Сигизмунд КРЖИЖАНОВСКИЙ
БОГ УМЕР
I
Случилось то, что когда-то, чуть ли не в XIX столетии, {{было
предсказано одним осмеянным философом}}: _умер Бог_.
В ангельских сонмах уже давно затлело и разгоралось предчувствие
недоброго. И в сомкнутом круге серафимов давно шептали, роняя шептание в
шелесты крыл, о неизбежном. Но никто не смел взглянуть, пустота зародилась и
ширилась, черной ползучей каверной, там, где был Он, развернувший
пространства, бросивший в бездны горсти звёзд и планет. Ничто холодило
воскрылья, оперённые груди, ползало на беззвучно ступающих чёрных лапах по
эллиптическим и круговидным орбитам миров, - но никто не смел взглянуть.
Был херувим, именем Азазиил.
- Хочу видеть, - промолвил он.
- Погибнешь, - зашептали вокруг.
- Как может погубить погибший? - отвечал Азазиил, и, распахнув крылья,
глянул.
И раздался вопль Азазиилов: умер Бог! умер Бог!
Ангелы повернули лики к средине средин и узрели там зияющее чёрною ямою
Ничто.
- Умер... Умер Ветхий Днями, - пронеслось от сонмов к сонмам, от
звезды к звезде, из земель в земли. А херувим Азазиил развёрстыми зеницами
вбирал даль: ничего не менялось. Бог умер - и ничего не менялось. Миги
кружили вкруг мигов. Всё было, как было. Ни единый луч не дрогнул у звёзд.
Ни одна орбита не разорвала своего эллипса.
И слёзы задрожали в прекрасных очах Азазиила.
II
Томас Грэхем, шлёпая туфлями, подошёл к книжному шкафу. Потянув за его
стеклянную дверцу, он ясно видел, как по скользкой поверхности дверцы
поползло и скрылось хорошо знакомое старое бритое морщинистое лицо с чуть
прищуренными глазами; за отползшим вбок отражением блестели цветными
корешками - книги. Мистер Грэхем повёл глазами по переплётам и не нашёл.
Помнил ясно: зелёный, невысокий корешок, с золотой строкой, опрокинутой на
свою начальную букву: θ.
В рассеянности, потрогал пальцами шероховатые переплёты у двух-трёх
книг: нужный корешок не зазеленел ниоткуда. Доктор Грэхем досадливо потёр
ногтем большого пальца переносицу: где бы ему быть.
Доктор Грэхем, престарелый и заслуженный профессор Лондонской Высшей
Школы по кафедре "Истории религиозных предрассудков", был большим чудаком и
любил, особенно в минуты недоумения и досады, старинную вышедшую из людских
обиходов фразеологию, поэтому-то он, проведя ещё раз пальцами по корешкам,
пробурчал:
- "Бог знает", куда она девалась.
Но Бог не знал, куда девалась книга мистера Грэхема: даже этого. Он был
мёртв.
III
Мистер Брудж, сидя перед фотометром в круглом малом павильоне 3-а
Гринвичской Обсерватории, спешил закончить скучное поверочное вычисление
суммы звёздного света в созвездии Скорпиона. Подведя изумрудно-белую β
к пересечению нитей внутри рефрактора, он левой рукой повернул закрепляющий
винт, а правая быстро нажала стальную пуговку: и тотчас же зашуршал часовой
механизм.
Вокруг было тихо. Мистер Брудж притиснулся глазом к окуляру. Щ`лкнул
зажим: в поле зрения зажглось электрическое пятнышко. Оставалось повернуть
раз-другой микрометрический винт... - как вдруг произошло нечто странное:
звезда β потухла. Лампочка горела, а звезда потухла.
Мистер Брудж не растерялся. "Часовой механизм", - подумал он: но
вертикально натянутая стальная нить мерно вращала колёсико, с прежним
ритмическим шуршанием. Не веря стеклу, Брудж откинулся на спинку кресла и
простым глазом посмотрел в чёрный сегмент ночного неба, наклонившегося над
круглым раздвижным сводом павильона. "α на месте, γ на месте,
Δ тоже, β - нет", - сказал вслух Брудж, и голос его как-то
странно и мёртво прозвучал в пустом павильоне. Придвинул лампочку;
всмотрелся в звёздную карту: "β". Странно, - была и нет. Брудж, глянул
на часы: отметил на полях карты - "anno 2204.11.11. 9¹11" Scorpio
β/†/ - obiit. Надвинул шляпу, потушил свет. Долго стоял в
темноте, пробуя покончить с какой-то мыслью. Вышел, тихо прикрыв за собой
дверь: ключ не сразу выдернулся из замка, так как руки мистера Эдуарда
Бруджа чуть-чуть дрожали.
