Мамин-Сибиряк Д. Н. - Малиновые горы

всякой снасти. Снимет рубаху, завяжет рукава бечевкой и наставит против течения. Надуется рубаха пузырем, набьется в нее рыбы столько, что едва вытащишь. Ну, кому от этого обида, а рыбы в озере не убавится. Сделай милость, сколько угодно ее нарастет за лето!

  

  

  

   Летние месяцы - самое тихое время в горах. Вся птица занята своими выводками и усиленно прячется в крепких, неприступных местах. Много нужно птичьего ума, чтобы сохранить выводок целым. А тут и ястреба ждут, и лисицы, и мелкие хищники, как ласки, и человек. Водяная птица терпела главным образом от ястребов, а лесная от всех. Ах, трудно жить на свете беззащитной птице, которая всего и всех боится!..

   В период, когда поспевала всякая лесная ягода, Малиновые горы служили сборным пунктом для зерноядной птицы. Сюда сходились выводки с разных сторон, чтобы покормиться и земляникой, и брусникой, и черникой, а особенно сладкой горной малиной. Тетеревиные выводки, рябчики, куропатки, глухари - все торопились отпраздновать лето. Старый Сохач особенно любил эту мирную пору и по целым дням бродил в лесу. Его удивляло больше всего то, как и птица и зверь боялись человека. Зайдешь в лес - и ни звука, точно все вымерло. Старик выбирал где-нибудь местечко на лесной опушке и прятался. Он по целым часам лежал, не шевелясь, и все наблюдал, что делалось кругом. А посмотреть было что. Стоило только притаиться, и все помаленьку начинало оживать. Начинали перекликаться птички в кустах, из травы показывались спрятавшиеся выводки, осторожно выкатывался молодой зайчик, точно клубок серой шерсти, выходили козы с козлятами - все жило своей жизнью, стоило только уйти человеку, этому самому страшному врагу всего живого. Значит, хорош этот человек, который нагонял такую панику...

   Особенно любовался старый Сохач выводками. И красива эта лесная птица! С домашней не сравнить. Гуляет выводок, и все птенчики в одно перо. Не отличить одного от другого, хоть целую неделю смотри. А вот мать - так всех знает и свой счет у ней: чуть отбился какой малыш, сейчас спохватится; чуть где хрустнет сучок - все и попрятались. Смешно смотреть на них... Тут же шмыгали зайцы. Они часто смешили Сохача, когда принимались играть - кувыркаются, прыгают, гоняются друг за другом. Ни дать ни взять - малые ребята.

   - Ах, прокураты! - любовался ими старик. - Ишь радуются... Ишь балуют, косые! Ужо вас волк пугнет...

   Раз Сохач был невольным свидетелем, как подкрадывалась к заячьему гнезду лиса. Он лежал в траве и услышал какой-то подозрительный шорох. Оглянулся, да так и замер - в пяти шагах от него в кустах ползла лиса. Так и ползет по траве, а сама глаз не спускает с зайчат. Видимо, она до того увлеклась своей охотой, что позабыла о всякой опасности и не замечала Сохача. Старик не шевелился и ждал, что будет дальше. Разыгравшиеся зайчата тоже не предчувствовали опасности. Лиса ползла к ним с подветренной стороны. Оставалось всего несколько шагов. Сохач видел, как она готовилась уже сделать последний роковый прыжок - собрала все тело, присела на задние лапки...

   - Куда ты, бесстыдница?.. - крикнул он, выскакивая из-за своего куста.

   Лисица мелькнула, как молния, зайчата тоже точно провалились сквозь землю. Сохач стоял и хохотал.

   - Ах, глупые!.. Что, испугались?.. Ах, несообразная тварь!.. Меня испугались, а лису подпустили. Эй вы, глупыши, выходите!..

   В другой раз Сохач сам испугался. Это случилось, когда уже поспела горная малина. Он осторожно поднимался по краю каменной россыпи, где раскинулись большие кусты малины, усыпанные зрелой ягодой. Сохач шел с кузовком и собирал ягоды. Хороша эта ягода, особенно тем, что можно ее насушить и есть зимой. И от болезней помогает - заварил сушеной малины, напился горячего отвару, и сейчас такое тепло прошибет. Прямо на пользу человеку эта ягода... Подобрался Сохач к большому малиновому кусту со своим кузовком и принялся за работу. Только вдруг слышит он, что по другую сторону куста кто-то ходит и тоже собирает малину. Сохач подумал, что это какая-нибудь баба-ягодница. Он только захотел раздвинуть малиновый куст, да так и застыл - по другую сторону на задних лапах стоял громадный медведь и сосал усыпанные ягодами ветки. Он тоже заметил человека и несколько времени смотрел на него в упор.

   - Ну, чего ты уставился?.. - крикнул наконец Сохач, не помня себя от страха.

