Кохановская Надежда Степановна - Любила

ъ фонари, мерцая въ густотѣ листьевъ, мало проливали свѣта, и гостямъ, выходившимъ прямо изъ полумрака темнѣющейся массы деревьевъ, представлялось неожиданное явлен³е: четыре по угламъ дуба, густо осыпанные у своихъ корней плошками, по всему стволу были увиты гирляндами огней; во мхѣ и наростахъ, темная кора дубовъ казалась пламенѣющею. Огненныя гирлянды, дойдя до вѣтвей, разсыпались по всѣмъ направлен³ямъ и блестѣли, какъ брызгами, сверкающими огоньками. Но вся красота и эффектъ освѣщен³я соединены были еще болѣе на главномъ среднемъ дубѣ. Превышая другихъ ростомъ и широкимъ разметомъ вѣтвей, обвѣшанный по всѣмъ сучкамъ разноцвѣтными китайскими фонариками, онъ казался обремененнымъ какими-то дивными, золотившимися плодами и, въ полномъ смыслѣ этого выражен³я, горѣлъ, не сгарая.

   Между тѣмъ, недалеко стоящ³я группы деревьевъ, лѣсные кусты и тепличныя растен³я, вынесенныя къ площадкѣ, перехватывали свѣтъ и за живой зеленой оградой ихъ тотчасъ вставалъ полумракъ и наводилъ легк³я тѣни. Добрая Марья Львовна позаботилась, чтобы вездѣ, на свѣту и въ тѣни, были разостланы ковры, разставлены козетки, кушетки. Прямо передъ середнымъ дубомъ, въ разстоян³и нѣсколькихъ саженей отъ площадки, былъ раскинутъ пестрый наметъ со всѣмъ убранствомъ парадной гостиной. Далѣе потомъ, какъ бы заканчивая всю эту картину общей свѣтлой чертою, пылали въ отдален³и костры, и ихъ неровный, сверкающ³й блескъ, обставленный толпами собравшагося народа, составлялъ чудную кайму, съ фантастическимъ узоромъ темныхъ, мелькающихъ группъ; а ниже, по косогору, языки отъ пламени отражались въ зеркальной поверхности широкаго пруда. Праздникъ былъ особенно хорошъ для дамъ, потому что въ тихой, млѣющей прозрачности ночи, подъ свѣтозарными деревьями и въ темномъ, широкомъ контуръ обступающей издали мглы и понависшихъ вѣтвей лѣса, онъ казались чрезвычайно легкими и грац³озными. Юл³я Тимоѳеевна, смѣнивъ свой богатый шелковый нарядъ на бѣлое, прозрачное платье и съ красными маками въ волосахъ, была настоящею шаловливой, прихотливою феей или бѣлокрылой бабочкою, носившеюся вокругъ огней. На молодой головкѣ Катерины вѣнцомъ блистали и благоухали бѣлыя розы.

   Было уже за полночь. Катерина стояла подъ деревомъ. Она отдыхала одна въ близкой отъ свѣта полутѣни и, ища болѣе прохлады, поворотила лицо къ сторонѣ лѣса.

   - Жюли, ma cousine! вы ко мнѣ идете? проговорила она. Не отвѣчая прямо ни слова, Юл³я Тимоѳеевна бросила въ Катерину какимъ-то цвѣткомъ, весело говоря:- лови! Цвѣтокъ пролетѣлъ мимо и упалъ въ кусты.

   - Я рада, что тебя встрѣтила, сказала Юл³я Тямоесенна. Что ты здѣсь дѣлаешь въ уединен³и, мечтаешь?

   - Не знаю, кузина! отвѣчала институтка.- Я будто отдыхаю отъ какого-то непонятнаго мнѣ счастья.

   - Это счастье - твой первый балъ, Катишь! И точно, ты счастливѣе многихъ: твой балъ очень хорошъ - поздравляю тебя, сказала Юл³я Тимоѳеевна, и съ живой грац³ей своихъ движен³й провела рукою по волосамъ Катерины.

   - Однако же твои розы завяли, сказала она. Тебѣ надобно перемѣнить ихъ... Вонъ кустъ бѣлыхъ розъ. Мы возьмемъ съ него дань свѣжими цвѣтами.

   Кузины живо отдѣлились отъ группы деревьевъ и одна за другою, понеслись, какъ бабочки, къ свѣту.

   - А вотъ и зеркало тутъ поставлено въ вѣтвяхъ, какъ это хорошо... Вы ma belle cousine, можете повѣрить своими глазами, достало ли у меня столько же искуства убрать вамъ голову розами, сколько исколоть себѣ руки шипами? говорила важнымъ, торжественнымъ голосомъ Юл³я Тимоѳеевна; а Катерина стояла предъ нею, склонясь на одно колѣно и отдавая ей свою милую головку въ полное распоряжен³е.

   - Не надобно, кузина! я вѣрю вашимъ глазамъ болѣе, нежели собственнымъ - болѣе, чѣмъ всѣмъ зеркаламъ! отвѣчала она весело, поднимаясь съ колѣнъ и цѣлуя на лету свою кузину... - а гдѣ, вы говорили, зеркало?

   Живо полуоборотясь, чтобы найти его, Катерина стала прямо передъ стариннымъ, овальной формы, зеркаломъ въ золоченой рамѣ, которое было удивительно хорошо обвѣшано тонкими, свислыми вѣтвями плакучихъ березъ.

   - Oh, ma cousine! дайте мнѣ сюда вашу руку, чтобы я точно повѣрила, что это не сонъ,- что я вижу себя не въ волшебное зеркало! говорила Катерина, беря за руку кузину.- Посмотрите сюда, взгляните, кузина: въ зеркало смотрится луна и с³яетъ мнѣ въ немъ! Вмѣстѣ съ своимъ лицомъ я вижу звѣзды тамъ... Oh, ma cousine! могла она только договорить.

   - Да, это очень мило! подтвердила Юл³я Тимоеесвна, поправляя свои красные маки. Ты еще будешь танцовать?

   - Не знаю, кузина. Въ эту минуту я даже танцовать не хочу. Но.... заботливо сказала Катерина.... что же я сдѣлаю съ своими розами?

   - Съ какими розами?

   - Съ моими бѣдными, завядшими розами.

