Главная » Книги

Маклакова Лидия Филипповна - Девочка Лида

Маклакова Лидия Филипповна - Девочка Лида


1 2

  
   Девочка Лида. Сборник повестей./Сост.О.Либова - М. : Терра, 1997. - 461с.: ил. Е. Баскакова, С. Бордюг - (Библиотека для девочек)
Сканирование, распознавание - Глюк Файнридера
   Вычитка - Kapti
  
  
  

Л. Нелидова

Девочка Лида

Глава I

  
   - Вы не спешите, осторожней носите. Поспешишь - людей насмешишь! - говорила няня, разгибая на минуту свою старую спину и принимая из рук Любы стопку белья.
   Няня стояла на коленях на полу, перед раскрытым чемоданом. Ее голова, туго повязанная поверх седых волос темным платочком, то и дело поднималась и опускалась над ящиком, а милое старое, морщинистое лицо смотрело строго и озабоченно. Няня была сильно занята - она укладывалась.
   В сторонке, ближе к стенам, на стульях, на детских кроватях, на столе и на сундуке было разложено и приготовлено к укладыванию белье. Лежали горками простыни, наволочки, сорочки, чулки, панталоны; были приготовлены также платья и теплые вещи. На полу, подле чемодана, стояли два саквояжа, шкатулка и большая плетушка. Видно было по всему, что кого-то собирали в дорогу.
   В детской было шумно и весело, так весело, что если бы кто постоял и послушал у закрытой двери, то непременно подумал бы, что в ней справлялся какой-нибудь праздник. Но ничуть не бывало: все веселье состояло для детей в том, что няня позволила им помогать себе. И это было чудо как весело!
   Нужно было бегать взад и вперед по комнате к чемодану и от чемодана, разбирать разложенные вещи, носить и подавать няне то, что она спрашивала. При этом позволялось в промежутке повертеться на одной ножке, попрыгать, покружиться мельницей. Няня была в хорошем расположении духа, ни на что не сердилась и, несмотря на веселый гам, напевала какую-то песенку.
   Детей в комнате было четверо: старший - Коля, рослый и толстый мальчик; маленькая худенькая темноглазая Лида; розовая, пухлая, как булочка, - Любочка и Жени - трехлетний бутуз.
   Жени засунул один палец в рот, другой - за пояс своей рубашонки и в раздумье остановился посреди комнаты. Ему ни за что не хотелось отстать от старших - дело было такое веселое! Подумав, Жени решился оказать всем посильную помощь. Маленькими шажками подошел он к комоду, захватил из нижнего ящика огромную кучу полотенец и носовых платков и, с трудом удерживая все это руками и придерживая подбородком, потащил к чемодану.
   - Дети, - предупредила вдруг няня, - не носите зараз помногу и забирайте поаккуратнее, а то вы уж очень мнете белье. Мама нам после спасибо не скажет, когда ей придется все мятое надевать.
   Нянин темный платочек на минуту поднялся над чемоданом; она повернулась к детям и как раз увидала Жени. Он медленно, еле передвигая ноги, приближался к ней со своею огромною ношей.
   - Ах ты, Женька, Женька!.. - Няня всплеснула руками. - Ну можно ли так, сколько набрал! Клади скорей половину сюда, на сундук!
   Но было уже поздно. Не успела няня договорить, как глаза Жени вдруг с испугом уставились на нее. Он ли что зацепил, его ли что-нибудь зацепило, только он покачнулся, ручонки его раздвинулись, белье выпало из них, платки и полотенца разлетелись по сторонам, а сам Жени повалился на пол.
   - Вот тебе и на!
   Все на минуту сконфуженно смолкли. Няня заговорила сердито:
   - Что значит няню не слушаться!.. Сказала я - так нет, ухом не ведет. Набрал столько, что и большому не удержать.
   Няня наклонилась и стала подбирать разбросанное белье.
   - Что ж ты не встаешь? - обратилась она к Жени. Жени не поднимался. Он как упал, так со страху
   и остался на полу. Он боялся няни, думал, что она сердится.
   Но няня уже не сердилась, взглянула на малыша и не смогла удержаться - засмеялась, а за ней расхохотались и дети, громче всех, конечно, Лида, известная хохотушка. Впрочем, Женька был и в самом деле пресмешной в эту минуту: толстенький, маленький, круглый как шарик; рубашонка его задралась, волосы упали на лоб, и из-под челки он украдкой посматривал на няню: что она?.. Очень ли недовольна?
   - Ну, друг милый, вставай! - сказала няня, поднимая его. - Только больше уж не трогать у меня ничего, а то опять, пожалуй... Не годишься ты в помощники, мал еще.
