Тихонов Владимир Алексеевич - Рассказы

амечаю, что ты стала относиться ко мне как-то недоверчиво и недружелюбно.

   - Недружелюбно? Нет!- поправила его жена.

   - А недоверчиво - значит, да?

   Наталья Николаевна молчала.

   - Ну, да, конечно, конечно! А за что? Чем я заслужил подобную недоверчивость с твоей стороны? А? Чем? Ну, скажи! - настаивал Калинин.

   - Не будем лучше касаться этого вопроса - он слишком сложен,- тихо проговорила она.

   - Нет, отчего же? Отчего не выяснить и сложные недоразумения? Хуже, если они застареют.

   - Подумай хорошенько, Костя, сам,- может быть, ты и натолкнешься на ответ.

   - Ничего я не хочу думать! Ты должна мне сказать! Разве я обманывал тебя когда-нибудь? Скажи, разве обманывал?

   - Ты себя обманывал, это все равно.

   - Да, действительно, если мы будем говорить так туманно, то трудно договориться до чего-нибудь.

   - Так бросим лучше... Скажи, что тебе от меня нужно?

   Константин Васильевич замялся, он положительно не знал теперь, как приступить к щекотливому объяснению... Наталья Николаевна молча ждала.

   - Видишь ли, Наташа,- начал он после небольшого молчания,- я уж сказал тебе, что у нас обедает сегодня Короедов. Ну, да, я сам знаю, что он человек неприятный, тяжелый, невоспитанный человек, что он позволяет себе в разговоре иногда и много лишнего, но он человек в настоящую минуту крайне нужный нам. Я, видишь ли, затеял одно дело... дело, которое сразу изменит наше материальное положение. Без Короедова дело это сделать нельзя: от него все зависит, потому хорошие отношения с ним... Боже мой! да разве я требую от тебя чего-нибудь особенного! - вдруг загорячился опять Константин Васильевич, заметя, что какая-то тень пробежала по лицу его жены.- Да ничуть! Ну, будь только с ним поласковее, не принимай близко к сердцу разные его шуточки и словечки, не смотри на него такой букой. Ну, что за беда, если он лишний раз поцелует у тебя руку? Разве убудет тебя от этого? Сделай это ради детей, ради их будущности... Ведь, право, дедушкины тридцать тысяч далеко не такой капитал...

   - Послушай, Костя,- перебила его жена, с грустной улыбкой глядя ему в глаза,- ты вот все о детях толкуешь... да нет, постой - отвечу тебе на это твоими же словами! - И Наталья Николаевна торопливо обернулась к своему рабочему столику, отперла ящик и, порывшись в нем несколько секунд, вынула оттуда голубоватый листок почтовой бумаги.- Вот это одно из твоих писем,- это еще когда у нас была одна Лиза,- вот посмотри, это ты писал мне тогда из Москвы - это по поводу абонемента в оперу. Вот видишь эти строки: "Я бы считал преступлением заглушать в моей жене чувство изящного, уж по одному тому, что этим самым я заглушил бы его и в моей дочери..." - прочла Наталья Николаевна.- Это ты писал о чувстве изящного, а разве чувство нравственности не менее важно? - тихо проговорила она.

   - Ну что ж? Ну что же... разве я отказываюсь от своих слов и разве я думал когда-нибудь посягать на твою нравственность? Я не понимаю, как ты могла растолковать так мои слова! Положительно не понимаю,- немного растерянно заговорил Калинин.

   - А о чем ты меня сейчас просил?,

   - Как о чем? Это о Короедове-то?.

   - Да!

   - Что же такого - разве уж это так безнравственно быть несколько полюбезнее с нужным нам человеком?

   - Ты просил меня, то есть по крайней мере так могла я понять твои слова, ты желал бы, чтобы я немного пококетничала с ним?

   - Ну, хотя бы и так!

   Наталья Николаевна горько улыбнулась.

   - Во имя нашей дочери я не могу себе позволить этого! - не без иронии ответила она после небольшого молчания.