   - Вотъ вопросъ! Разумѣется, оставь ихъ здѣсь: для этого мѣста очень достаточно.

   - Бросить мои розы, чтобы ихъ затоптали, истерли подъ ногами! нѣтъ, кузина, я не согласна.

   - Chère amie, Катерина, ты уже вышла изъ института, замѣтила Юл³я Тимоѳеевна.

   - Ахъ, ma cousine! Какъ вамъ сказать? Поймите меня, возразила та:- сами вы говорите, что это первый мой балъ и что въ немъ есть что-то дорогое... И это мои первыя розы, первый вѣнокъ, который былъ на моей головѣ и онъ завялъ на моихъ волосахъ.... Кузина! я слышала запахъ этихъ розъ вмѣстѣ со всѣмъ тѣмъ, что я видѣла и слышала впервые... Въ этомъ есть что-то такое, кузина, что я не оставлю своихъ розъ, не дамъ, чтобы ихъ истоптали...

   - Помилуй! Что же ты съ ними будешь дѣлать? сказала Юл³я Тимоѳеевна.

   - Что нибудь, кузина. Когда я вонъ смотрю на этотъ костеръ, который пылаетъ тамъ, въ отдален³и, мнѣ представляется, какъ древн³е сожигали то, что они любили, и потомъ хранили пепелъ своихъ милыхъ.

   - Прекрасно! ты мнѣ отвѣчаешь свой урокъ des coutumes des anciens, сказала Юл³я Тимоѳеевна. Allons, ma cousine! Нельзя же тебѣ одной отправиться къ кострамъ, чтобы совершить тамъ всесожжен³е твоихъ розъ.

   - А почему нельзя?

   - У этой дѣвочки бездна рѣшимости! подумала про себя Юл³я Тимоѳеевна.

   - Жюли, ma cousine! просила милымъ ласкающимъ голосомъ Катерина. Я знаю: мнѣ не позволятъ, чтобы я держала при себѣ эти розы, я не могу съ ними явиться къ обществу, кузина, далеко ли здѣсь? Вы очень легки, я тоже не устала: мы перебѣжимъ туда въ нѣсколько минутъ; насъ не замѣтятъ. Я только брошу въ огонь розы, и потомъ мы прямо назадъ.

   - А пепелъ?

   Катерина улыбнулась улыбкѣ Юл³и Тимоееенны.

   - Я уже останусь безъ пепла, сказала она.

   Юл³я Тимоѳеевна засмѣялась звонкимъ, льющимся смѣхомъ, и нельзя сказать, чтобы ей не нравилось предложен³е прогуляться къ кострамъ, сдѣлать то, чего друг³е не дѣлали. Но она, какъ хорошенькая женщина, привыкла, чтобы ее просили даже о томъ, чего она сама отъ души желаетъ.

   - Нѣтъ, сказала она, нельзя.

   - Нельзя, кузина? Как³я вы!.. Ну, вонъ прудъ ближе,- пойдемте къ пруду. Я брошу свой вѣнокъ въ воду, какъ Офел³я.

   - Скажите! институтки знаютъ про Офел³ю.... Къ пруду имъ больше нельзя, Катерина.

   - Когда вамъ нельзя, кузина, то мнѣ можно. Прощайте!

   - Катерина! сказала Юл³я Тимоѳеевна, удерживая ее за руку. Ты смѣла, какъ мальчикъ.

   - Простите меня, ma cousine! Вы не хотѣли исполнить мою просьбу, и я не имѣю права принудить васъ, а также и вы.... не договорила Катерина.

   Темные, голубые глаза ея блистали.

   - О, да мы - огонь! на насъ только подуй.... Но ты, Катринъ, ошибаешься. Я сама хотѣла идти съ тобою; но надобно было подумать. Нельзя же намъ, двумъ дамамъ, перебраться такъ далеко черезъ лугъ, гдѣ не гуляетъ никто.... Но теперь вотъ что? Гдѣ мой мужъ? Я его все время не вижу... говорила Юл³я Тимоѳеевна и внимательно смотрѣла но сторонамъ.

   - Что за лица бродятъ! продолжала она. Ни къ одному отнестись не хочется. Пойдемъ, моя Катишь. Если не найдемъ Васи, мы поищемъ кого нибудь другаго. Кузины промелькнули за деревья.

   - Какъ здѣсь свѣжо и хорошо дышать послѣ яркихъ огней... сказала Катерина. Къ намъ кто-то идетъ на встрѣчу, прибавила она.

   - Минуйте насъ! воззвала Юл³я Тимоѳеевна съ той шутливой свободою, на которую давали право общее знакомство и сосѣдство со всякимъ, кто бы здѣсь не встрѣтился. Минуйте насъ, кто бы вы ни были! Мы два легк³е призрака Дантова чистилища, несущ³еся къ свѣтлымъ предѣламъ блаженныхъ духовъ... Постойте, однако жъ, Семенъ Андреевичъ! сказала Юл³я Тимоѳеевна. Отвѣтьте на вопросъ блуждающей души: не видали ли вы ея мужа?

   - О, прекрасная душа! (отвѣчалъ Семенъ Андреичъ) въ своемъ блуждающемъ полетѣ по сферамъ небеснымъ, утратившая мужа, откуда, полагаешь ты, иду я, чтобы могъ подать тебѣ вѣсть о немъ?

   Юл³я Тимоѳеевна не думала оставаться въ долгу,

   - Если бы я глядѣла на лицо твое, о спрашивающ³й странникъ! живо начала она: я бы сказала своей юной подругѣ: адъ посылаетъ къ намъ выходца. Но я думаю о миломъ супругѣ, продолжала она съ умильной гримаской: и готова спросить тебя не отъ вратъ ли ты свѣтлаго рая, чтобы могъ передать мнѣ извѣст³е о немъ?

   - Ошибаешься, свѣтлая душа!.. Низко кланяюсь тебѣ и твоей свѣтозарной подругѣ и могу сказать, что или я не былъ во вратахъ небеснаго рая, или супругъ твоей возлюбленный не бывалъ въ нихъ - только мы съ нимъ не встрѣчались нигдѣ.

   - Первое вѣрнѣе послѣдняго.... сказала Юл³я Тимоѳеевна. Отправляйтесь же, Семенъ Андреичъ, своею дорогою. Вы намъ больше не нужны.