   Она оправила ему рубашонку, пригладила рукой волосы и отвела на середину комнаты.
   Жени совсем опечалился. Ему так хотелось помогать старшим. А делать было нечего: если няня раз что сказала, так уж не переменить ни за что. Такая, право!.. Жени вздохнул, поплелся в уголок к креслу, поставил его около чемодана, запряг веревкой стул и повез няню на Кузнецкий мост, на Тверскую и по всем улицам, какие только знал.
   - Ну вот и умница, - похвалила его няня и мимоходом погладила по головке.
   Укладывание между тем продолжалось своим чередом. Дело шло хорошо и уже подходило к концу. Уложили белье и принялись за платья. Лида с Любой помогали няне и держали за подол юбки, пока няня аккуратно, по швам, складывала их. Коля скалывал, где было нужно, булавками. Платья положили поверх белья, чтобы не так мялись, а еще сверху платьев - теплые вещи, чтобы легче было достать, если сделается холодно в дороге.
   - Ах, няня, - сказала Лида, - вот теперь как нам весело помогать тебе, а зато потом ведь будет вдвое скучнее.
   - Что так, матушка? - спросила няня.
   - Да как же! Все уедут, останемся мы одни...
   - Уж и одни!
   - Да, конечно, одни! Мама уедет, ты уедешь, Милочка уедет...
   - Папа с вами останется, - заметила няня.
   - Один только папа и останется! Да ведь он все сидит у себя в кабинете или куда-то уезжает. Ему с нами некогда бывать. Все книжки читает, - прибавила Лида с сожалением.
   - А я вот все не пойму, куда это вы едете, няня? - спросила Любочка.
   - Лечиться на морские купанья, - ответила за всех поспевавшая Лида.
   - На какие купанья? - переспросила Любочка.
   - На морские.
   - А где это?
   - В море.
   - А где море?
   - Далеко отсюда.
   - А что такое за море?
   - Такая вода.
   - Вода?
   - Да, такая большая-большая вода! - пояснила, широко размахнув руками, Лида.
   - Няня, правда это? - спросила Люба.
   - Правда, Дуся. В море много воды, и мама будет купаться в нем.
   - Да ведь и у нас в деревне, в пруду, много воды и купальни есть. Зачем же туда ехать? И у нас можно купаться, как в прошлом году.
   Там, в море, вода не такая, как в пруду; там вода соленая, - пояснила няня.
   - Соленая?.. Что ты, няня! Кто это тебе сказал?
   - Да уж кто бы ни сказал, а говорю верно. В море вода соленая, - повторила с убеждением няня.
   - И если взять в рот, и во рту будет солоно?
   - Уж конечно. Ее нельзя пить, никто ее и не пьет. Да как же вы ничего не знаете про море, дети? Разве никогда не слыхали? Папу бы попросили, он бы вам рассказал, а то в книжке бы почитали. Это получше, чем над сказками по вечерам глаза портить.
   Лида нахмурила брови. Ей стало досадно за нянино замечание и тем досаднее, чем вернее оно к ней относилось. Ей захотелось как-нибудь вывернуться.
   - Кто тебе сказал, что мы не знаем, няня? Я читала про море, я знаю.
   - Знаешь? - спросила няня. - Что же ты знаешь?
   - Да так, знаю про море... вообще...
   Лида старательно припоминала в эту минуту "Сказку о рыбаке и рыбке": "Жил старик со своею старухой у самого синего моря". В другой сказке она читала, что в море есть кит. Но кроме сказок, она про море ничего не читала.
   Няня прищурилась и зорко поглядела на Лиду:
   - А что же ты давеча рассказать не сумела, когда Люба тебя спросила?
   - Как не сумела?! Я ведь говорила: море - вода.
   - Что же это значит: вода? Этого мало... Вон и в стакане вода.
   - Все равно! Море - вода. Все равно!..
   - Нет, не все равно, - серьезно заметила няня.
   Но никакой серьезный тон не мог уже подействовать на Лиду. Она забыла, с чего начала, забыла, с кем спорила, и заговорила громко и сердито.
   Минутки две-три няня стояла напротив Лиды и смотрела, не перебивая ни полусловом. Потом потеребила себя за кончик платочка, подумала, наконец подошла к Лиде, взяла ее одной рукой за плечо, а другой - похлопала несколько раз поверх юбок.
   - Вот тебе! Вот тебе, экая спорщица, крикунья! И не говори впредь...
   Но Лида не дала договорить няне. В минуту она повисла у нее на шее, стала теребить и душить ее поцелуями.
   - Милая!.. Яблочко, персик!.. Прости, голубонька! Не буду! Ах, что я буду делать без тебя? Я без тебя умру, когда ты уедешь.
   Лида все цеплялась за няню, приговаривала и обнимала ее.
