Чарская Лидия Алексеевна - Первые товарищи

  

   Яркое солнышко заглянуло в окошко и разбудило Сережу. Проснулся Сережа, протер сонные глазки и уже снова было прикорнул на подушку, как вдруг, что-то вспомнив, быстро приподнялся и громко произнес:

   - Надо вставать! Ведь сегодня я поступаю в пансион.

   Проворно натянул Сережа чулки и башмаки на свои крошечные ножонки и крикнул няню, чтобы она дала ему умыться. Вошла няня, полная, добродушная женщина, Домна Исаевна, бывшая кормилица Сережи, которую и Сережа и его пятилетняя сестрица Адочка любили, точно родную.

   - Ну, что такую рань поднялся? - шутливо заворчала Домна Исаевна.

   - Что ты, что ты, няня! - замахал на старушку обеими руками Сережа, - разве ты забыла, что я еду сегодня в пансион?

   Сережа говорил правду. Его мама решила отдать своего мальчика в учебное заведение госпожи Власьевой полным пансионером.

   Поступая туда, Сережа целую неделю должен был проводить в пансионе и только по праздникам мог приходить в отпуск домой. Поэтому поступление в пансион составляло большое событие не только для самого Сережи, но и для всех домашних.

   И няня Домна Исаевна, перестав ворчать на своего любимца, начала поливать из большого кувшина на маленькие ручки Сережи холодную свежую воду.

   Едва Сережа успел умыться, как вбежала его сестра Адочка и повисла у него на шее. Смеясь, малютка рассказывала брату о том, каких потешных маленьких человечков видела она во сне, потом - что Арапка, их большая комнатная собака, пришла ее будить рано утром и как няня рассердилась и прогнала Арапку. И Адочка, вспомнив, как потешно няня сердилась и гнала Арапку, залилась громким хохотом.

   Но Сереже было не до смеха. Его белокурая головка была очень озабочена предстоящим сегодня поступлением в пансион.

   Он только улыбнулся в ответ на смех Адочки и, помолившись Богу, пошел в столовую.

   Мама была уже там.

   - Ну, пансионер, здравствуй! - ласково улыбнулась она мальчику и подала ему большую чашку с дымящимся кофе.

   Сережа пил кофе, ел сдобные булочки и все время думал, как бы ему не опоздать в пансион.

   Когда на больших столовых часах пробило девять, мама сказала:

   - Ну, Сергунчик, собирайся, пора!

   Сережа не заставил себя долго просить.

   Он быстро оделся, поцеловал Домну Исаевну, поцеловал Адочку, поцеловал большую добрую морду Арапки и вышел на лестницу в сопровождении мамы.

   В ту минуту, когда няня Домна Исаевна собиралась закрыть входную дверь, вдруг послышался звонкий и нежный голос Адочки:

   - Подожди, Сергунчик, я хочу тебе что-то подарить.

   Мама и Сережа молча переглянулись, не понимая, что могла подарить Адочка своему старшему братцу.

   А она уже стояла перед ним на площадке лестницы, примыкавшей к их квартире, и протягивала ему что-то тщательно завернутое в бумажку.

   Сережа развернул бумажку и увидел однорукую маленькую куколку Адочки, её любимицу Стешу.

   - Зачем же ты мне ее даешь, Адочка? - удивился Сережа и затем возвратил сестре куколку, но Адочка упрямо заговорила:

   - Нет, нет, оставь ее себе, я тебе ее дарю. С ней тебе не будет так скучно в пансионе. Когда тебе станет скучно, ты с ней поиграешь.

   - Да ты сама по ней соскучишься, Адочка, - пробовал Сережа уговорить сестренку:

   - Нет, нет, - лепетала Адочка и даже слезки навернулись на её длинные черные ресницы, - нет, нет, я не соскучусь, ведь я останусь дома с мамой, Домной Исаевной и Арапкой, а ты один, среди чужих мальчиков, проведешь всю эту неделю. Так пускай с тобой будет хоть Стеша! Пожалуйста, Сергушек!

   Сергушек взглянул на Адочку, на её полные слез голубые глазки и вдруг крепко, крепко обнял сестрицу.

   Однорукая Стеша осталась у него.

   Сережа старался быть спокойным, чтобы не огорчать маму, но все время пути от их дома, вплоть до самых дверей пансиона, он волновался и сердце у него щемило от страха.

   Когда, в прихожей пансиона, седой сторож Вавилыч снял с него пальто и пригласил его с мамой последовать за ним, Сережа совсем оробел и сконфузился.

   Они прошли целый ряд больших и красиво убранных комнат, пока в одной из них не увидели небольшую полную даму, приветливо ответившую на поклон Сережиной мамы.

   Эта дама и была госпожа Власьева, начальница пансиона, в который поступал Сережа.

   - Привезли сынка? - ласково обратилась Власьева к маме. - Ну, вот и отлично. Мальчик большой, пора учиться. Не хотите ли проводить его в класс?