   - Это ужасная жестокость, сказалъ Семенъ Андреичъ. Позвольте хотя издали стремиться по слѣдамъ вашимъ.

   - Мы, легк³е духи, которые не оставляютъ за собою слѣдовъ, живо отвѣтила Юл³я Тимоѳеевна и пошла далѣе...

   - Знаешь, Катерина, кого бы намъ было хорошо встрѣтить, сказала она; Михайла Ивановича!

   - Это того?...не твердо спросила Катерина. Я не хочу, кузина.

   - Позволь тебѣ замѣтить по дружбѣ, Катишь: что ты еще сама не знаешь, чего хочешь и чего не хочешь.

   - По крайней мѣрѣ, я не хочу видѣть непр³ятнаго лица.

   - А ты полагаешь, что у него непр³ятное лицо... о! о! Эти восклицан³я могли столько же относиться къ мысли Юл³и Тимоѳеенны, столько и къ виду, который представился вдругъ.

   На прудъ, съ подсвѣтомъ ловили рыбу. Кто-то изъ любителей, пользуясь свободою, которую предоставила своимъ гостямъ Марья Львовна, позволилъ себѣ - скинуть бальный фракъ и явиться пловцомъ на тихой поверхности пруда. Съ нимъ былъ старикъ крестьянинъ въ бѣлой, простой сорочкѣ и тоже съ бѣлой, какъ лунь, бородой, которая, кажется, наклонись онъ немного, черкнула бы воду; но они оба стояли: старикъ правилъ весломъ, а любитель держалъ на готовъ острогу. Огонь, на передовой части лодки, освѣщалъ ихъ краснымъ пламенемъ, и въ тоже время яркое, въ темнотѣ, пятно его, широко расходилось въ волнующемся отраженьи пруда. Скользящая и тихо идущая лодка, чуть замѣтными перемѣнами весла, вся выплывала на видъ своей багрово освѣщенной кормою, и двѣ человѣческ³я фигуры явственно рисовались на ней: одна - какъ бы бѣлѣющ³йся призракъ, другая съ энергическимъ движен³емъ приподнятаго удара...

   Надобно было поразиться этою картиною такъ неожиданно, какъ увидѣли ее наши дамы, чтобы испытать силу ея фантастическаго впечатлѣн³я.

   Но Юл³я Тимоѳеевна не долго оставалось въ поэтическомъ созерцан³и; глаза ея различали другое.

   - Вотъ онъ! сказала она шопотомъ Катеринѣ.

   Та и сама еще прежде замѣтила въ затишьи кустовъ, столъ, вокругъ котораго сидѣло четверо мужчинъ. Пестрѣвш³я по травъ карты явственно указывали на ихъ занят³е. Впрочемъ, они уже не играли, и между ними шелъ разсчетъ. Ближе къ нимъ сидѣлъ въ полъ-оборота, нѣсколько задумчиво или лѣниво, мужчина, который поддерживалъ правою рукою бѣлокурую голову, а лѣвою, въ бальной перчаткѣ, отсчитывалъ высыпанное передъ собою золото. Онъ подвигалъ по столу червонцы, не говоря ни слова, и друг³е тоже молчали...

   Юл³я Тимоѳеевна выступила наконецъ на свѣтъ и произвела живое движен³е между игроками. Здѣсь были братъ и дядя Марьи Львовны; но Михаилъ Ивановичъ послѣдн³й могъ замѣтить ее, и только потому, что товарищи его встали. Онъ оборотился и, поднимаясь во весь свой прекрасный ростъ, почтительно наклонилъ голову и, еще не говоря ни слова, подалъ свой стулъ Юл³и Тимоѳеевнѣ... Здѣсь только Богомоловъ увидѣлъ Катерину, которая оставалась, нѣсколько въ тѣни: ея зорк³й, открытый взглядъ повстрѣчалъ его.

   Оттого ли, что передъ этимъ Катерина смотрѣла на яркое пламя, но только лицо Богомолова показалось ей блѣдно и молодо, какъ у юноши. Довольно длинные, прекрасные своей густотою и бѣлокурымъ цвѣтомъ волосы, должно полагать, нѣсколько подвитые, въ течен³и ночи, пораспустились и мягко льнули къ вискамъ. Онъ провелъ рукою по лбу, чтобы откинуть ихъ. Какая-то мужественная, невыдаваемая печаль, какъ тонкая мгла, казалось, лежала на лицъ его. Онъ былъ гордъ въ своей позъ и совершенно кротокъ и благороденъ въ мягкомъ взглядъ голубыхъ глазъ.

   Катерина не умѣла совладать съ своимъ любопытствомъ и настойчивая наблюдательность ея едва не смутила Полковника. Онъ подвинулъ ей одной рукою стулъ и, держась за его спинку, отвелъ лицо въ сторону.

   Юл³я Тимоѳеевна, между тѣмъ, начала хвалить выбранное мѣсто, указывая на картину рыбной ловли и перешла потомъ тотчасъ, по обыкновен³ю же, къ своему, легкому и нѣсколько капризному и шаловливому тону.

   - Михаилъ Ивановичъ! сказала она почти съ обидчивост³ю. Вы такъ часто отнимаете у меня мужа моего, что я и теперь спрашиваю васъ: гдѣ онъ? отдайте мнѣ его. У насъ есть маленькая цѣль - идти вонъ къ тѣмъ кострамъ, и мы никакъ не отыщемъ своего кавалера. Блуждаемъ едва не во мракѣ, и вотъ нечаянно открыли васъ; гдѣ мой мужъ и что вы съ нимъ сдѣлали?

   - Вы обвиняете меня въ такомъ страшномъ преступлен³и, возразилъ съ небольшой улыбкою Михаилъ Ивановичъ, что я не знаю, какъ и оправдаться, хоть въ тоже время увѣренъ, что вы совершенно напрасно такъ мало довѣряете силѣ вашей власти, чтобы чье-либо сосѣдство могло повредить ей... Впрочемъ, прибавилъ онъ,- если обвинен³е уже въ такой мѣрѣ лежитъ на мнѣ, я готовъ искупить его и прошу у васъ позволен³я идти помогать вамъ въ вашихъ розыскахъ. Я имѣю честь предложить вамъ руку, Юл³я Тимоѳеевна.