   - Не умрешь. Бог милостив, а только... Беда мне с тобой, Лида, - промолвила няня. - Ну-тка, пусти меня!
   Няня насилу высвободилась из Лидиных объятий и снова подошла к чемодану, а Лида так и осталась на месте.
   - Няня! А ты зачем едешь? Ты ведь не больна, тебе не нужно купаться? - спросил няню Коля.
   - Я-то не больна, да мама наша больна за двоих. Надо будет там поберечь ее, ходить за ней хорошенько. Кроме меня, никто сделать этого не сумеет, а то она еще пуще расхворается, и пользы не будет никакой.
   - Милая няня, ты поезжай, потому что маме нужно. Только мне тебя так жалко, так жалко, просто даже сказать не могу!
   Лида подошла к няне сзади и крепко обняла ее обеими руками.
   В комнате на минуту все притихло.
   Прошло немного времени, и наконец все было увязано, уложено и готово. Чемодан стоял еще раскрытый, но уже набитый так туго, что не оставалось свободного местечка. Саквояжи были тоже почти полны. Одна плетушка стояла пустая: в нее надо было положить чай, сахар, хлеб, пирожки, а все это не было еще приготовлено.
   Няня обошла комнату и осмотрела везде, не забыли ли чего дети, не нужно ли еще что-нибудь уложить, но ничего не нашла.
   - Ну, детушки, - сказала она, - хорошо, все уложили. Готово, значит! Коля, сбегай-ка, друг милый, вниз, позови Митрия. Сейчас закроем чемодан и завяжем.
   Коля побежал, а няня взяла половую щетку и начала подметать и убирать комнату.
   Вернулся Коля с Дмитрием, дворником, или, лучше сказать, на Дмитрии, потому что сидел у него на плечах. Дмитрий был высокий, сильный человек; лицо У него было доброе, и сам он был тоже добрый. Дмитрий очень любил детей, особенно маленьких. Он сейчас же подхватил себе на руки Жени и начал бегать с обоими мальчиками по комнате. Лида с Любой пустились догонять их, ловить за ноги, и поднялась такая возня, что няня уши зажала.
   Дети всегда радовались приходу Дмитрия. Он непременно приносил что-нибудь с собою: какие-нибудь дудочки, трещотки, волчки либо еще какой-нибудь гостинец. Иногда просто играл с ними, а то сказки рассказывал. Как было его не любить!
   - Будет, ребятки! Устал, запыхался совсем! - сказал наконец Дмитрий, когда все набегались до того, что сделались красны как раки, а няня выбилась из сил, унимая шалунов.
   - Да полно, полно же вам наконец! - ворчала старушка.- Побегали, и будет. Дети, посидите лучше, отдохните; скоро обедать пойдем. Экой ты, Митрий, - прибавила она, когда дети уселись наконец смирно по стульям. - Тебя за делом позовешь, а ты уж беспременно штуку какую-нибудь учинишь.
   Няня с укоризной покачала головой, а Дмитрий ничего не ответил, только усмехнулся да почесал себе затылок.
   - Что сделать-то прикажете, Ирина Игнатьевна? Зачем я вам надобен был? - спросил он через минуту.
   - А вот чемодан запереть, завязать, - ответила няня. - Мне одной не справиться, сил моих не хватает.
   - Извольте-с, с нашим удовольствием. Веревочку только пожалуйте, а то вязать нечем.
   - Сейчас, сейчас! Этого добра, веревок-то, у меня много.
   Няня открыла верхний ящик своего комода, достала толстую длинную веревку и подала ее Дмитрию.
   - Ну теперь, господа, на подмогу ко мне прошу! - обратился он к детям.
   - Ты уж опять не придумай чего, Митрюшка, - жалобно начала было няня, но дети уже вскочили и побежали все к чемодану.
   Дмитрий действовал проворно: закрыл крышку, потом приподнял чемодан с одной стороны своими сильными руками так легко, как будто это была маленькая шкатулочка, и поддел под него веревку. Дети стали в кружок и во все глаза смотрели, как он управляется.
   - Живет, до Китаю доедет! - сказал Дмитрий, разгибаясь и отбрасывая волосы с лица. - Прошу всех господ покорнейше на крышку влезть. Полезайте, ребятки!
   Дмитрий взял Жени на руки и посадил на чемодан. Коля, Лида и Люба, цепляясь друг за друга, влезли на него сами и стали давить крышку руками, ногами; Дмитрий "понапер еще маленечко коленкой", няня вставила ключ, замок щелкнул - и чемодан был торжественно заперт.
   Через четверть часа в комнате была уже тишина и полный порядок. Саквояжи и завязанный чемодан стояли в сторонке, у стены, а дети мыли руки, причесывались и оправляли платья, потому что пора было идти вниз обедать.
  

