Мелочи жизни. Русская сатира и юмор второй половины XIX - начала XX в.
М., "Художественная литература", 1988. (Классики и современники, Рус. классич. лит.)
В глуши
Читатель и писатель (Петербургская история для детей младшего возраста)
Без смеха
Когда приставу Крыжановскому доложили об очередном приходе агента Хильдебранда - он сказал:
- Пусть подождет. Я занят: ботвинью ем, а потом всхрапнуть лягу... Пусть не уходит только. А чтоб не скучал, пускай мне папирос пока набьет. Да пусть побольше набьет, не то я ему морду набью.
Ждать было долго и утомительно. В кухне было душно, надоедали мухи, от мелкого табаку першило в горле и - в довершение всего - пришлось на свой счет покупать гильз.
- Ну, дела...- вздыхал агент Хильдебранд.- Чтоб ему такой год был, какие дела. Например, он себе спит, а я должен ждать и терять время. Я бы пока мог, между прочим, пойти и купить собаку для пана Робашевского и таки да заработать на этом деле. А между тем - что? Я себе тут сижу, а там кто-нибудь перебьет мне, и таки будет поздно, и у пана Робашевского уже без меня будет собака! Что значит? Все хотят заработать. Кто это не хочет заработать? И главное - я для него бесплатно делаю папиросы, так я еще должен на свой счет купить ему гильзы. Ей-богу, это оригинально!
Сегодня пристав проспал полтора часа, на полчаса меньше обычной послеобеденной нормы. Когда агента позвали в кабинет - пристав сладко зевал, по случаю жары лежа на диване в чем мать родила. Рядом, нежно прижавшись к волосатой груди пристава, сидела его дебелая законная супруга.
- С добрым утром, ваше превосходительство, ясновельможный пан,- с веселым, приветливым видом отрапортовал агент.
- С добрым утром? Ишь ты... Это остроумно; Х-ха... Слышишь, Маничка? "С добрым утром". Выдумал ведь. Х-ха... Да ты его не стесняйся, матушка. Зачем тебе кофточка? И так жарко. Хильдебранда стесняться нечего. Он свой. Правда, Хильдебранд?
- Так точно, ясновельможный пан. Им совсем даже нечего стесняться. У них такие белые плечи и груди, Даже можно гордиться, накажи меня бог.
- Слышишь, Маничка? Вот он какой. Он и комплименты умеет! Х-ха. Так, значит, белые, а? Гордиться можно? Х-ха... То-то!.. Вот что, Хильдебранд... Дело есть! Робашевского знаешь? Шестой раз обыск у него вчера делали. Опять никаких результатов. Этакий мерзавец!.. Благонамеренным притворяется. А по-моему, он социал-демократический социал-революционер. Я этому максималисту, бревно ему в глотку...
- Ах, Андрюша, какие ты ужасы говоришь...
- Да уж я, матушка, знаю... Он думает, что улик нет - так он и прав. Не-ет! Я этому полячку покажу. Надо придумать, Хильдебранд. Бомбу вот надо у него найти. Понял? А папирос, кстати, ты мне набил? Смотри, Хильдебранд. Мало набил, так я тебе морду много набью. Х-ха! Слышишь, Маничка! Игра слов: "мало набил - много набью". Х-ха...
- Помилуй бог, какие ясновельможный пан большие шутники.
- Д-да. Так ты того... Надо у него бомбу найти, Хильдебранд.
- Я бы сам радый, ваше превосходительство, найти. Только как его найдешь. Бомбы это такое дело. Что значит? Один держит, а другому даром не надо.
- Ты что это, рассуждать, кажется, выдумал?
- Так когда же нельзя...
- С места вылететь захотел? Тебе кто велит, а? Начальства, сто чертей и одна ведьма, не слушаться? Кто там свободен? Ефименко? Дай ему по морде, Ефименко.
- Пан Робашевский дома? Здравствуйте, пан Робашевский. У вас такой красивый кабинет -т ак я вам вот под цвет собаку привел.
- Какую собаку?
- Замечательную собаку. И таки совсем недорого. Только для вас, себе в убыток. Купите, ей-богу. Тут купишь - там продашь. Надо же что-нибудь заработать. И еще у меня к вам так себе, маленькое дело: может быть, у вас есть бомба?
- Откуда бомба?
- Как я могу знать откуда? Оригинально. Я совсем не могу знать откуда. Будьте такие добрые, продайте одну бомбу.