IV
Это произошло одновременно, миг в миг, с исчезновением звезды β.
Виктор Ренье, прославленный поэт, работал у зелёного колпачка лампы над
поэмой - "Тропинки и орбиты": из-под пера выпрыгивали буквы. Рифмы звучали
остро-созвонно. Мозг укачивало мерным ритмом. Черты длинного лица Ренье
заострились и разожглись румянцем. Счастье поэтов - припадочно. Это и
был - редкий, но сильный приступ счастья: и вдруг - что за чёрт? - мягкий
толчок в мозг, - и всё исчезло, от вещи до вещи, будто свеянное в пустоту.
Правда, ничто не шевельнулось: всё было там, где было и так, как было. Но из
всего - пустота: будто кто-то, коротким рывком выдернул из букв звуки, из
лучей свет, оставив у глаз одни мёртвые линейные обводы. Было всё, как и
раньше, и _ничего_ уже не было.
Поэт глянул на рукопись: буквы, из букв слова; из слов строки. Вот тут
пропущено двоеточие: поправил. Но где же поэма? Огляделся вокруг: у локтя -
раскрытые книги, рукописи, зелёная шляпка лампы; дальше - прямоугольники
окон: всё - есть, где было, и вместе с тем: нет.
Ренье зажал ладонями виски. Под пальцами дёргался пульс. Закрыл глаза и
понял: поэзии нет. И не будет. Никогда.
V
Если бы в феврале 2204 года газетам сообщили о смерти Бога, то,
вероятно, ни одна из них, даже тридцатидвухстраничное "Центро-Слово", не
отвела бы и двух строк петита этому происшествию.
Самое понятие "Бог" давно было отдумано, изжито и истреблено в мозгах.
Комиссия по ликвидации богопочитаний не функционировала уже около столетия
за ненадобностью. Правда, историки писали о кровавых религиозных войнах
середины XX и начала XXI столетия, но всё это давно отошло и утишилось, - и
самая возможность существования и развития вер в богов была объявлена
результатом действия болезнетворных токсинов, ослаблявших из века в век
внутричерепную нервную ткань. Был открыт и уловлен стеклом микроскопа даже
особый fideococcus - вредитель, паразитирующий на жировом веществе нейрона,
деятельностью которого и можно было объяснить "болезнь веры", древнюю mania
religiosa, разрушавшую правильное соотношение между мозгом и миром. Правда,
мнение это оспаривалось Нейбургской школой нейропсихологии, - но массы
приняли fideococcus'а.
Заболевавших верою в Бога (таких было всё меньше и меньше) тотчас же
изолировали и лечили особыми фосфористыми инъекциями - непосредственно в
мозг. Процент излечимых был доведён до 70-75, человеческий же остаток,
сопротивлявшийся инъекционной игле, так называемых "безнадёжно надеющихся",
селили на малом острове, прозванном - неизвестно кем и почему - "Островом
Третьего Завета". Здесь, за сомкнувшейся высокой стеной для неизлечимо
верующих, была построена даже "опытная церковь": дело в том, что некоторые
авторитеты, опираясь на древнее медицинское правило "simila similibus
curantur" [2], находили, что morbus religiosa [3] имеет тенденцию в самых её
тяжёлых и, казалось бы, неизлечимых формах, самоизживаться и что опытная
церковь и лабораторное богослужение могут лишь ускорить естественное
разрешение процесса в ничто.
Опытная церковь была просторной сводчатой комнатой, с верхним светом.
Она была оклеена серыми обоями с чередующимися вдоль длинных полос, чёткими
изображениями: крест - полумесяц - лотос; крест - полумесяц - лотос. У
центра комнаты - круглый камень. На камне - курильница. Всё.
В миг Азазиилова вопля, больные верой, расставленные шеренгами вокруг
круглого камня, молились, под наблюдением врачей. Они стояли молча, даже
губы их не шевелились. И только сизому ладанному дымку в кадильнице
разрешено было двигаться: покружив серо-синими спиралями, дымок потянулся
было прозрачной нитью вверх, точно пробуя доползти до неба, но, закачавшись,
стал мутными налётами оседать вниз. И вдруг дальний-дальний еле внятный
крик, оброненный небом, ударился о купол, скользнул вдоль стен и, точно
разбившись о землю, смолк. Врачи не слышали крика: они лишь видели ужас,
скомкавший лица и разорвавший шеренги внезапно сбившихся в кучу, стонущих и
шепчущих больных. Затем всё вернулось in ante [4]. Но изумлению врачей не
суждено было закончиться сразу: в течение недели больные - один за
другим - выписывались, заявляя кратко: "Бог умер". Расспросы оставляли без
ответа. Последним ушёл ветхий старец, бывший священником и как бы последним
апостолом опытной церкви островка.
- Мы оба были стары, - сказал он, опуская голову, - но мог ли я
думать, что _переживу его_.
Остров Третьего Завета - опустел.
VI
Мистер Грэхем отыскал нужную книгу. Оставалось навестить цитату,
проживающую, кажется, на странице 376. Улыбаясь, мистер Грэхем согнул палец
и легонько постучал в переплёт: можно? (он любил иной раз пошутить с
вдовствующими мыслями мертвецов). Из-за картонной двери не отвечали. Тогда
он приоткрыл переплёт и - глазами на 376: это была та давно забытая строка
старинного автора, начинавшаяся со слов "умер Бог". Внезапное волнение
овладело мистером Грэхемом. Он захлопнул книгу, но эмоция не давала себя
захлопнуть, ширясь с каждой секундой. Схваченный новым ощущением, мистер
Грэхем с некоторым страхом вслушался в себя: казалось, острошрифтные буквы,
впрыгнув ему в зрачки, роем злых ос ворошатся в нейронах. Пальцы к
выключателю: лампы погасли. Грэхем сидел в темноте. В комнату уставились
тысячью оконных провалов сорокаэтажные дома. Грэхем спрятал глаза под веки.
Но пляска бурь продолжалась: "Бог умер - умер Бог". Боясь шевельнуться, он
судорожно сжал пальцы: ему казалось - стоит коснуться стены и рука
продавится в пустоту. И вдруг мистер Грэхем заметил: губы его,
шевельнувшись, выговорили: Господи!
В эту ночь первый чёрный луч из Ничто, сменившего Всё, прорвав крылатые
круги, достиг земли.
И затем началось что-то странное. Краткое сообщение Бруджа об утерянной
β Скорпиона не переступило круга специалистов. Но факты, опрокидывающие
цифру и формулу, стали множиться, что ни день: звёзды, то и дело, не
загорались в заранее исчисленные секунды у пересечения нитей меридионала.
Внезапно в созвездии Весов вспыхнул изумрудный пожар, осиявший отблесками
полнеба. Звёзды сгорали и гибли одна за другой. Спешно измышлялись гипотезы
для покрытия фактов. Древнее слово "чудо" затлело в толпах. Радио
успокаивало, предсказывая близкий конец катаклизма. Электрические солнца,
повисши на проводах от небоскрёба к небоскрёбу, заслоняли бело-жёлтыми
лучами беззвёздящееся, пустеющее небо. Но понемногу и орбиты соседних планет
стали разрываться и спутываться. Тщетно выпученные стекла телескопов
обыскивали чёрную бездну, пробуя изловить хоть один звёздный блик. Вокруг
земли зияла черным-чёрная тьма. Теперь нельзя было скрывать от масс:
укрощённая числами, расчерченная линиями орбит бездна, расшвыряв звёзды,
смыв орбиты, восстала, грозя смертью и земле. Люди прятались на холодеющей и
одевшейся в вечные сумерки земле, за камни стен, под толщи потолков, ища
глазами глаз, дыханием дыхания: но к двум всегда приходило и незваное
третье: стоило отвести взгляд от взгляда - и тотчас, - у самых зрачков -
слепые глазницы третьего; стоило оторвать губы от губ, - и тотчас - чёрным
в алое - ледяной рот третьего.