Глава II

  
   Милая мама!.. Какая она была печальная, больная! Щеки худые, бледные, добрые глаза такие печальные, с покрасневшими веками. Видно было, что она плакала, и еще было видно, что у нее сильно болела голова. Однако она приласкала всех детей и старалась улыбаться за столом. Хотела было даже сама донести Жени До зала, но не смогла, едва подняла и сейчас опустила. Впрочем, Жени был порядочный бутуз, и даже няня насилу его поднимала.
   Дети смотрели на свою маму, и никогда еще она не казалась им такой доброй, милой и в то же время такой больной. Им сделалось очень жаль ее, жаль расстаться с нею завтра, и они печально и тихо сели за стол.
   Пришел из кабинета папа и сел на свое обычное место, на другом конце стола, напротив мамы, и сейчас же заметил, что все были невеселы.
   - Что это с вами нынче? - спросил он, посматривая кругом себя. - Ребятишки, что носы повесили?
   Никто ему не отвечал, дети молча ели суп.
   - Ирина Игнатьевна, - обратился он к няне, - дети, верно, нашалили, и вы их наказали?
   - Нет, батюшка, не шалили они, и я не наказывала. Мы вот все наверху у себя убирались, сейчас только вниз сошли, - ответила няня.
   - Ну так что с вами? Любаша, а? Ты чего такая? - Папа легонько ущипнул за щеку Любу и незаметно дал сзади маленький подзатыльник своему соседу - Коле.
   Дети рассмеялись, развеселились и на время забыли, что завтра надо будет провожать маму; забыли заодно и все наставления, которые делала няня про то, как нужно сидеть за столом.
   Лида с Любой принялись воевать из-за хлебной горбушки. Обе очень любили горбушку, и, как на беду, обе сразу ее увидали и вместе схватились за нее. Горбушка от черного хлеба была такая поджаристая, такая вкусная - ни одной не хотелось уступить.
   - Я прежде увидала ее, - сказала тихо Лида.
   - А я прежде взяла, - ответила Любочка. - Ты еще и не думала, а я уж протянула руку к тарелке.
   - Ну так что ж, что ты протянула руку? Ведь ты слышала, я первая сказала: горбушка моя!
   - Ничего ты не говорила.
   - Нет, сказала!
   - Нет, не говорила.
   - Сказала, сказала!..
   Няня была занята на другом конце стола: она резала Жени говядину и не могла ничего видеть. Тарелка с хлебом ездила между тем по скатерти: Лида старалась
   захватить горбушку себе, Люба - отнять у нее, и, может быть, дело кончилось бы плохо, как вдруг... горбушка исчезла.
   Девочки с изумлением взглянули друг на друга - ни у той, ни у другой ее не было. Лида приподняла край скатерти, поглядела под стол - нет ничего. Не упала ли она как-нибудь на колени? Нет, тоже не видно.
   Ах, она у папы!.. Он преспокойно как ни в чем не бывало обмакивал ее в соус. И как это он успел? Никто и не заметил.
   - Ну что? - смеясь, спросил папа. - Никому не досталось! Вперед уступайте друг другу или делитесь, а не спорьте так, что недалеко и до драки. Ну вот вам по кусочку. А в другой раз заспорите - все съем, ничего не оставлю.
   Девочки присмирели.
   - Папа! - начал Коля. - Расскажи нам, пожалуйста, про море. Какое бывает море?
   - Море? - повторил папа. - Отчего это тебе вздумалось спросить?
   - Да так. Мы нынче с няней обсуждали, куда мама поедет. Люба спросила про море, а няня сказала, нужно тебя попросить рассказать. Расскажи, папа!
   - А правда, папа, что в море вода соленая? - перебила Люба.
   - Правда.
   - А как же это так?
   - Долго рассказывать, а теперь некогда: надо есть. Вот после обеда потолкуем, если хотите.
   - Ах, конечно, хотим, хотим, папа! - закричали Дети. Папа чудесно рассказывал!
   - Ну так приходите в диванную после обеда. Всем сделалось весело после такого приглашения. За столом, подле мамы, сидел с одной стороны маленький Жени, а с другой - старшая дочь Милочка.
   Милочка была высоконькая голубоглазая девочка. Мама брала ее с собой за границу, и Лида заметила, что она от этого стала еще больше важничать.
   - Папа, я тоже приду послушать тебя, - сказала Мила. - Я немножко читала, это очень интересно, а ты, верно, хорошо все расскажешь.
   - Приходи, приходи, моя умница, - ответил папа. Обед кончился благополучно. Подали жаркое и к нему огурцы, и хоть Лиде с Любой очень хотелось поспорить за огурчик-двойчатку, однако они, помня давешнюю горбушку, решились уступить его уж лучше Коле, чтобы не было обидно ни той ни другой. Потом был любимый сладкий пирог, а потом все встали из-за стола.
  