- Да нету у меня. Что ты!
- Может, хоть маленькая найдется, а?
- Говорят, нету!
- Может, спрятано у вас где-нибудь? Сделайте одолжение!
- Да ты сумасшедший, Хильдебранд!
- Нету? Жалко... А мне надо. Тут, знаете, поручение одно. Придется шурину таки в Ровно ехать покупать. Может, пускай и для вас парочку купит? Что вы думаете? Почему нет?
- Да зачем мне?
- Что значит зачем? В хозяйстве покупка всегда полезно. А я б недорого взял. Что же вы сердитесь? Почему нет? Все может быть. "Вставай, подымайся, рабочий народ"... Вы думаете, Хильдебранд не понимает? Хильдебранд все понимает. И таки почему не "всеобщая, прямая, равная и тайная"? Возьмите, ей-богу. На всякий случай, как говорится. Недорого. Что же вы сердитесь?.. Чего же вы толкаетесь? Странно! Я и сам уйду, тише!..
- Господин пристав встали? Ваше превосходительство, ясновельможный пан. Когда Робашевский не берут! Я им пару бомб совсем даже задешево отдавал. Так когда они не хочут!
- Не берет? Ишь ты... Поляки - они хитрые. Да меня, брат, не перехитрить. Не хочешь добром бомбу иметь - силой заставлю мерзавца. Вот что... Не иначе, как подбросить надо, Хильдебранд.
- Как же это можно, ваше превосходительство? Это же нельзя...
- Ты, кажется, опять рассуждать вздумал? Я тебе велю, понял. Я знаю... Робашевский все равно максималист.
- Разве же я рассуждаю? Я не рассуждаю. Только как же это? Протокол же будет...
- Дурак! Я же и протокол составлять буду... Х-ха... Бомбы делать умеешь? Рассказывай! У тебя шурин молодой есть... Молодые все умеют. Чтоб к понедельнику готово было, слышишь? Домбровский, выдать ему четвертной билет в задаток! Справишься, Хильдебранд,- награду получишь. А рассуждать будешь - со свету сживу. То-то! Какие там еще дела на сегодня назначены? Пускай обед подают. Да вот еще, Хильдебранд. Материал для бомбы покупать будешь - фейерверк мне в подарок купи...
- Ну, идем в канцелярию,- говорил Домбровский растерявшемуся Хильдебранду.- Получай четвертной билет. Здесь вот распишись. Да не так, не так. "За овес для пожарных лошадей" - пиши. Ну вот... Займи трешку, Хильдебранд...
- Ах, какой вы странный, господин Домбровский. Какие я вам могу давать трешки!
- Вот как! Ну ладно, Хильдебранд... Попомнишь.
Жандармский поручик был дома и пил с приятелем пиво.
- Ну и тоска,- говорил поручик.- Что это только за город такой? В карты даже, в тетку, не с кем сыграть.
- Это уж как есть,- отзывался приятель.- А только темное пиво здоровее. Темное пиво - оно мягчит.
- Предрассудок!
- Не скажите.
- Я вот только одного не понимаю. Почему собака всегда на задних лапках служит, а кошка не умеет? Васька, служи!
- Там, ваше благородие, пришли. Агент, говорит, Домбровский, черный такой.
- Ах, Домбровский! Здравствуй, Домбровский! Что скажешь?
- Так что, ваше благородие, бомба в городе...
- Да что ты? Неужели бомба? Это интересно.
- Так что, ваш-бродь, Хильдебранд готовит. Шурин его - извините - в Ровно даже за материалом ездил.
-- Вот как... Скажите. Да ты выпей пива, Домбровский. Не стесняйся, еще выпей и рассказывай.
- В понедельник Робашевскому, ваш-бродь, подбрасывать будут. Ко вторничному обыску, значит, готовят.
- Ко вторничному? Вот как... Это интересно. Выпей-ка еще пива. Тебе темного? Так, во вторник, значит, бомбу отыскивать будем? Симпатично.
- Так точно. Покорнейше благодарю. Я светлого, ваше благородие. А только, в случае чего, так оно и теперь можно бомбу отыскать.
- Теперь? Это как же?
- А зачем нам, ваше благородие, ждать. У Хильдебранда бы и нашли. Бомба совсем готовая ведь. Как быть следует, в аккурате.
- А что ты думаешь, это идея. Прямо-таки идея! Тут тощища такая. П-шел, Васька. Молодец ты, Домбровский! Придумал ведь, а?
