодической функцией атомных весов", что, следовательно, их качество обусловлено количеством их атомного веса. Это удалось блестящим образом подтвердить. Менделеев показал что в рядах сродных элементов, расположенных по атомным весам, имеются различные пробелы, указывающие на то, что здесь должны быть еще открыты новые элементы. Предсказания, Менделеева оправдались... Менделеев, применяя бессознательно гегелевский закон, о переходе количества в качество, совершил наручный подвиг, который смело можно поставить рядом с открытием Леверье, вычислившего орбиту неизвестной планеты Нептуна".

   Эта оценка заслуги Менделеева, данная основоположником марксизма, важна не только признанием его общекультурного значения, но и характеристикой диалектико-материалистического ее смысла. Отмечая "бессознательность" в применении Менделеевым закона о переходе количества в качество Ф. Энгельс несомненно прав. Менделеев не был сознательным последователем диалектического метода, хотя бы даже в его идеалистическом гегелевском применении. "Диалектика обманывает" - это и подобные выражения, попадающиеся в писаниях Менделеева, дают веские основания к такому заключению. Но в то же время остается невыясненным - что именно понимал он под термином "диалектика".

   В научной теории, философии химии и технологической практике Менделеев был не вполне последовательным материалистом. Об этом вполне ясно говорят многие его формулировки.

   "Религиозно-философские понятия живут и развиваются уже многие тысячелетия, а те понятия, которыми руководится точно предсказывающая наука, возродились всего лишь несколько столетий и успели охватить лишь очень немногое". Те, кто хотят опередить науку, минуя путь постепенного накопления знаний, - "беснующиеся в метафизических мышлениях", "знахари". Истина им не дана. Но "люди, постепенно изучая вещество, им овладевают, точнее и точнее делают в отношении к нему предсказания, оправдываемые действительностью, шире и чаще пользуются им для своих потребностей и, нет повода видеть где-нибудь грань познания и обладания веществом".

   "У научного изучения предметов две основных или конечных цели: предвидение и польза... Торжество научных предсказаний имело бы очень малое для людей значение, если бы оно не вело под конец к прямой общей пользе. Научные предсказания, основываясь на изучении, дают в обладание людское такие уверенности, при помощи которых можно направлять естество вещей в желаемую сторону".

   Во всех этих определениях, рассыпанных по тексту и примечаниях "Основ химии", мы ясно различаем основы научного оптимизма, веру в конечный успех человеческих усилий по овладению природой, проповедь неотделимости теоретического знания от практики и общее глубоко материалистическое понимание природы, Еще яснее звучит это в следующей превосходной формулировке":

   "...То "теоретическое представление", которое не равно и не соответствует действительности, опыту и наблюдению - есть или простое умственное упражнение, или даже простой вздор и права на звание знания не имеет.

   Знанием в строгом смысле должно называть в настоящее время только то, что представляет собой согласие теории с практикой внутреннего человеческого бытия - с внешним проявлением действительности в природе, и только с тех пор, как этот род мышления в человечестве родился, начинаются действительно новые завоевания, людьми произведенные".

   Тут бесспорны черты диалектико-материалистической теории познания. Но чем дальше Менделеев отходит от философии точных наук, тем его гносеологические положения становятся более и более противоречащими характеру собственных его научных заслуг и их величине.

   "Я стараюсь остаться реалистом, каким был до сих пор", - говорит он в "Заветных мыслях", в этом своде мировоззренческих высказываний. Реализм же по Менделееву не соответствует ни идеализму, ни материализму, и его можно поставить "в средине между ними". "Искусственный дуализм, признающий только дух и вещество и упускающий третье основное современное понятие о силе или энергии, сыграло уже свою роль в мире, в котором непостижимой тайной надолго останется единство мира, тройственность исходных понятий (дух, сила, вещество) и слияние их во всем том, что подлежит суждению или объяснению в людских отношениях".

   Если бы это было выступлением против дуализма, за психофизический монизм, Менделеев не сходил бы с почвы диалектического материализма. Но введение третьей категории - силы - (см. разбор понятий движения и силы в "Диалектике природы" ф. Энгельса) сближает высказанное положение со станом тех естествоиспытателей, которым Ф. Энгельс обращал свое предостережение: "физика, - берегись метафизики!" (в том смысле, что пренебрежение к философии оставляет естественника зачастую во власти бессознательно усвоенных доставшихся по наследству и некритически воспринятых метафизических суеверий).