Глава III

  
   Диванная - славная, уютная комната в два окна, глядящих прямо в палисадник. Пол ее весь покрыт старым персидским ковром с мелкими цветочками и пестрыми звездочками, которые было так хорошо считать и рассматривать. Вдоль стен стояли диваны и подле каждого - кресло и столик. С потолка спускалась лампа с абажуром, разрисованным какими-то удивительными узорами и фигурами: на одной стороне кривлялся паяц в огромном колпаке, а кругом летали не то мухи, не то жучки, не то просто какие-то закорючки; на другой был букет цветов и две бабочки. Все это было точно живое, когда лампу зажигали и внутри светил желтый огонек.
   Дети очень любили эту комнату. Все после обеда обыкновенно приходили в нее посидеть, так как папа не позволял бегать сразу после еды, говорил, что это вредно для здоровья.
   Мама устала от обеда - ей принесли из спальни подушку, и она прилегла отдохнуть на диване. Жени примостился возле мамы, Коля подле Жени, Мила с работой у столика; Любочка взяла себе низенький табурет, а Лида, известная егоза, поместилась прямо на полу, на ковре, и уверяла, что ей так будет отлично, удобнее всех.
   Папа ушел к себе в кабинет, и все с нетерпением ждали его и его рассказ: всем хотелось послушать про синее море. Лида стучала от большого нетерпения кулаком по коленке и вспоминала свой давешний спор с няней. Милочка прилежно обшивала кружевами новый воротничок и подымала от работы свои голубые глаза только для того, чтобы время от времени с укоризной взглянуть на сестру; но та ничего не замечала.
   Пришел из кабинета папа, придвинул к дивану кресло, закурил сигару и сел. Все головы повернулись к нему. Папа обнял одною рукой Колю за плечи и спросил:
   - Про что ты просил меня рассказать, Коля?
   - Про море, папа.
   - А что это такое - море?
   - Море - вода, - ответил Коля, - очень большая вода.
   - Большая вода! - повторил, улыбаясь, папа. - Пожалуй... И все-таки - какая она? Как наш пруд на даче или больше?
   - Конечно, больше, папа, - ответил Коля.
   - Больше и гораздо больше. Пруд в сравнении с морем так же мал, как стакан воды перед прудом, даже еще меньше. Москва - большой город, наша деревня - тоже большая; таких деревень и городов много, много по всей земле. Кроме городов, есть поля и леса, большие равнины и огромные горы. И все-таки на свете воды больше, чем суши, то есть сухой, твердой земли. Каждое отдельное море также очень велико. Если стать на одном берегу нашего пруда, то другой берег виден хорошо; на нем можно все разглядеть: и деревья, и кусты, и человека, коли он там станет. В море же не то, в море другого берега совсем не видно, и когда люди выезжают в открытое море, то они только и видят под собой воду, а над собой - небо.
   - Батюшки! Совсем не видать земли! Да ведь это, должно быть, страшно, папа! - заметила Люба. - Я бы ни за что не поехала.
   - А я бы поехала, непременно поехала бы! - закричала по своему обыкновению Лида, но, увидав, что мама поморщилась, продолжала потише, размахивая руками и блестя глазами: - Я бы знаете что сделала? Я бы взяла лодочку маленькую-маленькую, челночок, села бы в нее, взяла весло и уехала бы далеко-далеко, туда, в самое море.
   Папа засмеялся:
   - Ну, на маленькой лодочке да еще с одним веслом ты бы не далеко уехала.
   - Отчего?
   - Оттого что на лодочке в море опасно пускаться: как раз водой зальет, будет бросать как щепку. По морю плавают на кораблях, на пароходах; можно и на лодках, только недалеко, у берега.
   - А какие бывают корабли, папа?
   - Ну, подожди немного. Прежде узнаем хорошенько, какое бывает море, а потом - и какие корабли по морю плавают... Так вот, мы сказали, что море очень большое, больше всякого пруда, всякого озера. Но не одним этим оно отличается, есть еще и другие особенности. Во-первых, вода в море...
   - Соленая, - перебил Коля.
   - Верно, даже горько-соленая. Если мы возьмем стакан воды и прибавим в нее соли, то вкус ее будет не совсем такой, как вкус настоящей морской воды. В ней есть еще горечь, она горько-соленая. Пить ее нельзя, да и проглотить трудно - такая она неприятная.
   - А как же те люди, которые плавают по морю, когда они много дней не могут доплыть до берега?.. Что же они пьют, папа? - спросила Люба.
   - Ну а как ты думаешь?
   - Они, верно, берут с собой воду. Во всё набирают: во все графины, пузырьки, в чашки, в стаканы...
