Марриет Фредерик - Три яхты

пытно бы дожить до этого дня, - ответила Жаннета, смеясь. - Вы уже третий год обещаете жениться на мне, каждый раз, как бываете здесь.

   - Что ж, это показывает, что я постоянен!

   - Да, но дело все-таки не подвигается.

   - Он мне нужен, Жаннета; я не могу теперь без него обойтись, - сказал капитан. - Но подожди еще немного... это устроится, а между тем вот пятифунтовик в прибавок к твоей копилке.

   - Merci bien, капитан.

   Жаннета, выходя из комнаты, погрозила Корбету пальцем и прибавила с улыбкой:

   - Злой!

   - Ну, Моррисон, помоги нам скорее опорожнить эту бутылку, и потом все вместе отправимся на "Удачу".

   - Зачем эта девушка приходит сюда со своими глупыми снами? - сказал Моррисон, садясь подле Корбета. - Я не люблю этих вещей. Когда она рассказала, что видела нас в когтях таможенных собак, я смотрел в окно на двух голубей, белого и сизого, и сказал себе:

   - Если сизый слетит с места первый, я буду в тюрьме на этой неделе; если же белый, я безопасно возвращусь сюда...

   - И что ж? - спросил Пиккерсджилль, смеясь.

   - Да вышло плохо! Проклятый сизый голубь слетел первый, - ответил Моррисон, отпив из своего стакана и ставя его с глубоким вздохом на стол.

   - Ну, Моррисон, у тебя должно быть куриное сердце, если ты испугался сизого голубя, - сказал Корбет, глядя с улыбкой в окно. - Вот он воротился и опять сидит подле белого.

   - В первый раз в жизни слышу я подобный упрек! - вскричал Моррисон в бешенстве.

   - Да ты его и не заслуживаешь, - возразил Пиккерсджилль. - Ведь Корбет только пошутил.

   - Теперь я попробую испытать счастья; посмотрим, буду ли я в тюрьме: мой злой предвестник будет так же сизый голубь, как и у тебя, Моррисон.

   Пиккерсджилль и все матросы встали и подошли к окну, чтобы видеть гадание Корбета. Сизый голубь взмахнул крыльями и подсел ближе к белому, белый поднялся и перелетел на соседнюю крышу.

   - Браво, белый голубь! - вскричал Корбет. - Это значит, что я через неделю возвращусь сюда.

   Все, смеясь, уселись по местам, и даже лицо Моррисон а прояснилось. Он взял стакан, налитый Пиккерсджиллем, и сказал с улыбкой:

   - Твое здоровье, Корбет; все это было вздор, потому что я без тебя не могу попасть в тюрьму. Все мы плаваем на одном судне, а когда вы меня оставляете одного, то всегда увозите с собой все, что только есть, и тогда никто не имеет права схватить меня. За успех нашего предприятия!

   - Выпьем все этот тост, друзья, а потом на судно! - сказал капитан. - За удачу нашей "Удачи".

   Пиккерсджилль и все присутствовавшие встали, выпили свои стаканы, поставили их вверх дном на стол и скорыми шагами пошли к пристани. Через полчаса "Удача" вышла из гавани Сен-Мало.

  

  

   "Удача" снялась с якоря из Сен-Мало со свежим попутным ветром накануне отправления "Стрелы" из Бернпуля. "Проворный" вышел из Портсмута днем позже.

   Яхта "Стрела", как мы уже сказали, шла в Коусс, к острдву Байту. "Проворный" должен был крейсировать около Портсмута: он спустился в Вестбе, по другую сторону Портленд-Билля, куда шла и "Удача" со своей Контрабандой.

   Ветер дул тихо, и по всем признакам надобно было ожидать хорошей погоды, когда "Удача" в десять часов вечера увидела портлендские маяки; не имея возможности выгрузиться в эту ночь, смогглер привел к ветру и лег в дрейф.

   В одиннадцать часов портлендские маяки были усмотрены и таможенной яхтой. Лейтенант Эппльбой вышел на палубу, взглянул на огни и потом опять возвратился в каюту допивать положенные семнадцать стаканов. В полночь яхта "Стрела" тоже увидела маяки и продолжала идти своим курсом, едва справляясь с сильным течением.

   Настало утро, горизонт был ясен. Лучше всех смотрели вперед, без сомнения, смогглеры; они и враги их, находившиеся на таможенной яхте, обыскали все море бдительными взорами; яхта "Стрела" оставалась нейтральной.

   - Две яхты в виду, капитан, - сказал Корбет, стоявший на вахте, между тем как Пиккерсджилль, проведя всю ночь на палубе, бросился в койку, чтобы несколько отдохнуть.

   - Кто они такие? - спросил Пиккерсджилль вскочив в мгновение ока.

   - Одна просто частная яхта; другая, кажется, сколько я могу рассмотреть в эту пасмурную погоду, вооружена в виде тендера и не кто иная, как наша старая приятельница.

   - Как? Старый черт Эппльбой?

   - Да, похож на него; но еще не рассвело, нельзя рассмотреть.

   - Хорошо; при этом тихом ветре он ничего не может сделать; мы на ветру и успеем показать ему пятки. Но уверен ли ты, что другое судно - частная яхта?

   - Да; паруса прекрасные, не казенные.