   Мы уже отмечали склонность Менделеева к триадам; будучи поставлен перед лицом двух взаимно исключенных положений, он стремится найти третье, - их объединяющее. Подобно материализму, идеализму и - реализму, духу, материи и - силе, он составляет чисто идеалистическую триаду "союзности, мены и любви", "которые в сущности заложены уже в зверях, но развиваются только в людях". Разумеется, в этом нельзя еще видеть гегелевских триад. Ни состав библиотеки, ни полученное образование, ни научные труды не дают повода судить о сколько-нибудь большом интересе Менделеева к философии, как самостоятельной дисциплине. Надо полагать что стремление к установлению тройственности исходных понятий было лишь привычным методом примирения "данного с заданным", объясняемым перекрестными влияниями господствовавших философских школ, "своеобычно" им воспринятыми. В этом смысле чрезвычайно любопытна запись, сделанная Менделеевым на вкладном листе Хронологического каталога личной библиотеки:

   В этом черновике, представляющем очевидно незаконченную попытку классификации книг, а тем самым и классификации их содержания, присутствуют опять излюбленные триады: 1) Искусство - знание, польза и 2) Область человеческой деятельности, покоящаяся на бессознательном (горизонтальный ряд), на знании (левый столбец) и на пользе (правый столбец). Фигура треугольника лишний раз подчеркивает привычную тройственность менделеевских представлений о мире.

   Присутствие идеалистических предпосылок в общей философской направленности Менделеева (о ней нельзя говорить как о законченной концепции), сказывается очень отчетливо в странном консерватизме мышления, проявленном им даже в области физико-химических представлений, в науке, где беспримерно выразилась его же собственная смелость, где работа его была уверенным делом революционера. Помимо упомянутого уже нами свидетельства Н. Морозова о недоверии, с которым принял Менделеев открытие явлений радиоактивности, были и другие случаи, когда он проявлял упорный скептицизм по отношению к выводам, сделанным на основе его собственных положений. Проф. Чугаев отмечает: "До конца своих дней он оставался убежденным противником идеи о единстве материи, о происхождении химических элементов из одного общего начала. Главный мотив этого отрицания (независимо от чисто экспериментальной стороны этого дела), заключается в следующих словах Д. И.: "Удовлетворяя законному научному стремлению, естествознание нашло, в мире единство плана, единство силы и единство вещества (!), и убедительные доводы науки нашего времени заставляют каждого увериться в этих видах единства. Признавая единство во многом необходимо однако произвести индивидуальность и видимое множество, всюду проявляющееся".

   Когда же мы обращаемся к трудам Менделеева по экономике промышленности - а нужно помнить, что был он одним из зачинателей этого раздела экономических дисциплин, выступал как "политико-эконом" лет 45 - когда знакомимся с его социологическими и политическими воззрениями, то видим, что идеалистические триады подобные "союзности, мене и любви", занимают все больше места, получают подчас решающее преобладание и приводят к ряду ошибочных построений.

   На ряду с такими признаниями, как примат экономики в развитии политической истории, неизбежности социально-экономических процессов - о них мы упоминали, цитируя отдельные места из статьи "О возбуждении промышленного развития в России" - признаниями в духе исторического материализма, мы встречаем такое выражение идеалистических установок Менделеева:

   "Идеалисты и материалисты видят возможность перемен лишь в революциях, а реализм признает, что действительные перемены совершаются только постепенно, путем эволюционным".

   Ярким примером того, к каким разочарованиям приводили Менделеева эти "реалистические" установки, может служить сопоставление следующих фактов:

   "Как принципиально убежденный реалист, я принадлежу к числу уже не малочисленных ныне, противников всяких войн". - писал Менделеев в первых главах "Заветных мыслей, заявляя себя далее защитником волонтерской организации армии, на основе национального оборончества. Но уже в последней главе этой книги ему приходится выступать по вопросу о том, "что можно требовать от Японии", т. е. далеко отойти от оборонческой позиции в сторону явно империалистических тенденций. Удручающее впечатление, произведенное на него русско-японской войной, отмечено уже нами и было прямым следствием разрыва субъективных воззрений с объективными результатами империалистического "пацифизма".

   Не будь Менделеев такой крупной величиной, не играй он такой значительной роли в хозяйственно-политической жизни страны - через прессу и участие в промышленности, экономические труды - его ошибки и реакционность исходных, политических позиций были бы делом личной трагедии. Но он был выразителем большой категории научно-технической интеллигенции в эпоху бурной борьбы классов и, несмотря на свои крупнейшие ошибки, прозорливым исследователем разнообразнейших, областей народного хозяйства, куда вносил свои привычные - "меры и весы".

   Вот положение, дающее нам представление о позициях Менделеева в основном вопросе капиталистического строя - о роли и значении капитала:

   "Для меня капитал есть особая форма сбережения народного труда, способного возбуждать новый труд".