   - Погоди, погоди! - улыбаясь, прервал ее папа. - Нужно было бы слишком много графинов и пузырьков, чтобы набрать воды достаточно для всех людей на корабле. Они поступают проще и не берут так много мелкой посуды. Для этого есть на кораблях особенные огромные бочки, хранилища для воды; в них запасают воду и сохраняют во время плавания. При этом берут с собой побольше других напитков: вина, пива - и при удобном случае пристают к берегу, чтобы набрать свежей воды. А кто знает, как называется, в отличие от соленой морской, обыкновенная вода, которую мы пьем?
   - Она называется пресной водой. Так, папа? - ответила Мила.
   - Так, дитя мое. Как называется обыкновенная вода? - спросил папа, обращаясь ко всем детям.
   - Пресною, - повторили все, кроме Лиды.
   - Хорошо. Значит, мы теперь узнали, что море очень большое, что в нем не пресная, а горько-соленая вода. Пойдем дальше, не узнаем ли еще чего-нибудь? Пробовал ли кто-нибудь из вас опускать в пруд палку у берега?
   - Я пробовал.
   - Ну и что же?
   - Моя палка до дна доходила. У берега мало воды, земля видна.
   - Ну, а на середине пруда не пробовал?
   - На середине нельзя достать; там большим веслом не достанешь - там глубоко.
   - Ну вот, так же и в море: у берега мелко, не много воды, а чем дальше от берега, тем становится глубже. Море очень глубоко. Глубина его считается не аршинами, а саженями (*Одна сажень (равна трем аршинам) - около двух метров длиной.)
   - Где в тысячу, а то и три тысячи и более саженей.
   - Папа! Да как же могли смерить такую глубину? - спросила Люба.
   - Простым шестом, палкой, смерить, конечно, нельзя. Для этого есть особенный снаряд. Сейчас расскажу вам, как он устроен.
   Папа докурил сигару и погасил ее в пепельнице. Милочка подняла глаза от работы и с минуту смотрела на него, как бы не решаясь заговорить.
   - Позволь мне рассказать, папа, - промолвила она наконец. - Я недавно читала про это в своей новой книжке и, кажется, запомнила.
   - Очень рад. Изволь, коли знаешь.
   Папа замолчал, а Мила оставила работу, как примерная девочка выпрямилась, оправила платье и, сложив на коленях руки, начала рассказывать очень спокойным и ровным голосом:
   - Для того чтобы смерить, как глубоко море, употребляется особенный снаряд, который называется лотом.
   Лида не поняла, как называется снаряд, но спрашивать ни за что не хотела.
   Зато Коля не церемонился и переспросил Милу:
   - Мила, как, ты сказала, называется снаряд-то?
   - Лот, - повторила Мила. - Устраивается этот лот очень просто: берут длинную, очень длинную веревку и к ней привязывают гирю. Гиря эта устроена особенным образом: в нижнем конце ее сделано небольшое углубление, которое смазывается салом. Потом, когда корабль плывет по морю, эту гирю опускают в море. Гиря, разумеется, сейчас же уходит вниз и тянет веревку в воду до тех пор, пока сама не дойдет до дна. А как опустится на самое дно, то остановится. Люди наверху сейчас же заметят это: они увидят, что веревка больше не тянется вниз, значит, гиря дошла до дна. Тогда они делают заметку на веревке, на том месте, до которого она была в воде, и потом вытаскивают лот наверх. Вытащат веревку, всю, до самой гири, смерят, сколько намокло в воде, и по веревке узнают, как глубоко море, а по тому, что попадет и прилипнет к салу в углублении гири, узнают, какое у моря дно.
   Милочка рассказывала так спокойно, так плавно, будто по книжке читала, нисколько не смущалась и ни разу не запнулась. Во все время рассказа Лида не сводила с нее глаз, но видно было, что не одно внимание заставляло ее смотреть так. Она жадно ловила каждое слово, и с каждым словом ей становилось все грустней. Ей снова вспомнился ее спор с няней...
   Да, она совсем не знала ничего такого умного и интересного. Она совсем не умела рассказывать так, как Мила. Правда, она хорошо сказки сказывала, - так хорошо, как никто, даже лучше няни, а уж на что та была мастерица. Но что же сказки!.. Их всякий знает.
   Лида опустила голову и подумала, что, кажется, все бы отдала, только бы быть на месте Милы, только бы ей, а не Миле сказал бы папа: "Аи да молодец! Нет, какова у меня дочка!"
   Папа ласково смотрел на Милу. Милочка ничего не ответила, только чуть улыбнулась, а Лида обхватила руками колени и уткнулась в них лицом.
   - Вот мы сколько узнали теперь про море, - снова начал папа. - А какого цвета оно? Кто знает, какое на вид море?
   - Море синее, - поглядев исподлобья, скоро проговорила Лида.
   - И если налить воды в стакан, так она тоже синяя будет, папа? - спросила Люба.
   - Нет, совсем нет. Она будет прозрачная и бесцветная, как обыкновенная вода, которую мы пьем.
   - Так как же это: в море синяя, а в стакане белая?.. Разве это может быть?
