Андерсен Ганс Христиан - Новый наряд короля

   Ганс Христиан Андерсен

  

  

    

   Давно-давно жил-был на свете король; он так любил наряжаться, что тратил на наряды все свои деньги, и смотры войск, театры, загородные прогулки занимали его только потому, что он мог тогда показаться в новом наряде. На каждый час дня у него был особый наряд, и как про других королей часто говорят: "Король в совете" - так про него говорили: "Король в гардеробной".

   В столице короля жилось очень весело, каждый день почти приезжали иностранные гости, и вот раз явились двое обманщиков. Они выдали себя за ткачей, которые умеют изготовлять такую чудесную ткань, лучше которой ничего и представить себе нельзя: кроме необыкновенно красивого рисунка и красок она отличалась еще чудным свойством делаться невидимой для всякого человека, который был "не на своем месте" или непроходимо глуп.

   "Да, вот это так платье будет! - подумал король. - Тогда ведь я могу узнать, кто из моих сановников не на своем месте и кто умен, кто глуп. Пусть поскорее изготовят для меня такую ткань".

   И он дал обманщикам большой задаток, чтобы они сейчас же принялись за дело.

   Те поставили два ткацких станка и стали делать вид, что усердно работают, а у самих на станках ровно ничего не было. Нимало не стесняясь, они требовали для работы тончайшего шелку и самого лучшего золота, все это припрятывали в свои карманы и продолжали сидеть за пустыми станками с утра до поздней ночи.

   "Хотелось бы мне посмотреть, как подвигается дело!" - думал король. Но тут он вспоминал о чудесном свойстве ткани, и ему становилось как-то не по себе. Конечно, ему нечего бояться за себя, но... все-таки пусть бы сначала пошел кто-нибудь другой! А молва о диковинной ткани облетела между тем весь город, и всякий горел желанием поскорее убедиться в глупости и негодности ближнего.

   "Пошлю-ка я к ним своего честного старика министра, - подумал король, - уж он-то рассмотрит ткань: он умен и с честью занимает свое место".

   И вот старик министр вошел в покой, где сидели за пустыми станками обманщики.

   "Господи помилуй! - думал министр, тараща глаза. - Я ведь ничего не вижу!"

   Только он не сказал этого вслух.

   Обманщики почтительно попросили его подойти поближе и сказать, как нравятся ему рисунок и краски. При этом они указывали на пустые станки, а бедный министр, как ни таращил глаза, все-таки ничего не видел. Да и нечего было видеть.

   "Ах ты Господи! - думал он. - Неужели же я глуп? Вот уж чего никогда-то не думал! Спаси Боже, если кто-нибудь узнает!.. Или, может быть, я не гожусь для своей должности?.. Нет, нет, никак нельзя признаться, что я не вижу ткани!"

   - Что ж вы ничего не скажете нам? - спросил один из ткачей.

   - О, это премило! - ответил старик министр, глядя сквозь очки. - Какой рисунок, какие краски! Да, да, я доложу королю, что мне чрезвычайно понравилась ваша работа!

   - Рады стараться! - сказали обманщики и принялись расписывать, какой тут узор и сочетанье красок. Министр слушал очень внимательно, чтобы потом повторить все это королю. Так он и сделал.

   Теперь обманщики стали требовать еще больше шелку и золота, но они только набивали свои карманы, а на работу не пошло ни одной ниточки.

   Потом король послал к ткачам другого сановника. С ним было то же, что и с первым. Уж он смотрел-смотрел, а все ничего, кроме пустых станков, не высмотрел.

   - Ну, как вам нравится? - спросили его обманщики, показывая ткань и объясняя узоры, которых не было.

   "Я не глуп, - думал сановник, - значит, я не на своем месте? Вот тебе раз! Однако нельзя и виду подать!"

   И он стал расхваливать ткань, которой не видел, восхищаясь чудесным рисунком и сочетанием красок.

   - Премило, премило! - доложил он королю. Скоро весь город заговорил о восхитительной ткани.

