Чарская Лидия Алексеевна - Дикарь

в шинель, и в каске, низко надвинутой на лоб.

   В два прыжка молодая женщина отскочила в угол, где спали Кролик, Лина и Гануся, и закрыла их всех собственной Фигурой.

   - Я не знаю... зачем вы пришли... но лучше убейте меня и не трогайте их, ни в чем неповинных, - прошептала она по-немецки, умоляюще складывая на груди руки.

   -Успокойтесь, ради Бога... Или вы не узнаете меня? - услышала Зоя Федоровна молодой, придушенный голос, показавшийся ей до странности знакомым даже в этот миг волнения и тревог.

   Рука незнакомца поднялась к каске... Скользнула на пол серая шинель, и Ганзевская увидела курчавую, черную голову и совсем юное, до странности знакомое, лицо...

   Минута напряжения памяти - и она вспомнила.

   - Дикарь! Дима! Откуда вы? - радостным шепотом, протягивая обе руки навстречу юноше, прошептала изумленная Зоя Федоровна.

   - Объясню вам все потом... Сейчас нет времени, сейчас каждый миг дорог. Мы, я и мои товарищи пробрались к вашему городу... Необходимо произвести кой-какие разведки здесь и в окрестностях. Я и еще двое моих товарищей добыли военную прусскую форму. Маша - вы помните маленькую Машу, к которой вы так сердечно отнеслись когда-то в "Озерном"? - дала мне ваш адрес, по которому мне и удалось добраться до вас...

   - Как, и Маша здесь?

   - Да, и она тоже с нами, не здесь, конечно, всем нам здесь было бы опасно. Она скрывается вместе с остальными членами "Зоркой Дружины" в надежном месте. А я хотел вас просить именно о ней. Пока я и мои товарищи будут орудовать здесь, в окрестностях, не можете ли вы приютить у себя Машу? Мы были бы так благодарны за это. Хотя девочка и не отстает от нас и проявляет чудеса выносливости и мужества, но мы не можем рисковать больше ею.

   - Да, да, конечно... Но, Боже мой! Каким образом вы очутились здесь? Лина болтала мне что-то о странном уходе вашем из дома, о котором говорил весь ваш город. Но, как вы попали сюда?

   - Не надо, не надо, дорогая Зоя Федоровна! Я вам все объясню, потом, позднее, когда вы будете в безопасности и на пути в ваш фольварк...

   - Но я не тронусь отсюда, пока мой муж не вернется к нам... Я не могу уехать без него! - произнесла в отчаянии Зоя Федоровна.

   - А по-моему вы должны уехать. Ваш муж вне опасности. Он и прочие видные граждане города взяты в заложники до уплаты контрибуции. Но эта уплата состоится завтра, может быть, даже и раньше, насколько я успел узнать, и будет внесена коменданту города. Следовательно, ваш муж вместе с другими будет освобожден и присоединится к вам. Вам же здесь оставаться не следует. Позвольте мне вывести вас с ребенком. Я вернусь сюда снова, чтобы исполнить еще кое-что задолго до наступления рассвета; дождусь вашего мужа и укажу ему, где вы с семьей. Собирайтесь же в путь скорее. Мы проведем вас за городскую черту, выведем до ближайшего селения, а там вы найдете телегу и доедете до фольварка... Где ваш мальчик? Это он спит здесь?О, какой милый!

   Зоя Федоровна слушала своего юного избавителя и ей казалось, что она видит все это во сне. Так неожиданно, так сказочно-внезапно было появление этого славного юноши в её разоренной квартире.И несмотря на всю необычайность и внезапность этой встречи, она не могла не заметить, как изменился этот мальчик, каким мужественным и смелым стало его лицо. Да, такому, несмотря на молодость, можно довериться вполне.

   - Хорошо... Я сейчас подниму и соберу своих... Моя сестра здесь тоже... Вы помните Лину?.. Она несколько легкомысленна, и я боюсь ей рассказать про нашу встречу. Боюсь, что она испортит все дело. Вы же выйдите на лестницу и подождите нас там. Мы сейчас будем готовы.

   И, сказав это, Зоя Федоровна подошла к Кролику и стала осторожно будить его, а Дима, снова накинув на себя серую шинель и каску, спешно вышел из прихожей квартиры Ганзевских.

  

   ГЛАВА XIII.

   Кто идет?

  

   - Кролик, мой мальчик,- наклоняясь над спящим ребенком, шептала, будя сына, Ганзевская. - Проснись...

   Но мальчик спал тем крепким сном, которым способны во всякое время и при всяких обстоятельствах спать одни только дети.

   Зато Лина поднялась на локоть и широко раскрыла испуганные глаза:

   - Что такое? Ян вернулся? Господи!

   - Нет, нет, но мы сами имеем возможность вырваться отсюда. А завтра присоединится к нам Ян.

   И, сказав это, Зоя Федоровна быстро надела верхнее платье, помогла одеться Лине, разбудила Ганусю, и все трое принялись снаряжать спящего Кролика в дорогу. Затем молодая женщина с сыном на руках, а за нею Лина и Гануся вышли в сени.