   "...существо так называемого капиталистического строя - он увеличивает, а не уменьшает значение личного труда". Эти тезисы в корне противоположны марксистской оценке капитала, что ясно в наше время без комментариев. Вместо понимания капитала, как средства эксплуатации, выкачивания прибавочной стоимости за счет труда рабочего, как орудие господства паразитирующих классов поставлена идеалистическая и глубоко реакционная концепция, фетишизирующая капитал, возводящая его в "степень народного блага".

   Приводя таблицу переделывающей промышленности С.-Американских Соединенных Штатов, Менделеев делает вывод:

   "Отсюда очевидно, что предприниматели, заводящие фабрики, заводы или ремеслы, дают своей стране громаднейшие доходы, оставляя себе лично за свой труд и риск - помимо своего капитала - лишь сравнительно, очень немного! Рабочий, т. е., например, у нас это были бы босяки, жаждущие какого бы то ни было заработка, получают от фабрик и заводов в пять раз больше, чем предприниматели".

   Не говоря уже об арифметике, которая определяет доходы предпринимателей и рабочих суммарно (и не без причины) - из сказанного выше видно, что Менделеев являлся апологетом промышленного капитала. В его высказываниях игнорируется классовая природа капиталистических отношений, утверждается мирное сотрудничество классов к выгоде обеих сторон.

   Эти цитаты свидетельствуют зачастую, о крайнем политическом консерватизме Менделеева, особенно если мы вспомним признания его о знакомстве с учением социализма, если узнаем, что в его библиотеке основные приобретения по социологии падают на 90-ые годы, что среди них имеются два экземпляра "Капитала" Маркса, хранящие на полях менделеевские отметки, когда, наконец, учтем, что "Заветные мысли" писались в преддверии революции 1905 года.

   Однако одновременно с этим Менделеев весьма определенно и настойчиво высказывается против всякого паразитизма. "Все - труду людскому". "Не только лежебоков, но даже и лентяев должно становиться все меньше и меньше по мере возрастания "блага народного". "От лентяев и лежебоков все отнимется когда-нибудь, несмотря ни на что, хотя сейчас еще часто не так".

   Мирясь с существующим строем, не видя большой разницы между типами государственного управления при единоличном монархе или при парламентарной системе, Менделеев однако оговаривает: "Я готов утверждать, что современный порядок есть преходящий, вытекающий из разных особенностей земледельческого порядка течения дел".

   И тем не менее Менделеев держался правого крыла либерально-прогрессивных слоев буржуазии.

   В субъективных своих установках Менделеев оставался типичным представителем мелкобуржуазной интеллигентской прослойки, со всеми иллюзиями политического сознания, присущим его среде - верой в независимость своих убеждений, служение "благу народному", верой в бескорыстный труд на пользу стране... Этот разрыв между объективным значением его политической деятельности и субъективными стремлениями был прямым результатом отсутствия в его социологических построениях того научного метода, который так победоносно вел его по пути научных завоеваний в области естествознания. И в этом смысле гражданская судьба его достаточно трагична.

   Законченный разночинец по своему происхождению и духу, он до конца дней остается практическим идеалистом - "ни капиталу, ни грубой силе, ни своему достатку, я ни на йоту при этом не служил".

   Однако капитал и грубая сила были налицо. Это они рассматривали мирового ученого, как "его превосходительство Д. И. Менделеева", это они отшвырнули его от аудиторий учащейся молодежи. Это они зачастую относились к разнообразнейшим менделеевским проектам развития отечественной промышленности и "блага народного", как к "профессорским мечтаниям", особенно в тех случаях, когда было выгоднее делать дела с иностранцами.

   Сохраняя иллюзию возможности влиять на политику через господствующий класс, Менделеев сознает, что авангард его - Толстые, Деляновы - "верхогляды, злобники и противники науки и промышленности", но тем не менее всю жизнь остается законопослушным тружеником во имя того, что "посев научный созреет для жатвы народной". И его ценят. Однако как далека эта оценка от того, что заслужил он верной службой существовавшему строю!..

   Его труды принимаются не без удовлетворения. Его знания не остаются без использования. Отброшенный университетом, он находит приют в министерстве финансов на музейно-архивном посту хранителя Главной палаты мер и весов. А мало ли других неизмеримо более важных для страны областей можно было отдать под руководство этого кипящего трудолюбием и темпераментом человека? И кто скажет, что дал бы еще, не будучи оторванным от педагогической работы, от университетской среды?