   Наконец король сам пожелал полюбоваться диковинкой, пока она еще не снята со станка. С целою свитой избранных царедворцев и сановников, в числе которых находились и первые два, уже видевшие ткань, явился король к обманщикам, ткавшим изо всех сил на пустых станках.

   - Magnifique! (Чудесно! (фр. )) Не правда ли? - заговорили первые два сановника. - Не угодно ли полюбоваться? Какой рисунок... краски!

   И они тыкали пальцами в пространство, воображая, что все остальные-то видят ткань.

   "Что, что такое?! - подумал король. - Я ничего не вижу! Ведь это ужасно! Глуп, что ли, я? Или не гожусь в короли? Это было бы хуже всего!"

   - О, да, очень, очень мило! - сказал наконец король. - Вполне заслуживает моего одобрения!

   И он с довольным видом кивал головой, рассматривая пустые станки: он не хотел признаться, что ничего не видит. Свита короля глядела во все глаза, но видела не больше его самого; тем не менее все повторяли в один голос: "Очень, очень мило!" - и советовали королю сделать себе из этой ткани наряд для предстоящей торжественной процессии.

   - Magnifique! Чудесно! Excellent! (Превосходно! (фр. )) - только и слышалось со всех сторон; все были в таком восторге!

   Король наградил каждого обманщика орденом и пожаловал их в придворные ткачи.

   Всю ночь накануне торжества просидели обманщики за работой и сожгли больше шестнадцати свечей - так они старались кончить к сроку новый наряд для короля. Они притворялись, что снимают ткань со станков, кроят ее большими ножницами и потом шьют иголками без ниток.

   Наконец они объявили:

   - Готово!

   Король в сопровождении свиты сам пришел к ним одеваться. Обманщики поднимали кверху руки, будто держали что-то, приговаривая:

   - Вот панталоны, вот камзол, вот кафтан! Чудесный наряд! Легок, как паутина, и не почувствуешь его на теле! Но в этом-то вся и прелесть!

   - Да, да! - говорили придворные, но они ничего не видали: нечего ведь было и видеть.

   - Соблаговолите теперь раздеться и стать вот тут, перед большим зеркалом! - сказали королю обманщики. - Мы нарядим вас!

   Король разделся, и обманщики принялись "наряжать" его: они делали вид, будто надевают на него одну часть одежды за другой и, наконец, прикрепляют что-то на плечах и на талии: это они "надевали" на него королевскую мантию! А король в это время поворачивался перед зеркалом во все стороны.

   - Боже, как идет! Как чудно сидит! - шептали в свите. - Какой рисунок, какие краски! Роскошный наряд!

   - Балдахин ждет! - доложил обер-церемониймейстер.

   - Я готов! - сказал король. - Хорошо ли сидит платье?

   И он еще раз повернулся перед зеркалом: надо ведь было показать, что он внимательно рассматривает свой наряд.

   Камергеры, которые должны были нести шлейф королевской мантии, сделали вид, будто приподняли что-то с полу, и пошли за королем, вытягивая перед собой руки - они не смели и виду подать, что ничего не видят.

   И вот король шествовал по улицам под роскошным балдахином, а в народе говорили:

   - Ах, какой наряд! Какая роскошная мантия! Как чудно сидит! Ни единый человек не сознался, что ничего не видит: никто не хотел выдать себя за глупца или никуда не годного человека. Да, ни один наряд короля не вызывал еще таких восторгов.

   - Да ведь он же совсем голый! - закричал вдруг один маленький мальчик.

   - Ах, послушайте-ка, что говорит невинный младенец! - сказал его отец, и все стали шепотом передавать друг другу слова ребенка.

   - Да ведь он совсем голый! - закричал наконец, весь народ.

   И королю стало жутко: ему казалось, что они правы, но надо же было довести церемонию до конца!

   И он выступал под своим балдахином еще величавее, а камергеры шли за ним, поддерживая шлейф, которого не было.

  

  

   Источник текста: Ганс Христиан Андерсен. Сказки и истории. В двух томах. Л: Худ. литература, 1969.