   Медведь начал пятиться, опустился на передние лапы и сконфуженно начал спускаться под гору. Раза два он оглянулся и сердито фыркнул.

   - Вот я тебя!.. - погрозил ему кулаком Сохач. - Тоже нашел ремесло...

   Медведь остановился, посмотрел на него еще раз и медленно исчез в густой горной траве. Сохач испугался по-настоящему, только вернувшись к себе на сайму. Смерть была на носу... Стоило медведю один раз ударить его своей могучей лапой, и сейчас дух вон. Пожалуй, и не дохнул бы ни разу...

   Тарас Семеныч очень смеялся над приятелем и объяснил, в чем дело.

   - Кабы он, медведь, значит, увидел у тебя ружье в руках, ну, и конец бы тебе... Зверь умный, видит, что человек зря бродит по россыпи - вот и не тронул. Так-то он меня однажды версты с две провожал... Я иду по тропке, а он сторонкой за мной.

   Тарас Семеныч летом тоже отдыхал, потому что и охоты не было и рыба плохо ловилась. Да и вообще он сделался какой-то угрюмый. Придет на сайму к Сохачу, посидит у огонька и уйдет. Сохачу казалось, что Тарас Семеныч хочет что-то сказать и не решается.

   - Ну, как поживаешь, Тарас Семеныч?

   - А ничего... Вот и лето скоро пройдет. Не успеешь оглянуться...

   У Тараса Семеныча в последнее время явилась странная привычка всему удивляться, точно он видел все в первый раз. Стаял снег - он удивлялся, пронеслась первая гроза в горах - тоже, упало сухое дерево, пролетел ястреб, ухнул ночью филин - тоже.

   - Сохач, птица скоро будет грудиться... - сообщал он.

   - Где же еще скоро? До осени далеко...

   - Как далеко?.. Не успеешь оглянуться, и осень подкатит. Удивительное это дело!..

   - Ничего Даже удивительного нет...

   - А зима? Ух, как завернет мороз... А потом опять весна...

   - Да ты что мелешь-то, Тарас Семеныч? Как будто и не Совсем ладно говоришь...

   - Разве неладно?..

   - Совсем неладно... Чему ты удивляешься-то?

   Раз Тарас Семеныч пришел на сайму к Сохачу ночью, в проливной дождь. Он весь был мокрый.

   - Эк тебя носит, Тарас Семеныч... Хороший хозяин собаки не выгонит из дому, а ты бредешь.

   - Небось пойдешь, когда дома-то...

   Что было дома - Тарас Семеныч так и не сказал. Он посидел с час и собрался назад.

   - Да ты куда? Переночуй у меня...

   - Нет, уж я домой...

   - Ну, дождь бы хоть переждал...

   - Дождь-то ничего... Ну, прощай.

   Уходя, Тарас Семеныч проговорил:

   - Ужо заходи ко мне как-нибудь.

   - Ладно...

   - Я тебе одну диковину покажу.

   Когда Сохач пришел к Тарасу Семенычу, то действительно пришлось удивляться. Около избы паслась живая коза.

   - Это у тебя откуда коза, Тарас Семеныч?

   - А сама пришла... Как-то выхожу утром, а она спит вон тут, перед самой избушкой. Я сейчас за ружье схватился... нацелил, спустил курок - осечка... А она вскочила и смотрит на меня. Глаза-то совсем ребячьи... Ах ты, тварь, думаю! Опять это нацелился... Нет, не могу выпалить. Понимаешь, точно кто меня за руку держит... Вот какое дело вышло, Сохач. Теперь вторую неделю живет коза...

   - Это к счастью, Тарас Семеныч, когда зверь приживется...

   Тарас Семеныч только вздохнул и покачал головой, а потом проговорил:

   - Не велико счастье... Это смерть моя пришла.

   - Ну, уж и смерть... Болит что-нибудь?

   - Болеть ничего не болит, а только скоро помру...

   - Раньше смерти никто не помирает...

   - Нет, уж так... Ну, не стоит об этом разговаривать.

   Коза паслась около саймы, как у себя дома. Она даже не испугалась Чуйки, которая сначала залаяла на нее, а потом хотела поиграть. Сохач долго любовался красивым животным и хохотал над Чуйкой. Вот глупый пес...

  

  

  

   С Тарасом Семенычем действительно было нехорошо. Он скрывал свою болезнь, да, собственно, и назвать ее не умел. Вообще неможется, как говорят простые люди, и от еды отбился, и сна нет, и разная дрянь в голову лезет. Ну, взять хоть ту же козу - чего, кажется, проще, а она измучила Тараса Семеныча. Нейдет эта самая коза с ума, и конец делу. К чему? зачем? в каком смысле? Только раз старик почти догадался - смотрел, смотрел на козу, и показалось ему, что он точно где-то видел ее раньше. Вон и отметинка есть на правой задней ножке, и одно ухо как будто поменьше, а главное - глаза. Ну, вот видел ее раньше, именно эту самую козу видел, и конец. А потом старик испугался: ведь это та самая коза, которую он тогда по насту загнал. Она самая...

   - Да ведь ты съел ее тогда? - удивлялся Сохач.

   - Известно, съел... Сам знаю. А все-таки та самая...

   - Ну, это тал, блазнит* тебе, Тарас Семеныч... Мало ли ты таким манером по насту коз загонял на своем веку!

   ______________

   * Блазнит - чудится, мерещится, видится.

  

   - Был грех, Сохач... Ох, большой грех!

   - Говорил я тебе...

   - Тогда другое было, и я был другой, а вот теперь мне ее и даром не надо, значит, козу... Я и простой-то говядины видеть не моху. Как-то пришла проведать меня из деревни племянница и принесла гостинцы, а я и глядеть не могу. С души воротит, как только подумаю... Я эту племянницу ужо возьму к себе на осень. Скучно одному-то...

   - Тоже и придумает человек: скучно! Нет, Тарас Семеныч, ты повредился... Ужо я тебе травку такую дам, пользительную.

   Попробовал Тарас Семеныч пить пользительную травку, но и это не помогло, а точно сделалось даже хуже. Главное, делалось ему хуже по ночам: мается, мается, а заснуть не может. Лежит и все слушает... Вот легкий козий топот, вот ударил копытом матерый сохатый, вот пискнул смертельно раненный заяц, а там со свистом проносится утиная стая, перекликаются рябчики, жалобно курлыкают журавли и где-то безостановочно бежит по камням бойкая горная речонка - вода так и бурлит. Тарасу Семенычу стоило закрыть глаза, как все эти звуки поднимались разом, и он чувствовал, как со страху его охватывает холодная дрожь. Он просиживал целые ночи у окна - это было легче. За какой-нибудь месяц старик страшно исхудал.

   - Скоро помру... - говорил он Сохачу, когда тот приходил его проведать. - Вот только птица отлетит в теплую сторону, и я за ней...

   - Пожалуй, и то помрешь, - соглашался Сохач. - Все мы так-то: живем долго, а помрем в один день.

   К осени на сайме у Тараса Семеныча поселилась его племянница, совсем маленькая девчонка. Толку от нее было мало, а все-таки веселее, когда живой человек. Очень уж спать любила девчонка, и ночью ее не добудишься. Спит, как зарезанная. А все-таки лучше... Не так страшно, когда живой человек рядом.

   - Эй, Матрена Ивановна, будет спать-то, - будил ее старик. - Спишь, как барыня городская...

   Старик был убежден, что городские барыни только и делают, что едят и спят. Что им делать, барыням... Вот и Матрена Ивановна тоже дрыхнет, хоть из пушки в нее стреляй.

   Было уже несколько холодных ночей с еще более холодными осенними утренниками, когда трава серебрилась от инея. Небо все чаще и чаще покрывалось тучами. Дул холодный северный ветер, точно гасивший последние летние краски. Птица уже грудилась в стаи. Старые учили молодых летать, и над озерами носились громадные стаи уток.

   "Теперь уж шабаш: ничего мне больше не нужно, - думал Тарас Семеныч. - Пусть все летят... да".

   А по ночам его все сильнее и сильнее преследовали разные видения. Раз было так, что избушку окружили все убитые им звери и птицы... Старик дрожал от страха. Их было целое полчище, и все рвались в избушку. Он слышал, как в дверь царапались птичьи когти, как торопливо стучали козьи копытца, как рыл землю сохатый... Если бы все разом бросились на него - задавили бы в один миг.

   - Господи, что же это такое? - стонал Тарас Семеныч.

   И все это он убил, и все съел...

   Когда приходил проведать Сохач, Тарас Семеныч ничего не рассказывал о своих ночных муках. Старый колдун еще посмеется и скажет, что так тебе и надо.

   - Вот журавли полетят, и я с ними, - говорил Тарас Семеныч совершенно спокойно. - Что же? Будет, пожил!

   Сохач молчал. Он не боялся думать о смерти.

   Раз Сохач не был на сайме у Тараса Семеныча дня три и вспомнил о нем, когда услышал жалобное курлыканье первой журавлиной вереницы. Старику сделалось даже совестно, и он торопливо сейчас же отправился навестить приятеля. Когда он уже подходил к сайме, Чуйка жалобно взвыла.

   "Ох, неладно..." - подумал старик.

   Тарас Семеныч лежал мертвый. Коза убежала из своей загородки накануне, и это так его поразило, что старик уже не поднимался больше со своей лавки.