Орловец П. - Приключения Шерлока Холмса против Ната Пинкертона в России

этот день вечером сдать артельщику.

   Было часа три дня.

   Подсчитав деньги, я разбил их на четыре части: кредитки, золото, серебро и медь.

   А затем упаковал их в четыре небольших ящичка.

   Всего было три тысячи девятнадцать рублей.

   Ящичек с бумажками и ящичек с золотом я спрятал под стол.

   А два ящика: с серебром и медью, оставались еще на столе.

   В это время ко мне в кассу вошел мой знакомый купец Федюков, с которым я жил в большой дружбе, и пригласил меня выпить с ним в буфете бутылочку красного вина.

   Я подумал.

   До ближайшего поезда оставалось три часа и, следовательно, времени у меня оставалось достаточно.

   Отчего, думаю, не выпить с приятелем?

   Пошли.

   Я запер кассу, оставив серебро и медь на столе.

   В общей сложности там было тысяча семьсот рублей. Около двухсот рублей меди и немного более полутора тысяч серебром.

   Попили мы вина, посидели.

   Ну, так, вероятно, с час.

   Федюков расплатился и ушел, а я снова пошел в кассу, чтобы проверить еще раз итоги.

   Подхожу - касса заперта.

   Пробую ключом, дверь не отворяется!

   Что такое?!

   Ну, думаю, замок испортился.

   Сейчас же послал за слесарем.

   Тот пришел, поработал немного и открыл дверь.

   Вошел я в кассу, посмотрел первым делом на стол, да так и ахнул!

   Ни коробки с серебром, ни с медью!

   Сперва я даже глазам не поверил.

   Засунул, думаю, куда-нибудь, да и забыл!

   Давай я шарить, обшарил все помещения кассы, коробки с золотом и кредитками нашел на том же месте, на котором те и стояли, а коробки с серебром и коробки с медью так и не нашел!

   Поднял я тревогу.

   Прибежали жандармы, стали шарить, ничего не нашли и дали знать следователю.

   Тот в свою очередь сейчас же протелеграфировал в Москву и Тулу, чтобы следили за проезжающими.

   Вероятно, железнодорожник жандармские власти в Москве дали знать о случае московскому сыскному отделению, так как, спустя некоторое время, мы получили из Москвы телеграмму, в которой сообщалось, что к нам едет знаменитый американский сыщик Нат Пинкертон, который проездом на юг, по просьбе начальника сыскной полиции, заедет на некоторое время на нашу станцию и просмотрит мое дело.

   Обрадовался я страшно.

   Действительно, через несколько часов после получения телеграммы приехал Нат Пинкертон.

   Он и посейчас там, да только дело что-то не клеится.

   Вот я и решил поехать к вам, да умолять вас именем детишек распутать мое несчастное положение..."

   Начальник станции замолк и с мольбой взглянул на Шерлока Холмса. Тот смотрел на него. улыбаясь своей доброй, загадочной улыбкой.

   - Много ли времени прошло с момента преступления до сей поры? - спросил он.

   - Почти сутки, - ответил Дрягин. - Если хотите точно, двадцать два часа.

   - А давно ли приехал следователь?

   - Часов через пять после открытия преступления.

   - А сколько пассажирских поездов прошло в ту и другую сторону с момента грабежа, до приезда следователя?

   - Два. По одному в ту и другую сторону.

   - Сколько времени езды от вас до Москвы и до Тулы?

   - До Москвы три часа, а до Тулы - два.

   - А скоро ли отходит к вам ближайший поезд?

   - Через полчаса, - ответил Дрягин, взглядывая на часы.

   - В таком случае, надевайте, дорогой Ватсон, ваше пальто, - сказал Холмс, взглядывая на меня.

   Я кивнул головой и, захватив лишь дорожную сумочку и револьвер, вышел в переднюю, куда пришли и Холмс с Дря-гиным.

   Втроем мы вышли на улицу, позвали извозчиков и поехали на курский вокзал.

   До поезда оставалось минут пять, когда мы приехали на вокзал. Быстро взяли мы билеты, сели в вагон и поезд тронулся.

   Всю дорогу Холмс расспрашивал Дрягина о служащих на станции Куракино, особенно о низших, интересуясь даже их интимной жизнью.

   Время за этой беседой прошло незаметно, и мы не успели оглянуться, как приехали на место.

   На станции жизнь текла обычным чередом.

   Но и сыск велся своим чередом.

   Нат Пинкертон был тут и я сразу узнал его крепкую, высокую фигуру, которую я уже два раза видел раньше.

   - А! Мистер Холмс и мистер Ватсон! - приветствовал он нас.

   Мы пожали друг другу руки.

   - Ну, что нового? - спросил Шерлок Холмс, подходя к американцу.

   - Сторож Авсеенко арестован! - ответил тот. - Но... он пока не сознается.

   - Вы напали уже на след?

   - Да. И надеюсь, на правильный. Деньги, без сомнения, находятся спрятанными где-нибудь здесь, на станции, и в скором времени мы возвратим их потерпевшему.

   - Слава тебе Господи! - вздохнул Дрягин и виновато добавил:

   - А я вот и господина Шерлока Холмса на помощь пригласил!

   - Ну, что же, - с немного насмешливой улыбкой ответил Нат Пинкертон. - Русская пословица гласит, что ум хорошо, а два еще лучше!

   И, обернувшись к Шерлоку Холмсу, он проговорил:

   - Вы, вероятно, интересуетесь осмотреть помещение кассы?

   - Да, конечно, - ответил тот.

   - В таком случае, могу сказать вам, что в нем не сдвинута ни одна вещь после момента совершения преступления.

   - Это хорошо.

   - Вас проводить? - предложил Дрягин.

   - Пожалуйста!

   Вместе с Холмсом мы прошли в зал третьего класса и подошли к двери кассы.

   Сначала Холмс внимательно осмотрел саму дверь.

   - Дайте мне отвертку! - попросил он через минуту.

   Сторож, стоявший тут же, исполнил приказание.

   Взяв отвертку, Шерлок Холмс отвернул замок, затем совершенно разобрал его и осмотрел.

   - Дверь была отперта заранее подобранной отмычкой, - сказал он. - Загиб этой отмычки был немного длиннее, чем нужно. Благодаря этому испортился замок. Внутри замка ясно видны царапины и ссадины. Ну-с, посмотрим дальше!

   Холмс снова собрал замок, ввинтил его на место и, отворив дверь, вошел в помещение кассы.

   Я остановился у двери, не желая стеснять его в движениях.

   В кассовой комнате царил беспорядок.

   Всматриваясь в каждую щель, в каждую бумажку, Холмс обошел всю каморку.

   Особенно долго осматривал он окно и лежавшие на нем бумаги.

   На этом окне я заметил, кроме нескольких листов бла-нок, толстую ответную книгу, развернутую на половине.

   Вероятно, что-то очень сильно заинтересовало его в этой книге, так как он долго и пристально разглядывал ее.

   Но вот, наконец, он оторвался от нее, раскрыл осторожно окно, выходящее на платформу, осмотрелся вправо и влево и, втянувшись снова в комнату, запер окно.

   После этого он вышел из комнаты кассы и снова запер за собою дверь.

   Дрягин следил с любопытством за всеми его движениями.

   - Ну что? - не вытерпел он наконец.

   - Самая обыкновенная кража. Вор вошел в кассу посредством отмычки. Он сильно торопился, - заговорил Шерлок Холмс, - и поэтому не обратил даже внимания на ящички под столом, в которых хранились бумажные и золотые деньги. Схватив то, что попалось ему на глаза, он спешно открыл окно, поранив при этом немного руку, оглянулся за окно и, вскочив на подоконник, выскочил в окно и скрылся, воспользовавшись тем, что в это время на платформе никого не было.

   Шерлок Холмс немного помолчал, еще раз внимательно осмотрел подоконник и продолжал:

   - Одной ногой он наступил прямо на эту книгу. Сапоги у него с подковками...

   - Почему? - спросил я.

   - На бумаге остался след подковки от каблука.

   Он указал мне на вмятый в бумагу след и добавил:

   - При этом на этой ноге подковка у него сломана.

   - Вы думаете?

   - Да. Зарубка круто обрывается на этом месте.

   Окончив осмотр, мы направились снова к Нату Пинкертону.

   Его мы застали, на этот раз, в ресторанном зале, куда он пошел утолять свой голод.

   Мы сели рядом.

   - Ну что? - спросил американец Холмса.

   - Преступление самое обыкновенное! - ответил Холмс.

   - Вор, проследив, что Дрягин ушел в буфет, отпер дверь...

   - Заранее принесенной отмычкой... - словно продолжал его речь Нат Пинкертон.

   - Совершенно верно! - подтвердил Холмс.

   Американец улыбнулся.

   - Хотите, я расскажу вам все ваши выводы? - предложил он.

   Холмс, улыбаясь, кивнул головой.

   - Отмычка была немного велика... - заговорил Пинкертон.

   - Верно!

   - Поэтому замок испорчен!

   - Правильно!

   - Он вошел и, сильно торопясь, не заметил ящичков, спрятанных под столом.

   - И это так.

   - Затем он схватил ящики с медыо и серебром, отворил окно...

   - Так, так...

   - И выпрыгнул из него.

   - Правильно!

   - Наступив ногой на книгу...

   - Так...

   - Обут он был в обувь с подковками...

   - Чудесно.

   - Итак, наши выводы одинаковы? - улыбаясь, спросил Нат Пинкертон.

   - Совершенно одинаковы, - согласился Шерлок.

   И, помолчав немного, он спросил:

   - Вы, кажется, говорили, что нашли уже преступника?

   - Да.

   - И кто он?

   - Станционный сторож Авсеенко.

   - Какие улики говорят против него?

   - Слишком веские для того, чтобы сомневаться!

   - А именно?

   - Во-первых, в этот час он должен был находиться на платформе...

   - Один из телеграфистов уверяет, что приблизительно в то время, когда совершена была кража, он видел его проходившим по платформе и пьяным.

   - Значит, он напился раньше?

   - Вероятно, для храбрости.

   - Дальше!

   - Во-вторых, против него говорят его сапоги.

   - А именно?

   - Он носит сапоги с подковками.

   - У него, вероятно, порезана рука и сломана подковка?

   - задал вдруг вопрос Шерлок Холмс.

   - Совсем нет.

   - Неужели?

   - Я вас уверяю! - ответил удивленно Нат Пинкертон. - Я осматривал его самым подробным образом и не нашел ни того, ни другого.

   Лицо Холмса приняло сосредоточенное выражение.

   - Вы хорошо осматривали его? - спросил он.

   - Хорошо.

   - Так-с... Ну, а скажите, пожалуйста, где находится в настоящий момент преступник?

   - Авсеенко?

   - Да.

   - Он арестован.

   - Здесь?

   - Здесь!

   - В таком случае, хотел бы повидать его, - попросил Шерлок Холмс. Нат Пинкертон пожал плечами.

   - Если угодно! - произнес он, и едва заметная улыбка скользнула по его губам.

   - В таком случае, пойдемте, дорогой Ватсон! Жандарм нас проводит, - сказал Холмс, обращаясь ко мне.

   Он вежливо раскланялся с американцем и мы вышли из буфетного зала.

   Подозвав жандарма, Шерлок Холмс показал ему свое удостоверение и попросил проводить нас к месту предварительного заключения Авсеенки.

   Жандарм беспрекословно исполнил его требование.

   Мы вышли со станции, прошли в поселок и вскоре очутились перед местным волостным правлением. В этом доме было арестное отделение и Шерлок Холмс прямо прошел туда.

   По приказанию жандарма, стражник отпер камеру, в которой содержался сторож.

   Мы вошли.

   Авсеенко, невзрачный, вихрастый мужиченко, сидел в углу на скамейке.

   Голова его была низко опущена, руки сжимали одна другую.

   И весь его вид представлял картину величайшего уныния.

   На грохот двери он поднял голову.

   И вдруг робко поднялся с места.

   - Ты Авсеенко? - спросил его Холмс.

   - Так точно! - хрипло ответил сторож.

   - Ну, так вот что, Авсеенко! - заговорил Холмс. - Как же это ты, с таким честным лицом, и вдруг пошел на такое пакостное дело?

   Сторож вдруг бултыхнулся на колени.

   - Батюшка, спаси! - завопил он.

   - Как спасти? - строго спросил Холмс.

   - Не виноват я! Не брал я никаких денег! - душу надрывающим воплем разразился сторож.

   - Встань! - приказал Холмс.

   Он повиновался.

   - Ведь улики против тебя? - сказал Холмс.

   - Выслушай меня, барин! - простонал Авсеенко.

   - В чем дело?

   - Сделай милость, выслушай!

   - Ну, говори.

   Сторож несколько минут собирался с мыслями.

   Он переминался с ноги на ногу.

   Чесал в затылке.

   Мычал.

   И, наконец, довольно сбивчиво заговорил.

   - Был я в этот проклятый день дежурным...

   - По вокзалу? - спросил Холмс.

   - Да. Поезд, значит, отправили, а мне домой понадобилось...

   - Зачем? - спросил Холмс.

   - Брат ко мне из деревни приехал. Ну, думаю, до следующего поезда еще три с лишним часа... Делать нечего в пустом вокзале, дай, думаю, пробегу.

   Он сопнул носом и продолжал.

   - Прихожу домой, а брат уж и водочки с закуской приготовил. Я пью мало. Хмелею я быстро! Стал было отказываться, а он уговаривает.

   Авсеенко тряхнул головой.

   - Ну, не выдержал и выпил! Сперва одну рюмку, потом другую, ну, и пошла писать.

   - И нализался?

   - То-то! Напился и заснул.

   - А на станцию пьяный ходил?

   - Нет, не ходил, барин!

   - Как же, говорят, что видели тебя!

   - Врут, барин, врут, - застонал мужиченко слезливо. - Все на меня наврали! Опутали меня кругом словно темным лесом, а я из него и выбраться никак не могу!

   - Ну, ну, говори дальше! - серьезно произнес Холмс.

   - Да что же говорить-то?

   - Все, что было!

   - Заснул значит я, вдруг слышу, будят. Вскочил - гляжу, жандарм и этот сыщик высокий...

   - И тебя арестовали?

   - Связали и повели.

   Авсеенко махнул безнадежно рукой и договорил:

   - Стали допрашивать! А что я скажу? Мне говорят, что я ограбил, а я отродясь чужой копейки не брал! Как же это так?

   Физиономия Авсеенки выражала такую неподдельную искренность, что положительно невозможно было поверить, что этот человек был грабитель.

   Видимо, и Холмс думал то же самое.

   И когда он задал ему следующий вопрос, голос его звучал мягко и ласково.

   - У тебя одни сапоги?

   - Одни-с! - ответил, недоумевая, сторож.

   - А старые?

   - Старые уже давно продал.

   - Кому?

   - Татарину. Махметка тут ходит к нам, старыми вещами торгует.

   - А давно ты ему их продал?

   - Да с месяц тому назад!

   - И не врешь?

   - Чего же мне врать-то? - с недоумением и некоторой обидчивостью произнес сторож. - Я, барин, в жисть свою никогда не врал, так и теперь врать не буду. Да коли хотите, то и спросить можете! Он тут неподалече в крайней избе живет и всех нас знает.

   - А ну-ка, сними свои сапоги! - приказал Холмс.

   Авсеенко разулся и протянул свои сапоги Шерлоку Холмсу.