   - Ну что ж делать! Что ж делать! Ты слишком чиста, чтоб понять меня,- хлопая себя рукой по колену, пробормотал Константин Васильевич.

   - Нет, Костя, вовсе я не слишком чиста, хотя ты совершенно напрасно глумишься над этим,- не чистота моя не позволяет делать этого...

   В передней в это время продребезжал звонок. И муж, и жена вздрогнули и переглянулись друг с другом.

   - Короедов? - тихо проговорила Наталья Николаевна.

   - Вероятно, он! - ответил Калинин, поднимаясь с кресла.- Послушай, Наташа,- быстро заговорил он,- еще один вопрос: согласишься ты поручиться за меня в одном деле и представить в обеспечение тысяч двадцать?..

   - Из детских денег?

   - Ну... да...

   - Ни за что! - твердо ответила молодая женщина, отрицательно качая головой.

   - Ни за что? - переспросил муж,

   - Ни под каким видом.

   Калинин махнул рукой и пошел в гостиную.

   - Мир сему дому! - прохрипел громким басом необъятных размеров мужчина лет сорока пяти, с большой окладистой черной бородой и коротко остриженной круглой головой, вваливаясь из передней навстречу Константину Васильевичу.

   - Матвей Саввич! Здравствуйте! - несколько конфузясь приветствовал его хозяин, пожимая его пухлую мохнатую руку.

   - Ну, батенька, и живете же вы! - пыхтя и отдуваясь, продолжал толстяк, осматривая комнату маленькими свиными, но зоркими глазками,

   - А что, высоко?

   - Да высоконько-таки! Уф! Насилу взобрался... с полудороги вернуться хотел. Ну-с, а сама барыня где? Дома? - бесцеремонно вдруг спросил он, грузно опускаясь на широкое кресло около дивана.

   Калинина несколько передернуло.

   - Да, жена дома... вероятно, с обедом хлопочет! - неохотно ответил он.

   - Дело! Соловья баснями кормить не следует! Ну-с, почтеннейший, а как наши дела?

   - Это вы насчет поручительства?

   - Да-с.

   - Да еще не знаю - я еще не успел хорошенько переговорить с женой.

   - Напрасно.

   - То есть я начинал... но она, конечно, как женщина, опасается еще и...

   - Гм! Опасается! Плохо, стало быть, вразумляли. Ну, да я сам примусь - авось-ко она меня лучше послушает, чем своего благоверного. Однако, тово: если вы меня ждали к обеду, то я приехал!

   - Ах, да, сейчас! Сейчас! Я спрошу... вероятно, готово,- сконфузился Калинин и быстро вышел из комнаты.

   Оставшись один, Короедов меланхолично замурлыкал какой-то мотив, постукивая жирными пальцами по столу, и принялся внимательно осматривать обстановку гостиной. Через минуту вернулся Калинин.

   - Готово! Пойдемте обедать! - объявил он.

   - Чудесно!- одобрил гость, кряхтя и сопя поднимаясь с кресла.

   - А сама? - еще раз спросил он.

   - В столовой.

   - "Привет тебе, приют родимый! И нимфе здешних мест привет!" - запел Короедов, вступая в столовую и первым протягивая руку Наталье Николаевне. Та хотя и неохотно, но протянула свою. Короедов, не сгибаясь, поднес ее к своим губам и намеревался было поцеловать. Наталья Николаевна очень энергично выдернула свою руку у него под самым носом. Короедов в душе страшно обозлился, но не подал виду. Калинин, занятый осмотром стола с закусками, не видал этой сцены.

   - Матвей Саввич, милости просим водочки,- обратился он к гостю. Тот повернулся к нему и окинул глазами расставленные закуски.

   - Добре! - крякнул он и взял большую рюмку.

   - За здоровье прекрасной, хотя и неприветливой хозяйки,- проговорил он и залпом выпил водку. Калинин сконфуженно улыбнулся, Наталья Николаевна сделала вид, что не слыхала его слов.