- Рад стараться, ваше высокоблагородие. За ваше здоровье.
На суде Хильдебранд держался спокойно и с достоинством.
На вопрос: "Признаете ли вы себя виновным?" - он ответил коротким: "При чем тут?"
И, наклонившись к молодому защитнику, быстро зашептал:
- Что значит - виновен? Когда начальство велит, так исполняют. Они говорят - провокация. Вы думаете - это приятно, когда бьют по морде или когда нечего кушать? Это, я вам говорю, совсем неприятно, когда бьют по морде или когда нечего кушать...
- Хорошо,- сказал молодой адвокат.- Мы примем к сведению.
И только когда вынесли оправдательный приговор приставу, а Хильдебранда и его шурина приговорили к арестантским ротам, Хильдебранд съежился, потускнел и зашептал:
- Оригинально! Значит, мы же еще и виноваты? Ну... Так разве не факт, что таки да нужно "всеобщая, прямая, равная и тайная"?..
(Петербургская история для детей младшего возраста)
- Мы этого знать не можем. А только вы по счету уплатить извольте!
- Видишь ли, голубчик. Я ведь признаю. Ты прав - надо заплатить. Все дело в сроке. Понимаешь?
Старый, уже много лет подающий надежды беллетрист Модернистов стоял возле мясистого приказчика в белом фартуке и с серьгой в ухе и, стараясь быть убедительным, объяснял ему:
- Понимаешь, голубчик,- двадцатого. Новый журнал возникает. Орган реальных мистиков - понимаешь? Я там двадцатого вот получу аванс, и мы того... рассчитаемся.
- Мы насчет реальных мистиков знать не можем. А только вы уж по счету сегодня прикажите получить.
- Убери ты его,- просил жену после получасовой беседы с приказчиком беллетрист Модернистов.- В кухню, что ли, его возьми. Мне надо писать, а он торчит в кабинете. Милая, убери!
- Как его уберешь! - уныло отвечала жена.
Приказчика заманили в кухню и оттуда, благодаря помощи горничной, к которой он был явно неравнодушен,- выставили.
"Эта сцена - самая важная,- думал Модернистов, принимаясь за сцену любовного объяснения в своем рассказе.- Самое важное место: "Тишина звенела"...- начал размашистым беглым почерком Модернистов.- "Тишина звенела"... Прежде небось так не умели!..
Д-и-и-инь - испуганно зазвенело у дверей.
- Опять кого-то черт принес! - с тоской подумал Модернистов.
- Так что хозяин сказал, что больше ждать не будут,- наставительно и строго говорил старший дворник.
- Видишь ли, голубчик. Реальные мистики основывают журнал. Будущее, видишь ли, безусловно за ними. И двадцатого - понимаешь, двадцатого - я получаю там аванс. До двадцатого надо подождать... Понимаешь?
- Ждали уж! - уныло ответил дворник.- Которые порядочные, те платят. Сколько разов обещали...
"Тишина звенела,- писал Модернистов, выпроводив дворника.- Они вдохновенно сидели на скамейке у опалового моря, и казалось, что чей-то голос, властный и чарующий..."
- Барин! Там из мясной пришли. Ругаются очень...- прозвучал вдруг настойчивый голос горничной.
Когда "пришедшие из мясной" ушли - пришла прачка, швейцар и сапожник.
После их ухода творческая нить оборвалась. "Он нежно привлек ее к себе",- начал было писать Модернистов, но непослушное перо неожиданно написало: "Он нежно привлек ее к суду".
- Маланья! Принесите мне черного кофе,- попросил Модернистов.
- Кофе нету. Третьего дня еще вышло.
- Ну, тогда чаю с лимоном дайте.
- Лимону нету. Лавочник - нешто не знаете? - не дает. Ваш, говорит, барин - самый, говорит...
- Ну, без лимона дайте. Скоро только устройте...
- Так что, барин, угля нету. И еще я хотела жалованье попросить. Помилуйте, как же это возможно? Я на каких местах служила - такого не видела. Будь вы порядочные господа - вам же бы стыдно было!!
Направленский очень любил литературу. Когда вышел альманах с новым рассказом Модернистова, Направленский попросил книгу у знакомых "на вечерок" и тут же решил зачитать ее.
- Маничка! - говорил Направленский жене, придя домой и снимая в передней пальто.- Я новый альманах достал.