   - Опять они! - прошептала вдруг, едва устояв на ногах от испуга, Лина, лишь только они переступили порог квартиры.

   Действительно, статный, белокурый и сероглазый германский офицер, а за ним и невысокого роста солдат шагнули навстречу женщинам. Другой солдатик, еще поменьше, вынырнул из темного угла сеней и, к немалому изумлению Ланы и Гануси, шепнул по-русски:

   - Ради Бога, не пугайтесь... Это свои... друзья...

   И тотчас же обернувшись к "офицеру", произнес по-немецки приложив руку к каске:

   - Как прикажете поступить, господин лейтенант?

   Тот, кого назвали "лейтенантом", нахмурил темные брови, многозначительно кашлянул и проговорил по­-немецки нарочно настолько громко, чтобы его мог услышать проходивший в эту минуту мимо дома небольшой германский патруль.

   - Господин майор приказал немедленно доставить пленных по назначению!

   В полутьме, слегка озаренной заревом еще дымившегося пожарища, Зоя Федоровна разглядела странную улыбку, мелькнувшую на безусом лице юного лейтенанта. Затем невысокий тоненький солдат в форме баварского пехотинца, вместе с Димой, одетым в такую же форму, выстроились с другой стороны её и дрожащей от страха Лины.

   - Марш! - скомандовал лейтенант и небольшая группа двинулась вверх по темной улице.

   Страшное зрелище представлял теперь полуразрушенный немцами город. Многие дома были наполовину разрушены снарядами, в других все оконные и дверные окна разбиты... Разломанная, исковерканная мебель, вернее, разрозненные части её валялись здесь и там. Кой-где еще дымились спаленные дома.

   - Кто идет? - то и дело раздавался грозный окрик немецких патрулей, попадавшихся им навстречу.

   И всякий раз молоденький лейтенант отвечал одной и той же, словно заученной, фразой:

   - По приказанию господина коменданта веду пленных на место назначения.

   Удовлетворяясь таким ответом, патрули освобождали дорогу и пропускали вперед путников.

   Таким образом "пленные" и их "конвой" миновали площадь магистрата и другие улицы, поровнялись с громадным зданием завода и подошли к городской заставе. Тут двое часовых, с ружьями наперевес, внезапно преградили им дорогу.

   - Кто идет?

   Много раз уже повторенная фраза опять уверенно и плавно раздалась в ответ.

   Но часовые по-прежнему не спускали ружей.

   - Пароль и пропуск - прозвучал снова голос одного из вих.

   Минутное молчание... Недолгая пауза, показавшаяся целой вечностью для исстрадавшейся Ганзевской и ничего не понимавших и плачущих от страха Лины и Гануси.

   И вдруг их молодой спутник, с погонами лейтенанта, внезапно затопал ногами и закричал сердито, наступая на солдат:

   - Пропуск? Какой вам пропуск, когда мы поймали шпионов и по приказанию господина коменданта ведем их куда следует. - Дорогу нам, черт возьми!

   Никогда еще, до этого случая, не был так доволен Марк Каменев своим совершенным знанием немецкого языка. Богатый мальчик, он с самаго раннего детства был окружен иностранными гувернерами и превосходно говорил по-французски, по-английски и по-немецки. Теперь один из этих языков так неожиданно и кстати пригодился ему!

   Столь властный начальнический тон повлиял невольно на часовых; они повиновались и, козыряя офицеру, пропустили его и его спутников за городскую черту. Здесь стояла артиллерия и не вошедшая в город пехота. Мимо неё, пользуясь сравнительною темнотою, маленький отряд пробирался дальше по направлению к лесу. Кавалерийский разъезд встретился им в полуверсте от заставы. Но он уже не был страшен Марку и его спутникам. Впереди, в нескольких сотнях шагах, грозно темнели гиганты-деревья глухого многоверстного леса.

   - Ну, вот, теперь вы в безопасности, - после часовой ходьбы вступая под своды лесной опушки, с живостью оборачиваясь к усталым, измученным женщинам, произнес Марк.- Я не знаю, удастся ли нашим раздобыть вам телегу, которая доставит вас куда вы пожелаете. Я приказал членам "Зоркой Дружины" разыскать ее для вас, но их еще нет. Не угодно ли пока отдохнуть в нашем временном убежище, над устройством которого мы довольно поработали.

   При этих словах Марк вынул из кармана маленький электрический фонарик и осветил им окружающую местность.

   Зоя Федоровна, руки которой ныли от усталости под тяжестью шестилетнего крупного мальчика, с восторгом приняла предложение об отдыхе. И Лина, все продолжавшая находиться в полном недоумении, тоже мечтала о нем.

   Слабый, чуть заметный огонек, ответно засиял в чаще.

   - Там наша землянка, - произнес Марк, - временная стоянка "Зоркой Дружины". Там вы перекусите и отдохнете.

   - И там же увидите еще одну старую знакомую, - добавил Дима с легкой улыбкой.

  

   ГЛАВА ХIIV.

   В землянке.

  

   Едва только Зоя Федоровна вступила в крошечное, наспех вырытое в чаще леса помещение, скорее похожее на логовище дикого зверя, нежели на людское жилище, как две смуглые, тонкие ручонки обвились вокруг её шеи.

   - Барынька, миленькая!.. Уж как я рада вас видеть... Уж как счастлива, что Димушке с Марком и Стасем привелось вас найти в городе вашем...

   В эту минуту в землянку вступила сестра Зои Федоровны. Маша ее сейчас же узнала, вспомнив, при какой обстановке обе они встретились в первый раз.

   В сердце девочки, однако, не поднялось, не воскресло то чувство горечи и обиды, которое оставила в Маше эта первая встреча. И Маша, чуть завидев Лину, немедленно повернулась к ней и, со свойственной ей искренностью и восторженностью, заговорила:

   - Здравствуйте, барышня! Не ожидали увидеть меня? Не ожидала и я вас вновь повстречать, и сказав это, Маша нерешительно протянула руку Лине.

   Молодая девушка с самого пробуждения продолжала находиться, как во сне. Молодые "германцы" в касках, внезапное ночное путешествие, приход в лес и землянку и совсем уже не­ожиданная встреча с Димой и Машей,- все это так поразило, ошеломило Лину, что она не могла разобраться во всем случившемся.

   Послышался едва уловимый звук из чащи и вдруг, при свете маленького костра, разложенного на дне землянки, хозяева и гости увидели в отверстие входа очертания приближающейся телеги.

   - Вот и готово! Можете ехать туда, куда вам надо,- произнес Марк, обращаясь к Ганзевской.

   - А ведь я хорошо сделал, не правда ли, послав наших на всякий случай разыскивать лошадь?

   - Я не знаю, как благодарить вас, господа? - начала растерянная до слез Ганзевская.- Я не знаю ни целей, ни деятельности вашей, но судя уже по одному смелому и благородному поступку, который вы совершили сейчас, я могу сказать, что...

   Проснувшийся в эту минуту Кролик помешал матери договорить.

   - Мама, где мы? - широко раскрывая изумленные глазки, произнес ребенок. Ему наскоро и кратко объяснили в чем дело.

   - Мосье Дима, я до сих пор не могу опомниться от неожиданности нашей встречи,-начала Лина, приходя в себя от своего недавнего испуга и снова принимая свой обычный кокетливый тон.

   Но Диме было не до неё. Он стоял около Маши, держал руку девочки и говорил:

   - Вот видишь, как все складывается отлично. Добрая Зоя Федоровна берет тебя с собою... Ты пробудешь у неё все время, пока мы не исполним того, что задумали, а потом снова присоединишься к нам...

   - Но, Димушка! - послышался робкий, приглушенный слезами голосок.

   - Мы так решили, Маша. Сейчас ты бы положительно стеснила нас... А у Зои Федоровны тебе будет отлично.

   - О, в этом вы можете быть совершенно спокойны. О вашей маленькой Маше я буду заботиться не меньше, как о моем Кролике! - горячо вмешалась Ганзевская в беседу.

   - Ну, а пока в путь-дорогу! Терять время не стоит. Завтра, надо надеяться, ваш супруг уже будет с вами...- сказал вдруг Марк, и жестом пригласил из землянки женщин и Кролика, которого он подхватил на руки и первым посадил в телегу.

   Кучером взялся быть Сережка, который должен был довезти их до самого фольварка.

   Маша, уезжавшая по желанию Димы и других членов "Зоркой Дружины", чуть ли не рыдала, расставаясь с ними, несмотря на все уверения Марка и Димы, что она вернется снова, лишь только они все уйдут подальше от занятого неприятелем города.

   - Я приду навестить тебя в фольварк, как только можно будет! - успел крикнуть Дима своей маленькой приятельнице, когда телега двинулась под прикрытием деревьев.

   - Тише, смотри, поезжай, Сережка! Чтобы шуму ни-ни... - строго приказал мальчику Марк. - А назад скорее, ты нам понадобишься... Ну, трогай! Айда, с Богом!..

   И Марк махнул на прощанье своей германской каской.

  

   ГЛАВА XV.

   Новая удача.

  

   Пока телега, под охраной Сережки, увозила Зою Федоровну с её семейством по направлению к фольварку, оставшиеся члены "Зоркой Дружины" разместились на полу землянки, вокруг Марка, и держали совет, что им опять предпринять.

   - Вот, что я решил, - начал Марк. - Мы снова с Димой возвратимся в город, потолкаемся среди германцев, послушаем их разговоры, а затем один из нас незаметно проскользнет из города и возможно скорее и точнее доставит сюда вам все добытые нами сведения, а вы поспешите с ними к нашим ближайшим передовым разведочным отрядам. Благодаря этим постоянным непогодам, воздушная разведка сейчас не действует и, стало быть, будет не лишним, если мы приведем в известность количество и качество находящихся в городе германских войск.