   - Ты прав, - сказал Пиккерсджилль. - Это частная, потешная яхта. И опять-таки ты угадал: другая тендер, и действительно старый ползун "Проворный". Этот дурак идет к нам за джином; верно, ему уже пить нечего. Покуда нет никакой опасности, Корбет, разве настанет мертвая тишь; тогда придется нашим товарам спасаться на шлюпке, так как скоро Эппльбой начнет спускать свои. Теперь мы еще от него в четырех милях. Наблюдай хорошенько за его движениями и, если он вздумает спускать гребные суда, тотчас дай мне знать. Сколько у нас ходу?.. Четыре узла!.. Хорошо; мы их скоро измучим.

   Положение трех яхт было следующее: "Удача" находилась около четырех миль от Портленд-Билля в заливе Вестбе; таможенный тендер был подле самого мыса, а яхта лорда вне залива, мили на две от смогглера и на пять или шесть от "Проворного".

   - Два судна в виду, сударь, - сказал Смит, сойдя в каюту к Эппльбою.

   - Хорошо, - ответил лейтенант, повернувшись в койке на другой бок.

   - Говорят, что одно из них "Удача", - промолвил Смит.

   - Что, что, "Удача"?.. Ну, да я ее знаю. Я уже раз двадцать обыскивал ее и всегда находил без груза. Куда она держит курс?

   - К западу; однако говорят, что она лежала в дрейфе, когда в первый раз ее увидели.

   - В таком случае она с грузом.

   Мистер Эппльбой выбрился, оделся и вышел наверх.

   - Да, - сказал лейтенант, протирая заспанные глаза, чтобы лучше видеть в трубу, - это "Удача". Все наверх! Прибавить парусов! А кто там еще?

   - Не знаю, сударь, кажется, тендер.

   - Тендер?.. Да, может быть, это, видно, другая таможенная яхта, крейсирующая здесь. Мистер Томкинс, ставьте все паруса, подымайте флаг и палите; она поймет, что мы хотим сказать, ей "Удача" не так хорошо известна, как нам.

   Через несколько минут "Проворный" шел под всеми парусами, он поднял свой таможенный вымпел и выпалил из пушки. Смогглер, видя себя узнанным, также поставил все паруса и продолжал идти своим курсом.

   - Палят из пушки, сударь, - донес один из команды потешной яхты господину Стюарту.

   - Слышу, дай-ка мне трубу... таможенный тендер; значит, тот должен быть смогглер.

   - Он только что поставил все паруса, сударь.

   - Да, это смогглер, без всякого сомнения; надобно донести милорду... Не терять его из виду!

   Мистер Стюарт донес лорду Бломфильду о происшествии. Лорд и все мужчины вышли на палубу, вскоре потом явились и дамы, которым хозяин судна сообщил эту новость через дверь каюты.

   Смогглер шел скорее таможенного тендера и быстро удалялся.

   - Не прикажете ли поворотить, милорд? - спросил мистер Стюарт. - Он у нас прямо перед носом, а тогда будет между нами и берегом и уж, конечно, не ускользнет.

   - Поворачивайте, любезный Стюарт, - сказал лорд, - наш долг содействовать исполнению законов.

   - Это нехорошо с вашей стороны, батюшка, - сказала мисс Сесилия. - Зачем вы обижаете этих добрых смогглеров? Они привозят кружева, блонды, ленты, перчатки и такие миленькие вещицы из Парижа!

   - Мисс Сесилия, - заметила ей тетка, - вы еще слишком молоды и не должны давать советов.

   Яхта поворотила и, при всей своей превосходной ходкости, отнимала у смогглера последнюю надежду уйти, но догнать - одно дело, а взять - другое.

   - Выпалите в него из пушки, - сказал лорд. - Это испугает их, и они, верно, не осмелятся проходить у нас перед носом.

   Пушка была заряжена, последовал выстрел, но так как яхта лорда находилась от смогглера более, нежели на одну милю расстояния, то ядро упало на три четверти мили от "Удачи".

   Лорд и его гости были разгорячены преследованием, но ветер начал стихать и наконец совершенно стих.

   Таможенный тендер спустил свои гребные суда, которые быстро приближались к смогглеру.

   - Спускайте шлюпку, мистер Стюарт, надобно помочь таможенным, теперь совершенный штиль.

   Шлюпку спустили на воду, шесть гребцов вскочили в нее и вслед за ними Стюарт и лорд Бломфильд.

   - Вы не берете ружей? - спросил Готен.

   - Смогглеры нынче не сопротивляются, - ответил Стюарт.

   - В таком случае вы идете на самый смелый подвиг, - сказала мисс Сесилия. - Желаю вам радости.

   Лорд сгоряча не расслышал этого замечания, они помчались к смогглеру.

   В это время шлюпки таможенного судна были на пять миль от "Удачи", а яхта лорда - на три четверти мили, у самого входа в зализ. Пиккерсджилль, разумеется, следил за движениями яхты: он видел, как она палила из пушки, как подняла вымпел и флаг, как пустилась за ним в погоню.

   - Хорошо же, - сказал он. - Это самая черная неблагодарность, быть преследуемым теми, для кого трудишься. Но они мне за это поплатятся, пусть только подойдут поближе; я не люблю таких штук!

   Таможенные шлюпки гребли изо всех сил. Пиккерсджилль внимательно смотрел на них.

   - Что теперь делать? - спросил Корбет. - Не спустить ли нам своей четверки?