   - А разве та самая вода, которую ты пьешь, такая же прозрачная в реке и в пруду, как в стакане? В стакане ты все видишь на дне, а в пруду?
   - Нет, папа, в пруду ничего не видно.
   - А цвет у них одинаковый?
   - Нет. В стакане вода светлая, а в пруду темная. Да отчего же это так, папа?
   - Оттого, - ответил папа, - что в пруду воды много. Посмотри на стекло в оконной раме: оно белое, прозрачное. Ну а если много таких белых стекол положить одно на другое, что будет?.. Видала ты, как стекольщики носят в своих ящиках стекла? Какие они?
   - Зеленые, темные.
   - Ну вот, видишь! Положенные одно на другое, они - темные, а между тем каждое отдельное стекло прозрачно и чисто. Так точно и вода в синем глубоком море. Впрочем, чем больше соли в морской воде, тем цвет ее синей, а на севере, в холодных морях, вода кажется зеленоватой. Зависит цвет моря также и от того, что в нем водится очень много всяких мелких, маленьких живых существ. Меняется его цвет и от цвета неба. Море - как зеркало: в хорошую погоду, когда небо голубое, и море бывает синее; в дурную же, когда по небу ходят темные тучи, и море темнеет; а в сильную бурю оно кажется почти черным. Кто не видал моря, тот и представить себе не может, какое оно огромное и великолепное. Чего, чего только нет в нем, в его глубокой соленой воде! Есть такие чудеса, каких не увидать на земле: огромные бело-розовые раковины, целые леса водяных растений и леса из коралловых ветвей - красных, розовых, белых. Каких только рыб не плавает в море! Словно островок, показывается и пускает высоко фонтаны огромный кит, а маленькие летучие рыбки с прозрачными крылышками перелетают низко, над самой водой.
   Хорошо море в тихую погоду, когда оно ровное, гладкое, будто зеркало, когда далекие корабли, с распущенными белыми парусами, кажутся белокрылыми птицами на нем. Страшно море в бурю, когда подымаются черные волны, растут выше и выше и падают, разбиваются друг о друга, будто ссорятся; тогда корабли, собрав свои паруса-крылья, кажутся щепками, мелкими пташками среди валов. Хочется им припасть к берегу - и не могут, и относит их ветром, хлещет волнами...
   - Ах, бедные корабли! Бедные люди на них! Страшно им как! - заговорили разом Люба и Коля. - Ведь потонут эти корабли, папа? Непременно потонут?!
   Папа улыбнулся, хотел сказать что-то, но не сказал. Он посмотрел на Лиду.
   Она сидела на полу, упершись локтями в колени, положив на ладонь бледное худое лицо. Темные, широко раскрытые глаза смотрели куда-то в одну точку. Она думала о море, о котором рассказал папа. Оно представлялось ей почерневшим, бушующим, с высокими, грозными волнами, и ей не было страшно. Папа сказал, что по морю не ездят в лодках, а ей все-таки хотелось взять маленькую узкую лодочку - такую, как она видела у старого рыбака на озере, - сесть в нее и поехать туда, далеко, в самую бурю.
   - Что с тобой, Лида? - смеясь, сказала вдруг Милочка. - Ты точно спишь с раскрытыми глазами. Проснись, пожалуйста. - И она тронула ее за плечо.
   Лида взглянула на всех так, как будто действительно только что проснулась, и начала усердно моргать.
   - А ведь ты не сказал нам самого главного, папа, - проговорил Коля. - Я ведь затем тебя и спрашивал про море, что мне хотелось знать: почему мама едет купаться в нем? Почему она не хочет купаться в пруду, у нас в деревне, как в прошлом году?
   - Почему? - повторил папа. - Теперь ты уже знаешь, Коля, что в море вода не такая, как в прудах и реках, стало быть, и купаться в ней совсем не то, что в пресной воде. Есть болезни, при которых морское купанье особенно помогает. Соленая вода укрепляет тело, да, кроме того, и воздух близ моря бывает свежий, здоровый, полезный. Вот, Бог даст, поедет на море наша мама и вернется оттуда такая же здоровая и розовая, как прежде была, и ты сам увидишь тогда, насколько полезно действие моря.
   Мама лежала на своих подушках бледная, как наволочки, и казалась очень усталой.
   - Ну, что будет потом, про то никому не известно, а пока, ребятишки, боюсь, утомили мы с вами маму, заболтались совсем. Ступайте к себе наверх, играйте, - довольно сидеть. В другой раз еще потолкуем о море, а теперь будет.
   Папа встал, а за ним поднялись и дети. Все чинно вышли из диванной, осторожно ступая, чтобы не стучать каблуками. Но едва они очутились за дверями, как поднялась возня: Коля ущипнул за руку Любу, та завизжала и бросилась бежать, Коля за ней, Лида за Колей и по дороге сбила с ног Женьку.
   Когда все наконец благополучно собрались в детской, то увидали, что няня уже накрывала на стол и расставляла чашки для вечернего молока.
  