   Ценит его правительство, ценит и царь. Александр III фамильярно заявляет: "Менделеев у меня один". Однако царская жандармерия весьма внимательно следит за чересчур склонным к общественным выступлениям профессором. "Д. И. был окружен, опутан тонким сыском, - вспоминает его жена, - каждое слово его заносилось в секретные рапорты, за каждым шагом следили. Градоначальник вызывал Д. И. к себе и, похлопывая по объемистому "делу" в синей обложке, говорил: "у меня уже вот какое дело за два года набралось о вас! Тут все есть, все ваши разговоры, действия и т. п. Теперь мне нужно составить доклад".

   В политическую благонамеренность Менделеева плохо верят, и когда он просит разрешения на газету "Подъем", Делянов отказывает ему, продолжая общую систему: "использовать, но воли не давать". Пусть лучше следит за подъемом и опусканием чашек лабораторных весов. А газетчики и без него найдутся. Кстати, черносотенное крыло прессы, не устает громить Менделеева, за то, что он продался "немецко-жидовскому" капиталу.

   Сам Менделеев вспоминает: "Мне едва-едва удалось убедить е. п. г. Макова, управлявшего в то время министерством внутренних дел в полной благонамеренности... статьи", написанной Менделеевым на тему "О необходимости описания почвенных и климатических условий мест, предназначенных для переселения".

   И даже класс буржуазии в целом, интересы которого были представлены политической программой Менделеева, проявил в ряде решающих случаев полное равнодушие к этой программе, беспомощность перед лицом трудностей, не пожелал отказаться ни от кустарно-хищнических методов хозяйствования, ни от ставки на невежество, как гарантии высокой доходности и в критические для себя дни, по-прежнему опирался на ретроградную силу - дворянско-помещичью партию, стоящую у власти.

   Отсюда понятна горечь подводимого Менделеевым жизненного итога: "...А когда от детей и науки обращаются глаза на окружающее и на политику в том числе, то прежде всего я чувствую некоторую степень сомнения и большую степень сухости этого рода..."

   Однако пережив много разочарований в политической своей проповеди, воочию убедившись в ошибочности многих своих положений, - оказалось, например, что пролетариат не отжившее понятие, а реально-существующая силы, что развитие капитализма отнюдь не ведет к мирному сотрудничеству классов, и, наоборот, все более обостряет классовую борьбу, что войны случаются не реже, а все чаще и чаще, ибо капитализм неразлучен с войной. - Менделеев был прав в значительной части практических своих пожеланий и предсказаний. Там, где он оставался на почве научности, где не отходил от технологических своих интересов, где прилагал к пониманию народно-хозяйственной жизни метод исследователя, его оптимизм оказался прозорливым предвидением мыслителя, умеющего "видеть за очевидной правдой скрытую истину", - излюбленное его требование ко всякому работнику мысли. Правда, свершение его замыслов осуществляется классом совсем иным, чем тот, к авангарду которого взывал он всю свою жизнь.

   Он ратовал за развитие промышленности - страна стала индустриальной, с передовой промышленной техникой. От "лежебоков и лентяев" отнято все и отдано "труду людскому". Весь основной капитал промышленности стал достоянием самих же "исполнителей, рабочих, техников". Отход крестьянства от общины и слагание ее в новом виде, что считал Менделеев лишь "мыслимым" стали реальным фактом в колхозе и коопхозе, рассчитанном на обрабатывающую промышленность.

   "Я закончу эту часть моих мыслей (о народонаселении), - писал Менделеев, - высказывая горячее пожелание, чтобы не отлагая в даль немедленно организовалось бы у нас обстоятельное, независимое, например, при Государственном совете, Центральное статистическое учреждение... имеющее возможность обобщить и сделать планомерными местные усилия... Не пифагоровские числа, а именно реальные - нужны для правильного понимания действительности и предстоящего".

   Как известно, одним из первых начинаний советской власти была организация Центрального статистического управления. Госплан стал планировать общие усилия, а реальный учет действительности является основой социализма.

   "Ограниченный рост промышленности, - писал Менделеев в одной из докладных записок 11 ноября 1898 г., - непригоден нашему краю и неприличен нашему народу, привыкшему шагать, а то лучше спать. Это потому, что народ смутно, но решительно, по здравому инстинкту сознает, что идя помаленьку, мы никогда не догоним соседей, а надо не только догнать, но и перегнать" [Цитировано по речи В. Е. Тищенко от 2 февраля 1932 г.].

   Трудящиеся массы нашей страны поняли это ясно и решительно, лозунг "догнать и перегнать" стал боевой силой, воодушевляющий массы трудящихся.

   "Сила власти, сознательно приложенная к ускорению естественных и желательных результатов народной жизни, составляет истинное народное благо, его высший разум" ["Северный Вестник" за 1888 г.].

   Этой силой оказалась диктатура пролетариата, осуществившего под руководством коммунистической партии переустройство общественных отношений, и ведущего страну по пути социалистического строительства.

   Менделеев считал, что "самостоятельность и практическая находчивость в отношении к нашему заводскому делу, не менее, а более нужны нам в России чем во всякой другой стране, просто потому уже, что нам все приходится начинать почти сначала, и на свой особый манер. Одно простое перенимание заграничного заводского дела не может привести нас к развитию заводского дела..." Он ратовал поэтому за распространение технических знаний, учреждений научных институтов, издания технической литературы и промышленной энциклопедии.

   Сеть многочисленных научно-технических институтов и лабораторий, втузов и техникумов, издание технической энциклопедии, оригинальные пути развития и усовершенствования производств, не имеющие примера в иностранной технике - все это прямо соответствует постоянным пожеланиям Менделеева.

   Места, на которые он указывал, как на районы будущих производств, которым он пророчил блестящее развитие - Кузбасс, Бобрика, Березники, Донбасс, Караганда и т. д. - стали центрами тяжелой индустрии и химического производства страны. Метод подземной газофикации шахт, предложенный Менделеевым, ныне находится в стадии опытной разработки. Полярные экспедиции, участником которых Менделеев собирался сделаться в 70-летнем возрасте, стали делом текущего дня - освоен Северный морской путь, за открытие которого ратовал Менделеев. Борьба с сжиганием сырой нефти под котлами, возмущавшая Менделеева своей расточительностью, развернута во всю величину: задачей будущей пятилетки стала 100 %-я переработка нефти...

   Можно было бы долго продолжать список вопросов, где правота Менделеева оказалась бесспорной, где время работает на признание его домыслов. Каждый из случаев, оправдывающих менделеевские прогнозы, является свидетельством правильности работы исследователя, не замкнувшегося в науку, "исключительно со стороны абстрактной и логической", - против чего так восставал Менделеев.

   Когда же мы ставим себе вопрос - чему обязан Менделеев таким обилием успешных начинаний, то перед нами возникает ряд личных качеств, выдвинувших его высоко над уровнем профессорской среды его времени, позволивших ему сочетать в себе мирового химика и физика, прожить огромную жизнь гражданина и деятеля своей страны, педагога, путешественника, публициста и общественника.

   Прежде всего это исключительная трудоспособность. Ее можно сравнить с трудоспособностью Дарвина, Ленина. Неутомимость в приобретении новых знаний, настойчивость в предпринятой работе, быстрая реализация достигнутых результатов.

   Профессор Б. П. Вейнберг произвел любопытную работу по учету научной продукции, выпущенной Менделеевым в печатном виде. Отложив на диаграмме кривые общего числа печатных работ, он построил на той же диаграмме "теоретическую" кривую - творческой продукции Менделеева, полученную путем довольно сложного уравнения. "Близкое совпадение этой теоретической кривой с действительной показывает, насколько гармонично развивалась - несмотря на кажущиеся бросания из стороны в сторону - деятельность Менделеева, причем за 53 года этой работы он дал человечеству 96 % того, что он мог бы дать при наиболее долговременной жизни".

   Во-вторых, это разносторонность интересов. Классифицируя ученых по типам научного мышления и навыков работы, немецкий химик Оствальд делит их на классиков и романтиков. К первым он причисляет флегматиков и меланхоликов, отличающихся медленностью умственных процессов и глубиною исследования. Ко вторым - сангвиников и холериков, "быстро думающих", способных к большой ширине охвата в работе. "Характер работы романтика приводит к тому, что у него явления упадка наступают очень скоро... Большая скорость реакций у романтика особенно легко доводит его до перенапряжения сил, до хищнического хозяйничанья со своей энергией" [Оствальд - Великие люди].

   Несмотря на то, что, по Оствальду, Менделеева следует отнести к романтикам, ничего похожего на истощение сил в нем не наблюдалось. Наоборот, широта интересов толкала его к дальнейшему интенсивному труду, стимулировала работу. (Вообще же говоря взгляды Оствальда не пользуются успехом в серьезных научных кругах, заслужив справедливую репутацию упрощенчества, вульгаризации. Не любил "оствальдовщины" и сам Менделеев).