   - Да, - ответил Пиккерсджилль - надобно спустить и нагрузить всем, что только стоит этого труда; во-первых, мы в состоянии грести сильнее их, а во-вторых, они препорядочно устанут, прежде нежели доберутся до нас. Не увидать им даже нашей струи. Но я не оставлю судна, пока они не приблизятся на полмили. Анкерки надобно затопить, чтобы они не имели права конфисковать пашей "Удачи". Приготовься спустить их с носу по правую сторону, чтобы эти собаки могли присягнуть, что не видали их. А между прочим у нас еще добрые полчаса впереди.

   - Да и не к чему торопиться! - оказал Моррисон. - Хоть все-таки не мешает приготовиться на всякий случай... Но через полчаса, клянусь, мы скроемся у них из виду. Смотрите сюда, капитан, - продолжал он, показывая на густое белое облако в восточной стороне неба. -

   Ведь оно идет прямо на нас!

   - Так, Моррисон, но еще неизвестно, кто подойдет скорее, таможенные или туман. Ба, это что? На нас правит шлюпка с яхты?

   Пиккерсджилль посмотрел в трубу.

   - Да, это шестерка со "Стрелы", я вижу имя, написанное золотыми буквами на носу. Прекрасно, добро пожаловать!.. Мы не станем с ними церемониться, они не имеют предписаний от адмиралтейства и должны приготовиться к последствиям; этих господ бояться нечего. Достаньте подножки и ганшпуги, молодцы. Шестеро гребут, а трое сидят на корме... Если бы в каждом из них было по десятку чертей, и тут они нас не возьмут!..

   Через несколько минут лорд был подле самого смогглера.

   - На шлюпке, эй! Что вам надобно?

   - Сдавайтесь, во имя короля!

   - Кому? Чему? За что мы будем сдаваться? Мы английское купеческое судно и идем вдоль берега.

   - Греби сильнее, ребята! - вскричал Стюарт. - Я королевский офицер!.. Мы вас знаем.

   Шлюпка пристала к борту, и мистер Стюарт и все гребцы вскочили на тендер контрабандиста.

   - Что ж, господа? Что вам угодно?

   - Вы смогглеры, мы берем вас. Отговариваться нечего... Вот бочонки с крепкими напитками.

   - Мы никогда и не говорили, что мы не смогглеры, - ответил Пиккерсджилль. - Но кто вы такой? Вы, кажется, не принадлежите к королевскому флоту и не состоите на жалованьи у таможни?

   - Нет, но мы имеем вымпел и считаем себя обязанными защищать законы.

   - Да кто же вы?

   - Я лорд Бломфильд, пэр Соединенных Королевств.

   - В таком случае, милорд, позвольте вам сказать, что вы по званию своему обязаны только писать законы, а исполнение их можете предоставить другим, хоть, например, этим господам, которые у нас теперь за кормою. Зачем вам мешаться не в свое дело? Мы не сделаем вам никакого зла, потому что вы действовали только словами, но зато мы постараемся отнять у вас возможность вредить нам. Подите-ка сюда, наши молодцы!.. Теперь, милорд, сопротивление бесполезно, нас вдвое против вас. Не угодно ли вам самим сдаться?

   Лорд Бломфильд и Стюарт заметили, в какой просак они попали.

   - Вы можете делать, что вам угодно, но вспомните, что таможенные шлюпки недалеко, - сказал Стюарт.

   - А где таможенный волк?.. Потрудитесь мне его показать! - возразил Пиккерсджилль.

   Стюарт взглянул и увидел, что тендер скрылся в тумане.

   - Через пять минут, сударь, и шлюпки его скроются точно так же из виду, да вместе с ними и ваша яхта, я потому, кажется, нам их нечего опасаться.

   - В самом деле, милорд, не лучше ли нам возвратиться? - сказал Стюарт, видя, что Пиккерсджилль прав.

   - Нет, уж извините, господа! - вскричал Пиккерсджилль. - Вы еще не так скоро попадете на свою яхту, как воображаете. Выберите-ка все весла из этой шлюпки, молодцы, да бросьте им пару наших коротких гребков и один крюк, чтобы им было чем пристать к берегу. Если кто-нибудь вздумает противиться - за борт! Вы, может быть, не заметили, милорд, что вы принялись за ремесло пирата на этих водах?

   Стюарт взглянул на лорда, смогглер говорил правду. Люди с яхты не могли ничему препятствовать, весла были вынуты, а их самих опять посадили в шлюпку.

   - Милорд, - сказал Пиккерсджилль, - ваша шлюпка готова, не угодно ли вам отправиться, и вы, сударь, также. Да потрудитесь поспешить, господа. Мне бы очень неприятно было наложить руки на государственного сановника или на лейтенанта королевского флота, будь он даже в бессрочном отпуску.

   Лорд был отведен и посажен в шлюпку двумя смогглерами. Стюарт сам последовал за ним.

   - Ваши весла, милорд, будут оставлены у вайтмоутской таможни. Смею надеяться, что этот урок научит вас вперед не мешаться в чужие дела.

   Смогглеры оттолкнули от борта лорда Бломфильда и его спутников; через несколько минут они погрузились в туман, который покрыл также яхту и таможенные шлюпки. В это же время задул легкий ветерок с востока.