- А я вас дожидаю,- мрачно отозвался басом мясистый приказчик в белом переднике и с серьгой в ухе,- все говорят - дома нет. А на проверку - прячутся. Вы вот лучше по счету уплатить извольте.
Приказчика заманили в кухню и отсюда под благовидным предлогом с трудом, но сплавили.
- Новая вещь Модернистова? Интересно...- томно говорила Маничка. Супруги сели рядом, и Направленский стал читать вслух.
- "Тишина звенела",- начал он, откашлявшись.- Видишь, Маничка? "Тишина звенела". Прежде вот так не умели.
Ди-и-инь - испуганно зазвенел колокольчик у дверей.
"Так что хозяин сказал, что больше ждать не будут",- громко заявлял старший дворник.
- Вечно помешают,- говорил, хмурясь, Направленский, возвращаясь в кабинет, после того как всеми правдами и неправдами удалось отделаться от дворника.
- "Тишина звенела,- читал Направленский.- Они вдохновенно сидели на скамейке у опалового моря, и казалось, что чей-то голос, властный и чарующий"...
- Там, барин, из мясной пришли. Ругаются очень...- прозвучал настойчивый голос горничной..
- "Он нежно привлек ее к суду". Тьфу, черт! К себе, то есть...- читал Направленский.
Только что отделались от мясной - пришла прачка и сапожник.
- Маланья! - позвал Направленский после ухода портного и швейцара.- Там кофе нету? Ну, тогда чаю с лимоном!.. Не дает лимона? Мерзавец этакий! Ну, тогда без лимона. Как, и углей нет?
- Так что, барин, я хотела жалованье попросить!- говорила, настойчиво наступая, Маланья.- Помилуйте, как же это возможно? Будь вы порядочные господа - вам же бы стыдно было!!
- Главная задача художника,- говорил на заседании Литературного кружка, поправляя пенсне, Модернистов,- это заставить читателя пережить все, что переживал автор, создавая свое произведение!
- Нет, знаете...- говорил во время спора о литературе Направленский,- у Модернистова есть этакое умение. Читаешь и прямо-таки чувствуешь, что переживал автор.
...Кто выдумал, что у нас нет единения между читателем и писателем?!
Подтверждается факт открытия Вертело искусственной протоплазмы.
В лаборатории все было буднично и деловито, когда громкое восклицание сорвалось вдруг с уст Вертело:
- Друзья мои! Ко мне, скорее ко мне!..- повторял Вертело.
И когда пестрой толпой сбежались ассистенты, взволнованный, бледный Вертело показывал им пробирку и бессвязно повторял:
- Найдено!.. Достигнуто!.. Друзья мои, в этой пробирке - первооснова жизни. Я открыл способ делать искусственную протоплазму. Понимаете ли вы меня? Разгадана главная тайна мироздания!.. Друзья мои, я схожу с ума, мне страшно, друзья мои!..
И когда снова и снова были проверены опыты и с несомненностью подтвердился факт удивительного открытия - гулкие поздравления заполнили лабораторию:
- Чувствуете ли вы, учитель, все величие, всю необъятную мощь вашего открытия? - спрашивал один из учеников.
- Открыта новая эра всемирной истории! - взволнованно говорил другой.- На веки веков неувядаемой славой покрыто отныне ваше имя, учитель!
- Отныне возможно искусственное приготовление питательных продуктов! Уходит в прошлое, пропадает рабская зависимость человека от природы. Невообразимую революцию в области экономической жизни народов принесет с собою эта пробирка!..
- Но разве это все? - добавляли, окружающие.- Протоплазма - ключ жизни. Искусственно делать протоплазму - это значит по своей воле творить жизнь! Осуществляется вековая мечта о гомункулусе... Живых существ, живых людей могут отныне приготовлять наши лаборатории!..
- Друзья мои, мне страшно! Мне страшно, друзья мои! - повторял бледный, вздрагивающий Вертело.
Когда прошел первый общий угар, назначено было деловое заседание.
Председателем, за отказом самого Вертело, было решено избрать старейшего из профессорской коллегии. Торжественное молчание охватило белую с колоннами залу, когда, после приветственных рукоплесканий, высокий старец с седыми волосами неторопливо занял председательское место.
- На очереди вопрос о гомункулусе, о лабораторном человеке вообще и фабрично-заводских лабораториях для изготовления живых существ в частности,- объявил председатель.
- Прежде чем выбирать дорогу, по которой пойдешь, надо узнать цель, к которой стремишься,- начал первый оратор.- Мы благодаря великому изобретению Вертело овладели отныне тайной создания живого человека. Определим же раньше всего, каких именно людей хотим мы создавать?