   В-третьих, это глазомер. Менделеев одарен им необычайно. Глаз у него удивительно цепок, памятлив, находчив. Зачастую ему достаточно краткого осмотра объекта своего интереса - будь то Баку или Урал - для того, чтобы составить себе определенную и реальную оценку положения. Правда, для доказательства он привлекает потом весь арсенал накопленных и до конца жизни пополняемых знаний, он обращается к мировой и отечественной статистике, он пускается в кропотливейшие математические подсчеты, перерабатывает статистические таблицы, он раскрывает том за томом, цитирует авторов, иностранные журналы - почти ни одно печатное выступление, касающееся предмета исследования, не проходит мимо его внимания. Однако глазомер - первый его лоцман. В теоретических же изысканиях, когда цель еще не ясна, когда Менделеев идет по неразведанным еще областям науки, домысел и предвидение, как бы заменяя глазомер, соединяются с экспериментом. Так например при исследовании абсолютного напряжения тяжести ему мерещилась возможность нового понимания закона всемирного тяготения, и это стимулировало долгую, кропотливую работу в лаборатории Главной палаты мер и весов.

   И еще одна особенность, чрезвычайно характерная для Менделеева, без чего не мыслится полным его общий образ - любовь к путешествиям.

   Усидчивость Менделеева беспримерна, но она замечательно сочетается у него с подвижностью, и готовностью к любой поездке. Сегодня он поднимается на аэростате, а через неделю участвует на европейском конгрессе физиков. Поездка в Баку чередуется с заграничной. Он удивительно для ученого легок на подъем. Он много видит и легко сравнивает особенности и городские пейзажи всех мировых столиц. Он работает для своей страны, но мыслит о ней во всесветных масштабах. Он - гражданин мира, с той поправкой, что для него центр мира Россия, быть может даже та точка 56® северной широты и 46® восточной долготы от Пулкова, где-то около Омска, что высчитал он, как центр поверхности России, "способной к расселению".

   В путешествиях он начинен неутомимой жаждою впечатлений. Он застает Соединенные Штаты едва закончившими гражданскую войну. Нью-Йорк поражает его грязью плохо мощенных улиц, в гавани кишат "плавучие города" "FIowing city", читая страницы путевых наблюдений Менделеева - переносишься в эпоху и обстановку иных жюльверновских романов, и сам автор начинает казаться подчас персонажем вымысла, универсальным ученым, совершающим кругосветное плавание, чудаковатым, романтичным, ко всему применяющим научный критерий понимания.

   Да, у него это есть: он любит дать себе ясный отчет, научное объяснение всему, что видит. Он точно обозначит в долготах и широтах курс корабля, он осведомится о мощности его двигателей, водоизмещении, температуре морской воды, числе оборотов винта, отметит похолодание и туманы от близости холодных течений и множество других вещей, мимо которых пройдет равнодушный обыватель, он все это занесет в путевой дневник. В общем тоне его записей чувствуется бытовой, привычный несокрушимый оптимизм, вера в человеческий прогресс, и победное шествие науки. И во всем этом есть романтика. Но наряду с этим Менделеев запомнит и спортивную игру на палубе корабля, выслушает снисходительно в салоне лекцию шарлатана-врача о вреде табака, уличив его в невежестве дневниковым примечанием, опишет порядки в пенсильванской гостинице, расскажет о знакомстве с представителем русских торговых интересов в Америке и еще о всевозможных острых и метких наблюдениях в поездке по этой стране. Здесь скажется одно из основных качеств менделеевского характера: он всегда остается человеком, полноценно присутствующим в каждой данной минуте своей жизни, он все видит, все замечает, не впадает ни в какую прострацию: рассеянность, частый спутник ученых - чужда ему. Он прежде всего простой человек, никогда не расстающийся с земными ощущениями жизни.

   Остальные черты характера Менделеева, о которых мы можем судить, по мемуарам близко знавших его людей, являются уже вопросом бытового облика этого замечательного человека, неровного, страстного в увлечениях, но всегда обаятельного и глубокого.

   9 февраля 1934 г. (27 января ст. стиля) исполняется столетие со дня рождения Дмитрия Ивановича Менделеева. К этому дню против главного подъезда Ленинградского университета будет установлен памятник Д. И. Менделееву. Выпускаются биография ученого и его главнейшие труды. Имя Менделеева присваивается Ленинградскому химическому институту. К этому дню научные журналы, пресса и литература многих языков, ученые общества многих наций вновь вспомнят и подведут новые итоги трудам этого усердного подвижника научной мысли. Снова оживятся споры вокруг его признанных и не нашедших еще достаточного признания заслуг.

   Широкие читательские массы нашей страны еще раз станут перед задачей определить: чем близок Менделеев нашей эпохе, что из его работ является прочным нашим достоянием, нуждается в охране, в точной описи, как священная общественная собственность и что остается как бесполезный отход, объясняемый временем, средой и местом, принадлежавшим Менделееву. Каждая строка, написанная о нем, прошедшая сквозь критический огонь нашего времени, будет нужна, сослужит свою полезную службу.

   Но уже с первого взгляда ясно, что из всей суммы огромного наследства, оставленного нам Менделеевым, очень многое составляет нашу неотъемлемую собственность.