   - Приведи к ветру, Моррисон, - сказал Пиккерсджилль. - Нам надобно выбраться из залива; эти дураки будут, наверно, грести по прежнему направлению, воображая нас там, да и Эппльбой туда же спустится.

   Пиккерсджилль и Корбет разговаривали некоторое время вполголоса, потом капитан велел спуститься на два румба.

   - Никто ни слова, друзья! - сказал Пиккерсджилль... - И дайте мне знать, если кто из вас услышит выстрел или звук колокола.

   - Пушка!.. Близехонько от нас, капитан, - донес един из матросов. - Выстрел был слышен прямо перед носом.

   - Хорошо. Держать так. Подите сюда, молодцы. Нам сегодня нельзя выгрузиться в заливе, потому что на берегу видели, как таможенный тендер гнался за нами; это, наверное, подняло на ноги всю таможенную команду. Теперь, друзья, я решился вот на что; эти господа с потешной яхты вообразили себе, что имеют право взять нас; в отмщение им я намерен овладеть их судном. Тогда мы уйдем от самого сатаны и можем, не навлекая на себя ни малейшего подозрения, идти, куда нам угодно, и выгрузить товары на берег безо всякого препятствия. Я буду держать вдоль ее борта; там осталось очень мало рук, но не делайте зла никому, будьте вежливы и исполняйте в точности мои приказания. Моррисон с четырьмя человеками и юнгой останутся на "Удаче" и отведут ее во Францию, в Шербург, куда и мы вскоре явимся на прекрасной яхте, какой французы еще и во сне не видали.

   Через несколько минут снова раздался выстрел. Все гости лорда на яхте, в особенности дамы, сильно встревожились: туман был до такой степени густ, что в нескольких саженях нельзя было различить предметов. Они видели, как их шлюпка пристала к борту смогглера, но не видели, как она отвалила без весел и как билась против сильного течения. Тогда туман уже совершенно прикрывал лорда и его сподвижников. На "Стреле" оставалось только трое матросов, так что в случае свежего ветра ей пришлось бы плохо, и притом не было ни одного человека, который бы умел безопасно привести судно в гавань. Мистер Готен принял командование яхтой и приказал палить из пушек, чтобы дать знать шлюпке о своем месте. Заряжали уже четвертую пушку, как вдруг показался из тумана смогглер.

   - Вот они! - вскричали матросы. - Они привели с собой приз! Да здравствует "Стрела"!

   - На тендере, эй! Приставайте к нам!

   - В этом-то и состоит мое намерение, господа, - ответил Пиккерсджилль, перескакивая со своего тендера на яхту со всеми смогглерами.

   - Кой черт! Кто вы такой? - вскричал мистер Готен.

   - Этот же самый вопрос предложил я лорду Бломфильду, когда он меня абордировал, - ответил Пиккерсджилль, вежливо кланяясь дамам.

   - Хорошо, да какого же черта вам надобно?

   - Точно тот же вопрос предложил я лорду Бломфильду, - ответил Джек Пиккерсджилль.

   - Где лорд Бломфильд? - спросила испуганная мисс Сесилия, подходя к смогглеру. - В безопасности ли он?

   - Да, мисс. По крайней мере я знаю, что он на своей шлюпке, со своими людьми и не потерпел от нас ни малейшего оскорбления. Но извините, сударыня, ежели я покорнейше попрошу вас сойти вниз, пока я буду говорить с этими господами. Не беспокойтесь, мисс... вы не подвергнетесь ни малейшей невежливости, я овладел яхтой только на время.

   - Овладел яхтой! - вскричал Готен.

   - Да, сэр, потому что хозяин ее хотел овладеть моим судном. Я всегда считал этакие красивые яхты судами, созданными для удовольствия и плавающими для забавы своих хозяев; на поверку вышло иначе. Хозяин этой яхты счел нужным нарушить нейтралитет и напасть на человека, который не сделал ему никакого зла, и я в отмщение беру его яхту.

   - Но что же вы хотите делать, сударь?

   - Просто поменяться с вами на несколько дней. Вас, господа, я пошлю на свой тендер работать, исправлять смогглерское дело, а сам останусь здесь с дамами и буду кататься на вашей яхте.

   - Но, милостивый государь, я полагаю...

   - Не полагайте ничего. Я уже вам объявил свои намерения, и этого довольно; мне бы не хотелось, господа, прибегать к насильственным мерам, я требую повиновения. У вас, кажется, осталось только три человека, этого недостаточно, тем более, что вам несколько дней не удастся видеть лорда Бломфильда к остальной части вашего экипажа. Уважение к дамам, даже самое человеколюбие, не позволяет мне оставлять вашего судна в таком положении. И так как мне нужны руки для доставления моего тендера в один французский порт, то покорнейше прошу вас, господа, пересесть на него и присоединиться там к моим людям. Это единственный знак благодарности, который я от вас принимаю. Вам, господа, будет неловко работать в ваших щегольских костюмах, потрудитесь, одолжение мне, надеть вот эти...