   Эти слова были бы очень любезны, если бы что-то простое и серьезное въ тонѣ голоса и въ прямомъ почтительномъ взглядѣ, не расхолаживало ихъ.

   Юл³я Тимоѳеевна приняла руку и встала. Богомоловъ, съ нѣкоторой медленност³ю, обратился къ Катеринъ; но она, угадывая его намѣрен³е, сказала съ маленькою торопливост³ю "Благодарю васъ. У меня есть рука кузины."

   Уходя съ дамами, Михаилъ Ивановичъ не оборотился даже къ карточному столу и только сказалъ вполголоса: "Николай Львовичь, предоставляю вамъ разсчесться за меня."

   Первые два, три шага, Юл³я Тимоѳеевна молчала, и потомъ спросила съ своей обычной живостью:

   - А вы проиграли, Михаилъ Ивановичъ?

   - Какъ обыкновенно, отвѣчалъ онъ.

   - Право? Въ такомъ случаѣ, вы можете утѣшать себя извѣстной поговоркою: кто несчастливъ въ игръ - счастливъ въ любви.

   Въ своей необдуманной болтовнѣ, Юл³я Тимоѳеевна не сообразила того, что, при положен³и Богомолова, слова ея могли показаться злымъ намекомъ.

   Онъ почти пр³остановился. Какъ бы тѣнь прошла по его свѣтлымъ глазамъ, и почему-то онъ поднялъ ихъ на Катерину. Она смотрѣла на него своимъ настойчивымъ взглядомъ.

   Прошла минута какого-то неопредѣленнаго молчан³я...

   - Въ какую сторону вамъ угодно будетъ направить свои поиски? сказалъ Богомоловъ.

   - Знаете ли? отвѣчала Юл³я Тимоѳеевна. Я полагаю, не лучше ли намъ отправиться прямо къ цѣли? Это дѣло собственно вотъ моей кузины.

   Михаилъ Ивановичъ, съ безмолвнымъ вопросомъ, обратилося было къ Катеринѣ... Та поспѣшно отвѣчала, что она предоставляетъ располагать всѣмъ кузинѣ.

   - Мы ссылаемся другъ на друга, весело сказала Юл³я Тимоѳеевна.

   - Теперь я сошлюсь на васъ, Михаилъ Ивановичъ. Какъ вы скажете, что лучше будетъ; сжечь ли на кострѣ, или утопить въ рѣкѣ?

   Не смотря на неопредѣленность и странность вопроса, Богомоловъ, должно быть, довольно знакомый съ родомъ вопросовъ Юл³и Тимоѳеенны, отвѣчалъ безъ всякой остановки;

   - Сжечь лучше.

   - Представьте, какъ я ошиблась, замѣтила съ маленькимъ лукавствомъ Юл³я Тимоѳеевна. Я полагала навѣрное, что вы отдадите предпочтен³е влажной, холодной водѣ. Пойдемте же къ кострамъ.

   - Нѣтъ, ma cousine! сказала Катерина. Я раздумала и не хочу сжигать свой вѣнокъ. Я лучше пущу его на воду.

   - Хорошо, покровительственно согласилась Юл³я Тимоѳеевна.... Васъ надобно познакомить, Михаилъ Ивановичъ, съ тѣмъ маленькимъ, но важнымъ обстоятельствомъ, по которому мы хотѣли идти къ кострамъ, а теперь поворотимъ къ пруду.... Кузина моя находится подъ впечатлѣн³емъ серьезной минуты ея перваго бала. Надобно вамъ знать, monsieur Богомоловъ, что первый балъ и первый свѣж³й вѣнокъ есть нѣкотораго рода маленькая святыня для насъ. Бѣлыя розы на головъ у моей кузины завяли, ихъ надобно было перемѣнить; но какъ бросить первый вѣнокъ? Она потребовала отъ меня, чтобы я шла съ нею сжечь его на одномъ изъ тѣхъ пылающихъ костровъ; но, разсудивъ, что нельзя собрать пепла и нѣтъ урны погребсти его, мы вотъ идемъ бросить вѣнокъ въ воду и утопить его.

   - Нѣтъ, кузина! возразила съ волнен³емъ Катерина. Розы въ водѣ еще процвѣтутъ эту ночь и утро.

   Въ голосѣ ея была какая-то застѣнчивая энерг³я.

   Когда стали подходить къ пруду, она ушла на нѣсколько шаговъ впередъ и, бросая цвѣты на воду, сказала: "прощай, мой вѣнокъ!" съ такой простотою и откровенностью, какъ бы она была одна, или позади ея стояли институтки, а не насмѣшливая кузина съ наблюдающимъ полковникомъ.

   Юл³я Тимоѳеевна, опираясь на руку Михаила Ивановича, то же стала на самомъ краю берега и, наклоняясь впередъ, начала присматриваться къ лодкѣ, которая то мелькала, то скрывалась за камышами. Катерина находилась шагахъ въ двухъ отъ нихъ; сложивъ по институтски свои нѣжныя руки, она смотрѣла на уплывающ³й вѣнокъ. Юл³я Тимоѳеевна скоро отняла свой усталый взглядъ отъ лодки и сказала съ томностью:

   - Катерина, чтобы не плыть твоему вѣнку одному, я пущу за нимъ свои алые маки.... Михаилъ Ивановичъ! я устала, не подниму руки, возьмите у меня изъ волосъ мои снотворные цвѣты.

   Какъ бы исполнилъ это поручен³е Михаилъ Ивановичъ, къ сожалѣн³ю, нельзя было узнать, потому что Катерина почти съ мольбою протянула свои руки.

   - Ахъ, ma cousine! сказала она. Не грѣхъ ли вамъ? Вы такъ безпокоились убирать мнѣ голову и не хотите, чтобы я, въ свою очередь, оказала вамъ такую маленькую услугу...

   И она, съ живѣйшей готовност³ю, начала вынимать изъ волосъ Юл³и Тимоѳеевны маки и бросать ихъ на воду.

   Не знаю, съ улыбкою, или безъ нея, Богомоловъ отступилъ на два шага, давая Катеринѣ свободу дѣйствовать. Но что милѣе всего въ этомъ случаѣ было, такъ это то, что Юл³я Тимоѳеевна осталась вѣрна своей веселости и не разсердилась, не смутилась маленькой неудачей, а смѣялась внутренно.