   Мама охотно согласилась на предложение начальницы, и они все трое пошли на ту половину, где помещались классы.

   Длинный коридор очень понравился Сереже. "Здесь отлично можно бегать и играть в лошадки", - подумал он и пожалел, что Адочка не может бегать с ним вместе.

   - Ну, вот и твои новые товарищи! - сказала начальница, обращаясь к Сереже, когда они вошли в класс, где сидело на скамейках за темными длинными столиками около двенадцати мальчиков одного возраста с Сережей.

   Отдельно, посреди класса, за маленьким столиком, сидел учитель, очень строгий на вид, с синими очками на носу.

   Сережа с любопытством оглядывал класс, а мальчики, вставшие со своих мест при входе начальницы, в свою очередь разглядывали Сережу, как невиданного зверька.

   Сереже стало неловко и грустно - грустно потому, что ему приходилось сию минуту проститься с мамой, которую он уже не увидит целую неделю, до субботы, когда их на двухдневный отпуск распустят по домам.

   Мама точно поняла, что происходило в душе мальчика. Она крепко обняла Сережу, перекрестила его несколько раз и нежно шепнула ему на ушко:

   - Не скучай, мой мальчик. В субботу увидимся. Мне пора домой.

   Сережа считал себя "молодцом" и всеми силами старался удержать набегавшие на глаза непрошеные слезы.

   Он крепко поцеловал маму и обещал ей не скучать, быть умным мальчиком и прилежно учиться.

   Когда мама в сопровождении начальницы вышла из класса, Сережа почувствовал себя ужасно одиноким.

   Чтобы как-нибудь успокоить себя, Сережа стал разглядывать своих соседей. Некоторые из мальчиков были старше его, другие моложе. Особенно привлек внимание Сережи рыжий мальчик, сидевший с ним на одной скамейке. Это был большой шалун и проказник. Как только отворачивался учитель, рыжий мальчик делал такие смешные рожицы, что, как ни грустно было на душе у Сережи, он едва мог удержаться от улыбки.

   - Как тебя зовут? - шепотом обратился рыжий к Сереже.

   - Сережа! - отвечал тот.

   - Ну, вот и соврал, - тихо, чтобы не слышал учитель, рассмеялся мальчик.

   - Нет, не соврал, - даже немножко обиделся Сережа, - меня зовут так.

   - А фамилия твоя как? - не унимался рыжий.

   - Фамилия Горин.

   - Ну, значит, тебя зовут Сергей Горин, а во-все не Сережа! - захихикал рыжий и добавил так, чтобы слышали сидящие кругом них мальчики: - ах, ты мартышка!

   Сережа обиделся на данное ему прозвище; дома его называли Сереженькой, Сергунчиком, Сергушком, и название мартышки ему очень не понравилось.

   - Я вовсе не мартышка, - обидчиво возразил он рыжему. - Мартышки сидят в клетках в Зоологическом саду, а я просто Сережа.

   - Нет, мартышка, - не унимался рыжий. - Скажите, пожалуйста, обижаться еще вздумал... Ах, ты, гоголь-моголь ты этакий!

   - Грушин! - вдруг послышался голос учителя, - ты сам не слушаешь и другим слушать мешаешь. Ступай в угол и стой, пока не окончится урок.

   - Виноват, Алексей Иванович, - взмолился Грушин, - я больше не буду!

   - Ступай в угол! - еще строже повторил учитель и так сердито поверх очков посмотрел на рыжего, что тот не посмел ослушаться и покорно встал у стены, рядом с большой черной доской.

   Но он никак не мог уняться и продолжал дразнить Сережу и показывать ему язык.

   Между тем учитель взял книгу со стола, подозвал к себе Сережу, велел ему прочесть первую страницу. Мальчик учился читать с мамой и особенно старательно относился к своим урокам. Для своих восьми лет Сережа читал прекрасно и заслужил похвалу учителя.

   - Очень хорошо, Горин, - сказал тот, - моло-дец! Вот, Грушин, - неожиданно повернулся он к стоявшему у доски рыжему, который никак не ждал обращения Алексея Ивановича и от неожиданности прикусил язык, которым он дразнил Сережу, - Вот с кого тебе пример надо брать! Такой маленький, а как читает. А ты меня перерос, а еще Ч от Щ отличить не можешь!

   Сереже было и стыдно, и приятно от похвалы учителя.

   "Вот бы мамочка услышала, как бы она порадовалась!" - невольно подумал мальчик.

   Рыжий сердился и краснел. Он едва умел читать и слыл самым ленивым учеником в младшем классе.

   Раздался громкий звонок: урок кончился.

   Лишь только учитель вышел из класса, как все мальчики вскочили со своих мест и окружили Сережу:

   - Кто ты?

   - Как тебя зовут?

   - Кто твой отец?