   Корбет бросил им несколько толстых фланелевых рубашек, байковых курток и смоленых матросских шаровар. После слабого и бесполезного сопротивления господа Готен, Оссультон, Вогген и Сигров в одежде контрабандистов были переведены со "Стрелы" на "Удачу"

   Три матроса, оставшиеся на яхте, и слуга господина Оссультона, наряженный так же, как его господин, были тоже отправлены на тендер Пиккерсджилля и содержались там пленниками в трюме. Корбет и смогглеры, отряженные Джеком на яхту, в несколько минут перетащили на нее весь груз с контрабандного судна, кроме анкерков, а шлюпку взяли на бокштоф. Моррисон получил наставления своего капитана, и суда расстались: "Удача" пошла в Шербург, а "Стрела" направила курс вдоль берега Англии к западу. Через час после этого обмена туман прочистился, и Пиккерсджилль увидел, что таможенный тендер лежал в дрейфе и ждал свои шлюпки, гребшие изо всех сил назад. Моррисон был уже на три мили вне залива, а лорд с товарищами употребляли разные средства, чтобы их как-нибудь течением прибило к Портленду. Только что таможенные шлюпки пристали к борту "Проворного", он снялся с дрейфа и под всеми парусами пустился в погоню за "Удачей", не обращая внимания на яхту и не заботясь о шлюпке, которую течением несло в залив Вестбе.

  

  

   - Ну, Корбет, кажется, что дела наши устроены, - сказал Пиккерсджилль. - Но теперь дела в сторону; надо позабавиться. Мне кажется, Корбет, что вот это платье будет тебе впору, а костюм того красивого молодца, который говорил со мною, придется мне; переоденемся и пойдем завтракать к дамам.

   Пиккерсджилль надел платье Готена, а Корбет - Оссультона. Позвал буфетчика, который, разумеется, не посмел ослушаться; он явился, дрожа как лист.

   - Буфетчик, ты отнесешь это платье вниз, - сказал Пиккерсджилль. - И заметь, братец, что теперь я командую яхтой; пока я здесь, ты должен отдавать мне то же почтение, как лорду Бломфильду, и, говоря со мною, обращаться ко мне, как к пэру Соединенных Королевств. Приготовь обед и завтрак и помни, чтобы все было так же хорошо, как при твоем прежнем господине. Я ни за что не допущу, чтобы дамы имели малейший повод к неудовольствию и чтобы они обедали или завтракали не так роскошно, как прежде. Ты передашь мои приказания повару, а теперь, зная мои желания, позаботься, любезнейший, чтобы все было исполнено в точности. Если ты вздумаешь не повиноваться, не забудь, что мои люди здесь и что мне стоит только поднять кверху палец, и ты за бортом. Совершенно ли ты меня понял?

   - Да, сэр, - ответил, запинаясь, буфетчик.

   - Сэр? А что я тебе сейчас говорил? Я - милорд, понимаешь?

   - Да, милорд.

   - Скажи мне, чье платье надел этот господин?

   - Господина... господина Оссультона, кажется, сэр... милорд... извините-с.

   - Хорошо, в таком случае не смей называть его иначе, как господином Оссультоном.

   - Слушаю, милорд! - И буфетчик, возвратившись в свою каюту, должен был выпить две рюмки водки, чтобы не упасть в обморок.

   - Кто они таковы? Что они, мистер Меддокс? - вскричала горничная, заливаясь слезами.

   - Пираты... необузданные... свирепые... кровожадные пираты! - ответил буфетчик.

   - Ох! - вскричала горничная. - Что будет с нами, бедными, беззащитными женщинами!

   Она побежала в каюту и сообщила там роковую весть. Дамы находились в весьма незавидном положении. Старшая мисс Оссультон нюхала спирты и соли, мучимая неизвестностью и оскорбленной гордостью; мистрисс Лессельс плакала потихоньку; мисс Сесилия была печальна. Ее маленькое сердце билось от страха и опасений. Как вдруг вбежала горничная.

   - О миледи! О мисс! Ах, мистрисс Лессельс! Мы погибли! Я узнала все... Это необузданные, свирепые, кровожадные пираты!

   - Милосердное небо! - вскричала старая дева. - Но я уверена, что они не решатся...

   - Ах, ма-ам, они решатся на все! Они сейчас хотели выбросить в море буфетчика, перерыли все чемоданы, оделись в лучшее платье наших господ... Капитан их сказал буфетчику, что он лорд Бломфильд и что, если тот осмелится называть его иначе, он разрежет его горло от уха до уха; а если повар не изготовит им хорошего обеда, злодей этот отрежет ему правую руку и заставит его самого съесть ее без соли и перца!

   Старая мисс Оссультон впала в истерический припадок. Мистрисс Лессельс и мисс Сесилия бросились к ней на помощь. Молоденькая мисс не забыла, однако же, вежливости Пиккерсджилля, когда он вступал во владение яхтой, и потому она не вполне верила рассказам горничной, хотя страх за себя и за отца сильно ее тревожил. Приведя в чувство тетку, мисс Сесилия надела шляпку, лежавшую на софе.

   - Куда ты, моя милая? - спросила мистрисс Лессельс...

   - Наверх, - ответила мисс Сесилия. - Я хочу, я должна говорить с этими людьми.

   - Боже праведный! Куда ты идешь?.. Стой! Разве ты не слыхала, что говорила Лиза?

   - Слышала, тетушка. Но я не могу долее ждать.

   - Не выпускайте ее!.. Они ее убьют! Они ее... Она с ума сошла!

   Но Сесилию никто не останавливал, и она преспокойно вышла из каюты. Поднявшись по лестнице, она увидела Джека Пиккерсджилля и Корбета, прохаживающихся взад и вперед но палубе; один из смогглеров стоял у руля, прочие расселись по палубе; словом, все было в том же порядке и так же тихо и спокойно, как прежде. Только что Сесилия показалась, Джек снял шляпу и поклонился ей весьма вежливо.