   - Merci, добрая Катерина, сказала она, и вскорѣ всѣ отправились въ обратный путь, который былъ легокъ и веселъ для Катерины. Она уходила на нѣсколько шаговъ впередъ и, выйдя на высоту зеленаго уступа, всѣмъ живымъ, впечатлительнымъ чувствомъ молодости отдавалась прекрасному вл³ян³ю широкой картины лѣса, изъ котораго звучала музыка и наконецъ этой полуозаренной вокругъ ночи, съ такой глубокой синевой небесной, чуть-чуть мерцающей звѣздами!

   Можно навѣрное сказать, что первые глаза, увидѣвш³е нашихъ дамъ и Богомолова, при ихъ приближеньи къ площадкѣ, были глаза Настасьи Николаевны. Она пристально остановила ихъ на дочери и, повѣривъ ея ясное и свѣтлое радостью выраженье лица, спокойнымъ кивкомъ головы подозвала ее къ себѣ.

   Слегка поправляя ей что-то въ волосахъ, Настасья Николаевна замѣтила просто, безъ любопытства:

   - Ты мнѣ скажешь, Катерина, гдѣ ты это была?

   - О, да, мама! Послѣ, теперь долго, отвѣчала Катерина и поспѣшила къ танцующимъ.

   Настасья Николаевна, впрочемъ, уѣхала, не оставшись ужинать. Она не хотѣла, чтобы брезжущ³й день тускло освѣтилъ усталые глаза и поблѣднѣвш³я щечки дочери.

  

  

   Невозможно было болѣе доставлять удобствъ, чѣмъ доставляла ихъ дочери Настасья Николаевна. Она имѣла свою отдѣльную прислугу. Красивый мезонинъ въ три комнаты былъ собственно отдѣланъ для нея. За стуломъ ея, когда обѣдали, стоялъ маленьк³й жокей. Лучш³е цвѣты изъ оранжереи выставлены были на ея балконѣ. У Катерины былъ красивый зеленый попугай. Ей готовили подъ верхъ легкую, живую, хорошенькую лошадку, Леди. Андрею Ивановичу приказано было - каждое первое число мѣсяца подавать Катеринѣ Григорьевнѣ извѣстную сумму денегъ на ея мелк³е, неопредѣленные расходы, и въ этой суммѣ никогда отчета не спрашивалось.

   Но еще лучше этой внѣшней обстановки была свобода, которою пользоваться предоставлено было Катеринѣ. Она могла уходить въ садъ, гулять неопредѣленное время, возвращаться въ свои комнаты, быть въ гостиной, дѣлать что ей угодно. Пр³ѣзжали гости, и это никакимъ образомъ не стѣсняло ея.

   У Настасьи Николаевны была ангажированная чета французовъ, получавшая очень хорошее жалованье и которой вся обязанность состояла въ томъ, что съ послѣднимъ ударомъ одиннадцати часовъ, мосье де-Соль, во фракѣ и въ перчаткахъ, долженъ былъ находиться въ залѣ (сидѣть, или ходить, это предоставлялось на его волю); а мадамъ де-Соль занимала мѣсто въ гостиной, и въ такомъ порядкѣ они должны были быть готовы принимать гостей, кто бы ни пр³ѣхалъ. Мосье де-Соль, съ французскою предупредительност³ю, встрѣчалъ на порогѣ дамъ и, расшаркиваясь, провожалъ ихъ въ гостиную. Тамъ, сообща съ супругой, они осыпали гостей всѣми видами и пр³емами своей нац³ональной любезности, пока Настасья Николаевна, неокончившая туалета или занятая чѣмъ либо, могла, не стѣсняя себя, выйдти въ гостиную.

   Собственно на Катеринѣ, по этому, не лежало никакой заботы о пр³емѣ гостей. Если она была въ саду, или на верху у себя, лакей обыкновенно приходилъ доложить ей, что вотъ, так³е-то и так³е-то изволили пожаловать, и угодно было ей, она сейчасъ видѣла своихъ гостей, а нѣтъ, она являлась къ обѣду, въ легкомъ вечернемъ платьѣ, съ новоподвитыми локонами, съ свѣжими цвѣтами въ волосахъ и еще съ болѣе свѣжею улыбкою. Не смотря однако на такую свободу, Настасья Николаевна аккуратно, во всѣ часы дня, знала, что дѣлаетъ ея дочь, съ той самой поры, какъ она проснется и когда придутъ доложить, что Катерина Григорьевна въ постели. При такихъ отношен³яхъ, Катеринѣ, казалось, недоставало нѣжной ласки матери, расточительной на милыя слова, но точно ли чувство это было таково на самомъ дѣлѣ? Когда она съ утреннимъ поцѣлуемъ входила къ матери и та, оборачиваясь, подставляла ей щеку подъ розовыя губки,- ты здорова, Катерина? спрашивала Настасья Николаевна, поднося ей свою бѣлую руку ко лбу, и это потому только, что свѣтлый взоръ ея дочери какъ бы показался ей не совсѣмъ свѣтелъ... Вообще, чувствомъ величаваго достоинства окружена была Катерина, и она была грац³озна въ этой атмосферѣ.

   Положен³е ея въ обществѣ было тоже прекрасно. Она являлась въ немъ, привлекая глаза, и еще не возбуждая зависти. Молодые люди, столько же руководимые тактомъ Настасьи Николаевны, сколько и невольной данью уважен³я къ милой, грац³озной, молодой дѣвушкѣ, будто разступались передъ ней, давала ей дорогу, не осмѣливаясь еще слишкомъ явно и усильно преслѣдовать ее. Она проходила какъ бы въ уединен³и, и свой свѣтлый взоръ могла пр³остановить только издали на комъ-нибудь... И мы знаемъ, на комъ онъ остановился, направленный слишкомъ поспѣшной откровенностью Юл³и Тимоѳеевны и ея неумѣстнымъ посвящен³емъ молодой дѣвушки въ тайну лица, которое она должна была потомъ встрѣтить въ обществѣ.