   Сережа едва-едва успевал отвечать на предлагаемые вопросы и робко косился на новых товарищей.

   - А ты Москву видел? - неожиданно подскочил к нему рыжий, и прежде, чем Сережа успел опомниться, он схватил его обеими руками за голову и высоко поднял на воздух.

   Рыжий был много выше и сильнее Сережи. Последний почувствовал боль, его уши горели и ныли в цепких пальцах Грушина, но он, однако, сделал над собой усилие и не заплакал.

   - Вот тебе Москва, вот тебе Москва! - приговаривал между тем рыжий мальчик, в то время, как остальные пансионеры громко смеялись.

   - А бороться умеешь? - неожиданно подскочил другой мальчуган одного возраста с Сережей, плотный, коренастый, с забавным вихром на лбу.

   За этот вихор мальчики прозвали Мишу Викторова - Петухом.

   Своей драчливостью, громким голосом и задором, он, действительно, походил на эту птицу и как нельзя лучше оправдывал данное ему прозвище.

   - Хочешь бороться? - еще раз крикнул Петух, и, не дав опомниться Сереже, плотно обхватил его за талию, стараясь повалить на пол.

   Завязалась борьба. Мальчики встали полукругом и с живым интересом смотрели на борющихся. Некоторые были уверены, что победит Миша, другие стояли за Сережу.

   Если Петух брал силой, то Сережа отличался ловкостью и изворотливостью, и победить его было не так-то легко. Вот-вот, казалось, осилит Петух и Сережа упадет побежденный, но в ту же минуту он делал быстрый прыжок, выскальзывал из рук Миши, и снова возобновлялась борьба к необычайному удовольствию маленьких зрителей.

   Пот с обоих мальчиков катился градом. Оба они, красные от усилия и волнения, кружились и топтались на одном месте. Наконец, Сережа начал видимо осиливать... Еще немного, и он останется победителем...

   Но в ту самую минуту, когда Миша был в руках Сережи, Рыжий, следивший все время за борьбой, незаметно выступил вперед и подставил Сереже ногу.

   Сережа не заметил в пылу борьбы поступка Рыжего, споткнулся о подставленную ему ногу и упал, сильно ударившись головой об пол.

   В одну минуту Петух был на его груди и торжествующе оглядывал всех товарищей.

   - Браво, Петушок! Браво! - кричали они и хлопали в ладоши; громче всех кричал Рыжий.

   - Прочь с дороги! - внезапно прозвучал громкий окрик, и хорошенький белокурый мальчик лет девяти вскочил в круг.

   - Петух! - гневно кричал мальчик, и голубые глазки его горели, как звездочки, - ты не воображай, что победил Горина: я отлично видел, как Рыжий подставил ему ногу!

   - Принц врет! Не верьте, братцы! - оправдывался Грушин, пойманный и уличенный на месте.

   - Нет, Принц не врет никогда, - вступился бледный, худенький мальчик и с восторгом посмотрел на белокурого Принца.

   Этот последний между тем помог подняться Сереже, очистил на нем запылившуюся во время борьбы курточку и, протягивая ему руку, сказал:

   - Здравствуй! Меня зовут Котей Вакулиным, а они прозвали меня Принцем, - и он мотнул головой в сторону товарищей. - Зови и ты меня Принцем, и будем друзьями!

   Сережа, смущенный и сконфуженный, стоял против своего нового покровителя и смотрел на него восхищенными глазами.

   У Коти Вакулина были мягкие, длинные и белые, как лен, кудри, голубые ясные глазки и умное личико. Он казался очень хорошеньким, и данное прозвище Принца как нельзя лучше шло к нему.

   Мальчики притихли при появлении Коти и теперь, увидя, что тот принял новенького под свою защиту, стали понемногу расходиться по своим местам.

   Новый звонок возвестил начало другого урока. Антонина Васильевна Власьева или Пушка, как ее называли мальчики за её полную фигуру и чрезвычайно грубый голос, вошла в класс.

   Она сама давала уроки арифметики маленьким пансионерам и была ужасно строга.

   При её появлении стало так тихо в классе, что слышно было, пожалуй, как летали мухи.

   - Дважды четыре - сколько будет? - неожиданно обратилась она к Петуху, сидевшему на первой скамейке. Петух, еще не пришедший в себя от недавней борьбы, и красный, как морковь, вскочил со своего места и бойко ответил невпопад:

   - Десять!

   - Отлично! Вот я тебя десять суббот в отпуск и не отпущу, вот и будешь знать, как наугад говорить! - рассердилась Антонина Васильевна, не терпевшая рассеянности в классе.

   Непускание по субботам домой в отпуск было самым строгим наказанием, и маленькие пансионеры боялись его, как огня. Поэтому Петух моментально стряхнул с себя всякую рассеянность и вспомнил, что дважды четыре - восемь, а никак не десять, и сказал это Пушке.

   - Ну, а трижды восемь сколько? - обратилась Пушка к Сереже.