   Перепробовав почти все закуски, жадно набивая ими рот и громко чавкая, Короедов занял наконец свое место за обеденным столом.

   Суп прошел в полном молчании, все сосредоточенно ели и смотрели в свои тарелки. Затем Короедов сам протянул руку к мадере и налил себе довольно объемистый стаканчик.

   - Так как же, сударыня, вы наше дело не одобряете? - обратился он после этого к Наталье Николаевне.

   - Какое дело? - не поняла та.

   - Как какое? - удивился в свою очередь Короедов.- Да разве же вам супруг не объяснил?

   - Да, да,- быстро вмешался вдруг Калинин,- я говорил ей, но не успел еще хорошенько посвятить в подробности.

   - Не успели? Ну, что ж, тогда я посвящу! Видите ли, в чем дело, прелестнейшая Наталья Николаевна,- начал гость, аппетитно прихлебывая мадеру и бесцеремонно поглядывая на хозяйку.- Дело это довольно сложное и в то же время для супруга вашего весьма прибыльное...- И Короедов принялся не торопясь и очень обстоятельно объяснять ей самую суть предполагаемой аферы.

   Наталья Николаевна слушала как будто и внимательно, но с видом человека, у которого уже давно готов обдуманный ответ. Калинин молчал.

   Короедов говорил долго. Съели рыбу, была подана дичь, а он еще все продолжал говорить, добираясь уже и до деталей, и до мелких подробностей.

   - Так вот-с, на основании всего вышеизложенного нам и нужно ваше вмешательство и, так сказать, порука своим капиталом! - заключил он наконец, наливая себе привычным жестом стакан вина.- Что же вы мне на это скажете? - переспросил он, видя, что Наталья Николаевна не отвечает.

   - Что я вам скажу? - спокойно заговорила она, приподнимая голову и смело глядя ему в глаза.- Во-первых, скажу: несмотря на всю обстоятельность ваших объяснений, многое для меня, как для женщины непрактической, осталось непонятным, а во-вторых, я вижу, что вы глубоко убеждены в неоспоримой выгодности вашего предприятия, и удивляюсь только, почему вы сами не внесете нужного обеспечения? Вы человек, как говорят, очень богатый, и двадцать тысяч для вас, вероятно, ничего не значат...

   Короедов, выслушав эту тираду, злобно сверкнул на нее глазами и насупился.

   - Во-первых, Наталья Николаевна, в чужом кармане считать... неудобно! - глухо заговорил он.- А во-вторых, дело это я делаю не для себя, а для вас и потому надеюсь, что вы, а не я должны вложить в него капитал.

   - Для нас? Во имя чего же? - сделала удивленное лицо Наталья Николаевна.

   - Во имя чего-с? Ха, ха, ха! Во имя чего-с? - начал было Короедов и вдруг почему-то замолк.

   Калинин сидел как на иголках и как-то особенно внимательно ел бисквиты со сливками.

   - Да, во имя чего? - настойчиво повторила Наталья Николаевна.

   - Хе, хе, хе! - нехорошо захихикал Короедов.- Да так, блажь вот пришла помочь вам, вот и все!

   - Очень благодарны вам за эту блажь, но воспользоваться ей мы не намерены,- я, по крайней мере.

   - Тем хуже для вас! - буркнул Короедов и посмотрел на Константина Васильевича: ты, дескать, что же молчишь?

   Но Калинину сделалось вдруг чрезвычайно неловко: нахальный гость и угнетал и раздражал его; в словах жены и в ответе Короедова он услыхал что-то такое, что прежде ему не приходило на мысль. Не зная, как выйти из своего скверного положения он стал растерянно улыбаться. Прошло несколько секунд тяжелого, напряженного молчания.

   - Ну, да что тут!.. бросим этот разговор... ну его! - пробормотал он наконец.

   - Как бросим?! Как ну его?! - грубо проговорил Короедов.