Сначала умерла поэзия. А после и поэт Ренье - омочив обыкновенное
стальное перо в баночку с FSN, он проколол им кожу: этого было достаточно.
За ним и другие. Но профессор Грэхем продолжал пользоваться пером для прямых
его целей: он написал книгу - "Рождение Бога". И странно, автора не
заключили на Остров Третьего завета, как это сделали бы раньше, а книга к
концу года шла сорок первым изданием. Впрочем, территории опустевшего
островка и не хватило бы теперь для всех, захваченных эпидемией morbus
religiosa. Островок точно раздвинул берега, расползся по всей земле, отдавая
её царству безумия. Люди, запуганные катастрофами, затерянные среди пустот,
прозиявших из душ и из пространств, трепещущим стадом сбились вокруг имени
Бога: "это кара за века неверья" - гудело в массах. И указывая на
разваливающийся вокруг умершего Бога мир, пророки у перекрестков кричали:
"Вот чудеса Господни!", "Покайтесь!", "Прославьте имя творца!". Под "имя"
спешно подводились алтари. Над алтарями нависали своды. Храмы, один за
другим, бросали в чёрное небо золото крестов и серебро лун.
Происходило то, чему и должно было произойти: был Бог - не было веры;
умер Бог - родилась вера. Оттого и родилась, что умер. Природа не "боится
пустоты" (старые схоласты путали), но _пустота боится природы_: молитвы,
переполненные именами богов, если их бросить в ничто, несравнимо меньше
нарушат его нереальность. Пока предмет предметствует, номинативное уступает
место субстанциональному, имя его молчит: но стоит предмету уйти из бытия,
как тотчас же появляется, обивая все "пороги сознания", его вдова - имя:
оно опечалено, в крепе, и просит о пособии и воспомоществованиях. Бога не
было - оттого и сказали все, искренне веруя и благоговея: есть.
Реставрировался древний культ: он принимал старые католические формы.
Был избран первосвященник, именем Пий XVII. Несколько стёртых камней давно
срытого Ватикана были перенесены с музейных постаментов снова на пеплы Рима:
на них, обрастая мраморами, возникал Новый Ватикан.
Настал день освящения новой твердыни Бога. День ли: сумерки теперь не
покидали землю; чёрное беззвёздное небо раззиялось вкруг планеты, всё ещё
ведомой слабнущими и гаснущими лучами солнца по одинокой последней орбите
мира. На холмах, вокруг нового храма, собрались мириады глаз, ждавших мига,
когда престарелый первосвященник поднимет триперстие над толпами, отпуская и
их в смерть.
Вот у мраморных ступенек закачалась старинная лектика; и старческое "in
nomine Deo" [5] пронеслось над толпами. Дрожащая рука, благословляя,
протянулась к чёрному небу. На хоругвях веяли кресты. Тонкие ладанные дымки
струились в небо: но небо было мертво. Тысячи и тысячи губ, повторяя "имя",
брошенное им urbi et orbi [6], звали Бога, тысячи и тысячи глаз, поднявшись
кверху вслед за триперстием и дымками кадилен, искали там за мёртвым и
чёрным беззвездием Бога.
Тщетно: Он был мёртв.
1922
___________________
[1] Звезда β созвездия Скорпиона умерла (погасла) (лат.).
[2] Подобное излечивается подобным (лат.).
[3] Болезнь веры (лат.).
[4] К прежнему (лат.).
[5] Во имя Господа.
[6] Граду и миру (лат.) - формула из традиционного благословения
римского папы, означающая, что благословение распространяется на "град"
(Рим) и на весь мир.
___________________________________NOTICE___________________________________
Публикуется по изданию: Кржижановский С.Д. Сказки для вундеркиндов:
повести, рассказы.- М.: Советский писатель, 1991.- Стр.200-207.
Рассказ "Бог умер" был включён автором в неопубликованный сборник
"Сказки для вундеркиндов".
{{было предсказано одним осмеянным философом}} - имеется в виду Ф.Ницше
(1844-1900).
_________________________________COPYRIGHT__________________________________
(c) Кржижановский Сигизмунд Доминикович, текст, 1922
(c) Перельмутер Вадим Гершевич, подготовка текста, 1991
(c) Перельмутер Вадим Гершевич, примечания, 1991
(c) "Советский писатель", публикация, 1991
(f) Novice, OCR, 2006/07/19