   Сережа долго думал, прежде чем ответить, и наконец сказал:

   - Двадцать четыре.

   - Верно, - похвалила Пушка и вызвала к доске бледного, худенького Мартика Миллера - того самого, который смело заявил товарищам о том, что Принц никогда не врет.

   Мартик очень крупно и красиво написал те цифры, которые ему продиктовала Пушка.

   "Точно солдатиков выровнял", - пришло в голову Сереже.

   - Он хороший ученик? - обратился Сережа к своему соседу Рыжему, забыв о его злой выходке.

   Сережа был очень добрый мальчик и никогда не помнил долго причиненного ему зла. Он думал, что и все мальчики на свете должны были быть такими же добрыми и хорошими, как он. Но не тут-то было. Рыжий, невзлюбивший почему-то Сережу, решил изводить и дразнить его всевозможными способами:

   - А тебе какое дело, мартышка? - дерзко спросил он.

   Но в туже минуту большой комок белой бумаги, скатанный вроде мячика и брошенный с той скамьи, где сидел Принц, угодил Рыжему прямо в лоб.

   - А... ты бросаться! - рассвирепел в бессильном гневе Грушин и ущипнул ни в. чем неповинного Сережу.

   Принц сидел далеко, и потому Рыжий ограничился только тем, что показал ему кулак.

   "Злой мальчик", - подумал Сережа и отодвинулся от Рыжего на самый дальний конец скамейки.

   Урок арифметики кончился. Пушка вышла из класса, а ее заменил воспитатель, дядька маленьких пансионеров, Василий Иванович, очень добрый на вид маленький человечек.

   Василий Иванович поставил мальчиков по двое рядами и, выстроив их гуськом, повел в столовую завтракать.

   Все двенадцать мальчиков, составляющие младший класс пансиона, сели за один стол, на одном конце которого было место для Василия Ивановича. Каждому мальчику дали по бараньей котлетке, стакан чаю и бутерброд с сыром.

   Сережа не был особенно голоден. Он думал: "В это время мама и Адочка тоже садятся завтракать. Мама на конце стола, а Адочка с правой стороны на высоком детском стуле. А место Сережи не занято... Арапка наверное удивляется почему Сережино место не занято и недоумевает, должно быть, где Сережа".

   И Сережа так замечтался, что не заметил, как его котлетка исчезла с тарелки и пропала в кармане сидевшего против него Грушина.

   Но Принц все видел и, не стесняясь присутствием воспитателя за столом, резко сказал:

   - Рыжий, сейчас же положи котлету на тарелку Горина. А ты, Горин, - прибавил он мягко, - не зевай по сторонам, а то у тебя другие все съедят.

   Сконфуженный Грушин исполнил требование мальчика и возвратил котлету Сереже, но так сердито посмотрел на него при этом, что бедненький Сережа почувствовал, как сильна была к нему ненависть злого мальчика.

   Завтрак кончился. Мальчиков повели наверх в большую светлую комнату, где стояла высокая, до самого потолка гимнастика с трапециями, кольцами, лестницами и даже комнатными качелями.

   - Дети, играйте и веселитесь, - сказал, уходя, Василий Иванович, - только не шумите и не ссорьтесь.

   - Братцы! Кто хочет играть в казаки-разбойники? - весело крикнул Принц.

   - Я, я, я, я! - закричали со всех сторон маленькие пансионеры, которые очень любили эту игру.

   Все мальчики разделились на две группы; одни были казаками, другие разбойниками. Разбойники выбрали себе атамана. Казаки мирно стали устраивать свою станицу (станицей всегда была гимнастика), как вдруг на них напали разбойники. Казаки обратились в бегство, а разбойники их преследовали и уводили в плен.

   Сережа еще не знал этой игры, и она ему очень понравилась. Он, Мартик Миллер, Петух, потом черненький Жучок или Ваня Изюмин, удивительно шустрый и веселый мальчик, и высокий Морозов или "Морозко", как его называли в классе, были казаками. Принц, Грушин и остальные шесть мальчиков были разбойники.

   Сережа во всю прыть мчался по залу.

   Его догонял Принц. Вот-вот, казалось, мальчик протянет руку и поймает его. Но Сережа прибавил ходу и Принц остался далеко позади.

   Принц тяжело дышал, щеки разгорелись, стали красными, и волосы спутались на лбу. Сереже стало жаль Принца, которому он был обязан за его заступничество перед Рыжим.

   "Надо ему поддаться", - решил Сережа и незаметно стал бежать тише.

   В ту же минуту Принц нагнал его и ударил три раза по плечу.

   - Поймал! - весело крикнул оп.

   - Как же не поймать, когда он тебе поддался! - насмешливо сказал подоспевший Рыжий.

   - Разве ты поддался? - обратился Принц к Сереже, все еще держа его за плечо.

   Сережа никогда не лгал, даже по пустякам, и потому сказал немного смущенно:

   - Да, поддался.

   - И глупо сделал! - рассердился Принц и, весь вспыхнув, прибавил: - господа, это не игра, я с Гориным не хочу играть.

   - Не игра, не игра! - подхватили все мальчики и отхлынули от Сережи.

   Сереже было грустно и нехорошо на душе.

   Он не хотел обидеть Принца, который ему ужасно нравился своей резвостью и веселостью, а главное подкупил его своим заступничеством.

   Потерять дружбу Принца было большим горем для Сережи. Грустный и печальный подошел он к окну и стал смотреть на улицу. А мальчики по-прежнему шумели, кричали и бегали по залу.

   От завтрака до обеда было три урока: гимнастика, Закон Божий и французский язык. Гимнастике учил мальчиков пансионер старшего класса по фамилии Валерик, такой высокий юноша, что Сережа должен был задрать голову, чтобы взглянуть на него, когда Валерик спросил его о чем-то.

   Гимнастика была самым любимым уроком мальчиков, потому что, если они хорошо и чинно себя вели, Валерик позволял им поиграть в кошку и мышку или жмурки в конце урока.

   Сегодня Валерик был в самом лучшем настроении духа и в середине урока весело закричал:

   - А ну-ка, братцы, в кошки-мышки!

   Мальчики завизжали от радости и бросились устраивать круг.

   - Принц! Ты будешь мышка, а новенький кошка! - сказал Валерик и поставил Принца в круг взявшихся за руки мальчиков.

   Сережа очутился за кругом.

   "Непременно надо поймать Принца, непременно, - думал он, - пусть мальчики увидят, что я ловкий и проворный, не хуже их!.. А вдруг Принц опять рассердится! - и сердечко Сережи тревожно сжалось. - Будь что будет!" - решил он, и помчался за Принцем во всю прыть своих маленьких ножек.

   Принц был проворный и быстрый мальчик, и поймать его было нелегко. Наконец, после долгих усилий, Сережа схватил Принца за плечо. Но тот быстро вырвался и снова был уже далеко.

   Мальчики дружно хохотали и восторгались ловкостью Принца. Они впускали его без всяких затруднений в круг, согласно правилам игры, а между тем Сережа, как ни старался проникнуть туда, цепь быстро замыкалась, и он оставался за кругом.

   - Кошка, прочь, кошка, прочь! - кричали мальчики.

   Сережа начал уже уставать понемногу... А поймать Принца ему ужасно хотелось, и потому он не терял надежды проникнуть в круг.

   - Принц, Принц, - вскрикнул черненький Изюмин или Жучок, как его называли товарищи, - берегись!

   - Берегись, Принц!

   Но было уже поздно. Сережа прыгнул через руки двух зазевавшихся мальчиков в круг и поймал Принца.

   - Молодец! - похвалил его Валерик.

   Но Сереже эта похвала не доставила никакого удовольствия. Оп со страхом взглянул на Принца ожидая увидеть гневное, сердитое личико, полное укора. Но ничуть не бывало. Принц так ласково и добро смотрел на Сережу, что на душе последнего точно птички запели, так вдруг стало в ней хорошо и радостно.

   - Вот ты какой проворный! - с улыбкой сказал Принц. - Я бегаю очень скоро, почти скорее их всех, - оглянулся он на остальных мальчиков, - а ты меня все-таки догнал... Хорошо!

   Сережа совсем обрадовался похвале Принца.

   По окончании урока, они долго ходили обнявшись по классу и Сережа рассказывал своему новому товарищу о маме, об Адочке и о черной Арапке.

   - А ты очень рассердился на меня за то, что я тебе поддался, когда мы играли в казаки-разбойники? - спросил он, между прочим, Принца.

   - Очень! - ответил тот серьезно. - Если б мальчики заметили, что мне поддаются, они бы засмеяли меня. Я считаюсь самым ловким в классе. Ты посмотри какие у меня мускулы!

   И хорошенький Принц высоко поднял рукав свой курточки и, прижав кисть руки к плечу, напряг мышцы.

   Сережа мускулов, однако, не заметил, но покачал сочувственно головой, не желая обидеть своего нового друга.

   Следующие два урока прошли незаметно. Закону Божьему мальчиков учил отец дьякон из соседней церкви. Он говорил сильно упирая на "о" и был очень добр.

   Сереже понравилось его милое, улыбающееся лицо. Отец дьякон рассказывал мальчикам о всемирном потопе и Сережа внимательно слушал каждое его слово.

   После урока Закона Божия был французский урок. Снова Антонина Васильевна появилась за столиком. Она учила мальчиков французскому языку и еще строже относилась к этому предмету, нежели к арифметике.

   Пушка любила Принца, потому что он отлично говорил по-французски.

   - А ты, Горин, знаешь что-нибудь? - обратилась она к Сереже.

   Но Сережа только и знал два слова: "мерси" да "иси". Последнее он потому только и знал, что часто мама кричала Арапке: "Иси, Арапка". Он поэтому чистосердечно заявил Пушке, что он только и знает два слова: мерси и иси. Пушка рассмеялась. Рассмеялись и все мальчики. А Сережа не мог понять, почему они смеются.

   - Ты не беспокойся, пожалуйста, я тебя выучу по-французски, - успокоил его Принц после урока, когда они чинно под предводительством Василия Ивановича пошли в столовую обедать.

   Сережа был очень признателен Принцу. Ему казалось, что он давно знает и любит этого голубоглазого и белокурого мальчика.

   Обед прошел очень весело.

   Во время обеда мальчики задавали загадки друг другу и угадывали большей частью невпопад к общему удовольствию и смеху.

   - Я всегда все загадки могу угадать, - неожиданно заявил громко на весь стол Рыжий.

   - Ну, ты всегда хвастаешься, Грушин, - засмеялся бледный, худенький Мартик Миллер.

   - Да, да, Рыжий известный хвастунишка, - подхватил Петух и незаметно для Рыжего сделал ему над головой рожки.

   - Ну, ну, не спорьте, дети! - вмешался Василий Иванович, занятый разрезанием жаркого на своей тарелке.

   - Не спорьте, - подтвердил и Принц и веселые глазки мальчика насмешливо взглянули на Грушина. - Ну-ка, отгадай, Грушин, мою загадку, если ты уж такой отгадчик.

   - Говори! - важно произнес Грушин.

   - Антипка низок - на нем сто ризок! что это такое?

   - Желудь! - не сморгнув выпалил Рыжий.

   - Сам ты желудь! - звонко рассмеялся Принц. - Где же у желудя ризки? Да и на дереве он растет, а не низко на земле. А это капуста, глупый, понимаешь ли, простая капуста, а ты вдруг - желудь! Ха-ха-ха!

   - Капуста! - протянул Рыжий и препотешно открыл свой и без того большой рот. - А ведь я думал желудь.

   - Ну, ладно, первая ошибка не в счет, - добродушно вмешался Жучок, добрый, покладистый мальчик, не любивший насмешек и споров, - задай ему лучше вторую загадку, Принц.

   - Идет, - согласился развеселившийся мальчик. - А ну-ка, мудрец, что такое: Без окон, без дверей - полна горница людей?

   Грушин на этот раз не сразу ответил: он почесал свою рыжую голову и, густо краснея, медленно пробасил:

   - Комната.

   И мальчики, и Василий Иванович, и подававшая детям обед горничная Паша, все так и покатились со смеху.

   Даже старшие пансионеры, сидевшие за другими столами, пришли спросить, почему так весело у "малышей" и не именинник ли кто-нибудь в младшем классе?

   Но больше всех смеялся Принц. Во время смеха у него делались ямочки на щеках, он становился красный, как мак, и так тряс головой, что длинные кудрявые волосы били его по лицу, закрывая глаза и нос своими пушистыми прядями.

   - Ха, ха, ха! Вот так мудрец, - заливался он, - ай да Грушин, ха, ха, ха!

   Грушин окончательно рассердился.

   - Глупая загадка! Никто её не знает! - вспыхнув, ответил он.

   - Я знаю, - против воли вырвалось у Сережи. Сережа не хотел вовсе досадить Грушину, а просто внезапно вспомнил, что мама задавала ему как-то эту загадку и объяснила её значение.

   - Ну? - сердито повел глазами в сторону Сережи Грушин.

   - Это огурец.

   - Да где же тут люди?

   - А зернышки огуречные! - вмешался бледненький Мартик.

   - Ну, уж вы... То про капусту... То про огурцы... А умного ничего не придумаете. Ах, вы, огородники, - недовольно ворчал сконфуженный Грушин и еще злее посмотрел на Сережу.

   - Огородники пользу приносят, трудятся и работают, - заметил Жучок таким тоном, каким говорят большие с маленькими детьми.

   - Ну, вы и будьте огородниками! - также сердито продолжал Рыжий, - а я не желаю им быть... Не велика честь... Я не огородник.

   - Нет, нет! Ты не огородник, Грушин, ты мудрец! - подхватил Принц и снова громко рассмеялся.

   - Мудрец! Мудрец! - засмеялись мальчики. - Рыжий Мудрец!

   Грушин злился, но ничего не мог поделать. Между тем обед кончился, и все мальчики снова разошлись по классам.

   Глава VIII

   Вечер в пансионе

   После обеда мальчики до восьми часов вечера должны были готовить уроки к следующему дню.

   - Хочешь заниматься со мной? Я покажу тебе, что задано, - предложил Принц Сереже.

   Сережа охотно согласился. Принц ему нравился с каждым часом все больше и больше. К тому же он отлично учился и мог во многом помочь Сереже. Поэтому, не теряя долго времени, мальчики уселись в самый дальний угол класса - в тот именно, где стоял большой шкаф с книгами и глобусом, и принялись за приготовление уроков. Историю Ноя и всемирного потопа Сережа не раз слышал от мамы и потому выучить ее к следующему дню для него не составило никакого труда.

   - Ну! Вот и одолели один урок, - весело воскликнул Принц и шумно захлопнул книжку учебника. - Теперь давай учить французский язык. Ты увидишь, как это легко.

   Но с французским языком оказалось куда труднее для Сережи. Он едва запомнил слова, заданные на завтрашний день Пушкой, при чем многие из них перепутались в его голове. Принц, однако, до тех пор не оставил Сережу в покое, пока тот не ответил ему всего урока наизусть.

   В восемь часов мальчикам дали по большой кружке чая с молоком и по сладкой булке и отвели их в спальню.

   В спальне стояло двенадцать кроватей с ночным столиком у каждой, куда пансионеры могли прятать платье на ночь. У одной стены было несколько умывальников, у другой шкаф с запасным гардеробом мальчиков. Посредине спальни висела большая лампа под зеленым абажуром. В правом углу стоял киот с массой образов. У киота теплилась лампада, которая и освещала ночью спальню своим слабым светом. На левой стене висел портрет Пушки в черном платье с розой в волосах.

   Большая спальня с двенадцатью кроватями показалась Сереже пустой и неуютной. Он с грустью вспомнил свою маленькую комнатку с крошечной постелькой, застланной голубым шелковым одеялом, сшитым милыми руками самой мамы.

   Постель Сережи оказывалась крайней. Но с одной стороны у него был соседом Мартик Миллер, - кроткий, болезненный мальчик, общий любимец всего класса.

   - Ну, раздевайся, не зевай! - окликнул Принц замечтавшегося было Сережу.

   Он уже успел сбросить свою щегольскую курточку, расчесал свои белокурые волосы и пришел помочь Сереже.

   Сережа тоже стал стягивать с себя платье и вдруг вспомнил, что у него в левом кармане лежит подарок Адочки - однорукая Стеша.

   "Еще, пожалуй, кто-нибудь увидит, и засмеют тогда меня мальчики, задразнят", - подумал Сережа и, осторожно вытащив куклу из кармана, положил ее в постель и прикрыл одеялом.

   - Что это у тебя? - спросил Принц и, сунув руку под одеяло, вытащил оттуда Стешу.

   - Оставь, оставь, спрячь скорее, а то увидят, - испуганно залепетал Сережа и старался вырвать Стешу из рук Принца.

   Ему все казалось, что его новый товарищ сейчас рассмеется ему в лицо, не поняв в чем дело. И чтобы не заслужить насмешки Принца, он торопливо стал передавать ему, как Адочка подарила ему свою любимицу-куклу и какая она добрая маленькая девочка, и как они вместе с ней дружно играли и росли.

   Принц выслушал Сережу и ни разу не улыбнулся. Напротив, на его милое личико набежала какая-то тень, и оно вдруг стало печальным.

   - Счастливый ты, Сережа! - сказал он грустно, - у тебя есть и мама, и сестрица, и няня, и Арапка. У меня никого нет кроме приемного отца, которого я никогда почти не вижу, и гувернера Рено, который заставляет меня постоянно говорить по-французски и ставит на колени в угол, если я провинюсь.

   Сереже стало искренно жаль бедного Принца. Несмотря на бархатные костюмчики и нарядное белье с кружевами, он был беднее всех мальчиков их класса. У каждого из них был или любящий папа, или добрая, ласковая мама, или братья и сестрицы. У Принца же никого не было.

   Сережа крепко обнял своего нового друга и сказал:

   - Знаешь, Принц, я тебя очень полюбил. Ты такой хороший. Хочешь будем братьями? Пойдем со мной в субботу к моей маме и Адочке. Тебе у нас будет гораздо приятнее и веселее, чем с твоим строгим гувернером.

   Принц ничего не ответил и бросился на шею доброго Сережи. Через минуту он снова уже громко смеялся, прыгая с постели на постель с ловкостью котенка.

   Маленький Принц не мог долго предаваться печальным мыслям. Он был очень веселый по природе мальчик.

   - Ну, дети, спать! - строго приказал внезапно появившийся в дверях Василий Иванович, и все двенадцать мальчиков мигом разместились по своим кроваткам.

   Сережа с непривычки долго ворочался на жесткой постели, поворачивался с боку на бок, перекладывал и крестил подушки и, наконец, прижав Стешу к груди и думая об Адочке, крепко уснул.

   Когда Сережа проснулся, его поразили шум и хохот нескольких детских голосов. "Уж не во сне ли все это?" - подумал он спросонья и, сделав над собой усилие, открыл глаза.

   Нет, это не во сне. Около его постели стоял Рыжий и высоко держал над головой однорукую Стешу. Принц, красный и взволнованный, прыгал вокруг Грушина, стараясь вырвать у него из рук куклу.