   - Да так и бросим! - уж более решительно повторил Константин Васильевич.- Вот пейте-ко лучше кофе... Ликерцу вот не хотите ли?

   Наталья Николаевна слегка побледнела. Короедов усиленно засопел.

   - То есть что же это такое? - раздраженно проговорил он, впиваясь глазами в хозяина.

   - Это бенедиктин, а это вот коинор,- отвечал тот, как будто не поняв вопроса и продолжая улыбаться.

   - Да я вас не об этом спрашиваю! Зачем же было огород городить, когда в результате вы ни с того ни с сего решаете все бросить? Вот о чем я спрашиваю вас!

   - Я, Матвей Саввич, не ни с того и ни с сего решаю это.

   - Как? Значит, вы вполне разделяете мнение вашей почтенной супруги?

   - Да-с, вполне разделяю и даже скажу вам еще больше...- начал было Калинин слегка задрожавшим голосом и вдруг сразу оборвался.

   - Ну-с, что же вы еще больше-то скажете? - нахально приставал Короедов.

   - Наташа, выйди отсюда! - едва сдерживаясь, проговорил Калинин.

   Наталья Николаевна поднялась со стула и умоляюще посмотрела на мужа.

   - Выйди, говорю, Наташа, и не волнуйся...- повторил он как будто спокойнее.

   - Ну-с? Я жду! - с вызывающим видом выговорил Короедов, когда та вышла из столовой.

   - А вы чего ждете? - глухо спросил его Калинин.

   - Как чего? Ваших объяснений!

   - Моих объяснений,- о, они будут непродолжительны! Вы допили ваш кофе?

   - Ну-с - допил-с!

   - Ну так теперь прощайте!

   - То есть как это? - запыхтел Короедов, поднимаясь с места.

   - Ну да, да, да! Не заставляйте меня еще раз повторить это! - нервно проговорил Калинин, комкая салфетку.

   - Так вот оно что! Что же это - ревность, что ли? А? Не опоздали ли, сеньор?

   - Вон! - прошипел, совсем бледнея, Калинин.- Вон, иначе я тебе глотку перерву!

   - А! Вот как! Ну хорошо! Ну хорошо! Погоди же! - захрипел Короедов, бросаясь в переднюю и торопливо схватывая свое пальто.- Хорошо же! Погоди! Я тебя, голубчик, заставлю поплясать! - продолжал он бормотать.

   Калинин, бледный как полотно, прислонился к косяку двери и лихорадочно дрожал.

   - Вон! - визгливо крикнул он еще раз.

   Короедов опрометью бросился на лестницу.

   Испуганная и трепещущая Наталья Николаевна вбежала в переднюю,

   - Костя! Костя! Успокойся! Что с тобой? - обратилась она к мужу, схватив его руку. Тот посмотрел на нее каким-то тупым, ничего не соображающим взглядом.

   - Да Костя же! Голубчик! Ну успокойся! - шептала она, трепля его за плечо.

   - Ничего... Ничего... Оставь меня...- тихо проговорил он, приходя в себя.- Ничего, это пройдет...

   - Поди ты скорее к себе в кабинет, ляг! - настаивала жена.

   - Хорошо! Хорошо! Только оставь меня... Я сейчас успокоюсь...- И Константин Васильевич, пошатываясь, пошел в кабинет; Наталья Николаевна последовала за ним.

   - Да оставь же ты меня! - раздраженно крикнул он ей, опускаясь на широкую оттоманку.- Уйди!..

   Наталья Николаевна нерешительно вышла из кабинета.

   - Фу! Как это возмутительно! - простонал Калинин через минуту, хватаясь руками за голову.- Теперь все пропало! Все рухнуло! Проклятые нервы! И потом, зачем он столько пил за обедом? Теперь Короедов одними векселями его задушит... Этот не помилует! Ужасно! А все из-за нее!.. Конечно, из-за нее. Нет, не такая бы ему жена нужна была! Нет, не пара она ему! Совсем не пара! - И Константин Васильевич почти злобно уставился на большой портрет Натальи Николаевны, стоявший на его письменном столе.