   На русской культуре, на последних десятилетиях прошлого века в особенности, он оставил неизгладимые следы. Ряд поколений естественников жил под знаком научного мировоззрения Менделеева. Публицистические выступления Менделеева раскупались нарасхват. Более широкие массы, пусть по наслышке, но помнили его имя. Отсюда его неразрывность с историей русской культуры.

   В ряду портретных памятников прошлой эпохи есть особенно незабываемые черты - великолепные по мощи головы мыслителей - Толстого и Крапоткина. К таким же памятникам надо отнести выразительную большелобую голову Менделеева. Прекрасный череп, одухотворенное лицо, сутулый его наклон лбом вперед, добрая усталость умных глаз, печать трудового изнеможения - все это живет зримым образом в каждом, кто теплит в себе память о подвижниках мысли,

   За зримыми образами живет память о внутренних обликах. Та же мощь чувствуется и в них. Но вместе с тем, есть и другая, роднящая их черта. Как Толстой создал мировые произведения художественной литературы и потерпел неудачу в своих религиозно-философско-этических начинаниях; как Крапоткин прожил почетную жизнь революционера и ученого, не обнаружив, однако достаточных сил в понимании законов пролетарской революции, - так и Менделеев явился творцом мировых ценностей в области естествознания, однако до конца шел ошибочным путем в вопросах общественно-политического характера и не всегда был последователен в воззрениях на будущее науки.

   С тех пор наука шагнула далеко вперед. Основная заслуга Менделеева - периодическая система элементов - получила развитие не только то, на необходимость которого сам Менделеев указывал, но и то, против которого по сути возражал. Явление радиоактивности, которые он оспаривал, позволили установить изменяемость природы элементов. Вновь воскресла гипотеза Проута, выдвинутая еще в 1815 г., о единстве материи, о происхождении всех химических элементов из одного общего начала.

   Еще наблюдения над радиоактивными элементами показали, что самые свойства радиоактивности зависят от излучений (радиус значит луч), при которых атом элемента, излучаясь, уменьшается в атомном весе и повышает валентность. Следовательно, в результате этих превращений вновь возникающий элемент перемещается в периодической системе влево и вправо, но при равновесии сдвигов может сохранять в системе и постоянное место.

   Оказалось, что из изученных 40 радиоактивных элементов десять имеют свои определенные места, остальные же - получают в периодической системе место породившего их радиоактивного элемента, химически совпадают с ним, хотя и имеют разный атомный вес или радиоактивные свойства. Эти элементы, занимающие одно и то же место в периодической системе носят название изотопов. Так, например, было найдено, что уран в результате превращений, связанных с излучением, дает свинец с атомным весом 206, торий дает тоже свинец, но с атомным весом 208. Известный же ранее свинец является смесью уранового и ториевого и имеет атомный вес 207,21.

   Применяя чрезвычайно точный метод определения атомного веса с помощью круксовой трубки, дающий возможность изучить т. н. спектр массы, нашли, что большинство нерадиоактивных элементов является также смесью изотопов (например, дирконий не менее 3, ксенон - 7) и лишь меньшая часть - однородны. При этом атомный вес однородных элементов и отдельных изотопов выражается целыми числами, неоднородных, т. е. смесей изотопов - дробными.

   Кроме указанного явления изотипии, которое свидетельствовало о некоторых отступлениях периодической системы от нормальной последовательности расположения элементов по их атомному весу, имеются и другие случаи того же свойства. Аргон должен бы по своему атомному весу стоят после калия, теллур, после иода, кобальт за никелем (см. таблицу No 2, где атомные веса показаны под символами - элементов). Однако, место, занимаемое ими а периодической системе Менделеева, подтвердилось и после введения рядом исследователей вместо атомного веса новой константы - квадратного корня из частоты колебаний тех рентгеновских лучей, которые испускает каждый элемент, примененный в качестве антикатода в рентгеновской трубке. Частота колебаний при этом оказалась определенной для каждого элемента, а вычисленные квадратные корни показали одинаковый прирост при переходе от предшествующего элемента к последующему. Порядковый номер или иначе атомное число (в табл. No 2 расположено над символами элементов) и выражает этот прирост по закону прямой.

   Новое дополнение к пониманию периодической системы внесла электронная теория, согласно которой атом состоит из электроположительного ядра, вокруг которого движутся электроны, расположенные концентрическими кольцами. Валентность объясняется числом электронов во внешнем кольце, другие физические и химические свойства - числом остальных электронов колец, а вес и радиоактивные свойства атомов - природой ядра.

   Таким образом, порядковый номер элемента в периодической системе (атомное число) равен числу свободных положительных зарядов в ядре атома соответствующего элемента. Валентность, т. е. значит и принадлежность к той или иной группе периодической системы, зависит от числа электронов (отрицательных зарядов) внешнего кольца (валентность есть электрическая зарядность) Атомы с одинаковой внешней сферой составляют одну группу. Атомы с одинаковым числом внешних сфер - составляют один ряд. Атомы с ядрами, имеющими одинаковые заряды, но разные массы, обладают одинаковыми химическими свойствами, но разными атомными весами и представляют собой изотопы одного и того же химического элемента.

   Таким образом, как отмечает проф. А. Н. Реформатский "периодическая система как была, так и осталась в самых новейших решениях проблемы о веществе главной путеводной звездой". Это случилось, несмотря на то, что сам творец ее - Менделеев - отрицал тот путь развития воззрений на материю, который получил теперь общее признание.

   Новейшие исследования (Резерфорд) показали, что атом элемента, подвергнутый бомбардировке - быстро несущимися частицами, радиоактивного вещества, превращается в атом другого элемента. Для превращения атома одного элемента в другой достаточно преобразовать заряд его ядра. При этом изменится число окружающих его электронов, а отсюда и химические свойства. Достигается это не только с помощью радиоактивных веществ. В настоящее время человечество добилось возможности создавать электрические поля в несколько миллионов вольт напряжения. Это позволяет направить усилия к опытам по преобразованию и расщеплению атомного ядра, опытам, которые уже подготавливаются научными силами нашей страны.

   Широкие наблюдения, исследования в области строения атомов, космических лучей в атмосфере, стратосфере, в глубине земных вод и т. д. и т. д. чрезвычайно раздвинули в настоящее время человеческие представления о мире. Задачи, которые ставит себе наука в будущем, открывают знанию головокружительные дали, и нет предела человеческой пытливости, стремлению овладеть веществом.

   Этой пытливости, этому стремлению крепко послужил когда-то Д. И. Менделеев.

  

   Менделеев, Д. - Химический конгресс в Карлсруэ (Письмо к А. А Воскресенскому), отд. оттиск из газеты "Санкт-петербургские Ведомости".

   Менделеев, Д. - Органическая химия, 1861 г., изд. товарищества "Общественная польза".

   Менделеев, Д. - О современном развитии некоторых химических производств в применении к России и по поводу Всемирной выставки 1867 года. Санкт-Петербург, 1867 г. Типография товарищества "Общественная польза".

   Менделеев, Д. - Об упругости газов. Опыты императорского Русского технического общества. С.Петербург, 1875 г.

   Материалы для суждения о спиритизме, издание Д. Менделеева. 1876 г. Санкт-Петербург.

   Менделеев, Д. - О барометрическом нивелировании и применении для него высотомера. "Инженерный журнал", 1876 г. No 1, стр. 94-171 и No 2, стр. 269-378.

   Менделеев, Д. - Нефтяная промышленность в Северо-Американском Штате Пенсильвании и на Кавказе. 1877 г. Типогр. Товарищества "Общественная польза".

   Менделеев, Д. - Перед картиной Куинджи. "Голос" 1880 г. No 314 (13 ноября).

   Менделеев, Д. - Письма о заводах. Письмо первое. "Новь" 1885 г., No 10, стр. 229-254.

   Менделеев, Д. - Письма о заводах. Письмо второе. "Новь" 1885 г., N" 21, стр. 37-58.

   Менделеев, Д. - Воздушный полет из Клина во время затмения. "Северный вестник". 1887 г. No 11, стр. 87-124 и No 12. стр. 57-93.

   Менделеев, Д. - Исследование водных растворов по удельном весу. С.-Петербург, 1887 г.

   Менделеев, Д. - Добавление к "Основам химии". Два лондонских чтения. С.-Петербург, 1889 г.

   Менделеев, Д. - Толковый тариф или исследование о развития промышленности в России в связи с ее общим таможенным тарифом 1891 г. Выпуски 1, 2 и 3. С.-Петербург, 1892 г.

   Менделеев, Д. - Его превосходительству директору департамента торговли и мануфактур Владимиру Ивановичу Ковалевскому. Докладная записка ученого хранителя мер и весов. О необходимости возобновления образцовых единиц мер и весов в России и о расходах, для сего потребных. С-Петербург, 1892 г.

   Менделеев, Д. - Учение о промышленности. Типография акц. о-ва Брокгауз-Эфрон. С.-Петербург, 1901 г.

   Менделеев, Д. - Заветные мысли. Первые 5 глав. С-Петербург, 1903-1904 г.

   Менделеев, Д. - Заветные мысли. Главы 6