   - Я не знаю, с кем имею честь говорить, мисс, ко мне чрезвычайно лестно видеть знак вашего доверия. Вы видите - и смею вас уверить, что вы не ошибаетесь, - вы изволите видеть, что мы не лютые звери.

   Сесилия взглянула на Пиккерсджилля более с удивлением, нежели со страхом. Платье Готена было ему совершенно впору; он казался весьма ловким и красивым мужчиной и не имел ничего разбойничьего в своей физиономии; вместе с тем, подобно Корсару Байрона, он был "полужесток, полунежен". Она не могла удержаться от мысли, что встречала на лондонских балах и в модных собраниях людей гораздо менее comme it faut, нежели свирепый, кровожадный пират.

   - Я осмелилась прийти сюда, сэр, - произнесла мисс Сесилия нетвердым голосом, - просить, как милости, чтобы вы объявили мне ваши намерения насчет яхты и насчет дам.

   - В таком случае позвольте вас еще раз поблагодарить за ваше доверие. План мой уже составлен, и я буду отвечать вам чистосердечно. Но вы дрожите... позвольте вам предложить стул. Чтобы устранить ваши опасения, я буду говорить коротко и ясно. Судно это я намерен возвратить тем, кому оно принадлежит, со всеми вещами, какие на нем находились до моего прибытия и которые будут свято сохранены. Что касается вас, мисс, и прочих дам, даю вам честное слово, что вам опасаться совершенно нечего. С вами будут обращаться с полным уважением, особы ваши неприкосновенны, и через несколько дней вы соединитесь с вашими родными и друзьями. В исполнении этого я вам клянусь всем, что только есть для меня священного в этой жизни, но хочу еще прибавить несколько условий, которые, впрочем, будут не слишком строги.

   - Но, - ответила Сесилия, почти совершенно оправившись, потому что Пиккерсджилль стоял подле нее с самым почтительным видом, - но вы, если я не ошибаюсь, капитан контрабандистов?.. Сделайте милость, ответьте мне еще на один вопрос: что сталось с лордом Бломфильдом и его спутниками? Он мой отец.

   - Я оставил вашего батюшку в его собственной шлюпке, не тронув никого из них, благородная мисс, но я отнял у них весла.

   - Так он погибнет! - закричала Сесилия, закрывая глаза платком.

   - О нет, он теперь уж, вероятно, на берегу. Я только отнял у него средство помочь таможенному тендеру овладеть мною, но не лишил возможности добраться до берега. Не всякий бы это сделал после того, чему он хотел подвергнуть меня и моих товарищей.

   - Я просила его не ездить! - сказала Сесилия. - Я говорила ему, что это нехорошо и что ему не за что ссориться со смогглерами.

   - Благодарю вас и за это, - ответил Пиккерсджилль, - и теперь, мисс... Извините, я не имею чести знать фамилии вашего батюшки.

   - Оссультон, - сказала мисс Сесилия, глядя на Пиккерсджилля с возрастающим удивлением.

   - Так, с вашего позволения, мисс Оссультон, я хочу вас сделать моей поверенной. Извините, что я так свободно выражаюсь, но это только потому, что я хочу совершенно уничтожить ваш страх и ваше недоумение. Я должен вас предуведомить, что не могу дозволить объявить мои намерения всем, находящимся здесь на судне. Я чувствую, что могу ввериться вам, потому что вы отважны, а где отважность, там всегда можно найти и прямодушие. Осмеливаюсь спросить вас, будете ли вы столь снисходительны, что согласитесь хранить мою тайну?

   Сесилия подумала. Мысль быть поверенной контрабандиста, "пирата", останавливала ее, но подробное знание его намерений, хоть и нельзя будет открыть их никому, могло быть для нее важным. Не удастся ли несколько смягчить его? Хуже ничего не могло случиться. Следовательно, есть надежда, что ее положение изменится к лучшему, и в этом не было ни малейшего сомнения. Вежливость Пиккерсджилля внушила ей доверие; и хотя он попирал законы своего отечества, однако же в глазах ее был человек весьма почтенный, потому что знал законы светских приличий. Маленькая мисс Сесилия, как вы это уже заметили, имела много смелости, и она решилась ответить.

   - Если секрет, которого вы требуете, не навлечет никому зла и меня не поставит в неловкое положение, я согласна.