   - Мы заменим, значит, аэропланы, сыграем их роль! Это ведь восхитительно! - подхватил Лео.

   - Да, да! - улыбнулся Марк. - Знание немецкого языка и добытые мундиры дадут нам вторичную возможность проникнуть в город и приобрести как можно больше необходимых сведений.

   Мы с Димой пойдем туда, а вы же все по очереди дежурьте поблизости у заставы. А когда вернется Сергей, пусть распрягает лошадь, и ты, Малыш, верхом доставишь наши сведения на позиции. Ну, так мы идем. Помните, тот, кто нас будет поджидать у заставы, пусть наденет третий имеющийся у нас немецкий мундир.

   - Я хочу быть этим третьим, Марк! - послышался звонкий и молящий голос Малыша.

   - Нет, Владимир. Невозможно! Ты слишком мал ростом, никто не поверит в существование таких солдат. Утешься тем, что будешь доставлять на позиции добытые сведения. Это едва ли не самая важная из всех наших обязанностей.

   При этих словах лицо Володи Рокотова просияло. Его роль оказалась далеко не из последних.

   - Шутки в сторону, господа,- продолжал Марк.-Минута требует особенного напряжения. Когда вернется Сергей, - он и вы оба, Юзик и Веня, все трое заботьтесь о том, чтобы сведения Малыша доходили по назначению, то есть, иными словами, в случае возможного несчастья с ним - замените его. А для этого необходимо следовать за ним на расстоянии и непременно другой дорогой.

   - Мы все сделаем, Марк! Мы на все готовы! - откликнулись двое самых младших членов "Зоркой Дружины", а чернокудрый Веня прибавил через минуту:-Мне только жаль, Марк, что за молодостью лет, я не могу нести более ответственного поручения.

   - И мне тоже, - подхватил младший Ставровский.

   - Ну, а теперь обнимемся, друзья мои! И если кому-либо из нас суждено погибнуть, пусть другие, так или иначе, отомстят нашим врагам.

   - Да, Марк!.. Да, конечно!.. Все будет так, как ты решил!

   Члены "Зоркой Дружины", пожав друг другу руки, не откладывая дела в долгий ящик, приступили тотчас же к осуществлению своего дерзкого предприятия.

  

   * * *

  

   Снова: "кто идет?" и часовые, преграждающие дорогу... И снова резкий повелительный голос лейтенанта.

   - Разве не видишь? Свои.

   Безукоризненное немецкое произношение и белокурая голова "лейтенанта" ввели в заблуждение и на этот раз неприятельский сторожевой пост.

   Когда, не прибавляя шагу, спокойно, точно у себя дома, юноши переступили городскую черту, один из часовых бросил другому:

   - Да вот, Ганс, служу я третий год, а таких молокососов, как этот офицер, еще не видал.

   - И я тоже, Фриц. Я не думал, что нами будет командовать такая мелюзга! И рядовой подстать начальнику, тоже, видно, не далеко ушел от пеленок.

   И солдаты неодобрительным взглядом проводили обоих юношей и снова принялись шагать вдоль заставы взад и вперед.

   Полная тишина царила в городе. Немцы потушили пожары. На перекрестке улиц горел разложенный костер, вокруг которого грелись иззябшие патрули. К ним-то и направили свои шаги Марк и Дима.

   - Кайзер и Фатерланд, - произнес подхваченный им на пути пароль Марк и, прикладывая руку к каске, обратился изысканно-вежливым тоном к начальнику патруля, молоденькому офицерику, оказавшемуся не старше самого Марка.

   - Вы разрешите мне и моему денщику присоединиться к вам и погреться у костра?

   - Прошу! Прошу! - ответил офицерик.

   Солдаты, вскочившие было при появлении Марка и снова опустившиеся на землю по одному его жесту, потеснились давая место вновь прибывшим.

   - Ба, да вы 275 принца Леопольда полка! Славного полка, от которого не осталось и трети! - неожиданно бросив взгляд на погоны Марка, вскричал немецкий офицерик.

   - Увы! - с деланно-грустным видом отвечал Марк, сопровождая свои слова глубоким вздохом.-Увы! Наш славный полк полег почти поголовно.

   - Но зачем же вы здесь? Ведь ваш корпус должен быть около...

   - У меня есть поручение к командиру N-ского полка, - не моргнув глазом, поспешил ответить Марк.-Не знаете ли, где сейчас находится этот полк?-невинным тоном обратился он к своему собеседнику.

   Тот подробно указал место позиции полка за пределом города.

   Офицерик, начальник патруля, оказался очень откровенным. Марку и Диме, хмуро сидевшему поодаль, в кругу неприятельских солдат, удалось узнать, какие части и в каком количестве находятся в городе и в ближайшем соседстве с ним. Мало-помалу от численности и расположения городских войск перешли к обсуждению дальнейшего движения.

   Марк и Дима насторожились. Словоохотливый, легкомысленный лейтенантик, очевидно, хвастаясь своей осведомленностью, подробно выкладывал Марку самые точные сведения о расположении германских корпусов.

   И жадно глотая каждое его слово, юные члены "Зоркой Дружины" едва удерживались, чтобы не закричать от счастья.

   Положительно, сама судьба посылала им на пути этого молоденького, неосмотрительного лейтенантика.

   Пока Марк внимательно ловил каждое его слово, Дима, угрюмо насупившись, курил дешевую сигару, любезно предложенную ему одним из сидевших у костра солдат.

   - Что вы так надулись, товарищ? - ударив его по плечу, спросил один из патруля.

   - Когда только что попробуешь русского штыка, то тогда не до разговоров, - буркнул себе под нос Дима за­ранее выученную им у Марка Фразу и снова затянулся сигарою.

   Его оставили в покое, изредка только осведомляясь, давно ли служит у лейтенанта и много ли русских отправил на тот свет.

   На все вопросы Дима отвечал короткими, отрывистыми фразами.

   Между тем Марк, добыл все нужные ему сведения, стал не торопясь прощаться с лейтенантом.

   - Благодарю покорно! Теперь я отдохнул и мой Михель тоже, и мы можем отправиться дальше. Еще раз благодарю за указания.

   И Марк, с чисто военной выправкой, щелкнул каблуками и пожал руку своему собеседнику. Потом сурово окликнул Диму:

   - Ну, Михель, в путь!

   И дрожа от охватившего их вну­треннего смеха, оба юноши не спеша отошли от костра.

   - А? Каково? Лучше чем мы думали! - потирая руки, бросил Марк, быстро шагая теперь бок о бок с Димой по опустевшим ночным улицам.-Теперь скоро уже рассвет. Но я еще успею дать до наступления его точные сведения нашим разведчикам. Стась уже ждет у заставы... Больше не придется, благодаря болтливости этого юнца, возвращаться сюда за ними. Мы узнали больше, чем надо, Вадим. Но завтра я буду здесь, чтобы помочь тебе выбраться отсюда. Завтра утром, да! И помни еще, Вадим, что тебе следует быть, как можно осторожнее и избегать встречи с тем молодцом, который случайно попал на постой к Ганзевским. Зоя Федоровна еще раз повторила это, уезжая.

   - Пожалуй... потому что, признаться, у меня чешутся руки, когда подумаю о нем, - согласился с товарищем Дима.

   - То-то же... Помни: проникни возможно осторожнее в квартиру Ганзевских и дождись где-нибудь в укромном уголке возвращения хозяина. Передашь ему все, что нужно, а там присоединись живо к нам.

   - Понятно, не задержусь. До свидания, Марк!

   - Желаю счастья, Дима!

   Они крепко пожали друг другу руки и расстались.

   Марк отправился снова к городской заставе; Дима зашагал по знакомой уже ему улице, где находилась квартира Ганзевских.

  

   ГЛАВА ХVI.

   Опять удача.

  

   В то самое время, когда Дима готовился вступить в квартиру Ганзевских, из дверей вышла высокая фигура в теплом пальто и низко нахлобученной на лоб шапке. По бледному, растерянному лицу незнакомца, по выражению беспросветного отчаяния, которое сквозило в каждой черте этого измученного тревогою лица, юноша понял, кто был перед ним и проговорил, бросаясь к нему навстречу:

   - Господин Ганзевский... не беспокойтесь за участь вашей жены и сына. Они вне опасности... Они скоро будут в вашем фольварке... Они получили возможность выехать туда... Не удивляйтесь моему костюму... Я русский... Старый знакомый Зои Федоровны и Лины. Я- Стоградский, Дима Стоградский... Может быть они говорили вам кое-что о нашей семье... Но сейчас не время распространяться... Уходите скорее... Зоя Федоровна ждет вас с сыном... Они находятся сейчас по дороге в ваш фольварк. Поспешите туда же...

   Совершенно опешивший, Ганзевский не мог произнести ни слова. Но постепенно он пришел в себя и стал спешно расспрашивать обо всем юношу.

   Быстро, волнуясь и фейерверком выбрасывая слова, Дима вкратце изложил все случившееся и вскользь упомянул о том, как они - юные разведчики, находясь по соседству с городом, узнали о нашествии и разгроме города и поспешили на выручку знакомой семье.

   Ганзевский рассыпался в благодарностях, но Дима уже не слушал его.

   - Спешите же уходить отсюда... Ведь у вас есть пропуск, да? - торопил он Ганзевокого.

   - О, да, контрибуция внесена коменданту еще ночью задолго до назначенного часа и в виду такого рвения нас, заложников, выпустили из плена до утра, - горько улыбнулся пан Ян.

   - Ну, вот, и слава Богу! Ступайте с Богом... Ведь дорогу в Фольварк вы знаете?

   - Да... Разумеется... Но вы, мой смелый мальчик, вед вы последуете за мною?

   Дима несколько смутился при этом вопросе.

   Нет, Дима находил, что ему еще рано отсюда уходить. Он решил остаться здесь, продолжать выслушивать и высматривать то, что может принести хотя бы какую-нибудь пользу святому делу защиты родины. Да, он останется здесь. Шинель немецкого солдата и эта каска помогут ему проникать как можно глубже в кружки здешних солдат. Правда, он не владеет немецким языком в таком совершенстве, в каком владеет им Марк, но эта не помешает ему, Диме, назваться австрийским сопляком галичанином, случайно попавшим на прусскую службу. Теперь-то он уже может вполне избежать встречи с Германом фон Таг. Ему незачем больше идти в квартиру Ганзевских, и все это к лучшему.

   Между тем сам хозяин этой квартиры, Ганзевский, все еще медлил уходить и звал с собой Диму.

   - Я буду спокойнее, милый юноша, если вы уйдете вместе со мной, -уговаривал он Диму.

   - Да, да, я пойду следом за вами,- произнес тот, краснея в темноте за свою вынужденную ложь и был несказанно счастлив тому, что пан Ян поверил ему наслово и, крепко пожав еще раз его руку, отошел от него и исчез в темноте.

   Дима же направился туда, где горели костры немцев, разложенные их патрулями на площадях и перекрестках...

   Минуя костер, у которого какой-нибудь час назад он грелся с Марком, Дима подошел к разъезду неприятельских драгун, окружавшему догоравшие головни поленниц посреди площади. Их лошади, привязанные к какой-то, тянувшейся тут же неподалеку изгороди, медленно жевали овес, подвязанный в мешках к мордам животных.

   Драгуны сидели в самых непринужденных позах и говорили все зараз, не слушая друг друга.

   - Доброй ночи, - произнес громко по-немецки Дима, выступая из темноты.

   - Доброй ночи, коллега! Ба, да он еще совсем младенчик! - пробасил пожилой усач в узкой шинели, окинув презрительным взглядом пехотинца.

   - Чтобы быть храбрым, не надо быть верзилой! - произнес Дима плохим немецким языком и гордо выпрямился.

   - Да вы не пруссак, милейший,- протянул изумленно другой драгун.

   - Кто вам сказал, что я называю себя пруссаком? - вопросом на вопрос ответил Дима.-Я австрийский славянин, из Галиции, но по некоторым обстоятельствам служу в вашей армии.

   - О, наша армия! - гордо подхватил третий драгун, едва дослушав сказанное.

   - О, да! - произнес Дима не без доли пафоса.

   - Молодчинище! У самого ни намека на усы, а говорит, как истый солдат! - пришел в внезапный восторг один из драгун и потянулся целоваться с Димой.

   Тот брезгливо подобрал губы.

   - А говорят, будто сам победоносный кайзер будет скоро к нам сюда? - бросил он словно невзначай.

   Тут солдаты, один перебивая другого, стали подтверждать слова юноши. За рассказом о скором приезде на этот фронт, в "завоеванные" русские города, германского императора, последовал рассказ о том, где находится сейчас кронпринц и другие важные германские военачальники. Потом Дима узнал о местопребывании главного штаба германской армии и о том, куда намерены враги направить цеппелины и где сбросить с них свои зловещие бомбы.

   За этой беседой время не шло, а бежало вперед.

   Счастливый сознанием не без пользы проведенной им среди врагов ночи и имея возможность к добытым сведениям Марка присовокупить еще новые сведения, с легким сердцем Дима распрощался с драгунами и двинулся к заставе.

  

   ГЛАВА ХVIII.

   Вновь фон Таг.

  

   Ночь уже минула. Серый, безжизненный рассвет прорезал мглу и напомнил об утре. Где-то прозвучал рожок горниста, затем другой, еще и еще. Этим, по-видимому, созывали солдат и офицеров, разместившихся в разных частях города, в разных зданиях и квартирах.

   Путь Димы лежал мимо квартиры Ганзевских. Иной ближайшей дороги к заставе юноша не знал. Надвинув на нос каску и подняв воротник шинели, он быстро шагал по знакомой уже улице.

   - Кто вы? - услышал позади себя громкий немецкий окрик Дима.

   Он рванулся вперед, делая вид, что не принял на свой счет обращения, но в тот же миг тяжелая рука опустилась ему на плечо.

   - Halt! Отвечайте, когда вас спрашивают!

   Перед ним стоял седой, красноусый полковник, с орденом в петличке.

   - Какого полка? - еще сердитее бросил он юноше.

   - 275-го, герцога Леопольда! - прикладывая руку к козырьку, как по заученному, ответил Дима.

   - Что? Что за ерунда? Такого полка сейчас нет в нашем корпусе... Он почти весь уничтожен, и остатки его отправлены в Пруссию. Каким образом вы очутились здесь?

   Дима побледнел.

   Полковник и почтительно стоявшие позади него два офицера буквально пронизывали его глазами.

   - Ну, что же, дождусь я ответа или нет? - загремел снова полковник и топнул ногою.

   В это самое время на звуки его гневного голоса из дверей соседнего дома выскочил молоденький улан. За ним еще несколько других. Все они почтительно вытянулись в струнку перед начальством, поедая его взглядами.

   А полковник свирепел с каждой минутой все больше и больше.

   - Да вы дезертир, что ли? Убежали из своей части? Отвечайте же, или я...

   Полковник поднял руку и изо всей силы тряхнул за плечо Диму.

   От этого движения каска, едва державшаяся на голове юноши, покачну­лась и медленно поползла в бок. Еще немного, и она упала на землю, обнажив курчавую голову и лицо, ничего общего с немецким типом не имеющее.

   В тот же миг стоявший у порога соседнего дома молодой уланский офицер вскрикнул от изумления и неожиданности.

   Полковник обернулся на его крик.

   - Что такое, барон фон Таг?.. Что случилось? - бросил он нетерпеливо по адресу юноши, который оказался его знакомым.

   Герман, едва владея собою, выступил вперед. Улыбка нескрываемого злого торжества проползла по его лицу и засветилась зловещим блеском в его маленьких глазах.

   - Господин полковник, я знаю этого юношу... В мою бытность в России я встречал его там... Он - русский и сейчас, очевидно, очутился у нас как шпион, господин полковник...-прозвучал с убийственной отчетливостью ответ молодого барона.

   Дима вздрогнул и невольно поддался назад.

   Но Герман и сопровождавшие его уланы словно предчувствовали его движение и в один миг окружили его.

   Полковник пристальным зорким взглядом измерил всю фигуру Димы, потом перевел глаза на Германа, с тем же торжествующим лицом стоявшего перед ним.

   - Барон Фон Таг, я не имею основания вам не верить. Поручаю вам этого мальчишку. Потрудитесь доставить его коменданту с моей запиской...- и, сказав это, полковник вырвал из своей записной книжки страничку и набросал на нее несколько строк. Потом он махнул рукой уланам и отошел со своими офицерами.

   - Пожалуйте за мною, господин Стоградский! Вы видите, где нам пришлось встретиться? - зашипел Герман, лишь только он очутился один на один с Димой.

   И так как тот все еще молчал, он подошел к нему почти вплотную и проговорил глухим, сдавленным от бешенства, голосом по-русски:

   - Вот ты когда попалось, русское животное! Сама судьба бросает тебя в мои руки. Надеюсь, ты еще помнишь, что за мною остался должок?.. О, барон Фон Таг никогда не забывает обид, а тем более нанесенных ему оскорблений. Ты мне жизнью теперь ответишь за все. А сейчас марш вперед... Ты слышал, что приказал господин полковник?

   И так как все еще не успевший придти в себя Дима продолжал стоять, не двигаясь, как вкопанный, улан изо всей силы толкнул его в спину кулаком.

   - Это тебе за старое... За тот вечер, помнишь? О, это еще начало только... Готовься к самому худшему, мой дружок, будь уверен, тебе не дадут пощады, - шипел разъяренный Герман в то время, как его солдаты грубо трунили над пойманным шпионом.

   Едва устоявший на ногах Дима, ничего не слыша и не понимая, между рядами солдат машинально двинулся вперед.

  

   ГЛАВА XVIII.

   У порога вечности.

  

   Как в тумане происходило все дальнейшее... Как будто не его, Диму, а кого-то другого уланы, во главе с Германом фон Таг, привели в здание магистрата. Как будто не он, Дима, а тот же другой, предстал перед глазами генерала, один вид которого красноречиво говорил за то, что пощады от него ожидать нельзя.

   Генерал, окруженный целой толпой офицеров, сидел за столом в богатой зале городского магистрата. Там же было собрано около десятка городских обывателей, бледные, взволнованные, ожидавших своей участи.

   Приведшие Диму уланы, грубо толкнули юношу к группе этих несчастных.

   - Еще один шпион, ваше превосходительство, - прикладывая руку к каске, проговорил, вытягиваясь в струнку перед генералом, Герман.

   Тот смутно взглянул в сторону Димы.

   - Совсем еще мальчишка, - процедил он сквозь зубы.

   Потом подписал какую-то бумагу, почтительно поданную ему адъютантом и, подозвав к себе пальцем другого офицера, коротко, отрывисто бросил по-немецки, махнув в сторону пленных мужчин и женщин:

   - Расстрелять!

   Невыразимое отчаяние вызвало это слово в группе пленных. Кто-то громко вскрикнул. Кто-то тихо заплакал. Кто-то простонал: "Дети, мои дети! Что будет теперь с вами?"

   В тот же миг подоспевшие солдаты окружили маленькую группу и, с саблями наголо, повели куда-то.

   Дима шел вместе с другими, машинально передвигая ноги.О том, что ему грозила смерть, может быть всего через несколько минут, он и не думал даже.

   Ночь давно уже минула и короткое ноябрьское утро окончательно вступило в свои права. Моросил дождь.

   Пленники, окруженные теперь полуротой пехоты и теми же уланами во главе с Германом фон Таг, гарцевавшем на лошади рядом с пожилым офицером, назначенным для выполнения приговора, прошли несколько улиц и приблизились к городской заставе. Пленные поняли из этого, что ужасное событие произойдет за городской чертой.

   Один Дима продолжал еще не понимать того, что должно было произойти через самое непродолжительное время.

   Но вот отряд конвойных остановился, и пленные тоже остановились... Солдаты бросились к ним и стали выстраивать несчастных в шеренгу.

   Герман Фон Таг близко подъехал к офицеру, остановившемуся в стороне, и шепнул ему что-то. Тот удивленно поднял брови, потом медленно кивнул головой.

   Фон Таг дал шпоры коню и подлетел к группе пленных, с ужасом следивших за всеми приготовлениями.

   Отыскав глазами Диму, он схватил его за руку и выдвинул вперед.

   - Какая честь ждет тебя, мальчишка! В виду важности твоего преступления, господин офицер приказал расстрелять тебя первым, - произнес он с затаенным злорадством, глядя в спокойное лицо юноши.

   И тут только Дима понял вполне ясно то, что его ожидало... И на мгновение острый прилив отчаяния охватил его. Но только на одно мгновенье...

   "Господи, Ты видишь, что я тоже хотел быть полезным... нужным родине... хотел помочь... хотел... Не удалось, значит... По крайней мере, я искуплю смертью мою оплошность",- пронеслось в мыслях мальчика, и он стал спокойно следить за тем, что делали враги.

   Солдаты выстроились в шеренгу как раз против группы пленных. Двое из них подошли к Диме, отделили его от прочих приговоренных. Один схватил его за руки, другой стал завязывать ему носовым платком глаза.

   Внезапно вся кровь прилила к лицу юноши. И, сверкнув глазами, он рванул с глаз повязку и далеко отшвырнул ее от себя.

   - Не надо... пустите... Я никогда не был трусом! - произнес чуть внятно Дима.

   Затрещала дробь барабана... Поднялись стволы ружей, и дула их направились в грудь приговоренного, стоявшего впереди других.

   - Все кончено... Боже, прости меня... Мама... Ни... Левушка... Маша... Прощайте... мои дорогие! Все прощайте! - вихрем пронеслось в голове Димы последняя мысль....

  

   - Казаки! Казаки! - послышался вдруг отчаянный крик со стороны луга, прилегающего к лесу, и рука офицера, готовая была дать знак к залпу, безжизненно повисла плетью вдоль тела. Прямо на него бежал рыжий подросток с бледным перекошенным от страха лицом, за ним другой такой же бледный мальчик, и наконец третий, с трясущимися от волнения губами.

   - Казаки в лесу! - крикнул рыжий, бросаясь к офицеру.- Они уже близко, они будут сейчас здесь!

   Тот встрепенулся в седле, как ужаленный.

   - Полурота, назад! В город! - крикнул во все горло пруссак и во весь опор ринулся к заставе. За ним стремительно побежала его полурота.

   - Спасен! - промелькнуло с быстротой молнии в мозгу Димы. - Спа...

   Он не договорил... Грянул короткий револьверный выстрел... Мелькнуло точно где-то в тумане далеко, далеко искаженное бешенством лицо Германа Фон Таг, что-то с силой ударило в грудь Димы, и он медленно пополз в отверзшуюся под его ногами черную пропасть.

  

   ЗАКЛЮЧЕНИЕ

  

   Какая светлая, какая милая комната! Как чисто-чисто выбелены стены... А эти белоснежные койки с сетчатыми матрацами, на которых так удобно лежать...

   Но почему-то несносно давит грудь? Словно камнем, и трудно пошевелить пальцами, а голову совсем не оторвать от подушки. Да и мысли такие отрывочные, туманные... Где же он, Дима? Порой над ним склоняются озабоченные лица.

   Особенно рельефно и четко он видит два. Оба знакомые, оба дорогие.

   Но кто они он не может разобрать, не может припомнить. Безостановочно слышится какое-то плесканье, не то журчанье невдалеке. Может быть это волны синего озера бьются о крутой берег? И опять открывается внезапно темная пропасть и опять Дима стремглав летит в нее...

   - Он не будет жить, доктор? Он не выживет, мой бедный мальчик?

   - Бог с вами, сударыня, не следует так рано приходить в отчаяние... Будем надеяться и бороться до последней возможности.

   - Ради Бога, спасите его, доктор, ради всего святого!

   - Все будет сделано, сударыня, и ваш юный герой останется с вами, чтобы еще долго вас радовать и утешать.

   - Димушка! Милый Димушка!

   - Не надо плакать, тише... Ты можешь его взволновать. Он каждую минуту может придти в себя.

   - Ах, Петр... И подумать только, что мы так мало знали этого благородного ребенка!

   - Успокойся, родная! Господь не для того вернул его нам, чтобы взять его снова от нас...

   Петр Николаевич, как умеет, утешает жену.

&nb