  

  

  

   Владимир Алексеевич Тихонов, младший брат А. А. Тихонова-Лугового, родился в 1857 году в Казани. Окончил московскую Частную гимназию Креймана. Офицером принимал участие в сражениях Кавказской армии во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов. К этому периоду относится и начало его литературного творчества. В 1878 году в тифлисской газете "Обзор" был напечатан его первый рассказ "Сутки на очереди", воспроизводивший сцены из военного быта. Впоследствии произведения на эту тему вошли в книгу Тихонова "Военные и путевые очерки и рассказы" (1892).

   Сразу же по окончании войны Тихонов вышел в отставку.

   В течение пяти последующих лет он был актером, агентом русской торговой фирмы во Франции. В 1882 году поселился в Петербурге, где занялся профессиональной литературной деятельностью. Первый успех принесла ему поставленная в 1884 году в Александрийском театре комедия "Через край", которую одобрил Д. В. Григорович. Затем появились пьесы "Байбак", "Козырь" (получила Грибоедовскую премию), "Сушеный-ряженый", "Сполохи". Не глубокая по сути, но злободневная, насыщенная комическими ситуациями драматургия Тихонова дала Чехову повод называть его "российским Сарду".

   Романы и повести Тихонова, рыхлые, нарочито "проблемные", не имели успеха. И, несомненно, самое интересное и значительное в его творчестве - военные очерки и рассказы из жизни купечества, мещанства, интеллигенции. Эти произведения отмечены хорошим знанием жизни, точностью психологических характеристик.

   Тихонов был неплохим редактором. В 1891-1893 годы он редактировал журнал "Север", в котором напечатал рассказ Чехова "Попрыгунья" (1892, No 1 и 2), некоторое время редактировал журнал "Нива", "Иллюстрированное приложение" к газете "Россия". В "России" он одновременно подвизался и в качестве фельетониста, театрального и литературного рецензента. Фельетонистом работал он и в газете "Новое время", куда поступил при содействии А. П. Чехова. Рекомендуя его А. С. Суворину, Чехов писал 9 мая 1894 года: "Это немножко кутила и немножко Хлестаков, но честный, справедливый и добрый парень, а редактором он был очень недурным".

   Личное знакомство Тихонова с Чеховым произошло в конце 1888 года, а переписка между ними началась немного раньше, весной того же года. Уже тогда для Тихонова была очевидной выдающаяся талантливость Чехова, выделявшая его из литературной среды, к которой они оба принадлежали. "Целым театральным событием" назвал он постановку "Иванова" в Александрийском театре. По его мнению, Чехов использовал "возможность шире и свободнее развернуться на сцене, чем это в состоянии сделать наши присяжные драматурги" {(Без подписи). Заметки,- "Неделя", 1889, 5 февраля, No 6.}. Об отношении Тихонова к Чехову свидетельствуют его письма и выдержки из дневника ("Литературное наследство. Чехов", т. 68. М., Изд-во АН СССР, 1960, с. 493-498). Тихонов - автор воспоминаний о Чехове (сб. "О Чехове". М., 1910, с. 219-248).

   Умер В. А. Тихонов в 1914 году в Петербурге. В 1914-1915 годах вышло его посмертное "Полное собрание сочинений" в десяти томах (приложение к журналу "Родина").

  

  

   Написано в 1890 г. Печатается по изданию: Вл. А. Тихонов. В наши дни. Повести и рассказы. СПб., 1892.

   ¹ "Молитва девы" - популярная пьеса для фортепиано польского композитора Т. Падоржевской-Барановской (1838-1862).

  

  

   Написано в 1890 г. Печатается по изданию: Вл. А. Тихонов. В наши дни. Повести и рассказы. СПб., 1892.

   ¹ Слова Фауста из одноименной оперы Ш. Гуно (1859).