Глава IV

  
   В детской, на хорошеньких новых часах с блестящими медными гирьками, с пастушкой и барашками на картинке, пробило семь. Последний звонкий удар разбудил Лиду.
   Лида вскочила на своей постели, раскрыла заспанные глаза и посмотрела кругом.
   Все дети еще спали; няни в комнате не было.
   Лида подумала, что еще рано, и снова прилегла на подушку; она хотела припомнить свой сон.
   Ей снилось, будто она - маленькая птичка с большим носом; будто этот нос все растет, становится длиннее и длиннее, достает до самого синего моря и будто она пьет из него горько-соленую воду. Лида подумала: что, если б у нее в самом деле был такой длинный нос?
   Ей показалось это очень смешно, и она громко расхохоталась.
   - Чего ты, егоза? - спросила няня, входя и внося кувшин воды для умыванья. - Чему обрадовалась?
   Но Лида уже не радовалась: она увидела няню и разом вспомнила, что сегодня няня уезжает, что и мама уезжает. После веселого смеха ей вдруг сделалось совсем грустно, и она медленно стала натягивать чулки и обуваться.
   Проснулся Коля и закричал петухом, да так громко, что Жени испугался со сна и заплакал. Няня пригрозила шалуну, подошла к Жениной кроватке и стала его успокаивать.
   Разбудили наконец и Любочку, известную соню.
   Пошло всеобщее причесывание, умывание, одевание. Только на этот раз не няня помогала детям умываться и одеваться. Няня стояла в стороне и только показывала и рассказывала маминой горничной, толстой Матрене, как что делать, где что взять, куда положить.
   Лиде казалось, что Матрена слишком помадит волосы, что она нехорошо заплетает косы - не так, как няня, и больно дергает. Она сердилась и капризничала, так что няня не вытерпела и закричала на нее:
   - Постыдись, озорница! Большая девочка, а хуже маленьких! Если ты при мне этак манеришься, так что же без меня-то будет?
   Няня отвела Лиду за руку в сторону, сама завязала фартук и пришпилила к косам бант.
   - Ах, няня, без тебя все пойдет вдвое хуже, - печальным голосом ответила Лида.
   - Вот тебе на!.. Утешила меня, старую, нечего сказать! - заметила, покачав головой, няня.
   - Да уж я знаю, без тебя все мои несчастья начнутся. Что же мне делать, если я такая... дурная. Уж я не могу!.. Право, не могу!
   - Вздор! - начала было няня, но в эту минуту пришла снизу Милочка и объявила, что мама просит привести детей пить молоко в столовую. Все были уже готовы и вместе с няней отправились по лестнице вниз.
   Внизу началась обычная предотъездная суматоха. Дмитрия послали аа извозчиками на железную дорогу. Чемодан и саквояжи стали перетаскивать в сени. Молодая, вертлявая горничная Аксюша суетилась, бегала взад и вперед, выносила в переднюю узелки и картонки. Няня, с дорожною мужскою сумкой через плечо, в накрахмаленном белом чепце и новых скрипучих башмаках, расхаживала по комнатам, делала наставления Аксюше и Матрене и осматривала, все ли припасено, не забыто ли что-нибудь.
   В столовой все сидели за завтраком.
   Мама казалась еще бледнее в дорожном темно-синем платье. Милочка была совсем серьезная, сидя в последний раз на своем обычном месте за самоваром.
   - Будьте же добрыми, умными детьми без меня, - говорила тихим, милым голосом мама, обнимая Жени. - Пусть, когда я приеду, мне скажут про вас, что вы были послушными, славными. Папу не беспокойте, не огорчайте. Завтра или послезавтра приедет тетя Катерина Петровна. Пока меня не будет, она будет вам вместо меня.
   - Вместо тебя, мама? Как это? - удивилась Лида.
   - Значит, ее нужно любить и слушаться так же, как меня.
   - Ну уж это ни за что, - с негодованием закричала вдруг Лида. - Я ее ни капельки не люблю, не то что как тебя. Я ее совсем не могу любить, она ужасно против...
   Мама с таким беспокойством и так печально взглянула на Лиду, что Лида не договорила и опустила голову.
   - Поди сюда ко мне, Лида, - позвала ее мама. Лида медленно подошла.
   - Ты знаешь, кто такая Катерина Петровна? Лида кивнула.
   - Катерина Петровна - моя родная сестра, а вам она - тетя родная. Она добрая и хорошая, ее следует любить. Если ты не любишь, что же делать! Верно, после полюбишь. Но слушаться... - Мама на минуту остановилась и продолжала тихим, серьезным голосом: Слушаться ты ее должна, Лида. Понимаешь, должна.
   Лида исподлобья быстро взглянула на маму, еще ниже опустила голову и промолчала.
   - Мама, я буду любить тетю Катерину Петровну, коли ты хочешь, - ласково заговорила Любочка, зашла с другой стороны и прижалась к маме розовым личиком.
   Мама хотела что-то ответить, но в эту минуту в дверях показалась кумачовая рубаха Дмитрия. Дмитрий объявил, что извозчики дожидаются у крыльца.
   Все встали. Вбежала Аксюша и стала подавать маме бурнус, калоши, перчатки, башлык. Няня помогала Милочке. Дмитрий вышел в сени, вместе с извозчиком вынес и положил в пролетку чемодан и мешки.
   Дети смирно стояли и во все глаза смотрели на то, что делалось вокруг них.
   - Готово-с, барыня. Совсем-с, - сказала Аксюша и застегнула последнюю пуговку на мамином бурнусе.
   - Готово, дитятко, - промолвила няня, опуская Миле вуальку на лицо.
   - Что, все готово? - спросил папа у Дмитрия.
   - Готово-с, - ответил и Дмитрий.
   - Ну, а готово - значит, пора. - Папа хотел было идти, но няня вдруг остановила его.
   - Присесть-то было бы надо перед путем, - промолвила она очень серьезно.
   Папа улыбнулся, однако сел. За ним сели и все: и дети, и Матрена с Аксюшей, и Дмитрий, и кухарка Аннушка, тоже вдруг появившаяся в комнате.
   - Половина десятого, не опоздать бы! - сказал папа, поднимаясь со стула. - Прощайтесь скорее. Ребятишки, целуйте маму, да не тормошите слишком. Ну а что же это никто не плачет! Ну, Люба, Коля, ну скорей. Аи-аи! Ай-й-ай!..

Категория: Книги | Добавил: Ash (12.11.2012)
Просмотров: 759 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа