Масальский Константин Петрович - Черный ящик

дворца. Ширина ее - семь шагов, длина - столько же. И это небольшое пространство стеснялось еще голландскою печью, нагревавшею весь дворец. У кого в доме есть зала хотя на один шаг длиннее этой и на один грош где-нибудь позолочена, тот может смело похвалиться, что дом его великолепнее царских чертогов. В зале всего три окна; одно обращено на юг, другое на запад, третье на север: они закрывались на ночь ставнями. Каждое из них занимает гораздо более пространства в ширину, нежели в вышину. У южного окна стоял стол с разложенными на нем бумагами, планами, чертежами и математическими инструментами. Стеклянная чернильница, представлявшая корабль, блестела посредине стола, только вместо парусов белелось на ней несколько перьев. В одном углу висел небольшой образ св. апостолов Петра и Павла, в другом помещался токарный станок. К окну, обращенному на запад, придвинут был узкий и длинный столик, на котором были расставлены сделанные из дерева модели кораблей, галер, фрегатов и других судов.

   Войдя в сей кабинет, царь снял с себя шубу, повесил ее на гвоздь, прибитый в углу, и передвинул от стены к столу деревянный стул с резною высокою спинкой с подушкою из черной кожи. Сев перед столом, подозвал он к себе Марию, которая свою теплую епанчу положила на пол в прихожей, ибо денщик сел на скамейку, там стоявшую, и на ней для епанчи нисколько не осталось места. Ласково расспросив Марию об ее деле, царь продолжал:

   - Я вижу, что отец твой верил алхимии и занимался ею. Винить его за это нельзя, ибо в Швеции, как мне известно, до сих пор многие занимаются этою наукою. Они нисколько не хотят обманывать других, а сами себя обманывают. Было время, что в самых просвещенных государствах умнейшие люди ревностно трудились над алхимическими опытами. Итак, будь спокойна. За то, что отец твой заблуждался, ты отвечать не будешь. Но скажи, почему замешался в это дело Никитин?

   Этот вопрос привел Марию в сильное смущение. Потупив прекрасные глаза, она перебирала рукою свой тафтяный передник и не говорила ни слова. Щеки ее, раскрасневшиеся от мороза и едва успевшие во время разговора с царем принять их обыкновенный цвет, снова раскраснелись пуще прежнего, а так как философы утверждают, что одно и то же действие производится одною и тою же причиною, то должно согласиться, что мороз и стыд - одно и то же. Посему, отброся все старые определения стыда, следует его признать внутренним морозом, умеряющим жар любви и других сильных страстей.

   - Что ж ты ничего не отвечаешь? - сказал царь, пристально посмотрев на Марию.

   - Ваше величество! Он... жених мой! - отвечала девушка таким голосом, как будто бы просила помилования в важном преступлении.

   - Жених? Вот что! - продолжал монарх, улыбнувшись.- Поздравляю тебя! Ай да Никитин! Недаром он живописи учился. В картинах и не в картинах умеет оценить красоту. Ступай теперь с богом домой и, повторяю, будь спокойна. Я поговорю с Девиером о твоем деле и просьбы твоей не забуду.

   Мария удалилась, а царь, вынув из кармана книжку, написал: О девице. {Сии слова и ныне можно видеть в одной из тринадцати сохранившихся записных книжек Петра Великого.} Петр Великий всегда носил с собою небольшую книжку и записывал в ней дела, обращавшие на себя особенное его внимание, или означал краткими намеками предначертания, представлявшиеся ему при беспрерывных думах о благе подданных.

   Прошло несколько дней. Никитин не возвращался из острога. С каждым часом усиливалось беспокойство Марии и старика Воробьева.

   - Его царское величество забыл твою просьбу, Машенька! - говорил последний со вздохом.- Не одно наше дело у него на уме: всего ему, отцу нашему, не упомнить! Или не наговорили ль ему лиходеи на нас невесть что! Погубят нас, бессовестные!

   - Не беспокойся, любезный батюшка! Невинным нечего бояться! - возразила Мария, хотя внутренне еще более своего воспитателя опасалась хитрого старосты.

   - Быть худу! Сердце мое чувствует! - продолжал старик.- За себя-то я не боюсь, за тебя мне страшно, Машенька! Если староста подал начальству доношение, которое он мне читал,- тебя засудят! Как оправдаешься? Два свидетеля готовы присягнуть. Павел Павлыч, конечно, станет говорить, что напугал дураков-то он и ящик тебе достал, да ему не поверят. Скажут, что из любви он тебя защищает. Притом его и самого обвиняют в чернокнижестве. Беда, со всех сторон беда! Ох, этот ящик твой! Недаром мне всегда на него глядеть было страшно! Я бы никак, если бы знать да ведать... о чем бишь я заговорил?.. Чу! Кто-то подъехал к крыльцу. Взгляни-ка в окно. Ох мои батюшки!

   Мария не успела еще отдернуть тафтяную занавеску, висевшую на окне, когда Девиер вошел в комнату.

   - Ты ли купец Воробьев? - спросил он.

   - Точно так, батюшка! - отвечал старик, низко поклонясь.

   - А эта девушка, верно, твоя воспитанница?

   - Точно так, батюшка! - повторил Воробьев дрожащим голосом.

   Девиер, посмотрев пристально на Марию, вынул из кармана ящик ее и поставил на стол. Молчание и суровый вид генерал-полицеймейстера смутили девушку. Она переменилась в лице.

   - Мне некого послать за старостою. Я приехал сюда один,- продолжал Девиер, обратись к Воробьеву.- Он недалеко живет отсюда. Пошли кого-нибудь за ним и вели сказать, чтоб он пришел сюда.

   - Слушаю, батюшка!

   С сердцем, нывшим от беспокойства, побежал Воробьев в поварню и отправил свою работницу за старостою, у которого сидел в это время Шубин.

   - Что это значит? - воскликнул Спиридон Степанович, когда явилась к нему работница Воробьева.- Кто послал тебя?

   - Сам хозяин послал.

   - Что ему надобно?

   - Не ведаю, кормилец! Выбежал в поварню, словно угорелый, и промолвил только: беги скорей за Спиридоном Степанычем!

   - Хорошо! Скажи, что буду.

   Когда работница ушла, то Гусев продолжал:

   - Ага! Знать, одумался! Верно, хочет согласиться на твою свадьбу. Пойдем-ка к нему вместе, Карп Силыч! Трусость, видно, на него напала. Надобно этим часом пользоваться. Кстати ты у меня случился. Пойдем скорее, ударим с ним порукам, и дело в шляпе!

   Вскоре подошли они к дому Воробьева. При входе в комнату староста изумился, увидев Девиера.

   - По твоему донесению его величество повелел мне самому произвесть исследование,- сказал сей последний.- Подтверждаешь ли ты и теперь, что написал?

   - Подтверждаю! Какую угодно присягу приму, и не я один, а еще два свидетеля. Вот один из них здесь, налицо. Это купеческий сын Шубин.

   - Присягнешь ты? - спросил Девиер.

   - Хоть десять раз сряду. Все буду стоять в одном и том же.

   - В чем же?

   - А в том, что нечистый дух - наше место свято! - отнял у нас вот этот ящик и что мы трое со страху чуть живы остались.

   - Хорошо! - сказал Девиер.- Я сейчас возвращусь.

   Через несколько минут ввел он в комнату Никитина.

   - Расскажи, как ты напугал старосту на Каменном острове.

   Никитин начал подробный рассказ о том, что уже известно читателям.

   - Что вы на это скажете? - продолжал Девиер.

   - Он все это выдумал, ваше генеральство! - сказал староста.- Притом свидетелем в собственном деле быть нельзя. Закон это воспрещает.

   - Справедливо, но три свидетеля докажут, что Никитин точно на Каменном острове был, когда вы искали клада. Не отнял ли еще чего-нибудь у вас нечистый дух, кроме ящика?

   Староста, упомянув в донесении об одном ящике, приведен был в смущение сим вопросом, а Шубин, видя, что он молчит, начал говорить:

   - Нечистый отнял у нас еще лодку, ружье, заступ да старую шляпу Спиридона Степаныча. Ружье и заступ подкинул он на двор, и мы бросили их в воду, а лодка и шляпа остались у него.

   - Представь, Никитин, свидетеля.

   Живописец, выйдя в сени, принес старую шляпу старосты, потерянную им во время бегства от ямы.

   - А другой свидетель,- продолжал Девиер,- лодка, которую вы наняли у рыбака. Он случайно отыскал ее у берега Крестовского острова. Эти два свидетеля подтверждают, что нечистый дух во всем этом деле принимал столько же участия, сколько вон этот чистенький чухонец, который везет теперь мимо дома воз угольев.

   - Нет, ваше генеральство! - возразил Шубин.- Коли нечистая сила отдала ящик Никитину, так вестимо, что и шляпу, и лодку она же ему доставила.

   - Положим так, но что ты скажешь против третьего свидетеля, рыбака? Он показывает, что Никитин вслед за вами также нанял у него лодку и поехал на Каменный остров.

   Шубин, не зная, что отвечать, поглядывал на старосту.

   - Итак, исследование кончено. Впрочем, и нужды в нем не было. Я для того только допрашивал, чтоб вы уверились, что не сила нечистая, а Никитин напугал вас, и поделом. Без того вы стали бы разглашать в народе небылицу и утверждать его в суеверии. Теперь, надеюсь, вы будете умнее. Его величество решил ваше дело,- продолжал он, обратись к Никитину и Марии.- Вот что он изволил написать на моем донесении: "Старосте с двумя свидетелями сказать дурака и их вразумить, чтоб они впредь умнее были и особенно в народе небылиц не разглашали, а если был у них какой злой умысел, то оштрафовать. Старосту, яко неспособного, отставить и выбрать на его место другого благонадежного человека. Никитина немедля из острога освободить, а его невесте отдать ящик".

   Староста и Шубин, повеся голову, вышли. Носились два слуха: один, что они разошлись в разные стороны по выходе из дома Воробьева, а другой, что они в досаде разбранились на улице и, для утешения себя, поколотили друг друга, желая над кем-нибудь выместить свое горе и неудачу.

   - Это еще не все! - продолжал Девиер.- Открой, невеста, свой ящик.

   Мария исполнила приказанное и увидела, кроме завещания отца и пергаментного свитка, еще что-то завернутое в бумаге. Она развернула ее, по приказанию Девиера, и серебряные рубли посыпались на пол.

   - Это царь пожаловал тебе на приданое,- продолжал Девиер.

   - Когда я донес ему, что вы оба сироты, то он сказал, что будет вашим посаженым отцом и сам приедет к вам на свадьбу. Желаю вам счастия! Прощайте!

   Девиер удалился. Старик Воробьев, бросясь на колена перед образом, начал со слезами молиться. За кого он молился - не знаем. Никитин прижал Марию к сердцу. Оба плакали, упоенные счастием.

   Ящик, напоминавший прежде Марии раннюю потерю отца, стал с тех пор напоминать ей, что добрый и великодушный царь заменил ее потерю. С тех пор Никитин каждый раз, принимаясь за кисть, благословлял в душе державного покровителя искусств и просвещения. Он дожил до учреждения Академии художеств в славное царствование императрицы Екатерины II, тщательно возращавшей в отечестве нашем все посеянное ее великим предшественником. Новые художники далеко опередили Никитина и почти вытеснили с поприща искусства. Кисть его вместе с ним устарела, но он не покидал ее, исполняя завет царя и чтя его священную память. В глубокой старости жил он с Мариею на Выборгской стороне, в небольшом домике, с двумя сыновьями, которые, посвятя себя медицине, содержали престарелых родителей. Напрасно убеждали они отца их оставить кисть, замечая, что труды его даром пропадают, а зрение с каждым днем все более и более слабеет.

   - Нет, любезные дети! - говорил старик. - Я обещал благодетелю моему царю Петру Алексеевичу не покидать живописи. Без него не прожил бы я с моею старухою до сих пор счастливо; давно бы, давно лежали мы оба в земле сырой, а вас бы и на свете не было, любезные дети!

   За несколько дней до смерти он все еще занимался живописью и дрожащею кистью усиливался изобразить черты Петра Великого. С улыбкой, выражавшею сострадание и умиление, смотрели сыновья на тщетные усилия старца.

   - Полно тебе, Павлыч, себя понапрасну мучить!- сказала Мария, почтенная и седая старушка.- Портрет твой более похож на меня, чем на царя Петра Алексеевича.

   Старик глубоко вздохнул.

   - Да, устарел я уж, Маша! Ничего почти не вижу. Однако ж как-нибудь кончу этот портрет! Пусть дети наши сохранят его. Ящик твой будет им напоминать, что мы были с тобой сироты и что царь Петр Алексеевич сделался отцом и благодетелем нашим, а этот портрет пусть им напоминает, что до последних дней мы сохранили благодарность к нашему благодетелю.

   И старик снова принялся за работу.

  

  

   Впервые - отдельной книгой: "Черный ящик, историческая повесть. Сочинение Константина Масальского". Спб., 1833. Печатается по названному изданию.

  

   С. 548. Александр Данилыч Меншиков - См. коммент. к с. 356.

   С. 556. Полтавское сражение - см. коммент. к с. 318.

   С. 557. Князь Бутурлин - см. коммент. к с. 373.

   С. 558. Плисовые штаны - из плиса, хлопчатобумажного бархата.

   С. 562. Но как ни рассуждай, а Миловзор уж там... - стих из сатиры И. И. Дмитриева (1760-1837) "Модная жена" (1792).

   С. 564. Пофилософствуй! Ум вскружится!.. - слова из I явления II действия комедии А. С. Грибоедова "Горе от ума".

   С. 565. ...речи, которые Гомер называл крылатыми.... - выражение крылатое слово (речь) очень часто встречается в "Илиаде" и "Одиссее" Гомера.

   С. 581. Король Густав Адольф - см. коммент. к с. 126.

   С. 583. Знаменитый Раймунд Лулл (Луллий) (ок. 1235 - ок. 1315) - поэт, миссионер и философ-мистик; занимался алхимией и оставил рецепт получения философского камня. Написал много трудов богословского, медицинского и философского содержания на каталонском, арабском и латинском языках. Король Эдуард! (1239-1307) - английский король.

   С. 584. Юлий Кесарь - Гай Юлий Цезарь (100-44 до н. э.), знаменитый римский полководец и государственный деятель. Пал жертвою заговора.

   Феодосий Великий - цезарь Флавий Феодосий Август (379-395) Провозгласил христианство единственной религией во всей Римской империи.

   Юпитер Серапис - культ Сераписа, объединившего в себе черты египетских богов Аписа, Осириса и греческих Зевса и Аида, характерен для религий эллинистической эпохи; в этом культе особенно заметны черты мистицизма.

   С. 587. Ингерманландия (Ижорская земля) - так называлась в XII - XVII вв. местность по берегам Невы и юго-западному Приладожью. Гавриил Иванович Головкин - см. коммент. к с. 348.

   С. 590. ...Санкт-Петербургский обер-комендант Роман Вилимович Брюс... (1668-1720) - комендант Петропавловской крепости; участник Азовских походов; сражался под Нарвой, Шлиссельбургом, Ниеншанцем, брат Якова Вилимовича Брюса.

   С. 592. ...схватил кусочек ладана... - согласно суеверным представлениям, ладан отгоняет нечистую силу.

   С. 598. Корреджио (Корреджо; настоящая фамилия Аллегри) Антонио (ок. 1489-1534) - знаменитый итальянский живописец. Рафаэль Санти (1483-1520) - выдающийся итальянский живописец и архитектор.

   С. 602. Императрица Анна Иоанновна (1693-1740) -племянница Петра I, герцогиня Курляндская. Царствовала в 1730-1740 гг., фактическим правителем при ней был Э. И. Бирон.

   С. 603. Апраксин - см. коммент. к с. 303.

   ...Смесь одежд и лиц, Племен, наречий, состояний! - цитата из поэмы А. С. Пушкина "Братья-разбойники" (1821 - 1822).

   С. 604. Женоубийца Рауль Синяя Борода - герой старинной французской сказки, кровожадный рыцарь, убивший за любопытство шесть жен; он лишил бы жизни и седьмую, если б его самого не убили. Балакирев Иван Александрович (1699-?) - придворный шут при Петре I.