   Странною показалась Катеринѣ эта высокая фигура, съ благороднымъ видомъ спокойств³я и нѣсколько гордо державшая голову и за тѣмъ просто и прямо на все смотрѣвшая. Катерина не могла соединить того, что она знала, съ тѣмъ, что видѣла. Это была работа для ея юной головки.

   Входя въ общество и отвѣтивъ, по принадлежности, на всѣ его поклоны, улыбки, слова и полуслова, она обыкновенно видѣла его всегда черезъ головы другихъ. Стоя вдали, часто одинъ, онъ, казалось, во весь свой прекрасный ростъ, покрытъ былъ чѣмъ-то непроницаемымъ. Прошло ужъ пять мѣсяцевъ послѣ ея выхода изъ Института.. Она была выгодной невѣстою. Молодежь тѣснѣе собиралась вокругъ нея. Все ей кланялось и улыбалось - кто ей самой, кто, какъ дочери Настасьи Николаевны, и одинъ только этотъ человѣкъ стоялъ передъ ея лицомъ съ неотразимыми голубыми глазами, не кланялся ей и не искалъ сказать ей ни одного слова. Катерина удивлялась, что у нея было множество знакомыхъ, которыхъ она вовсе не знала, и ей незнакомо было единственное лицо, о которомъ она могла бы себѣ сказать, что знаетъ его нѣсколько. И узнать его она еще болѣе допытывалась настойчиво своимъ молодымъ взглядомъ. Этотъ взглядъ сталъ ей казаться какой-то исключительной собственностью, нераздѣльно принадлежавшею ей. Какъ бы все прочее: улыбки, смѣхъ, свою радость и веселье отдавала она обществу, для себя хранила одинъ этотъ взглядъ, полный сомнѣн³я и волнен³я чистой молодой души; вступившей на жизненный путь, исполненный добра и зла. И это добро со зломъ въ странной нераздѣльной красотѣ, какъ существуетъ оно въ м³рѣ, смотрѣло въ лицо Катерины гордо, черезъ головы другихъ, тихими, завораживающими глазами. Ему, какъ полагали, было около тридцати пяти лѣтъ; но онъ казался несравненно моложе. Тонк³я, чистыя лин³и продолговатаго лица, боевой рубецъ, гордое очертан³е губъ и эти, покрытыя тѣнью какой-то грусти, голубые, тих³е глаза, которые поднимались на васъ прямо, съ спокойнымъ достоинствомъ,- и все это вмѣстѣ съ той позорной истор³ей, о которой знали старъ и малъ. Катерину невыразимо смущала эта с³яющая красота, въ которую облеклось зло; она жгла ей глаза. Гдѣ же добро? готова она была спросить. "Въ истинѣ, въ душѣ человѣка", отвѣчать ей было некому. А сама она только еще начинала жизненный путь, на которомъ душа получаетъ эти таинственныя откровен³я...

   Свадьба Николая Сергѣевича назначена была на другой день Михайлова дня. Наканунѣ, какъ водится, назначенъ былъ дѣвичникъ. Нечего говорить, что Настасья Николаевна была въ званныхъ, и званныхъ было множество; Юл³я Тимоѳеевна, по случаю отсутств³я мужа, тоже пр³ѣхала съ теткой, хоть и въ своемъ экипажѣ.

   Для большей торжественности, вѣнчанье было назначено вечеромъ. Церковь, ярко освѣщенная внутри, была и снаружи иллюминована и во всей оградѣ ея горѣли плошки.

   Свадебный поѣздъ рѣшительно могъ назваться выставкою прекрасныхъ лошадей, щегольскаго вида экипажей и малоцѣнимаго искуства нашихъ кучеровъ - проноситься съ каретами въ шесть лошадей по такимъ рытвинамъ и мосточкамъ на живую руку, какими только могутъ быть исполнены наши проселки.

   Когда стали благословлять невѣсту къ вѣнцу, съ Авдотьей Ѳедоровною сдѣлалось такъ дурно, что Настасья Николаевна, принимавшая живое участ³е въ ея материнскихъ чувствахъ, рѣшилась остаться при ней, чтобъ утѣшать ее въ ея страхѣ и горѣ.

   - Жюли, я поручаю тебѣ Катерину, сказала она племянницѣ своимъ важнымъ тономъ.

   - О, будьте увѣрены, ma tante! отвѣчала та.

   Катерину все до чрезвычайности заняло въ церкви. Блескъ освѣщен³я, торжественно отворенныя царск³я врата, прекрасное пѣн³е пѣвчихъ, никогда невиданный ею и такой величественный обрядъ вѣнчан³я, соборъ духовенства, с³яющ³й своими свѣтлыми ризами, и наконецъ, множество простаго народа, который съ непокрытыми головами, тѣснился около единственныхъ боковыхъ дверей.

   Какъ обыкновенно бываетъ въ подобныхъ случаяхъ, передняя часть церкви, у алтаря, была гораздо свободнѣе средины, занятой совершен³емъ обряда, и Юл³я Тимоѳеевна избрала себѣ мѣсто тамъ, какъ болѣе удобное для разговоровъ и смѣху съ окружавшей ее молодежью. Катерина была возлѣ нее; но потомъ болтовня со всѣхъ сторонъ и задорный споръ Семена Андреевича надоѣли ей, мѣшая внимательно видѣть и слышать все, что занимало ее. Молодые, подъ вѣнцами, стояли прямо противъ нея. Николай Сергѣевичъ былъ всегда очень не дуренъ; но теперь, наклонившись, съ улыбкою, что-то такое тихо сказалъ своей невѣстѣ и, выжидая долгимъ взглядомъ ея отвѣтнаго, милаго взгляда, былъ такъ хорошъ, что Катерина пожалѣла, зачѣмъ не взглянетъ на него невѣста? Но когда та, взволнованная и нѣсколько блѣдная, подняла свои глаза,- только не на жениха,- а на рядъ с³яющихъ образовъ и остановила ихъ тамъ съ безмолвной мольбою, у Катерины сердце переполнилось чѣмъ-то неизъяснимымъ. Такъ ей самой захотѣлось молиться, что она почти не помнила, какъ она стала за колонну; потомъ перешла за другую, подальше отъ смѣха и пустыхъ словъ, и очнулась только у пустаго лѣваго клироса, скрытая за колонною, одна, передъ боковыми дверями въ алтарь.