   - Я не в состоянии оскорбить мухи, мисс Оссультон, разве только для своей собственной защиты, и столько питаю уважения к вам, что не осмелюсь употребить во зло вашей снисходительности. Позвольте мне быть чистосердечным, тогда вы, может быть, увидите, что другие на моем месте поступили бы совершенно так же, не показав и половины моей уверенности. Батюшка ваш, безо всякого права, вздумал вмешиваться в мои дела; я мог быть взят, заключен в тюрьму, осужден, выслан из отечества, может быть, лишен жизни. Я не намерен защищать смогглерства; довольно, если я скажу, что есть известные наказания за нарушение известных законов и что я рискую им подвергнуться. Лорд Бломфильд не был уполномочен правительством предупреждать ввоз некоторых товаров, он сделал это самовольно; и если бы я выбросил в мора его и всех его спутников, то был бы совершенно прав, потому что каждому позволено защищаться, и в подобных случаях именно так и делается. Ваш батюшка превратил свою яхту в таможенного ползуна; не удивляйтесь же, если я из нее сделаю смогглера и ваших кавалеров пожалую в контрабандисты. Я уже нарядил их в смогглерскую одежду и отправил на моей "Удаче" в Шербург, они выйдут там на берег в безопасности. Сам я, со своим товарищем, оделся, как вы видите, для шутки в их костюмы. Цель моя, во-первых, свезти свой груз, который теперь здесь, в Англию, а во-вторых, отомстить вашему батюшке и его приятелям за их злые намерения тем, что я займу их место и наслажусь один удовольствиями катания по морю с их дамами и на их яхте. Собственность милорда, как я сказал, священна; я буду только распоряжаться как хозяин его съестными припасами и винами; но все эта не доставит мне еще ни малейшего удовольствия, если находящиеся здесь дамы не будут сидеть за одним со мною столом, как они сидели с вашим батюшкой и; его друзьями.

   - Я не думаю, чтобы они на это согласились, - сказала мисс Сесилия.

   - А я, напротив, уверен в этом. От этого будет зависеть не только освобождение яхты и их самих, но даже их дневная пища. Я представляю вам самим решить, не лучше ли согласиться для общего блага? Я уполномочиваю вас, сударыня, объявить прочим дамам, что каковы бы ни были их поступки, они будут совершенно безопасны от грубости и насилия, но я не ручаюсь, чтобы они не проголодались, ежели, при всей моей вежливости, они будут так неблагодарны, что откажутся удостоить меня своего общества.

   - Так вы хотите голодом принудить нас к повиновению?

   - Разумейте это, сударыня, как вам угодно, но я вам замечу только то, что на вежливость между людьми благовоспитанными должно отвечать вежливостью и что такого человека, как я, не благоразумно оскорблять грубостями.

   - Вы очень убедительны, - сказала мисс Сесилия. - Что касается меня, то я готова пожертвовать всем, чтобы избавить батюшку от малейшей неприятности. С вашего позволения, я пойду в каюту успокоить наших спутниц; тайна ваша будет сохранена, но я должна вам сказать, что, по моим летам, не имею никакого влияния на тех, кто меня старше, прошу на меня не гневаться, если убеждения мои будут отвергнуты. Могу ли я сообщить ваши намерения одной замужней даме, которая находится здесь на судне?.. Замужней женщине? Тогда, может быть, требования ваши будут исполнены... чего я от всей души желаю только для того, чтобы как можно скорее увидеть батюшку и родных.

   - И избавиться от моего общества, - заметил Пиккерсджилль с ироничной улыбкой. - Без малейшего сомнения, я согласен. Но я забыл сказать вам еще об одном: я желаю доставить себе и вам маленькое удовольствие особенного рода. Вы будете меня ненавидеть, но это не помешает вам участвовать в общей потехе. Как вы нас отрекомендуете своим дамам? Вы не должны знать наших имен, это могло бы впоследствии повлечь за собою разные неудобства... Прежде чем вы сойдете вниз, позвольте, сударыня, представить вам моего друга, господина Оссультона, - прибавил Пиккерсджилль, показывая на Корбета, который снял шляпу и вежливо поклонился.

   Мисс Сесилия не могла удержаться от улыбки.

   - И, - продолжал Пиккерсджилль, - приняв командование яхтой вместо вашего батюшки, мне необходимо принять и его имя. Пока я здесь, я лорд Бломфильд, позвольте вам отрекомендоваться под этим именем. Иначе называть меня нельзя, и я решительно не позволяю. Вы можете быть уверены, мисс Оссультон, в моей отеческой нежности и желании доставить вам всевозможное удовольствие.

   Если бы Сесилия дала полную волю своим чувствам, она бы расхохоталась, как безумная, но это было бы слишком неприлично. Забавность случая ободрила ее еще более, и она довольно весело спустилась в каюту.

   Мисс Оссультон и мистрисс Лессельс ожидали возвращения Сесилии с величайшим нетерпением; они не знали, что думать о ее продолжительном отсутствии, а сами не осмеливались выйти на палубу. Мистрисс Лессельс хотела было идти, рассчитывая, что если эти морские разбойники в самом деле так неукротимы, свирепы и кровожадны, как говорила Лиза, та чем скорее их неукротимость, свирепость и кровожадность совершатся, тем лучше, но мольбы и крики старой Оссультон остановили ее. Спокойный вид, с каким посланница "Корсара" вошла в каюту, ободрил вдову; тетка бросилась на шею Сесилии и, всхлипывая, едва могла выговорить:

   - Что они с тобой сделали, моя бедная, бедная Сиси?

   - Ничего, тетушка, - ответила мисс Сесилия, - Какие они разбойники!.. Да они совсем не разбойники! Капитан чрезвычайно вежлив и говорит, что с нами будут обращаться с уважением, если только мы будем исполнять его приказания; если же нет...

   - А если нет, так что? - вскричала старая дева, хватая свою племянницу за руку.

   - Он уморит нас голодом и не выпустит отсюда.

   - Боже, умилосердись над нами! - вскричала мисс Оссультон с новым всхлипыванием.