   Внимательно осмотрев их, Холмс произнес:

   - Подковки-то целы!

   - Целы, батюшка, целы!

   - Ну, а теперь покажи мне руки.

   - Чего? - не понял мужик.

   - Руки покажи!

   Авсеенко протянул Холмсу свои грубые, покрытые мозолями руки.

   Одну за другой Холмс осмотрел их до локтя.

   Но и этот осмотр не удовлетворил его.

   - Разденься-ка, братец мой, совсем, догола! - приказал он сторожу. Тот снял, ни слова не говоря, рубаху, потом сапоги, штаны и портянки и через несколько минут он стоял перед нами в костюме праотца Адама.

   Шерлок Холмс приказал внести лампу и, освещая со всех сторон, стал тщательно осматривать все тело опешившего сторожа.

   Наконец он отставил лампу.

   И, посмотрев прямо в глаза сторожу, он сказал:

   - Ни одного пореза.

   - Чего изволили сказать, батюшка? - удивленно спросил Авсеенко, ничего не понимавший, что кругом его творится.

   - А то, братец мой, что я начинаю убеждаться в том, что ты совершенно не виноват в этом деле! - весело пояснил ему Холмс.

   Мужик хотел было что-то сказать, но душевное волнение его было настолько велико, что он не мог выговорить ни слова и вместо слов вдруг кинулся Холмсу в ноги.

   - Ну, будет, будет! - сказал Холмс, поднимая его с пола и ставя снова на ноги.

   - Отец родной, милостивец! - воскликнул Авсеенко.

   От этой сцены у меня выступили на глазах слезы. Шерлок Холмс был тоже взволнован.

   Он ласково потрепал мужика по плечу, окинул его ласковым взглядом и мягко сказал:

   - Ну, братец, потерпи немного! Вот я примусь за дело и тебя живо выпустят на свободу.

   И, не ожидая ответа, он повернулся к нему спиной, дал мне знак следовать за собой и мы вышли из камеры.

   Дверь за нами снова затворилась.

   - Ну, что вы думаете об этом стороже, дорогой Ватсон? - спросил меня Шерлок Холмс на улице.

   - Думаю, что сторож не виноват! - ответил я искренне.

   - И я тоже! Нат Пинкертон попал на ложный след, вернее, чересчур поспешил со своим умозаключением и через это ввел в беду несчастного мужика, неповинного и честного.

   Мы молча шагали по улице.

   - Вы ведь поняли, Ватсон, в чем тут дело? - спросил он меня после недолгого молчания.

   - Не совсем! - ответил я.

   - Личного убеждения, конечно, было бы далеко недостаточно для оправдания арестованного..

   - А отсутствие царапины?

   - Вот это-то и есть то, что мне надо! Подковки на каблуках его целы! Это - раз.

   - И царапины нет.

   - Да. Это - два. По этим двум данным я вывожу положительный вывод, что Авсеенко невинен.

   - Конечно!

   - Воображаю, как удивится и будет смеяться в душе надо мною мистер Пинкертон, когда я объявлю ему эту неожиданную новость! - засмеялся Шерлок Холмс.

   - Да, воображаю! - подтвердил и я.

   Мы снова прошли несколько минут молча.

   Шерлок Холмс казался погруженным в глубокую задумчивость и я не мешал ему своими расспросами.

   - А знаете, преступление это совершено не иначе, как своим человеком! - сказал он вдруг.

   - Вы думаете?

   - Глубоко уверен в этом! - ответил Шерлок Холмс. - Все данные говорят за это. Во-первых, вокзал был пуст. В такие минуты каждое постороннее лицо делается заметным. Во-вторых, только свой человек мог знать, что Дрягин, готовившийся к отчетности, имел в кассе крупную сумму.

   - Конечно! - согласился я.

   - В-третьих, только свой человек мог проследить за тем, что Дрягин вышел из кассы, так как постороннего человека Дрягин заметил бы. Ведь ему негде было бы прятаться. Верно?

   - Верно, - согласился я.

   - Быстрота совершения преступления тоже указывает на это. Для такой быстроты требуется, чтобы человек прекрасно ориентировался в местности и расположении помещений, а тот факт, что отмычка была подобрана заранее, человеком, постоянно бывающим на вокзале, подтверждается тем, что подобрать отмычку в такой короткий промежуток времени положительно немыслимо.

   - Конечно, это правда.

   Разговаривая таким образом, мы подошли, наконец, к станции.

   Нат Пинкертон был еще там.

   Мы подошли к нему.

   - Ну что, коллега? - спросил он.

   - Ничего! Повидал вашего мнимого экспроприатора! - весело ответил Шерлок Холмс.

   Глаза американца презрительно усмехнулись и, не скрывая насмешки, он спросил:

   - Почему же именно мнимого? Кажется, доказательства слишком убедительны!

   - Как для кого, а для меня нет! - ответил Холмс. - Я настаиваю на том, что несчастный сторож ни душой, ни телом не виноват в преступлении, взводимом на него.

   - Вот как?

   - Да.

   - В таком случае, желаю вам успеха в более удачном розыске. Что же касается меня, я не вижу причины изменять своего мнения, - сказал Пинкертон.

   - Посмотрим, кто из нас будет прав и кто виноват! - улыбнулся Холмс.

   - Посмотрим.

   И, обернувшись ко мне, Холмс жестом пригласил меня следовать за собой.

   - Где находится сейчас начальник станции? - спросил Холмс одного из сторожей.

   - У себя дома.

   - А квартира?

   - Как раз против станции. Как выйдете, так прямо и идите в красный дом.

   Мы пошли по указанию.

   Дрягин был дома и встретил нас в гостиной, пережевывая обед.

   - Мне хочется попросить вас об одной вещи, - начал Холмс.

   - С удовольствием! - ответил тот.

   - Только одно необходимое условие! То, что я попрошу, должно сохраниться в величайшей тайне.

   - Конечно!

   - Есть у вас зола?

   - Зола?

   - Да.

   - Гм... я думаю, есть, - удивленно ответил начальник станции. - Вам много?

   - С пуд.

   - Это-то я наберу.

   - В таком случае, будьте добры приготовить ее, просеять и, с наступлением темноты, доставить тайно на станцию. Затем вот еще что: в девять часов вечера вы потушите все лампы в зале первого класса, а около выходной двери, ведущей на платформу из этой залы, поставьте этот ящик. Затем соберите всех решительно служащих на платформе. Скажите, что я снимаю допрос, и пропускайте их в вашу квартиру так, чтобы они проходили с платформы через темный зал. Пропускайте их по одному и соберите их в таком месте, откуда они не могли бы видеть того, что происходит в зале. Один после другого пусть идут через три минуты. Замечайте очередь.

   Проговорив это, Шерлок Холмс пожал Дрягину руку и вышел из его квартиры.

   Лишь только наступила полная темнота, мы пошли с Холмсом на станцию.

   Дрягин исполнил все.

   Ящик с мелкой золой был на месте и зал был темен.

   Взяв несколько полных пригоршней золы, Холмс густо насыпал ее около двери так, что зола образовала площадку величиной в квадратную сажень.

   - Теперь, дорогой Ватсон, спрячемся за ящик!

   Мы спрятались за ящик и стали ждать.

   Прошло полчаса.

   Наконец, дверь отворилась и через залу прошел один из служащих.

   Когда он ушел, Холмс осветил золовую площадку потайным фонарем.

   Следы сапог ясно выделялись на золе.

   - Не то, - проговорил Холмс, быстро сравнивая золу и, потушив свет, снова спрятался за ящик.

   Прошел второй, третий, пятый служащий.

   И после прохода каждого из них Холмс делал то же самое.

   Но вот, после прохода седьмого служащего, Холмс весело воскликнул:

   - Посмотрите, Ватсон!

   Я взглянул и ясно увидел след сапога с надломленной подковкой.

   - Вперед! - крикнул Холмс.

   Мы быстро пробежали через зал и в несколько прыжков очутились перед телеграфистом, беспечно шагавшим к квартире Дрягина.

   - Ну-с, милейший, позвольте вас арестовать! - резко произнес Холмс, кладя руку на его плечо.

   Молодой человек вздрогнул.

   И в ту же минуту Холмс ловко защелкнул на его руках кандалы.

   Поднялась тревога и вскоре вся станция, вместе с Натом Пинкертоном, собралась вокруг нас.

   - А вот и царапина на руке! - весело сказал Холмс, осмотрев руки телеграфиста в квартире Дрягина. - Сознавайтесь-ка, молодой человек!

   Телеграфист Марков низко опустил голову и тихо прошептал:

   - Черт попутал!.. Простите...

  

   Шерлок Холмс только что пообедал и, сев на диван, принялся за чтение вечерних газет, когда кухарка Анна доложила ему, что какой-то господин непременно хочет его видеть.

   - Кто такой? - спросил сыщик, откладывая в сторону газетный лист.

   - Назвались купцом Прохорновым... Говорят, по винной части, - ответила Анна.

   Сыщик подумал.

   - Да, верно... по винной части есть таковой, - пробормотал он.

   И громко приказал:

   - Проси.

   В комнату вошел солидный мужчина с небольшой русой бородкой, очень прилично одетый.

   Но хотя все и было на нем как на других, однако купеческая складка проглядывала во всем: и в походке, и в движении рук, и в самой манере носить костюм.

   На вид ему было лет сорок пять.

   Войдя в комнату, он поклонился Шерлоку Холмсу тем характерным поклоном, который так присущ русским купцам, выросшим за прилавком и привыкшим отвешивать всем посетителям свои трафаретные поклоны.

   - Первой гильдии купец Савва Иванович Прохорнов, - проговорил он, рекомендуясь.

   Говорил он баритоном, солидно и не спеша.

   Сыщик поклонился в свою очередь.

   - Извините, что побеспокоил... - заговорил купец. - Я знаю, вы народ занятой, так же как и мы...

   - Ничего, ничего; я к вашим услугам! - перебил Холмс. И, указав рукой на кресло против себя, он пригласил гостя сесть.

   - Благодарствуйте-с! - ответил тот, опускаясь в кресло.

   - Вы имеете ко мне дело? - спросил сыщик.

   - То-то, что дело! Только больно мудреное! Ну, да я буду говорить прямо, как понимаю!

   - Это самое лучшее.

   - Только бы секрет открыли, а я уж за ценой не постоял бы! Больно уж кусается!

   - Кто кусается? - изумленно спросил сыщик.

   - Конкуренция эта самая!

   - Но... я попросил бы вас начать сначала, а потом уж говорить об условиях, иначе мы никогда не поймем друг друга и потеряем много времени.

   Купец почесал в затылке, потом зачем-то потер ладонями по коленям и начал.

   - Я, видите ли, по винной части, как, вероятно, вы уже изволили слышать.

   - Так!

   - Здесь, в Петербурге, у меня имеется оптовый винный склад и два магазина.

   - Это я тоже припоминаю.

   - Так главное - то мое дело, это - оптовое. Магазины хоть и дают доход, но держим мы их больше для рекламы, потому что канитель с ними большая, а дело мелкое, тогда как мы - оптовщики и нам оно не совсем подходит.

   - Ближе к делу! - посоветовал сыщик.

   - Без этого нельзя-с! - ответил купец. - Так вот мы, как винные торговцы, конечно, имеем понятие в товаре. Мы выписываем вина из Франции, Испании, Италии и других стран, знаем цены и качество товара. Дела нашей, то есть моей фирмы, шли очень хорошо и другие оптовые торговцы не мешали мне. Правда, конкуренция была всегда, но она была не особенно чувствительна, потому что другие фирмы не могли продавать вина дешевле своих цен! Каждый из нас имеет своих покупателей, сами мы покупаем одни и те же вина, по одной и той же цене, а значит и сами берем почти одни и те же цены с покупателей.

   Купец на минуту остановился и затем продолжал:

   - Есть у нас вина и своего разлива, некоторые из них мы сами сдабриваем, подмешиваем, только хороший покупатель сразу узнает фальшь, а нашего брата и окончательно не надуешь. Так вот-с, я говорю, дела мои шли очень хорошо, пока не народилась новая фирма "Морнсон и Кo".

   - Он явился вашим конкурентом?

   - То-то, что не простым конкурентом! - воскликнул купец. - Этого самого Морнсона я знаю давно.

   - Он здешний?

   - Здешний. Родился и вырос в Питере. Сначала он служил в оптовом винном складе Воробьева, затем долгое время ездил по России в качестве представителя нескольких иностранных фирм и считался хорошим дельцом. Получал он, как мне говорили, вместе с вырабатываемыми комиссионными процентами, рублей по шестисот в месяц и, в течение нескольких лет, сбил себе капиталец.

   - Большой? - спросил сыщик.

   - Надо полагать - тысяч в двадцать пять. С этими деньгами он открыл свое дело.

   - Винное?

   - Да-с. Он воспользовался своими многочисленными знакомствами, заключенными во время его комиссионной деятельности, разослал циркуляры, дал несколько широковещательных реклам и открыл оптовую винную торговлю в Белоострове, на финляндской границе.

   Купец еще раз остановился, закурил не спеша папиросу и степенно продолжал:

   - Одновременно с этим он принял к себе в компаньоны известного жулика, купеческого сына Петра Васильевича Фомина, которому умерший незадолго перед тем отец оставил в наследство дело. Это дело Фомин продал за двадцать одну тысячу и пятнадцать тысяч вложил в дело Морн-сона. Выходит, что оба они вместе вложили в дело тысяч сорок. И на эти деньги они развернули дело и стали продавать вина по таким ценам, по которым мы, например, покупаем их на местах, плюс стоимость пошлины, но без провоза и барыша.

   - То есть попросту стали конкурировать со всеми оптовыми фирмами?

   - Со всеми решительно! Потому что ни одна из фирм не может продавать товар по таким ценам.

   - И вы претендуете на них именно за это? - спросил сыщик с улыбкой.

   - Конечно!

   - Но мне кажется, что это их частное дело!

   - Оно, конечно, дело их частное, если бы они теряли на этом!

   - Так наверно и теряют?

   - То-то, что подозрительно. В первые месяцы мы сами думали так и только посмеивались. Думали, прогорят и конец. Потому что совсем немыслимо конкурировать со всеми разом. Этого и миллионная фирма не решится сделать!

   - Но, может быть, они - американцы по натуре? Хотя... действительно странно пускаться на это с таким капиталом!

   - Про то я и говорю! - подхватил купец. - Сначала-то и мы смеялись! Только проходит, это, полгода, проходит год, а они все не повышают цен. Многие из покупателей от нас отбились и все хвалят, в один голос, новую фирму. Собрались мы месяца три тому назад, самые крупные фирмы, стали обсуждать и вычислять. И знаете ли, к чему пришли эти самые вычисления?

   - Это интересно!

   - Кому как! Приблизительно мы знаем количество заборов тех покупателей, которые отпали от нас всех. Ну, и вычислили, что торговый дом "Морнсон и Кo", продавая только им одним, должен был потерять тысяч пятьдесят убытку. А если к этому прибавить покупателей, неизвестных нам, то сумма убытка должна возрасти тысяч до семидесяти пяти, а то и больше. Согласитесь, что это - более чем банкротство.

   - Д-да! - согласился Шерлок Холмс. - Но ведь возможно, что тут существуют кредиты! Что фирма получает товар в кредит.

   - Гм... кредит, известно, существует везде! Только в торговом мире в первый год не дадут в кредит на с