   Но вотъ невѣста какъ-то особенно съ вѣрою положила на себѣ крестное знамен³е, по лицу ея какъ бы прошла розовая тѣнь. Николай Сергѣевичъ наклонился и поцѣловалъ ее.

   Не зная, что все уже окончилось, Катерина невольно вспыхнула и скрылась далѣе за колонну. Она долго бы оставалась тамъ, если бы не вызвали ее поднявш³йся шумъ, восклицан³я, смѣшанный говоръ; толпа, наполнявшая церковь, зашевелилась и двинулась... Катерина вышла, молодыхъ уже не было въ церкви, въ дверяхъ мелькнули только бѣлыя кокарды шаферовъ и затѣмъ вся сплошная масса стремилась къ выходу. Юл³и Тимоѳеевны различить нельзя было.

   Катерина думала быстро перебѣжать отдѣлявшее ее пространство и присоединиться къ послѣднимъ, выходившимъ изъ церкви, кто бы они ни были. Но въ эту минуту, священникъ, совершавш³й вѣнчан³е, неся крестъ въ рукахъ и послѣдуемый причтомъ, на перерѣзъ перешелъ ей дорогу, и, не замѣчая ее, направлялся съ важной поспѣшност³ю къ боковымъ дверямъ, чтобы опередить въ пр³ѣздѣ молодыхъ и встрѣтить ихъ на порогѣ дома со крестомъ и съ возглашен³емъ многолѣт³я. Пѣвч³е, смѣясь и толкаясь, поспѣшно слѣдовали за нимъ.

   Въ дверяхъ, на встрѣчу имъ, валилъ народъ; все смѣшалось. Среди церкви, у вѣнчальнаго налоя, повалили подсвѣчникъ, толпы ломились въ двери и изъ дверей. Катерина, захваченная въ средину, потеряла всякую возможность идти, куда хочетъ: ее то выдвигали впередъ къ выходу, то отодвигали назадъ.

   - Боже мой! что вы дѣлаете! раздалось восклицан³е, и Катерина въ ту же минуту почувствовала предъ собою просторъ и твердую руку у своей руки.

   Она не упала въ обморокъ, только потому что узнала, кому принадлежитъ этотъ голосъ; будь это кто нибудь изъ знакомыхъ, а не Михаилъ Ивановичъ, Катерина не въ состоян³и бы была оказать надъ собою такого усил³я и непремѣнно бы лишилась чувствъ.

   Но преодолѣвъ себя, устоявъ на ногахъ, Катерина послѣ того уже не двигалась съ мѣста, не говорила; она, какъ слабый ребенокъ, вся отдалась на добрую волю того, кто пришелъ на помощь къ ней.

   Богомоловъ, не медля ни минуты, взялъ Катерину подъ руку и повелъ се между народомъ, не давая толпѣ коснуться края ея платья; блѣдный и молчаливый онъ; казалось, раздвигалъ народъ повѣлтельнымъ взглядомъ.

   Но на крыльцѣ нужно было непремѣнно пр³остановиться. Суматоха, раздающ³еся внизу крики, толчки и паден³е по скользкимъ отъ дождя ступенямъ, не огражденнымъ перилами, заставляли подумать прежде чѣмъ рѣшиться.

   - Позвольте, сказалъ Богомоловъ, поднимая капишонъ на ея голову.

   Онъ твердо взглянулъ впередъ и прибавилъ:

   - Вамъ ждать нельзя.

   Въ самомъ дѣлѣ, ждать было нечего. Дождь усиливался, народъ, ринувшись изъ церкви посмотрѣть на свадебный поѣздъ, посвалилъ плошки съ ограды и растопталъ ихъ. Какая-то баба шмыгнула между лошадьми, заворотивши себѣ отъ дождя сѣрмягу на голову - лошади въ одной каретѣ взбѣсились, передовыя едва не перепрыгнули черезъ ограду... Можно себѣ представить поднявш³йся крикъ, энергическ³я восклицан³я кучеровъ, перекличку форрейторовъ, говоръ и суматоху...

   Михаилъ Ивановичъ сталъ бережно вести ее, но далеко отстоящ³я одна отъ другой и скользк³я ступени едва не заставили Катерину упасть.

   - Здѣсь иначе нельзя, сказалъ Богомоловъ и, охвативъ рукою станъ Катерины, онъ почти снесъ ее по ступенямъ крыльца, и черезъ площадку, быстро дошелъ до колокольни, откуда былъ главный выходъ на улицу.

   - Карету Вереевскихъ! стой, карета Вереевскихъ! закричалъ Михаилъ Ивановичъ звучнымъ голосомъ, покрывшимъ говоръ толпы. Поворачивай къ колокольнѣ... Живѣй!

   Въ голосѣ Михаила Ивановича было столько повелительнаго, что десятокъ голосовъ подхватило: "Вереевскихъ карета, поворачивай! Спрашиваютъ... къ колокольнѣ, живѣй!" Карета подъѣхала.

   - Отворяй! сказалъ Михаилъ Ивановичъ, и той же твердой рукою онъ поднялъ Катерину, и поставилъ ее на подножку кареты.

   Между тѣмъ, легкомысленная Юл³я Тимоѳеевна, посадивши въ свою карету двухъ молодыхъ людей, чтобы укрыть ихъ отъ дождя, такъ пр³ятно заговорилась съ ними, что даже въ первую минуту, когда со всѣхъ сторонъ понеслись крики: "Вереевскихъ карета!" и кучеръ сталъ поворачивать, она спросила: "Ахъ, что это? зачѣмъ? и только послѣ вскрикнула: Ахъ, Катерины нѣтъ!

   Катерина, блѣдная, какъ полотно, вошла въ карету и почти упала на свое мѣсто.

   - Вы меня совсѣмъ забыли, кузина! оказала она.

   Теперь только Юл³я Тимоѳеевна все вспомнила.

   - Ахъ, тетушка!.. Катерина, другъ мой! я виновата передъ тобою. Я не знаю, какъ это случилось - прости меня! Дѣлай со мною, что тебѣ угодно, только не сказывай тетушкѣ... Я еще обѣщала ей... Не говори, Катенька, душа моя! Господа! вамъ надобно молчать. Вамъ стыдно столько же, сколько мнѣ: забыть, что съ вами была дама!.. Оська!.. Михаилъ Ивановнъ! обращалась Юл³я Тимоѳеевна ко всѣмъ... Боже тебя сохрани, Оська!.. Я не знаю, какъ мнѣ благодарить васъ, Михаилъ Ивановичъ!