   Мальчики разделились на два лагеря: одни держали сторону Рыжего, другие Принца.

   - Мальчик не должен играть в куклы. Горин срамит наш пансион. Лучше бы он поступил в институт, где воспитываются девочки! - кричали одни.

   Другие старались перекричать их:

   - Какое вам дело! Пусть играет, если хочет. Раз Принц заступился за него, - значит он прав.

   - Ваш Принц - сам девчонка. Смотрите, какие у него длинные волосы, хоть косу плети! - хохотал Грушин и вдруг высоко подбросил Стешу.

   Стеша упала на пол и фарфоровая её головка разбилась вдребезги.

   Это было уже слишком. Как ни сдерживался Сережа, как ни крепился, а при виде разбитой Адочкиной любимицы он разрыдался навзрыд. В одной рубашонке соскочил он с постели и, подскочив к Грушину, залепетал, дрожа и захлебываясь:

   - Злой мальчик! эту куклу мне дала маленькая сестрица и не для игры дала... А на память... понимаешь, на память... Чтобы взять из дома какую-нибудь вещь, которая бы живо напоминала о ней... Адочка дала... А ты разбил... Злой... Злой... Нехороший...

   При виде неподдельного горя Сережи, мальчики, заступавшиеся было за Грушина, притихли. Те же, которые были на стороне Принца, бросились поднимать осколки Стешиной головы, а сам Принц обнял Сережу и старался его утешить.

   - Не плачь, милый, мы ее склеим, а нет - попросим Василия Ивановича купить другую голову. Я много видел точно таких в Гостином дворе. У меня есть рубль в кошельке, возьми, пожалуйста, и купи новую головку кукле. Адочка не узнает.

   Рыжий стоял пристыженный, сконфуженный, не зная куда девать глаза. Многие из его прежних товарищей перешли на сторону Сережи и Принца.

   - И в самом деле, зачем было бить игрушку, принадлежащую другому? - рассуждали одни.

   - Тем более, что куклу Горину дала его маленькая сестренка, - вторили другие.

   И все мальчики ужасно негодовали на Грушина.

   Принц подобрал осколки Стешиной головки, но - увы! - склеить ее не было никакой возможности: она разбилась вдребезги. Сережа был безутешен.

   - Адочка будет очень печалиться, - твердил он на все уговоры Принца и спрятал безголовую однорукую Стешу снова в карман своей курточки.

   Новой головки он не хотел.

   "Адочка наверное узнает! - думал он, - ведь у её Стеши были такие трепанные, всклокоченные волосы, каких нет у других кукол, да и от частого мытья и Адочкиных поцелуев красные щеки Стеши слиняли и вся она имела очень бледный вид".

   - Не надо, Принц, - отклонил Сережа протянутую руку мальчика, на ладони которой блестел круглый серебряный рубль, - спасибо тебе! Ты добрый! Но новой головки я не буду покупать, не надо.

   На пансионской кухне рубили капусту, заготавливая ее на зиму. Об этом таинственно заявила горничная Паша Мартику Миллеру. Мартик Миллер был не только любимцем всех пансионеров и начальства, но и прислуги. Объявив Мартику столь интересную новость, краснощекая Паша порылась в кармане, где у неё, с неизменным наперстком, огрызком сахара и катушкой черных ниток, лежала кочерыжка. Паша вытащила кочерыжку и сунула ее Мартику, как только воспитатель отвернулся на минуту от стола малышей. Мартик поблагодарил Пашу, но от кочерыжки отказался, передав ее товарищу. Мартик был настоящий маленький немец и не терпел капусты. Зато товарищи Мартика, все младшее отделение пансиона Пушки, набросились на кочерыжку: ее разделили на двенадцать частей и каждый мальчик мог насладиться ею. Кусочки, однако, оказались очень маленькими.

   - Не стоило и пробовать! - решительно заявил Принц и, немного подумав, прибавил: - Я пойду сам на кухню и достану целых двенадцать кочерыжек.

   - Он, братцы, хвастается, - засмеялся Рыжий.

   - Хвастаюсь? - обидчиво воскликнул Принц и весь вспыхнул от негодования. - Ну, вот увидишь, как я хвастаюсь! А за то, что ты так сказал, я не принесу кочерыжки на твою долю. Слышите, братцы, я не принесу ему кочерыжки!

   - Хорошо! Хорошо! Отлично! Пусть он будет наказан, - раздалось со всех концов стола.

   - Сережа, - обратился Принц в сторону своего нового друга, - не хочешь ли и ты пойти со мной?

   Сережа не желал идти: он боялся Пушки и наказания, но отказать милому маленькому Принцу ему не хотелось, и потому он твердо и весело сказал:

   - Хорошо, пойдем.

   - Вот и отлично! - обрадовался тот, - ты не бойся, мы н