   Сесилия подошла к мистрисс Лессельс и сообщила ей потихоньку все, что узнала. Вдова убедилась, что им, действительно, нечего опасаться грубостей и обид, и, продолжая разговаривать о происшествии, обе они наконец рассмеялись. Идея, что все эти изнеженные франты превращены в смогглеров, казалась им до такой степени забавной, что они не могли не хохотать. Сесилия и очень рада была не открывать ничего своей надменной тетке: ей хотелось напугать мисс Оссультон до такой степени, чтобы та навсегда лишилась охоты кататься на яхте вместе с нею, а мистрис Лессельс радовалась случаю помучить старую деву за многие свои обиды. Она особенно хотела полюбоваться на нового лорда Бломфильда и нового мистера Оссультона. Между тем, они еще не завтракали, и теперь, когда ужас их уже прошел, чувствовали себя препорядочно голодными. Лиза отправлена была к буфетчику с поручением достать чаю и кофе, и передала дамам ответ, что завтрак готов и его светлость лорд Бломфильд изволит ждать их.

   - Нет, нет, - сказала мистрисс Лессельс. - Я не пойду, не познакомившись с ним наперед.

   - И я также не пойду, - сказала Сесилия. - Я напишу ему. Мы получим завтрак сюда.

   Она написала карандашом следующее: "Мисс Сесилия Оссультон, свидетельствуя свое почтение лорду Бломфильду, имеет честь уведомить, что дамы чувствуют себя не совершенно здоровыми после тревоги утра; они надеются, что его светлость извинит их, если они не придут разделить с ним завтрака, но будут иметь честь встретить милорда за обедом или, прежде этого времени, на палубе".

   Милорд не замедлил ответом, и буфетчик явился с завтраком в дамскую каюту.

   - Что, Меддокс? - спросила мисс Сесилия. - Каково ты ладишь со своим новым господином?

   Буфетчик посмотрел, заперта ли дверь, и ответил отчаянным голосом:

   - О, мошенник, велел изжарить к обеду половину всех наших куропаток и два раза грозился бросить меня в море!

   - Ты должен ему повиноваться, или он в самом деле это сделает. Пираты - ужасные люди. Будь внимателен и служи ему так же, как моему отцу.

   - Хорошо, хорошо, мисс, я буду ему служить, только придет же и наше время. Это просто разбой, и я охотно пройду пешком пятьдесят миль, чтобы видеть его на виселице.

   - Буфетчик! - закричал Пиккерсджилль из каюты.

   - Боже мой! Неужели он меня слышал?.. Как вы думаете, сударыня, слышал ли он?

   - Перегородка очень тонкая, а ты говорил громко, - сказала мистрисс Лессельс. - Ступай к нему скорее.

   - Простите, мисс!.. Простите, сударыня!.. Я, может быть, вас больше не увижу, - проговорил Меддокс, дрожа всеми членами и спеша явиться на грозный зов.

   Старая мисс Оссультон не дотрагивалась до завтрака, но Сесилия и мистрисс Лессельс ели с большим аппетитом.

   - Как неприятно сидеть здесь взаперти! - сказала мистрисс Лессельс. - Пойдем наверх, Сесилия.

   - Вы меня оставляете? - вскричала старая мисс Оссультон.

   - При вас останется Лиза, тетушка. Мы идем убеждать этих тиранов, чтобы они нас высадили на берег или убили.

   Мистрисс Лессельс и мисс Сесилия надели шляпки и вышли на палубу. Лорд Бломфильд поклонился весьма вежливо и просил быть представленным прекрасной вдове; потом он подвел дам к стульям и вступил с ними в разговор о разных предметах, который в глазах Сесилии и ее подруги имел прелесть новизны. Его светлость рассказывал о Франции, описывал ее города, показывал им различные мысы, заливы, деревни, мимо которых они тогда проходили, и приправлял все это остроумными шутками и забавными анекдотами. Не прошло двух часов, как дамы, к крайнему своему удивлению, увидели себя увлеченными приятной и разнообразной беседой капитана контрабандистов и часто от души смеялись его остротам. Они одушевились смелостью и вполне поверили, что его единственное намерение было выгрузить свои кружева, отомстить за себя и посмеяться. Ни одно из этих трех преступлений не кажется уголовным в глазах прелестного пола, а Джек был красивый мужчина с отличными манерами и умел искусно завести и поддержать разговор; кроме того, ни он, ни Корбет не обращались к дамам иначе, как с величайшей почтительностью.

   - Помните, милорд, - сказала ему наконец вдова, - что вы внушили нам доверие к себе вашим честным словом.

   - Так вы делаете мне честь верить моему слову?

   - Я вам не верила, пока вас не увидела, - ответила мистрисс Лессельс. - Но теперь я твердо убеждена, что вы сдержите свое слово.

   - Вы поощряете меня к этому, сударыня, - сказал Пиккерсджилль, кланяясь. - Мне было бы чрезвычайно прискорбно потерять ваше одобрение, а тем более сделаться его недостойным.

   Дела на яхте шли как нельзя лучше.

  

  

   Мисс Сесилия спустилась в каюту посмотреть, не оправилась ли ее тетка, а госпожа Лессельс продолжала на палубе разговор с Пиккерсджиллем. Джек принялся защищать свое поведение в отношении к лорду Бломфильду, и мистрисс Лессельс не могла не убедиться, что тот был кругом виноват. В продолжение разговора она намекнула на ремесло Джека, которое, по ее мнению, было недостойным его воспитания.

   - Вы, может быть, не поверите мне, судары