   - Не безпокойтесь, отвѣчалъ Михаилъ Ивановичъ.

   - Боже мой! Катишь, милая! я просто въ отчаян³и... Михаилъ Ивановичъ, гдѣ же вы... какъ вы нашли ее?

   - Случайно я зашелъ въ церковь... Однако же вамъ надобно торопиться; всѣ уѣхали.

   - Садитесь съ нами! сказала Юл³я Тимоѳеевна, забывъ даже, что въ каретѣ у нея не было мѣста.

   Но Богомоловъ отказался, и карета тронулась.

   Надобно было много хлопотъ и искуства, чтобы скрыть отъ Настасьи Николаевны слѣды волненья на лицѣ Катерины; безпорядокъ ея костюма могъ также выдать все. Но Юл³я Тимоѳеевна съумѣла взяться за дѣло. Торжественный пр³емъ молодыхъ и то всеобщее вниман³е, которое невольно обращается на нихъ, помогли ей незамѣтно провести Катерину въ уединенную комнату. Тамъ она обнимала ее и цѣловала, стоя на колѣняхъ, и сама поправляла ея туалетъ. У бѣдненькой Катерины полились истерическ³я слезы, понадобились капли. Юл³я Тимоѳеевна чуть не потеряла голову; но скоро Катерина успокоилась, улыбнулась черезъ силу, выпила стаканъ холодной воды и вышла въ гостиную.

   Ей хотѣлось взглянуть поскорѣе на своего избавителя и, точно, она увидѣла его вдали, въ группѣ мужчинъ. Но напрасно Катерина старалась отыскать какое нибудь особенное чувство на блѣдномъ лицѣ его и въ задумчивыхъ голубыхъ глазахъ; лицо это было также блѣдно и кротко, и носило свое обыкновенное выражен³е затаенной печали. Катерина все время чувствовала нервическую, неунимавшуюся дрожь. То она холодѣла и блѣднѣла, то румянецъ ярко вспыхивалъ на щекахъ ея и руки ея горъ-ли.

   Балъ шелъ очень весело, какъ бываетъ на большей части свадебныхъ баловъ. Катерина однако же, немного танцовала; но въ промежуткахъ между танцами, она ходила съ которой нибудь изъ дѣвицъ объ руку по залѣ и, смотря, какъ играли въ карты въ кабинетѣ, видѣла угрюмое, задумчивое лицо.

   Около полуночи танцовали мазурку. Кое-кто изъ игроковъ (въ томъ числѣ Михаилъ Ивановичъ), можетъ быть, хорошо проигравшись, или такъ наскуча сидѣть за столомъ, вышли въ залъ. Натянувъ одну перчатку, Богомоловъ стоялъ въ самыхъ дверяхъ кабинета и смотрѣлъ на танцующихъ.... Бываютъ въ сердцахъ женщинъ минуты, когда страсть доходитъ до порывистой рѣшимости, отъ которой занимается духъ. Одна изъ такихъ минутъ нашла на Катерину.

   Танцовали фигуру, которая давала право выбирать кавалера. Катерина, сдѣлавъ свой туръ, прямо перешла залъ и подала руку Михаилу Ивановичу.

   - Это моя благодарность, сказала она про себя.

   Всѣ обратили вниман³е. Михаилъ Ивановичъ никогда не танцовалъ. Теперь онъ спѣшилъ надѣть другую перчатку и, подалъ руку Катеринѣ. Онъ просто извинился, что имѣлъ дерзость заставить себя ждать; но что онъ никакъ не могъ думать о получен³и... такой чести.

   За тѣмъ, онъ легко и непринужденно прошелъ нѣсколько шаговъ съ своей дамой. Кончивъ, онъ поклонился ей очень низко.

   Когда Катерина сѣла, грудь ея волновалась такъ сильно, какъ волнуется грудь воина, сходившаго на приступъ.

   - Михаилъ Ивановичъ! вы танцуете! воскликнула Юл³и Тимоѳеевна съ такимъ видомъ, который означалъ! поздравляю васъ.- Слѣдующую мазурку я танцую съ вами.

   - Извините меня, я не танцую, сказалъ Богомоловъ.

   - Но вы сейчасъ танцовали съ моей кузиной... Вы дѣлаете исключен³я, Михаилъ Ивановичъ.

   - Я не считаю себя въ правъ дѣать ихъ, Юл³я Тимоѳеевна. Ваша кузина очень легко могла не знать: танцую ли я, или нѣтъ? Я стоялъ возлѣ танцующихъ, и было бы съ моей стороны дерзостью, не принять ея приглашен³я. Но мы съ вами слишкомъ близк³е сосѣди, чтобы вы не знали, что я рѣшительно не умѣю танцовать.

   Михаилъ Ивановичъ поклонился и отошелъ.

   Когда окончилась мазурка, Настасья Николаевна, подъ видомъ прохлады и отдохновен³я, завлекла Катерину въ зеленый уединенный уголокъ, и усадивъ ее на низенькомъ креслѣ, между прочимъ, замѣтила:

   - Что это, Катерина, ты, кажется, ангажировала Михаила Ивановича? Онъ не знакомъ тебѣ и не былъ представленъ?

   - Мнѣ такъ хотѣлось, мама.

   Это былъ отвѣтъ, достойный дочери Настасьи Николаевны. И когда Катерина встала, чтобы пройти, мать не удержала ее.

   Возвращаясь съ бала и накинувъ на голову теплый капишонъ, Катерина занялась разрѣшен³емъ многихъ вопросовъ:

   По какой случайности Михаилъ Ивановичъ зашелъ въ церковь и увидѣлъ ее, когда всѣ они уже вышли и должны были спѣшить уѣзжать? Почему онъ зналъ, что она была съ Юл³ей Тимоѳеевной и такъ настоятельно требовалъ: карету Вереевскихъ!... И закрывъ глаза рукою, Катерина будто слышала вокругъ себя как³е-то звуки, полные и силы и могущества.