- Людей разума, людей науки! - загремели голоса.
- Людей с проникновенным и ясным разумом, людей пытливых и ищущих, не успокаивающихся в исканиях своих! - повторяли со всех сторон.
- Тише, господа! Момент слишком серьезен,- заметил председатель.
- Нам не надо больше ждать естественного хода событий: ждать, чтоб солнечная энергия вырастила траву, чтоб зелень эту поглотило затем травоядное, чтоб мясо этого травоядного пошло потом на пищу человеку... Нам не надо теперь всего этого, чтобы получить кровь, мускулы и мозг живого человека!.. Раз все эти процессы находятся отныне в нашей пробирке - наша главная обязанность изучить, как формируются умственные способности человека...
- Ученых, столь же великих, как Вертело, будем мы создавать на наших фабриках!
- Эдисонов! Изобретателей и исследователей!
- Шекспиров! Эдисонов! Вертело! - загудели восторженные голоса.
И тогда на кафедру взошел сам Вертело.
- Я хочу предостеречь почтенное собрание от основной ошибки,- начал ученый.- Еще с тех пор, как я стал работать над этим изобретением, обдумываю я этот зопрос. Вы говорили об Эдисонах и Шекспирах. Вы оказали мне честь упомянуть и мое скромное имя в этом списке. Да сохранит вас разум от этого пути!.. Нет, не Эдисонов и не Шекспиров, не людей, равных Льву Толстому, в первую очередь вспомним мы, осуществляя нашу великую задачу! Сейте рожь, васильки сами вырастут,- говорит полная глубокой мудрости народная поговорка. О средних людях станем мы заботиться. В них основа и центр жизни. Да, да, господа! Пусть будут у нас кадры здоровых, бодрых и жизнерадостных средних людей, обывателей... Будут они, эти мощные, жизнерадостные кадры - тогда только будут гении и Эдисонов, и Шекспиров, и Толстых.
- И гений Вертело! - подхватили голоса.- Да здравствуют средние люди! Им - наша забота! Да здравствует Вертело!
Невозможное совершилось. Ряд химических соединений - и вдруг ожил и задвигался маленький кусочек искусственной протоплазмы. Далее, далее! Еще несколько ультрафиолетовых и инфракрасных лучей, еще несколько секунд под действием эманации радия, и вот совершилось чудо науки - оформились окончательно клеточки протоплазмы!
Маленький гомункулус, первый лабораторный человечек, сидит на краю Круксовой трубки.
Жутким волнением охвачены Вертело, его ассистенты и ученики... И нервно потирает ручонки маленький искусственный человечек, и злая гримаса пробегает по его безволосому, старческому и землистому лицу.
- Что же, господа ученые, а? Испугались небось, всерьез испугались! Затеять затеяли, а теперь как будто и открытию не рады! А ведь и открытие-то самое пустяковое. Формула на редкость простая. Стыдно даже!.. Как это вы раньше не догадались, право?
Этот жалкий сморчок, этот старообразный карлик издевался над создавшими его учеными!.. И от этого пропало вдруг жуткое волнение и стало досадно и обидно.
- Гении, тоже еще, ученые двухвершковые! - повторял карлик.
- Позвольте, это с вашей стороны... Я даже не знаю, право... Насмешки эти, гримасы ваши... Даже странно...- заговорил один из оторопевших учеников Вертело.
- Чего странно? - разозлился гомункулус.- Вы, может быть, от меня и уважения к себе, чего доброго, ждали? Недурно-с. У вашего Шиллера на этот счет недурная фразочка есть. Карл Моор с братцем, "молодые люди, впоследствии разбойники", ежели изволите помнить, между собой насчет родительских чувств беседуют: "За что я буду уважать отца и мать? Не за то ли, что они создали меня? Так ведь они, сколько известно, вовсе не обо мне в те моменты думали". Так-то вот. А уж мне-то родителей уважать, это уж... Чудаки вы, господа...
- Как же это? - растерянно шептались ученые.- Откуда у него этот тон, откуда он знает, наконец, Шиллера?
- Я всё знаю! - горделиво заговорил снова маленький человек.- Знаю все ваши формулы, и все ваши книги, и все языки ваши. И больше, гораздо больше этого знаю я. Дешево все это у вас, собственно... Удивлены? Ну еще бы. Вот она, людская ограниченность!.. Каждый день рождаются живые существа и люди, каждый новый человек несет с собою целый новый мир желаний и идей - это, видите ли, для них но удивительно. Вы вот сами изобрели теперь, додумались наконец, давно бы пора, собственно!.. до искусственной протоплазмы,- и это еще не удивительно. А то, что я знаю все ваши книги и гораздо больше того,- это кажется вам невероятным?.. Чудаки вы тут до сих пор на вашей земле жили, как я погляжу. Ну, да это что, я теперь вас по-новому обучу...- хихикал гомункулус.
Смущенной толпой стояли седые ученые, а сморщенный человечек по-прежнему расхаживал по краю стола с важной миной на злом лице и поучал:
- От меня вы узнаете истину всю до конца,- говорил гомункулус.- Мы всё знаем, и учиться нам, высшим существам, конечно, нечему. Это удел ваш, удел жалких людей, не освободившихся от того бесполезного придатка, какой вы называете душой. От меня вы узнаете настоящую истину...
- Мы узнавали ее и без тебя! - не выдержал Вертело.
- Без меня? - удивился карлик.- Бросьте... Вы жалостно путались в тенетах столкновений между правдой-истиной, правдой-справедливостью и правдой-красотой. Только теперь благодаря мне познаете вы голую сущность истины и освободитесь от всех этих ненужных миражей. Я принесу с собой вам впервые готовую, непогрешимую истину. Не будет этих безумных исканий ваших, ибо все будет найдено и не будет ошибок!.. Без волнений, без слез и без смеха будут жить те новые существа, какими мы заменим людей на этой земле. Забудутся бывшие доныне неразлучными с вами понятия о сострадании, о влюбленности и тому подобные бессмысленные слова. Исчезнут иррациональные понятия души, вдохновения, восторга и все подобные мешавшие вам жить вещи. Забыто будет то неосмысленное явление, какое вы называете смехом...
И первый вопрос, какой я научу вас разрешить,- это освобождение земного шара от людей, рождающихся иррациональным, внелабораторным и ненаучным образом. Это должно быть оставлено навсегда! Здесь, в лаборатории, будем мы заготовлять кадры новых гомункулусов и распределять нормы появления новых отрядов. Вам, старикам, мы разрешим, должно быть, дожить до естественной смерти, предварительно обезвредив вас выработанными нами способами. Но новых людей теперешнего, иррационального типа, с их неразумным смехом, слезами и бессмысленными восторгами, с их порывами и стремлениями, быть не должно!.. Мы, гомункулусы, конечно, не допустим этого.
Вооруженные всей непогрешимостью истины, лишенные того придатка, какой вы называете душой, мы по-новому и по-своему, безусловно логично, забросив заботы о душе, совершенно по-иному перестроим мир...
Легким движением дотронувшись до гомункулуса {"Я тебя породил - я тебя и убью!" - говорил некогда еще Тарас Бульба), Вертело вбросил его вдруг в ту пробирку, откуда только что, окруженный общим восторгом, появился этот сморщенный карлик, и, быстро швырнув пробирку в самое пекло лабораторной печи, круто обернулся к ученикам.
- Поклянитесь, что никому никогда не откроете вы тайны моего открытия! - тревожно сказал Вертело.- Поклянитесь, что, как и я, в могилу унесет с собой каждый из вас рецепт лабораторного приготовления живого, разумного, но лишенного души, лишенного смеха существа!..
- Клянемся, клянемся! - хором ответили смущенные, потрясенные ученики...
Илья Маркович Василевский (псевдоним Не-Буква)
Писатель, автор юмористических, и не только юмористических, рассказов, исторических памфлетов, очерков.
В глуши (стр. 233).- ...всеобщая, прямая, равная и тайная...- лозунг избирательного права, которого добивался пролетариат: всеобщее, прямое, равное и тайное голосование. Mаксималист - член группы, возникшей в 1904 г. в партии эсеров. Основными методами политической борьбы группа признавала индивидуальный террор и экспроприации.
Без смеха (стр. 241).- Бертело Пьер-Марселен (1827-1907) - знаменитый французский химик, занимавшийся синтезом органических веществ. Эдисон Томас Алва (1847-1931) - американский изобретатель в области электротехники. Гомункулус (лат. homimculus - человечек) - искусственно созданное человеческое существо, упоминается в "Фаусте" Гете. Карл Моор с братцем - персонажи драмы Шиллера "Разбойники" (1781).